Больше, чем сломленная

       Кейси не верит в сказки. Сказки придуманы для детей, а она уже давно не ребёнок. Детство закончилось тогда, когда умер отец. После этого начался Ад. Во всех сказках хороший конец — незачем расстраивать детей. Трудно заставить поверить в то, что всё будет хорошо, человека которого большую часть жизни насиловал собственный дядя. Кейси не верит в хэппи-энды. Кейси уже ни во что не верит.        Кейси лежит в клетке. Со всех сторон её окружают холодные металлические прутья, разница лишь в том, что спиной она прижата к решётке сильными руками, которые вряд ли отпустят. Ружьё валяется неподалёку, при желании она может дотянуться до него. Может, но… Зверь прижимает её к себе с другой стороны клетки и внимательно следит за каждым её движением. Если она хотя бы попытается дотянуться до оружия, его руки тут же сомкнутся в смертельном захвате. Кейси даже не смотрит в сторону оружия. Хорошая девочка.        Пока что оба не двигаются. Для них время словно застыло. Оставило здесь только его, только её и это мгновение, тянущееся вечность. Ложное спокойствие.        Зверь не чувствует холода, но зябко подёргивает плечами — Кевин пытается отобрать сознание, а он, в отличие от Зверя, мёрзнет. Зверь резко садится, вновь завладевая сознанием и неосознанно впечатывает Кейси спиной в металлические прутья. Она испуганно сжимается в комочек, пытаясь понять, что сделала не так, и осторожно поворачивается лицом к самой страшной ипостаси Кевина Вендела Крамба. Зверь не отвечает на её напуганный взгляд и ложится обратно, не забывая при этом удерживать руку на талии девушки.        Зверь лежит и обводит кончиками пальцев шрамы на животе девушки, внимательно отслеживая любое, даже самое незначительное движение. Она заметно вздрогнула, когда он провёл пальцами вдоль живота, коснувшись кончиками впадинки пупка. Пожалуй, смотреть на то, как она вздрагивает — самое большое удовольствие. Поэтому Зверь постепенно поднимает руку вверх — к топу, под него. Девушка делает рывок, пытаясь отстраниться, но широкая ладонь одним движением возвращает её к решётке прижимает, надавливая на живот, к полу. Кейси поднимает глаза на своего похитителя.        А у Зверя расширены зрачки и сбито дыхание. Грудная клетка часто вздымается и опадает. В глазах горит тот блеск, что можно увидеть во взгляде голодного хищника. Даже свободные штаны не могут скрыть возбуждение. Почему это так его заводит?        Зверь опирается свободной рукой на решётку и долго смотрит на Кейси.        — Ты откроешь дверь? — его голос хриплый, совсем незнакомый ей, но в нём отчётливо проскакивают нотки Дэнниса. Слова звучат одновременно убеждающе и пугающе, как умеет говорить только он.        — Нет, — шепчет Кейси. Слёзы кончились, остался только страх. Тупой страх жертвы, загнанной в тупик и прекрасно понимающей, что будет дальше.        Зверь вздыхает, снова по-дэннисовски, и поднимается с пола, отпустив девушку и наблюдая, как она отползает от него подальше, поближе в стене.        — Тогда я войду сам, — рычит он, не отрывая от Кейси внимательного взгляда, и хватается за прутья решётки.

***

       Кейси забилась в угол и рвано дышит, напуганными глазами наблюдая за мужчиной. Зверь сплёвывает кровь и довольно облизывается. Боком проскользнув между покорёженных прутьев, теперь не спасущих девушку от монстра, он бесшумно ступает босыми ногами по холодному каменному полу.        Он останавливается перед Кейси и пару секунд молча смотрит на неё, наклонив голову. Вся эта поза так и веет могуществом, безграничной властью. Как будто и так непонятно, кто здесь главный.        Она не смотрит ему в глаза — зачем? Запрокидывать голову назад тяжело и поэтому она разглядывает его широкую грудь, покрытую сеткой выступающих вен. Кейси не хочет видеть его голодный взгляд. Уж слишком хорошо она помнит, что случается после такого взгляда, благодаря дяде она запомнила его на всю жизнь.        А Зверь наклоняется и подхватывает её, как дети котёнка под лапы, словно совсем маленькую, и поднимает, не обращая ни малейшего внимания на тяжесть. Затем поворачивается спиной к стене и, уперевшись в неё, медленно сползает по ней вниз, на пол, усаживая девушку на себя. Кейси чувствует его возбуждённый член, и слёзы сами начинают течь из глаз. Это не дядя Джон, это нечто большее, чем все люди на Земле, но и у него те же самые желания. Нет, она не бьётся в истерике, не кричит, даже не всхлипывает, просто беззвучно плачет, рассматривая переплетение вен на коже.        Зверь не хочет ждать. Он неожиданно делает толчок сильными рёбрами и Кейси приходится опереться руками на его грудь, чтобы не упасть. Её длинные волосы спадают вниз и скрывают её лицо. Зверь почти любовно, с какой-то извращённой нежностью заправляет ей за ухо выбившиеся пряди и тихо рычит:        — Не отводи глаза… Пожалуйста, — последнее слово он цедит сквозь зубы, оно даётся ему слишком тяжело. Почему-то, когда он благодарил доктора Флетчер, было гораздо легче.        Кейси поднимает на него глаза.        Когда она видела перед собой Дэнниса, Патрисию или Хэдвига, у них были одинаково светло-голубые глаза, как небо в ясный день. У Зверя глаза цвета штормового моря. Главное — не разрывать этот зрительный контакт — думает Кейси. Следить, не дать ему перемениться, не дать… — как мантру повторяет она себе.        Она не видит, но слышит, как взвизгнула молния её джинс и щёлкнула пряжка его ремня. Не видит, но чувствует, как там, внизу, не входя внутрь, трётся его возбуждённая плоть. И, конечно, не видит, но понимает, что контакт потерян — моргнув, Зверь снова стал Зверем.        — Моя королева. Только моя, — хрипло шепчет он, прижимаясь своим лбом к её. Он целует её солёные губы и резко входит.        Кейси всхлипывает сквозь поцелуй. Боль для неё настолько привычна, что даже не считается болью.        Зверь двигается быстро, размашисто, рвано — по-звериному, как и подобает ему. Кейси не отводит взгляд, она знает — он нужен Зверю. В его глазах она видит последнюю волну — девятый вал, значит, конец уже близок. Кажется, оба удивляются, когда она неожиданно стонет и начинает двигаться бёдрами навстречу ему. Мгновение, и непонимающий взор Зверя становится до отвращения довольным.        Они кончают одновременно, всё так же глядя друг другу в глаза. На лице Зверя расплывается довольный оскал — теперь она всецело принадлежит ему и упаси Боже кого-нибудь покуситься на его Королеву. Он получил, что хотел, и сейчас прижимает её к себе с какой-то нежностью, не позволяя рукам сломать девушке рёбра, зарывшись носом в её пахнущие корицей волосы. Определённо его любимый запах. Даже лучше, гораздо лучше, чем металлический запах крови нечестивых дев.        Запах его Королевы. Навечно.