Вверх дном

Ирех Крживец-Сгжибчак ненадолго остановился на пороге, рассматривая огромную аудиторию, которую Вршлавске университет предоставил для грядущего события. Пока за спиной никто не подпихивал и не ругался, журналист позволил себе оглядеться. Вниз спускались ступенями многочисленные скамьи и столы, за которыми обычно спали студенты — Ирех знал это, поскольку ходил на открытые для посторонних лекции сюда и наблюдал жизнь. Треть нижних рядов уже были битком, да и неудивительно: весь цвет магии туда уселся, уступив разве что особо видным учёным, как будто только им одним хотелось оказаться как можно ближе к кафедре и площадке. Ещё треть заполнялась теми, кто по рангу не смог получить местечко поближе, и вскоре они все должны были усесться. Ну а верхнюю отдали различным делегациям, прессе и вообще любому, кому удастся сюда попасть. Разве что справа, совсем рядом с Крживецом-Сгжибчаком, было нечто вроде ложи, которую оставили пустой; согласно слухам и университетской легенде, тут всегда сидела легендарная Ведьма Судей. Согласно же легенде, блуждавшей по всему Центральному Свету, это было место для любой из ведьм, буде она явится. Ирех потрогал артефакты, которые ему начальство выделило и самолично прицепило к воротнику, посмотрел на своё приглашение и спустился вниз по лестнице. Извиняясь, прошёл к своему месту и с облегчением сел. И немедленно поёжился, поймав холодный взгляд штатного менталиста. Тот, впрочем, рутинно озирал аудиторию со своими коллегами. «Ишь, — невольно поморщился Ирех, активируя артефакты записи и доставая карандаш и блокнот, — как боятся-то в Вршлаве. Выделили из Строжеви наблюдателей…» Хотя чего мог бояться виновник невиданной по размаху пресс-конференции, было совершенно непонятно. Нашли бы дураков — найденного демиурга атаковать! Вспомнив о нём, Ирех прищурился, пытаясь разглядеть собственно демиурга далеко внизу, на площадке, где обычно профессора ходили, стояли и вещали, а то и демонстрировали различные опыты. Говорили, что его отыскал зашедший заказать себе новую шляпу маг Пжибыш. Говорили, что его первым узнал кто-то из младших магистров, покупая рыбу на рынке. Говорили… да чего только не говорили! А сидевший на табурете внизу человек, надвинувший свой несуразный цилиндр чуть ли не до рта, казался самым обыкновенным. Пока он не приподнял голову и словно бы не посмотрел на Иреха. Журналист застыл. Взгляд создателя мира как будто изучил бедного человека, взвесил, как в древнекеметовском мифе, и нашёл недостаточно лёгким. А потом демиург отвёл взгляд и усмехнулся, изучая пол дальше. Ирех прочитал про себя молитву Пресветлой, на уголке чистого листа пометил, что надо будет переговорить с Кали на этот счёт, и в ожидании начала стал изучать уже пришедшие делегации, стенографически набрасывая в блокноте, кто присутствует на историческом событии. Вот делегация Зелёного Острова, почти вся с чертами Аэх-ши: слишком прекрасные для обычных людей, потомки первой волны заселения. Беловолосая предводительница была похожа на Перворожденных куда больше остальных — даже уши у неё были слегка заострёнными, а глаза слабо сияли. Рядом высился кто-то из их Гарды. Похоже, не только в Вршлаве побаивались неизвестно чего, хотя во всех государственных службах имелся отдел провидцев. Что же они такого усмотрели тогда?.. Вот целый сектор заняли гости с Дальнего Восхода, континентальные и островитяне. Одетые по заходной моде, они всё равно выделялись: другие типы лица, иные причёски, удивительные украшения, ни на что больше не похожие. И среди них определённо были те, у кого в родословной встречались не только люди. Ирех почесал карандашом лоб, припоминая, что на Восходе куда как больше странного, нет «пропавшего тысячелетия», да и просто другое всё. Ещё дальше сидели служители Белой Веры и просто жители пустынь, степей, гор и Загорья из Ближнего, Среднего и прочего Восхода. Эти не стали утруждать себя заходными одеяниями, а потому их наверняка изучали все вокруг, от культурологов до религиоведов. Очень уж редко удавалось увидеть торжественные одеяния таких далёких культур. Под ложей для ведьм негромко переговаривались малочисленные священники Церкви Девы. Конечно, говорили, что прибудет кто-то из Круга, может быть, даже Длань, но едва ли его можно будет заметить. В этой Церкви процветало равенство, так что одеты все были согласно своему фактическому достатку. Однако рядом ниже сидели никогда не упускавшие шанс покичиться роскошью священники Церкви Отца. Пурпур, золото, белизна, серьёзные лица, одни мужчины. Правда, Ирех заметил, как старательно они не смотрят куда-то за делегацию Зелёного острова, повернул туда голову и довольно кивнул: там и в самом деле сидели иберийские династии магов. Вздохнув, Ирех ещё раз проверил артефакты, уселся поудобнее, показал кому-то из Строжеви своё приглашение, удостоверение и принялся на новом листе записывать вопросы, которые хотел бы задать, как и каждый, кто прибыл сюда. До начала оставалось меньше пятнадцати минут. Услышать серебряный звон колокольчика, призывавшего к тишине, было почти невозможно. Ирех сам не знал, он его слышит из-за артефактов или попросту воображает, глядя на лохматого седого профессора во фраке. Среди цвета магии он один стоял на ногах. — Тишина!.. Господа, соблюдайте тишину!.. Ожидая, когда наконец зал смолкнет, журналист перевёл взгляд на нахохлившегося демиурга, который вцепился в табурет, как будто его у директора отчитывали за хулиганство. Ирех потянулся было за карандашом, чтобы записать образ вместе с вопросом, когда ощутил неприятное давление магии. Постепенно, сектор за сектором, люди затихали и чинно усаживались. И никто даже не подумал возмущаться. Демиург вздохнул, встряхнул ладонью, после чего вновь вцепился в табурет и сказал: — Пан Лихтенберг, ну не слышно же вас. Задавайте уже свои вопросы, если вступительного слова не будет. Где-то ахнули особо впечатлительные особы. Ирех же посчитал, что создатель имеет право попирать традиции. Он же сотворил их, потому властен над ними. Седой профессор с достоинством кивнул и, обращаясь к аудитории, заговорил: — Дамы, господа. Я невероятно горд и счастлив, что удостоен чести говорить сегодня первым. Годами маги бились над вопросом, где находится наш создатель (Ирех автоматически отметил в блокноте, что зал зашумел, но негромко) и возможен ли он. И сегодня, в начале осени, он был найден. Позвольте… — тут оратор запнулся. — Называйте меня Шляпником, — закинув ногу на ногу и откинувшись на возникшую из ниоткуда спинку для табурета, сказал демиург. — В конце концов, что вам в имени моём? Повисла неловкая тишина, а потом кто-то неуверенно захлопал. Зал вежливо аплодировал, а потом началось шушуканье, поскольку пан Лихтенберг сел, а никаких официальных лиц больше не поднялось. Что показалось Иреху достаточно странным. Неужели не нашлось никого?.. — Между тем, — лениво продолжил демиург, и его слова вновь заставили людей затихнуть, — время идёт, а университетские склоки остаются прежними. Полагаю, пан Лихтенберг заслужил первый вопрос? Замечательно. Спрашивайте. — Как долго существует наш мир? Демиург задумался. — Сложно сказать. Для меня-то время идёт совсем иначе, а у вас тут, почитай, миллиарды лет прошли… Но фактически с момента сотворения. С вашего Бэ-Вэ, если вы его открыли. Не разделяю я этих радикальных фундаменталистов с их «мир существует, едва появилась мысль о нём»… Спрашивайте дальше. Встала юная дама в потрёпанной одежде. Она, смущаясь и слегка запинаясь, спросила: — Г-господин Шляпник, а почему на самом деле раскололась Единая Церковь Отца и Дочери? — О, религия!.. — мечтательно вздохнул он и немедленно посерьёзнел. — На самом деле? Да я что угодно могу сказать, и вы мне поверите. А уж мироздание позаботится о том, чтобы это оказалось правдой! Сейчас подумаем. Через несколько мучительных минут молчания создатель выдал: — Из-за характеров лидеров. Во всяком случае, таковы мои записи. Подозреваю, раскол был отягощён политической ситуацией на Заходе. По мне, и поделом. Раскол привёл к Сомнению, что моя милая девочка всегда одобряла. Хотя по ней ни разу нельзя было сказать, какой у неё пытливый ум. — Ваша девочка?.. — пролепетала юная дама, вокруг которой начали переговариваться иерархи обеих Церквей. Создатель мира проигнорировал вопрос, так что следующим поднялся — Ирех прищурился, пытаясь разглядеть, — кто-то из рядов поближе к демиургу. А судя по заданному им вопросу, занимался этот человек историей религии… — Как вы прокомментируете поклонение вам племени ханнауд? — Простите… что? — растерянно переспросил создатель. — Как, — терпеливо повторили вопрос, — вы относитесь к тому, что племя ханнауд, из которого вышли Пресветлая, её Отец и апостолы, поклонялось вам как богу? — Впервые слышу об этом, — покачал головой демиург. — И что, в самом деле?.. мне?.. Ирех скучающе обвёл аудиторию взглядом. Большинству тонкие вопросы религии и истории были безразличны; как с удивлением отметил журналист, Церковь Девы также осталась безразличной — перешёптывались они между собой о чём-то другом. Может, выбирали из придуманных вопросов, а может, обсуждали дела. А вот Церковь Отца всполошилась. «Ещё бы, — хмыкнул про себя Ирех, — такие-то новости!.. Надо будет в архивах посидеть или к Майринку зайти, он лучше знает, какие вообще были теории Единого Творца у ханнауд…» Что ещё сказал в ответ на какой-то вопрос создатель, Ирех прослушал и хотел было обругать себя последними словами, но вокруг поднялся такой шум, что собственных мыслей не стало слышно. — То есть, — перекрикивая галдящий зал, уточнял незаметный среди вскочивших на ноги людей кто-то, — вы утверждаете, что вы и есть та самая загадочная мать Пресветлой? — А я не говорил, что это было легко, — магически приглушив шум, ответил творец, закинув ногу на ногу. — После этого я радикально пересмотрел вопросы родовых мук и облегчил их, насколько это возможно. Никогда не замечали? В каком-то из секторов раздался смех. Демиург благосклонно улыбнулся и продолжил, не обращая внимания на реакцию: — Конечно, по отношению к самому себе это было чудовищно, но другого способа внедрить необходимые изменения я не нашёл. Не переписывать же с самого начала! Это привело бы к глобальной катастрофе, а мне потом ещё и сопли размазывать, пока в порядок привожу уцелевшее… А поскольку тут только что сказали, что ханнауд рассматривали меня как Единого Творца, то я поступил правильно. Насколько я помню, Отец Пресветлой мне зачитывал отрывки из их священной книги, там было про пришествие мессии… Но это, думаю, мало кому интересно. Спрашивайте дальше. Ирех заёрзал, но не осмелился встать и спросить, тем более перекрикивать всю аудиторию, которая очень медленно успокаивалась. Он отметил на полях записей, что необходимо уточнить кое-какие вопросы касательно ханнауд, и на том успокоился. Когда собрание затихло, вопрос отчего-то задал один из менталистов. — Господин Шляпник, кто такой Волшебник? Создатель мира вздохнул. — Я понимаю, пан Дроговиц, что это ваш научный интерес… но на этот вопрос я отвечу позже. Если вы его не забудете. Фрау фон Белтерштерн! Ирех невольно повернул голову, чтобы увидеть, кто именно из древнего магического рода тут присутствует. Но фрау находилась далековато, так что Ирех постарался прислушаться. Вопрос определённо будет интереснее предыдущих. — Благодарю, герр Шляпник, — склонила голову высокая седая дама. Краем уха журналист уловил волну перешёптываний рядом с собой и сделал следующие выводы: во-первых, где-то недалеко от него сидят благородные семейства, во-вторых, они не одобряют женщин в брюках, хотя уже лет десять никого такое не удивляло. «Удивительные люди», — покачал головой Ирех и спохватился, что чуть не пропустил вопрос. Впрочем, фрау фон Белтерштерн определённо ждала, пока пересуды смолкнут. — Мне очень приятно, что именно мне выпала честь представить мой род на этом историческом событии, — спокойно продолжила она. — Мой вопрос касается очень важной для нас вещи. — Я весь внимание, почтенная фрау. — Насколько достоверна датировка археологических находок при использовании магии Земли? Мы сравниваем полученные данные с тем, что предоставляет лингвистика и другие немагические методы, но хотелось бы знать точно. — Ну, это зависит от шкалы, которой вы пользуетесь, — помолчав, ответил демиург. — Если за ноль вы принимаете первый год Эры Веры, то да, даты вида «это провалялось тут семьсот лет, прежде чем наступила Эра Веры» будут достоверны. Даже можно получить точную, вместе с временем года, днём, месяцем и чуть ли не временем суток. Если вы берёте другую шкалу, результат менее точен. Даты в пределах Эры Веры магия Земли не определяет. — Этому есть объективная причина? — Да. Более чем. Попробуйте попросить светлых магов, у них может получиться. Но это единственный отрезок времени, который они смогут определить. Фрау учтиво вновь склонила голову и спокойно села, явно удовлетворённая полученным ответом. Ирех размял пальцы, так как у него ответ породил гораздо больше новых вопросов. Три листа исписал! И ведь вопросов было всего ничего ещё, а что будет дальше? Вот же редактор помучается, разбирая мелкие стенографические закорючки… — Хайме Торрис Каррисо, кабальеро Куэтуд, — объявил кто-то. Едва ли это был герольд, хотя иберийские магические кланы любили пустить пыль в глаза. Иногда. Если поблизости ненавидимая ими Церковь Отца. Ирех чуть не вывернул шею пытаясь увидеть, где же стоит кабальеро. Оказалось, что с левой стороны и всего-то через три сектора. — Мы пришли больше слушать, чем говорить, — сминая в руках широкополую шляпу аристократа, неуверенно и смотря вниз, заговорил Торрис Каррисо, — но выслушайте, молю памятью всех павших. Ирех быстро бросил взгляд направо, где зашептались недовольно представители Церкви Отца. «Сколько лет прошло, — подумалось ему, — а до сих пор эта рана не заживает…» — Мы всегда сомневались в том, чему есть многие свидетельства, — запинаясь, продолжил кабальеро, — и потому просим выслушать. — Я слушаю, спасённый из Але Хазареди, — спокойно ответил создатель мира. — И слушаю всем сердцем. Ирех сделал очередную пометку. Он не помнил никаких историй, связанных с Але Хазареди, да и вовсе впервые услышал о нём только сейчас, но заметил: в нижних рядах кто-то ахнул и замолк, как будто закрыл рот руками. Словно речь шла о чём-то жутком. — Как попасть в Бродячий Замок и выйти оттуда? — подняв наконец взгляд, чётко и ровно спросил ибериец. — Никак, — последовал ответ. — Ещё бы спросили, как Штормовой пояс преодолеть живым… Запомните, что нельзя попасть в Бродячий Замок. Он сам выбирает, кого взять к себе. Но ведь это был не тот вопрос, не так ли? Не испытывайте моё терпение — как и терпение аудитории. Возможно, кто-то дёрнул понурившегося кабальеро за рукав и что-то передал; во всяком случае, Крживец-Сгжибчак не заметил этого, а другого объяснения заданному вопросу не видел. — Существует ли магия крови? Можно ли ей пользоваться? — Да, существует, и ваши предки знали это лучше всех, — благосклонно сказал демиург, вновь закидывая ногу на ногу. — Но воспользоваться ей можно только один раз. — Но почему? — встал ещё один ибериец, которого с запозданием представили как кабальеро Кармело Пенью Дуарте. — Потому, — спокойно ответил создатель, — что это действительно последнее, что вы сделаете в своей жизни. Разве не сочли многие тогда мудрым положить жизнь за будущее поколений магов, которые не виновны ни в чём — но в своём естестве; не так ли Исабель Солер Ньето остановила наступающих крестоносцев? Не магия ли крови призвала к себе Круг Посвящённых, в холодной ярости заступившихся за кричавшую от крови землю? — Мы пришли не только по следу крови, — донеслось от делегатов Церкви Девы. Рядом кто-то присвистнул, да и в целом аудитория вновь негромко загудела. Ирех и сам с трудом сдержался, поскольку только что было прямо сказано, что Круг присутствует. Даже, чем Отрекшийся не шутит, живой свидетель тех времён. — Разумеется, — отозвался создатель. — У вас были и другие причины, о которых пусть говорят историки. Спрашивайте дальше. Вон, кажется, у гостей с Восхода есть интересный вопрос. Журналист перелистнул очередную заполненную стенографическими символами страницу и принялся набрасывать новые вопросы и ответы, стараясь не задумываться над тем, как странно ведёт себя создатель мира. Его как будто не интересовали существующие правила приличия, он спокойно перебивал или игнорировал вопросы, ускользал от ответа — хотя и слова гостей из разных регионов Восхода тоже были удивительно туманны и непонятны. Ирех в половине случаев вовсе не понимал сказанного и ориентировался на ответ; решение не было идеальным, но Крживец-Сгжибчак не знал ни одного из восходных языков. «Надеюсь, запись заседания ведёт и университет, — в очередной раз рисуя присутствующих, подумал Ирех, — и позволит снять копию. Если вдруг запись на артефактах окажется неразборчивой…» Надежда была глупой, но это было единственное, за что он мог уцепиться, пока записывал, что вулканы на Шеапаанахских островах — спящие, иоки не представляют никакой угрозы людям в ранних сумерках, глаза следует вымачивать в уксусе… или это не о том? Дева и Целительница, ну почему этот ответ дан на языке Восхода, как работать бедному журналисту, которого не учили таким экзотическим предметам? — Подождите, но как так может вообще быть?.. Ирех торопливо исписывал блокнот, с облегчением улыбаясь. Будь благословен тот, кто придумал Всезаходный и начал его внедрять! А вопросы сыпались и сыпались, как будто публика осмелела, освоилась, привыкла. Какова длина Штормового пояса? Что находится на ним? Откуда пошла некромантия — спрашивающий ещё минут десять перечислял известные и не очень теории, пока создатель не махнул рукой и не объявил, что его бы ещё спросили, как звали первого владельца домашней кошки. Почему в земле Морав живёт такое множество по-настоящему диковинных созданий? Где цветут папоротники — этот вопрос вызвал только смех. Какова причина.. — Через пять минут, — заглушая всех, произнёс кто-то из Строжеви, — объявляется часовой перерыв. Ирех поморщился и потёр уши, так как аудитория буквально взорвалась возмущением. Каждый счёл своим долгом указать, что регламента никакого заявлено не было, равно как и расписания, и порядка. — Колица, спрашивайте! — едва разобрал во всеобщем гомоне журналист. Хрупкая девушка в лабораторном халате пыталась заговорить, но пока на зал не обрушилась тяжёлая и плотная тишина, её никто не слышал и не слушал. Господин Шляпник недовольно что-то пробурчал. — Простите, — торопливо заговорила названная Колица, — наша лаборатория занимается проблемами переливания крови… — Да-да, конечно. Это очень важно, я постараюсь помочь вам. — Мы уже знаем о группах крови и как они совмещаются, — нервно и изредка сглатывая звуки, торопливо продолжила девушка, — и о некоторых других факторах, которые тоже вызывают отторжение… Но вот какая у нас проблема: мы переливаем полностью совместимую кровь, но возникает серьёзный конфликт, который приходится лечить самыми разными препаратами, а то и вовсе алхимически синтезировать недостающую... Почему так происходит? В чём причина? Создатель мира задумался. И спросил: — Такой эффект наблюдается при переливании от мага к магу, так? — Да. Посетовав, что нет времени изучить имеющиеся теории, он сказал: — Похоже на конфликт магий. Других объяснений я не вижу. А другие эффекты при переливании есть? А то, знаете, переливание от немага магу будет очень, очень занимательным… — Как может конфликтовать магия? — спросил кто-то в далёких нижних рядах. Как будто с него ненадолго сняли эту жуткую тишь, сочтя вопрос разумным. — Очень просто. Магия, конечно, всегда остаётся непреложным законом, существует везде и всегда, но! — Создатель мира поднял палец. — Наличие в определённых странах династий магов с вполне конкретными склонностями в магии никого тут не удивляет, верно? И что разные ветви магии могут между собой как взаимодействовать, так и конфликтовать. Это ведь общеизвестно? В давящей тишине не раздалось ни звука, но Ирех краем глаза заметил, что все закивали. Как и он сам — всё же этому даже в школе учат, на биологии, что склонности наследуются, но пока механизм этого наследования неизвестен, однако по родословным проследить возможно. — Человек сам производит магию. И берёт из окружающей среды. Дарю, так сказать, эту тайну, а подтверждения сами отыщете. — А как же немаги? — крикнул кто-то из Строжеви. — А что немаги? Они тоже продуцируют. Только пользоваться не умеют, и всё. А пять минут, между прочим, уже прошло, так что я ухожу на час, а вы тоже отдохните и подумайте, что вам хочется узнать. И ради Пепла, хватит задавать вопросы про всякие легенды! Аудитория опустела почти полностью. Многие ушли в столовую или отправились искать уборные, а господин Шляпник — попросту исчез в неизвестном направлении, вызвав лёгкую панику, которая быстро угасла. Ирех хотел было сходить и отправить стенограмму, а заодно и размяться, но решил потратить время с большей пользой: переписать кое-какие фрагменты начисто, съесть принесённую с собой булку и морально подготовиться к тому, что надо и ему задать вопрос. Останавливало только неприятное понимание, что вопрос может оказаться слишком личным. А открывать свои личные тайны перед всем миром не хотелось совершенно. — Ирех, здравствуй, — положил ему кто-то руку на плечо. — Не узнал, что ли? Он обернулся и заулыбался, поскольку к нему подошёл старый знакомый, с которым Ирех общался во время работы и практики на Зелёном острове, даже поддерживал с ним переписку до сих пор. — Что ты, Сирше, — встав и пожав руку приятелю, сказал журналист. — Я просто не думал, что ты здесь, да и не сильно всматривался. Народу много ведь. Какими судьбами? — А мы со Старшей нашей прибыли, кланом, — махнул рукой Сирше. — Уж её-то ты точно видел. Её сложно не заметить! Ирех посмотрел на никуда не ушедшую делегацию Зелёного острова и запоздало понял, что Старшая клана — это и есть та, с заострёнными ушами. — Она просила узнать, разделишь ли ты с нами пищу, — серьёзно произнёс Сирше. — Надеюсь, ты всё-таки помнишь наши традиции и обычаи. Ирех медленно кивнул, ошарашенный такой честью. Конечно, во время практики он считал глупой выдумкой, что в любой клан можно попасть, если Старшие — то есть те, в ком очень много от Перворожденных — предложат разделить с собой пищу, а приглашённый не просто согласится, но и поест. Потом, когда Крживец-Сгжибчак начал там работать, то понял, что ничего это не выдумка, а вполне себе существующий способ стать «своим» без прохождения множества ступеней, поскольку ритуал принятия растягивался на годы… — Это… большая честь, — неловко сказал он. — Сирше, я польщён, конечно, но не считаю себя достойным. — Тогда просто посиди с нами, поговорим, — беспечно махнул приятель рукой. — Гарда не против будет, раз тебя пригласила Старшая. Ирех кивнул и пересел в круг жителей Зелёного острова. Те радушно поприветствовали его. Даже их Старшая снизошла до нескольких слов на неизвестном языке. — Светлоокая Айне приветствует двуимённого, — перевёл кто-то из Гарды, отчего Ирех вздрогнул. Что-то шевельнулось на дне памяти, но умерло быстрее, чем Крживец-Сгжибчак смог осознать это. Его волновал больше забытый клановый этикет, который вбивали каждому с континента. — Я не могу разделить с вами пищу, — сдавшись, сказал он. — Но могу ли я разделить свою пищу с вами? Он ждал отказа или чего-то подобного, но вместо этого пришлось делить булку между всей делегацией. Всеми двумя с лишними десятками человек, которые ритуально поблагодарили его и, называя по примеру своей Старшей двуимённым, мирно съели. И поделились водой, особо упомянув, что это местная; Ирех кивнул — пить островную воду, которой угощают кланы, чревато забвением лет на сто или чем похуже. Он вообще подозревал, что из-за этого столько ходит историй про похищенных в холмы. Светлоокая Айне отщипывала чуть ли не крошки от своего кусочка булки и неспешно ела. Парень из Гарды с высоким хвостом и тонким шрамом на скуле почтительно подавал ей воду и салфетки. Остальные зорко оглядывали аудиторию, как будто ожидали неприятностей. — А что всё-таки привело вас сюда? — полюбопытствовал Ирех, обращаясь к Сирше. Ответила почему-то Старшая — на том же незнакомом языке. Клан почтительно её выслушал, после чего Сирше перевёл: — Светлоокая госпожа Айне говорит, что того требуют интересы Трёх Сил, властвующих над Айриэннах. Не каждый может представить их, а путешествие в одиночку вовсе немыслимо. — А ты сам? Ответ последовал не раньше, чем Старшая благосклонно кивнула. — Я бывал на континенте дольше остальных, да и знакомства остались. Нет, у магов есть и более старые, но они не смогли бы обеспечить столько места. Да и, сам знаешь, у Вршлавы какая-то болезненная гордость во всём, что касается защиты… Ирех согласился, что в таком случае привести Гарду было бы почти невозможно. Они поговорили немного об общих знакомых, посмеялись и хотели уже закурить по трубочке, как Старшая обернулась и быстро что-то произнесла. — Создатель вернулся. Да и время уже… Знаешь, Ирех, а рядом с тобой свободно? — Вроде бы. — Хотя, как заметил про себя журналист, всеми ожидалось, что аудитория будет битком. Впрочем, может, она и была по-своему битком — на пустых местах могли сидеть тени. Теоретически. — Давай я там сяду, а то неудобно будет… А то вдруг опять восходные на своих языках начнут, а их тут народу знает — по пальцам одной руки пересчитать можно. После перерыва вопросы стали куда как интереснее. То ли широкие научно-магические круги, опустошая столовую, согласовали их между собой, то ли решили составить общий список не самого важного и отдать демиургу. Соизволит — ответит. Письменно. Ирех с интересом слушал путаную историю о том, как люди создавали себе богов, чтобы объяснить природные явления, и как создатель мира заглядывал мимоходом в Древний Кемет, а основательные кеметы поставили ему храм и даже попросили попозировать для барельефа, а Сирше в краткие паузы вздыхал, что за таким преподавателем пошёл бы в огонь, воду и сессию в поле, с чем Крживец-Сгжибчак был полностью согласен. Рассказывал демиург в разы интереснее, да ещё и постоянно ссылался на какие-то записи — а значит, в следующем году в журналах по археологии, кеметологии и антропологии будет вал научных статей. Ирех поставил бы на это свою тень, но Сирше бы пари не принял. Вопрос от делегации Зелёного задавала их Старшая на своём языке — и получила ответ на нём же. Переводить Сирше отказался, шёпотом объяснив, что такие вещи объявляются официально, так что когда доберётся до континента, тогда и доберётся, и вообще во многих знаниях скрываются многие печали. Потом спрашивали от Церквей о своих тонкостях и неясных моментах в священных книгах, потом вновь учёные перехватили инициативу… Ирех писал и писал, изредка прикладывая прохладную тыльную сторону ладони к артефактам: те перегревались, а искать мага, который бы наколдовал льда или хоть холодной воды, было поздно и неуместно. Просить Сирше казалось невежливым, да и неудобно как-то было перед ним. А потом кто-то с хорошо поставленным голосом, официальный, с седыми лохматыми волосами, где-то далеко внизу, торжественно объявил: — Нас почтила своим визитом Ведьма Судей. Как и все остальные, журналист почтительно поднялся, приветствуя столь редкую и почти мифическую гостью, и сел. Не удержавшись, повернулся и принялся рассматривать её. Ведьма Судей в целом выглядела как женщина, только вступающая в пору зрелости. Подведённые тенями тёмные глаза казались огромными, лицо скрывал слой белейшей пудры — не бывает всё же у живых такого чистого цвета! Прямые угольно-чёрные волосы. Сероватые губы. И закрытый чёрный костюм. Но едва она, когда ей предоставили слово, поднялась, поблагодарила за оказанную честь, поприветствовала присутствующих и открыла рот, чтобы задать вопрос, демиург резко вскинул голову и произнёс одно только слово, упавшее как камень: — Самозванка. — Простите, — с достоинством начала ведьма, — но… — Ты можешь обмануть этих людей, — встав со своего стула и разведя широко руки, продолжил господин Шляпник, — можешь попробовать обвести вокруг пальца любого из посвящённых… но не меня. Не забывай, маленькая самозванка, что создатель мира знает всё. Если хочет, конечно. Ирех сглотнул, как будто сказанное относилось и к нему тоже. Впрочем, аудитория находилась в некотором смятении… …которое прервал шёпот дождя. Негромкий и как будто стесняющийся, этот звук наполнял аудиторию и гасил любые голоса. — Господа, дамы, — обратился ко всем господин Шляпник (и не мог больше Ирех называть его иначе — не та стать), — надеюсь, представлять Древнюю Госпожу Дождя не надо? Как заворожённый, Ирех кивнул. И заметил, что так отреагировал каждый. Словно к ним привязали ниточки и теперь за них дёргали. Жутковатое зрелище, — шепнул кто-то у него в голове. Негнущимися пальцами Крживец-Сгжибчак вцепился в карандаш и принялся не глядя набрасывать Ведьму Воды, о которой до того только слышал — и, как многие, считал вымыслом. Никто не может жить столько, как бы ни пыжились со своими доказательствами жители Эдер Аарде. Рисунок наверняка выходил кривым и косым, но Ирех не мог остановиться. — А-а-ах, — прошелестело в дожде, — как же тяжелы в мои годы цепи условностей… Благодарю, — и в протянутый господином Шляпником сосуд вцепились слишком тонкие для живого человека пальцы, — Создатель. Пожалуй, так не стыдно и в мир выйти. Реальность как будто сдвинулась, выпуская наружу девушку, и Сирше потом утверждал, что видел в едва заметной щели отблеск Ультрамарина; она была тоненькой и высокой, со струящимися многослойными одеяниями, чьи цвета напоминали открытое море, сжимала в одной руке посох, у которого навершие изгибалось — и на нём покачивался изящный старинный фонарь. Свет от него шёл призрачный, холодный. — Долгих дней этой земле и живущим на ней, — прошептала она, поправляя свои длинные-длинные волосы. — Редко же увидишь столь старательную самозванку… Господин Шляпник вдруг нагнулся. Это не могло быть предвиденьем, как понимал Ирех, вздрагивая от волн яростной силы, которые расходились от дыры в стене — аккурат за создателем мира и появившейся. Демиург просто знал. — Маленькая дрянь! Убью за такое! — Ирех, — шепнул ему на ухо Сирше, — Ирех, ты в порядке? Тебя трясёт. Журналист с удивлением заметил, что его и вправду трясёт. И что больше никакая сила на него не давит, да и на остальных присутствующих явно тоже. Иначе стали бы они возводить щиты, чтобы прикрыть всех от безумной силы, от которой тряслось всё? — Нервное, наверное, — через силу улыбнулся Ирех. — Эта ведьма Судей настоящая, как думаешь? — Ещё бы, — кивнул Сирше. — Видишь, какая злая! Да и магия из неё бьёт что вода… Ирех пожал плечами. Настоящая Ведьма Судей мало чем отличалась внешне от самозванки. Разве что лицо было куда как круглее и не настолько бледным. — Отойти нельзя! — бушевала ведьма, гневно топая ногой. — Откуда только вылезла?! Да, пан Марчак, я вижу вашу руку! Это исключительно дело ведьм! Господин Шляпник отряхнулся и положил разъярённой ведьме руку на плечо. — Хватит, — спокойно сказал он. — Ты не имеешь над ней власти. Пока что. Ведьма Судей поджала губы и замолчала. Последний раз содрогнулись древние стены, о которые ударилась безудержная сила. — Да, — неохотно признала она. — Будь суд, тогда… Триумвират? — Кого третьей позовёте? — хмыкнул демиург и принялся ходить вдоль кафедры, изучая пол. Как будто древние камни содержали уже в себе ответ. — Пан Махачек! — Она же чокнутая, — обронила Ведьма Судей, как будто какая-то кандидатура уже была предложена. — Да, эм… — Пан Махачек, какую именно плиту из всех тут, — господин Шляпник постучал носком сапога по полу, — будет не очень жалко? — Они все имеют историческую ценность!.. — Да, да, я знаю это, но какую-нибудь должно быть жалко меньше, чем остальные! А то, знаете ли, заново возводить весь этот зал, — Шляпник развёл руками, словно бы показывая величину грядущей проблемы, — будет куда как муторнее. Ну так как? Ирех помотал головой и попытался напомнить себе, что звон в ушах и неприятная духота не могут просто так заставить его клевать носом, однако получалось так себе: в висках начинало стучать, а в глазах — плыть; ущипнув себя, журналист очень осторожно повертел головой и чуть было не раскрыл рот от удивления, так как немалая часть зала придрёмывала, словно бы ничего не происходило, а читалась рутинная лекция по выведению новых сортов ржи и пшеницы, которую заставили слушать весь курс, но вместе с тем малая часть сопротивлялась сну — например, делегации обеих Церквей выглядели так, будто им неуютно здесь находиться и они с удовольствием бы ушли отсюда; самозванная же ведьма застыла статуей и мелко дрожала. Её легко было понять: мрачная легенда, бродившая среди законоведов, гласила, что Ведьма Судей выносит исключительно приговоры, так что её визит на судебный процесс — последнее, что желает любой его участник. Рядом что-то бормотал Сирше, шевеля пальцами. Возможно, он поднимал щиты, как и многие другие незадремавшие — «Интересно, а почему он-то не спит?» — маги, но Ирех согнулся пополам, словно ему живот скрутило. Ощущения, во всяком случае, были именно такие. Вот что значит первозданная мощь, которую ничто не сковывает, потому что некому и нечему, да и, честно говоря, незачем, потому что нет ничего более глупого, чем попытка удержать нечто подобное — всё равно что попытаться шёлковым сачком изловить разошедшийся шторм, не имея магического дара… Ах, только бы пересилить себя и поднять голову! — Ирех, ты точно в порядке? — Наверное, — выдохнул он и заставил себя сесть прямо. Посмотреть туда, где были ведьмы. Ведь вправду не каждое десятилетие они выходят на свет. «Записи… блокнот…» — мелькнуло в голове. Руки самовольно открывали чистые страницы и делали наброски — уверенно, чётко, как будто по заданию рисовали. Одна из плит раскололась. Видимо, её в самом деле было жалко меньше всех остальных. Из провала расползались пахнущие сырой землёй тени, а из них вырастал человеческий силуэт. — А без переигрывания, разумеется, нельзя, — скрестив руки на груди, фыркнула Ведьма Судей. — Чокнутая. Ирех моргнул, так как ему почудилось, что пол ненадолго провалился куда-то во тьму, а потом вернулся — и на нём стояла третья ведьма, одетая в обычное чёрное платье в пол. Только редко кто вместо воротника использовал засохший мох и сырую землю. И не торчали ни у кого из длинных рукавов пожелтевшие бинты, которыми обматывали в Кемете давным-давно мертвецов. — Хтона, — склонила голову Ведьма Воды. — Мать Земель и Темноты. Мать Земель едва заметно нахмурилась и выплюнула несколько слов на языке, которого явно никто и никогда не слышал. Ирех не мог иначе объяснить себе, почему любой человек, который не спал и слушал, жадно запоминая для потомков, выглядел недоумевающим; почему люди как можно незаметнее склонялись друг к другу и спрашивали — наверняка ведь спрашивали. Что это за язык, что она сказала, да и кто она вообще, что за ведьма, откуда пришла, такая чужая, с осунувшимся лицом и запавшими глазами, с давно не видевшей солнца кожей и гладким каре жирно блестящих волос цвета воронова крыла. Пахло сырой землёй и пылью. — Сим Триумвират пребывает для суда, — негромко сказала Ведьма Судей. — Господин Шляпник, вы можете побыть переводчиком для Ведьмы Земли? — То есть тебе непонятны её слова? — заинтересовался господин Шляпник. — Мне тут полдня вопросы задавали, теперь я тоже хочу! Ведь через Усира… Ведьма Судей развела руками. — Я не могу понять. Усир, соглашусь, имеет ко мне определённое отношение, но не больше, чем Аммат. Язык правосудия везде един. — Тогда конечно, — кивнул господин Шляпник и заговорил с Ведьмой Земли на её странном языке. Та отвечала, и глаза её оживали. Ну разве не очевидно, откуда она? Как известно любому, кто не спал на самом интересном, многие древние религии помещали под землю Ультрамарин. Конечно, тогда его так никто не называл, да и знали о нём несоизмеримо меньше — знаешь ли, в засушливых землях Кемета, где нет никакой воды, кроме как Уите, этой длинной широкой реки, не появилось ни одного скиаманта. Никто не умел призывать тени из Ультрамарина, а вот Балка могла похвастаться такими умельцами. Потому-то их загробное царство исполнено синевы… Неужели людям вечно нужно указывать на очевидное? Усир сплёлся с каким-то хтоническим богом, некому разделить их и сказать, что это — Усир, умирающий и возрождающийся, покровительствующий плодородию, а это — неизвестный хтонический бог из более древних культов, отвечающий за правосудие… И Аммат, тварь Дуата, пожирающая грешников. Не была ли она предвестницей Пепла? Хотя о нём заговорили поздно, очень поздно… «Замолчи, — сказал самому себе Ирех, — мне не нужны твои разглагольствования, ты вынимаешь меня из мира, а я так хочу знать, что происходит, и никто не владеет языком Древнего Кемета — да помню я, что никто не знает, как он звучал на самом деле!..» Ведьмы что-то говорили, и слова их сотрясали здание, гулко падали и не оставляли после себя ничего: ни понимания, ни узнавания. Как будто не для людей и магов вершился суд, но для них троих — полулегендарных, полумифических, полусказочных, полувсяких. Сирше толкнул Иреха локтем и указал на самозванку. Ирех посмотрел на неё и обомлел. Традиционно покровительница правосудия изображалась с повязкой на глазах и весами в одной руке. У её подобия за спиной самозванки было шесть рук, и две из них держали мечи. Ещё одна сжимала рукоять кривого ножа, а уже четвёртая что-то поддевала. — Да будет взвешена тень твоя и не найдена слишком лёгкой, — перевёл, судя по голосу, господин Шляпник. — Да будет опущена на весы, и перо Маат разрешит спор. Извивающееся полотнище тени безжалостная шестирукая женщина отсекла ножом и опустила на чашу весов. Та накренилась и стала опускаться. — Не примет тебя ни вода, ни земля, — устало прошелестела Ведьма Воды. — Кара едина для каждой, кто переступит Древний Закон, — обронила Ведьма Судей. — Об этом говорится всегда; невежество не спасёт и не оправдает. Без тени нечего делать среди живых, и потому… Ирех едва успел повернуть голову, чтобы заметить, как создатель мира вытягивает перед собою руки и медленно их разводит; заполненные людьми ряды по прямой между ведьмами и самозванкой очистились — демиург сдвинул их. И, как понимал журналист, этим спас их от участи много более ужасной, чем смерть. Ведьма Земли протянула руку ладонью вверх — и от самозванки до неё легла столь чёрная тень, что выглядела она провалом в бездну. Ведьма Судей вновь скрестила руки на груди — а из тьмы потянулись ничьи руки. Слепое воплощение правосудия толкнуло осуждённую — и она, обвитая бесплотными руками из тьмы, исчезла. Ведьма Земли обратила ладонь вниз, и тень исчезла. А после сама словно канула в никуда, как и Ведьма Воды, и Ведьма Судей. Вот они были, а вот их нет. — Двуимённый, зайдёшь один и весь сегодня на улицу Либуше, к «Терну и плащанице». Я буду ждать, так как у тебя слишком интересные вопросы, чтобы упускать их. Рука демиурга жгла плечо, но Ирех запомнил до последнего слова то, что сказали именно ему. А потом… потом как будто спало наваждение. Зал ожил, загомонил множеством голосов, заспорил, запрепирался, что тут было, куда исчез создатель, да и виданое ли дело — публично проводить Суд Триумвирата для ведьм!.. Ирех, убирая вещи и прощаясь с Сирше, счастлив был думать, что всё почудилось. Однако искорёженная небольшая плита возле кафедры там, внизу, говорила о реальности всего произошедшего.