Феникс против смерти

Большую часть времени остальные строили новый план, уже с учетом Аидовой Стены. Все сошлись на том, что три дня — это слишком мало, и собирались потребовать у Хроноса хотя бы неделю. А лучше — месяц. Против последнего, правда, активно протестовала госпожа Саори, которой совсем не понравилось опять возвращаться в детство, но Шун надеялся ее уговорить. Икки в обсуждениях участия не принимал. Он вообще почти не выходил из своей комнаты: даже еду Шун таскал ему на подносах. Икки чувствовал себя так, будто его пепел остыл навсегда; впервые в жизни он попытался сражаться не за какие-то чужие идеалы, а за что-то, важное для него самого — и проиграл. Пандора осталась неотмщенной. Она осталась в прошлом — в восемнадцатом веке и в проломе Стены Плача. В настоящем ее не было, а Икки так привык к мысли, что, вернувшись, отыщет ее в этом мире живой, что крах этой надежды оказалось почти невозможно пережить. Он и не пережил. Он оставался жить, но Феникс умер, и Икки не знал, возродится ли он еще когда-нибудь. Шун пытался говорить с ним. Пытался расспрашивать; Икки отворачивался к стене и делал вид, что не видит огромных умоляющих глаз брата. В конце концов тот бросил попытки расшевелить его. Приносил еду — молча, и только обеспокоенный взгляд выдавал его мысли. Опять он заговорил на четвертый или пятый день после их возвращения. — Братик, — Шун без стука открыл дверь: в руках у него был телефон. — Тебя спрашивают. — Кто? — удивился Икки. У него не имелось друзей, которые могли бы названивать ему, тем более, в особняк Кидо. — Не знаю, но голос мне показался знакомым. Возьмешь? Икки пожал плечами, и Шун внес аппарат в комнату, поставил на кровать рядом с ним. Икки взял трубку. — Алло? — Феникс Икки? Шун не ошибся: голос и правда был знакомым, но сходу его вспомнить Икки не смог. — Да. А кто это? — Джулиан Соло беспокоит. — Секунду, — бросил Икки в трубку, зажал ладонью микрофон и, глядя на Шуна, прошептал: «Соло». И так огромные глаза брата стали еще больше, он пораженно уставился на телефон, и Икки вполне понимал его чувства. Единственный раз, когда они общались с Джулианом Соло вне Атлантиды, был, когда бог Посейдон помог им в бою с Танатосом в Элизиуме. Неужели захотел потребовать должок? Но при чем тут Икки? — Да, я слушаю, — снова сказал он в трубку. — Не буду занимать твое время: я звоню, потому что у меня есть кое-что твое. Одна вещь, которая наверняка дорога тебе. Икки прикрыл глаза. Вспомнилось, как браслет из конусообразных бусин падал в серые волны. Вспомнилась собственная мысль, пришедшая в тот момент. «Подарок Посейдону». — Да, дорога, — хрипло ответил он. — Как мне забрать ее? — Я скоро буду в Токио по вопросам бизнеса, — сказал Соло. — Я позвоню и назначим встречу, идет? — Да. Я пока не собираюсь никуда уезжать. — Тогда до встречи, Феникс. И постарайся больше ценностями не разбрасываться. В трубке зазвучали гудки. Икки положил ее на рычаг, перевел взгляд на сгорающего от любопытства Шуна. — Знаешь… — начал он, но так и не смог облечь свои чувства в слова. В его душе творился хаос, единственное, что Икки понимал — теперь он задолжал Посейдону уже дважды. — Шун… Так что вы там напланировали насчет возвращения в восемнадцатый век? Брат просиял и затараторил — так быстро, что Икки не смог сразу понять все хитросплетения плана. Но надеялся разобраться побыстрее.