Колокольчики

Марин раскинула руки, как крылья, ветер трепал ее волосы, и они взлетали, как языки пламени. Тома не удержался — подошел к ней сзади, обнял, прижал к себе. Она не опустила руки, и теперь казалось, что они летят вдвоем, что Марин несет их обоих. Низвергнутый с небес ангел. Орел с подрезанными маховыми перьями. Двое бескрылых калек, держащихся друг за друга, чтобы не упасть. Позже, в палатке, он раздевал ее, изучая пальцами и губами каждый шрам на ее теле. Он знал все эти шрамы, давно знал, но все равно целовал их — потому что в появлении большинства из них был виноват именно он. Марин смеялась, тянулась мягкими губами к его губам, тыкалась в шею, гладила по спине, пока он целовал ее маленькие груди, пока раздвигал ее бедра, стонала, когда он ласкал ее языком, а потом вжимал своим телом в пол палатки. Потом она заснула, и, когда Тома прижал ее к себе, колокольчик на ее запястье тихо звякнул. Она никогда не снимала этот колокольчик — подаренный ей в детстве ее потерянным младшим братом. Наутро они снялись с места и двинулись дальше. У них не было определенного маршрута, они просто шли, куда глядят глаза, иногда останавливались на пару месяцев, снимая самое дешевое жилье и нанимаясь на сезонную работу, но чаще — просто двигаясь, разбивая палатку в лесу или на берегу реки, перебиваясь случайными заработками и радуясь каждому новому дню, где бы он их не застал. Афина и Артемида — две сестры, а чума одна. Тома не сомневался, что их ищут, что ни одна из богинь не спустит ангелу и Святой бегства. Еще в самом начале путешествия он избавился от ангельского доспеха, Марин выбросила Материю — а вместе с ней и глухую маску, знак женщины-Святой. — Полюби или убей того, кто увидит тебя без маски, — говорила она иногда ему, а потом улыбалась и добавляла: — Но к тебе это не относится, конечно же. Тома знал, что к нему это не относится, но все равно выбирал вариант с «полюби меня», набрасывался на нее с объятиями. Марин со смехом уворачивалась, и ее рыжие волосы путались с его — тоже рыжими, только другого оттенка. — Что мы будем делать, если нас найдут? — спрашивал он иногда. — Драться, — говорила Марин без колебаний и гладила его по руке, по привязанному на его запястье колокольчику — подарку из детства, от потерянной старшей сестры. — Я готова за тебя убивать, а ты? А ему, падшему ангелу, кроме нее, нечего было терять.