Сломанная

      Глядя в безучастное небо пустым холодным взглядом, каких-то вмиг потемневших глаз, Дафна вспоминала. Мысли её, смешавшись в липкий клубок паутины, судорожно проносились в голове, впиваясь в саму сущность, отдаваясь набатом в ушах.       "– Дай мне ещё месяц, Эссиорх! – беззаботно откликалась Дафна, пересчитывая сколько раз уже крылья за спиной переставали слушаться её, становясь чужими, словно деревенея. И теперь с большим трудом появлялись и исчезали, не так как раньше, по первому же желанию".       Золотистые волосы на плечах потемнели, накрыв тяжёлым водопадом опущенные плечи.       "Я успею, – думала светлый страж №13066, отмахиваясь от тревожных мыслей как от надоедливой мухи".       Пальцы обводят контур погасшего, холодного от дождя, кулона. Просто игрушка.       "– Я знаю, что я делаю! – упрямо отвечала Дафна, на тревоги своего хранителя. А крылья на груди всё наливались тяжестью, и маголодии всё чаще становились просто пустыми звуками".       Дафна видит только пелену перед глазами, и на щеках её слёзы смешиваются с дождём.       "Время ещё есть, – кивала сама себе Дафна, не замечая сочувственных взглядов Улиты и своих, вновь ставших короткими, джинс".       Она думала что успеет.       А сейчас рассеянно держит бронзовый кулон в руке, погасший и бесполезный, вспоминая как забиралась на крышу по пожарной лестнице. Потому что собственные крылья уже не слушаются.       Карабкалась вверх, что бы быть ближе к Эдему, хотя б иллюзорно. Потому что последняя настоящая нить со светом порвалась, и флейта в рюкзаке теперь только музыкальный инструмент.       Ей не хочется идти, не хочется ничего – движение создаёт вид борьбы. А бороться теперь уже некому. Да и незачем.       Нет больше светлого стража с потемневшими перьями. Осталась только беззащитная лопухоидная девчонка, которая захлебывается своими слезами, на мокрой от дождя крыше.       Не успела.       Небо рыдает вместе с ней. Свет с болью отводит взгляд.       Она не успела.       Вдалеке раскатисто гремит гром. Мрак в предвкушении потирает руки.       А теперь уже поздно.       – Плачешь светлая? Ну плачь, плачь... – мечник появляется как всегда бесшумно, и замирает за её спиной, не обращая никакого внимания на льющий дождь.       Арею было совершенно не трудно найти бывшую светлую.       Бывшую во всех смыслах, теперь уже окончательно.       Тот изначально чувствовал чем всё это закончится. В воздухе резиденции не одну неделю уже ощущалась напряжённость, которую можно было ломать руками, как пенопласт, и выбрасывать в окно.       Тёмная аура окружила Дафну, словно тот же плотный кокон строительных лесов, закапывая светлую сущность глубоко под гнетом человеческого мира.       Мелкие проблемки, нервы, суета – всё это пыль, по сравнению с вечностью. Но эта же пыль забивается в само существо стража, засоряя его, ломая точный механизм.       Поэтому метания Дафны не заметил бы только слепой. Ну, или Буслаев.       – Какая же я теперь светлая? – сиплым от рыданий голосом, спрашивает Дафна, кривя губы в, незнакомом ей до этого, сарказме. Вот уж с кем поведешься...       Арей не отвечает, только смотрит задумчивым и тяжелым, как могильная плита, взглядом. На потухшие крылья, на тяжелые, потемневшие волосы, на дрожащие губы и мокрые глаза. Он не скажет ей ни слова утешения, не скажет что все будет хорошо. Потому что Арей терпеть не может ложь.       – Никакая.       Только сядет рядом, небрежным жестом накрывая своим плащом, промокшую до нитки Дафну. И не оттолкнет её прочь, когда дрожащее тело доверчиво прижмется к его груди, цепляясь за грубую ладонь, как за спасательный круг.       Жест этот – всего лишь жест утопающего, заблудившегося в темноте, увязшего в болоте. Но важен он так же, как и блуждающий огонёк для заплутавшего путника, как жар костра для замерзающего от холода.       Только вот его костёр уже давно погас, один пепел да пыль остались. Искать в бароне мрака утешителя – так же глупо, как просить глоток воды у пересохшего ручья.       А вот Дафна ищет, просит, и самое странное – находит. Ей хватает той светлой искры, ничтожной капли, что осталась в, казалось бы, бездонном, мраке Арея.       От барона веет тьмой и болью, металлическим привкусом крови на языке и тартарианским жаром. Тяжёлый же взгляд, как и жёсткие руки, точно не смогли бы успокоить бывшего светлого стража.       Только вот слёзы на щеках Дафны высыхают сами собой.       Вот он, рядом, материальный и поразительно живой, надёжный и постоянный. Вечный в этом изменчивом мире. Путеводная нить для неё, потерянной во тьме.       А затем он сам прижимает её ближе, вдыхая позабытый запах Эдемских яблок. И они телепортируют на Большую Дмитровку 13. Вместе. В дом дышащий легендами и мраком.       Домой.       ...А на мокрой крыше, в каплях дождя, тускло блестят, ненужные теперь, крылья...