Валгалла

— Две страны! — смеялся Наполеон. — Всего лишь две страны. — Но ведь эти две страны на тот момент были всей вселенной! — возмутился Райнхард. — Я захватил целую галактику, а мне в тот момент было лишь двадцать пять лет. — Ну и что? — Наполеон снисходительно улыбнулся. — Сынок, позволь мне сказать тебе кое-что. Ты захватил власть в одной стране, это было нетрудно, благо там правили одни идиоты. А потом захватил вторую страну, которая была в три раза слабее вашей. Прямо скажем, нет особых поводов гордиться. Я же покорил десятки стран! Государи востока и запада склоняли передо мной головы. — Это верно, — вступил в разговор Александр Македонский. — Меня так раздражает, что некоторые глупые историки ставят Райнхарда Лоэнграмма в один ряд со мной и Бонапартом. Куда ему до нас — мы были настоящими великими завоевателями. — Вы все просто неразумные слепые котята, — произнес Чингисхан, глядя вдаль. — Орды мои прокатились по Азии, подобно наводнению… Я покорил более семисот народов. — Да какой смысл бахвалиться победой над племенем из десяти с половиной человек? Под моей властью были миллиарды людей, — Райнхард в отчаянии повернулся к своему бывшему сопернику. — Миллиарды же! Скажи им, Ян! — Угу, — только и ответил Ян. Яну нравилось отдыхать в садах Валгаллы среди аромата цветов и журчания фонтанов. Тут было тихо и спокойно, можно прикорнуть, почитать книжку. Но ему очень не нравилось, когда другие обитатели Валгаллы устраивали споры по поводу и без. И было обидно видеть, как полководцы постарше начинали травить Райнхарда. Яну не особенно нравился Райнхард, но эти возгордившиеся Бонапарт, Александр и Чингисхан его откровенно раздражали. Раньше в их компании были хотя бы Цезарь и Ганнибал, с ними Ян мог иногда поболтать о стратегии. Но в последнее время эти двое почему-то перестали участвовать в их общих дискуссиях, садились где-то в стороне и о чем-то тихо переговаривались между собой. — Ну да, можно подумать, ты всеми теми миллиардами командовал, — язвительно ответствовал Наполеон. — Ты отдавал приказы лишь своим адмиралам, а их у тебя было не больше, чем моих маршалов. Так что… — Всё в порядке, господа? — спросил Один. Правитель Валгаллы часто спускался к ним в сад, принимая вид статного седого мужчины лет шестидесяти в белоснежных одеждах. При его появлении все споры сразу смолкали — никто не хотел почувствовать на себе гнев отряда валькирий. — Всё хорошо, великий Один, — успокоил его Райнхард. Он ни в коем случае не хотел показывать, насколько его уязвили остальные полководцы. — Может быть, хватит звать Зевса Одином? — проворчал Александр Македонский, когда верховный бог удалился. — Да какая разница, как звать Всевышнего? — махнул рукой Наполеон. — Давайте лучше решим наконец, оставлять Райнхарда в нашем клубе Великих Завоевателей или нет? — Райнхарду место с правителями попроще, которые лишь узурпировали власть в своей стране да захватили одну-две державы по соседству. Вроде Екатерины Второй, — высказался Александр. — Ты согласна, Екатерина? Екатерина Великая проплыла мимо них и даже не остановилась. Она что-то бормотала себе под нос. Ее распущенные седые волосы торчали во все стороны. Сегодня был один из тех дней, когда несчастная не узнавала никого вокруг. — Господа полководцы! — раздался веселый голос валькирии. — Обед готов, будьте добры пройти в столовую. Райнхарду очень нравилась эта валькирия, хотя она и не вполне соответствовала его детским представлениям о том, как валькирии должны выглядеть. Да, эта девушка не была двухметровой красавицей с золотыми косами — невысокая, пухленькая и с кожей цвета эбенового дерева. Но она всё равно была очень привлекательна, а также добра и улыбчива. — Скажи нам, небесная нимфа, что ждет нас сегодня на пиру? — спросил Александр. — Куриный бульон, картошка с рыбными палочками, а на десерт — вишневый пирог. — Воистину, мадемуазель, вы всегда приносите лишь хорошие вести, — провозгласил Наполеон. — Идемте же пировать, господа! Райнхард терпеть не мог рыбные палочки, к тому же он не хотел и дальше выслушивать обидные слова от троицы Великих Завоевателей. Так что он решил пока остаться в саду, а на трапезу явиться лишь к десерту. Усевшись в тени большого платана, Райнхард стал размышлять, что бы такого ответить своим обидчикам, когда они пристанут к нему в следующий раз. — Я свергнул косный и жестокий режим. Дважды! — бормотал он. — Я объединил всю галактику! Принес мир всем людям. Дал лучшие законы. Это были не просто две страны… Не просто… Яну стало жаль его. Он отложил книгу и присел рядом с Райнхардом: — Знаешь, я считаю, что ты был потрясающим полководцем. — Правда? — Райнхард посмотрел на него с робкой надеждой. — Конечно! Ведь один раз ты меня почти победил! Плечи Райнхарда снова опустились. «Как же он постарел!» — подумал Ян, глядя на редкие седые патлы Райнхарда, на его глубоко ввалившиеся глаза. Потом он перевел взгляд на свои собственные руки с узловатыми морщинистыми пальцами. — «Да ведь и я уже совсем развалина…» И в который раз Ян почти вспомнил кое-что очень важное. Но мысль исчезла, так и не успев оформиться в его голове.

***

— Подумать только, доктор, ведь столько веков прошло! — сказала медсестра, притворяя калитку сада. — Уже давно нет ни Земли, ни Галактической Империи, ни Союза Свободных планет. Тем не менее всегда найдутся пациенты, которые возомнят себя Наполеоном, Райнхардом, или кем-то еще из древних завоевателей. Что привлекает всех этих несчастных в столь далеком прошлом? — Что поделать, — ответил главврач. — Люди с серьезными психическими проблемами часто не могут отличить свои фантазии от реальности. — Но, доктор, мы ведь сможем им помочь? Вы думаете, что ваш метод вернет им рассудок? — Увы, всех их спасти не смогу, — вздохнул врач. — Многие из них слишком глубоко увязли в мире своих грез. Хотя пациенты, считавшие себя Цезарем и Ганнибалом, явно идут на поправку. Скоро выписывать будем. Да и наши «Райнхард» и «Ян» движутся в верном направлении. Частые беседы друг с другом идут им на пользу. Медсестра с жалостью посмотрела на двух стариков, мирно беседующих в тени платана. — Даже если эти двое так и не смогут поправиться, хорошо, что они смогли попасть в нашу больницу, — сказала она. — Хотя бы проведут последние дни в мире и покое.