Оно приходит в шторм

— Нехорошее поговаривают о здешних водах… — Бенджамин откинулся в старом кресле, пристально глядя на старика, сидящего в таком же кресле напротив. В руках парень держал карандаш и блокнот, готовый записывать каждое слово, которое произнесет его собеседник. Тот, однако, молчал. — Что-нибудь из этого правда? Теплый свет маяка освещал серые волны беспокойного моря. На небе наливались свинцом тяжелые тучи, готовые в любой момент обрушить в и без того полное море тонны воды. С линии горизонта дул холодный соленый ветер. Гребни волн становились все выше и море, будто из последних сил пытаясь их сдержать, обрушивало их на утес. Соленые брызги долетали до маяка и искрили серебром в его лучах. Надвигался шторм. — Ты уверен, что хочешь это знать, сынок? — старик закашлялся, извлек из нагрудного кармана желтого рыбацкого комбинезона трубку и принялся набивать ее. Бенджамин хмыкнул. Не для того он протащился столько километров, питаясь полуфабрикатами и останавливаясь в дешевых прокуренных мотелях, чтобы сейчас сказать «нет». Он обещал своему начальству материал на первый разворот «Аthenaeum», и он его достанет. Бен кивнул и занес карандаш над бумагой. — Всякое тут творится, конечно… — старик закурил и до Бенджамина донесся запах дешевого табака. — Помнится, в шестьдесят втором поймали рыбину… Огромную… Бывал когда-нибудь на старых рыболовных суднах? Парень отрицательно помотал головой. Может, и был, только вряд ли что-нибудь вспомнит. За окном пару раз сверкнула молния. Глухие раскаты грома перемешивались с ревом волн. — Так вот, рыбина эта была с половину чейна* точно. Я тогда еще молодой был, суетился на палубе, когда ее поймали. Помнится, вспороли ей брюхо, оттуда что только не выпало. Рыбацкие снасти, в основном. Видать, знали про нее рыбаки, изловить пытались. Бенджамин без особого интереса делал пометки в блокноте. Огромная рыба — это мир уже видел. Это было избито. Это было скучно. Это не было тем, у чего есть шанс попасть на первый разворот. «Лишь бы следующее чудище было поинтереснее» — усмехнулся про себя парень и посмотрел на смотрителя маяка. Старик смотрел куда-то в пустоту. После затянувшейся паузы он изрек: — И русалки… А где их нет? Бывает, идешь по берегу, а футах в двадцати от тебя**, совсем рядом, выглядывают из воды — бледные все, худые, красивые… — старик усмехнулся. — И поют. Красиво, а только бежать от них надо. Утащат под воду, и поминай, как звали. Бенджамин снова застрочил. «Не то, не то, — думал он. — Совсем не то, что мне нужно!» — Говорите, везде есть… — журналист вдруг хитро сощурился. — А есть в этом море то, чего больше нигде нет? Вроде Лох-Несского чудовища? Старик вдруг помрачнел. Бенджамину стало неловко. Чтобы не встречаться со смотрителем взглядом, парень стал оглядывать скромную комнатушку, находившуюся прямо под фонарем маяка. Тусклая лампочка под потолком освещала ржавым светом безугольное помещение. «Оно и к лучшему, — подумал вдруг Бен. — В углах бы сгущался неприятный мрак.» В центре комнаты стоял небольшой письменный стол. На нем были раскиданы карандаши, циркуль, линейки, стояла пустая чашка, не видавшая воды и пены уже лет десять, и лежала пухлая тетрадь с множеством торчащих из нее закладок. За столом располагалась старая скрипучая узкая кровать (должно быть, нигде больше таких не осталось), застеленная пледом, у изголовья которой стояла массивная тумба. На ней была грязная электрическая плитка на две конфорки и такой же чайник. Сбоку стояли два кресла, за одним из которых (на нем сидел Бен) располагался массивный шкаф. На этом убранство комнаты, если не считать прикрепленную к «стене» пожелтевшую карту мира и стоящий на полу масляный фонарь, заканчивалось. — Оно в шторм приходит… — голос старика вывел Бенджамина из оцепенения. Смотритель стряхнул пепел на салфетку и принялся снова набивать трубку. — Оно приходит в шторм, — продолжил старик, привычным движением приминая в трубке табак. — И никогда в ясную погоду. Бенджамин выпрямился на кресле и с заинтересованностью посмотрел на собеседника. Это было что-то новенькое. За два года работы в «Athenaeum» Бен написал много материалов. Но все они были скучны, избиты, и совсем не привлекали читателей. Когда персонал решили сократить, Бенджамин с ужасом осознал, что первым, кого выкинут из конторы, будет он сам. Вымалив у начальства последний шанс, он отправился в Шотландию, чтобы написать интересную статью, которая возвысила бы его в глазах начальства. И, разумеется, спасла бы от увольнения. Старик тем временем продолжал: — Первые упоминания о Нем появились давно, когда мир не знал еще Нового Света, хотя черт его знает, когда Оно тут появилось. Уверен, оно старше всех нас. Появляется Оно только в шторм и с одной лишь целю — утащить с собой к морскому дьяволу, — он сделал паузу. — Хотя, наверное, Оно и есть морской дьявол, как можно больше народу… — Как? — одними губами прошептал Бен. Ему вдруг стало казаться, что в комнате становится темнее, а шум снаружи усиливается. — Желания, сынок, — старик зашелся глухим кашлем. — Оно знает, чего мы желаем на самом деле. И сводит с ума. Парень быстро стал строчить заметку в блокноте. — Одни видят на берегу голых красавиц, другие — сундуки с несметными богатствами, третьи — воскресших близких. Не осознавая больше ничего, они повинуясь идут в море, навстречу погибели. И неминуемую смерть осознают лишь тогда, когда над их головами смыкаются холодные волны. — А как Оно выглядит? — осмелившись, спросил Бенджамин, предчувствуя, что ответ ему не понравится. — Да не знает никто. И не хочет, наверное. Поговаривали только, что вернулась однажды давно пропавшая в шторм рыбацкая шлюпка. Экипаж уже был объявлен погибшим, но она — точь в точь та самая лодка «Хмельная чайка», ранним утром появилась в порту. Члены экипажа были истощены, до седины напуганы и едва могли говорить, но все же общими усилиями сказали, что видели в море нечто — Оно возвышалось на тысячу футов над водой***, было все облеплено морскими тварями и смотрело на них не мигая, горящими оранжевыми глазами. Пахло Оно тухлой рыбой. Говорят, кожа у Него была бледная и скользкая. Оно издавало мерзкие хлюпающие звуки. Бен нервно сглотнул. «Читатели будут в восторге» — решил он. За окном буря рвала море в клочья. Огромные волны бились о маяк, сотрясая его. В комнате резко стало холодно. И, кажется, запахло чем-то тухлым. Бенджамин съежился в своем кресле, как будто это могло спасти его от чего-то, что утащит его на дно. Тусклая лампочка под потолком опасно замерцала. Еще чуть-чуть, и комната погрузится во мрак. Парень вспомнил все перечитанные (и не раз пересмотренные) в отрочестве ужастики и ему стало совсем не по себе. Бен желал теперь только одного — поскорее бы убраться отсюда. Однако, дело еще не было сделано. — А Вы… Встречались с Ним? — Бенджамин прочистил горло, стараясь говорить непринужденно. Старик снова закашлялся, и его кашель, казалось, сотрясал стены. Каждый удар волн о маяк казался Бенджамину движением больших белесых лап. — Нет, — прохрипел смотритель. Бен облегченно выдохнул: не придется расспрашивать о подробностях встречи. — Но много слышал о Нем. Оно утопило моего отца… Он погрузился в размышления. Журналист воспользовался случаем и стал отмечать пункты в блокноте. В полумраке он почти не различал свои же записи. Наступившую тишину прервал звук — звук, врезавшийся в черепную коробку холодным стеклянным осколком, освободивший путь липкому страху и панике. Бенджамин вздрогнул. Это капала откуда-то сверху вода. Должно быть, у ветхого маяка протекала крыша. «Желания, — подумал Бен. — Что бы Оно использовало против меня?» — Ну чтож, я рассказал все, что знал. — старик стал медленно подниматься с кресла. Бен сделал то же самое. — Спасибо вам огромное! — парню нетерпелось поскорее убраться отсюда в свой уже не казавшийся отвратительным мотель. — Я могу идти? — Нет. — сухо отрезал старик. — Что? Почему? — парень почувствовал, как отступивший было страх вновь закрадывается внутрь, шлепая где-то под сердцем холодной гнилой рыбой. Кап. Кап-кап. — Потому что твоим заветным желанием… — смотритель поднял голову. Его глаза сверкали оранжевым светом. — Было узнать обо мне. Бенджамин закричал, отказываясь верить в происходящее, но было поздно. Ледяная соленая вода уже заполнила его легкие.