В качестве благодарности

— Золотце, что это? — Нумспа с подозрением смотрел на сидящее на его диване Сострадание, пытаясь удавить фантомное чувство узнавания. — Чай. Очень хороший чай. Нумспа пожал плечами: — Я не разбираюсь. Ты сахар положил? Мальчишка поджал губы, как какой-нибудь высокородный лорд, которому предложили жениться на козе. Изумительно, так он гурман? — Это лучший зелёный чай, сахар его убь… — Если в него нельзя положить сахар — вылей в раковину и возьми пакетик чёрного из шкафчика, — отмахнулся Нумспа от патетической речи в защиту таниносодержащего эстетства. На самом деле ему было абсолютно всё равно: есть сахар в чашке или нет, он воспринимал вкус не так, как люди, если только не прилагал к этому специальных усилий. Однако было забавно наблюдать это внезапно вызревшее в каменно-бесстрастном лице чувство собственного превосходства. В такие моменты Нумспа вспоминал, почему христиане назвали чревоугодие смертным грехом. Конечно, не стоило надеяться на то, что это станет ключом к золотому ребёнку, и всё равно было забавно. Да, сказать по правде, ему уже и не было нужды охотиться за этой жизнью: его отстранили от задания, но, кажется, у его преемников на посту "любимцев" хозяина (неужели, в самом деле, кто-то из них верил в его благоволение? ещё забавнее трепетного отношения к сушёным листочкам, право слово) тоже ничего толкового не вышло. — Это же невозможно пить, — Золотце смотрел на кипяток, наливающийся красно-коричневым цветом в чашке, и, кажется, был готов зависнуть, как перегруженный компьютер. — Это же… просто пыль? — Пока там есть танин, не вижу принципиальной разницы. И сахар положи. Четыре ложки, — Нумспа с удовольствием пронаблюдал за тем, как неуверенными движениями живорождённое чудо выполнило его просьбу. — А теперь рассказывай зачем явился. — Я хотел поговорить о ваших слугах. — Внезапно, — кивнул демон. — И что тебе от них надо? — Я бы хотел, чтобы они оставили людей, которые меня растят… — Ты помнишь, что тебе уже двадцать? — Они всё ещё могут показать мне мир с новой точки зрения, так что… — А, ты в этом смысле, — на самом деле он бы не удивился, если бы мальчик до сих пор считал себя ребёнком, а не взрослым. Чудеса они такие… неприспособленные к жизни. — Так что мои слуги должны им оставить по твоему мнению? Счёт в банке? — Просто оставьте их в покое. Нумспа взял чашку, в которой его сила закручивала аккуратный водоворот, размешивающий сахар, и сделал глоток. — Золотце… Хм, я даже не знаю что тебе именно ответить. — Вы можете согласиться, — как-то неожиданно жёстко сказал мальчишка. И это совсем не сочеталось с его по-буддистски спокойными, мягкими глазами. Ядовитый мальчик, Второй был похож на кинжал, а этот — на яд. Справедливость против сострадания… Интересно, все эти волшебные дети действительно похожи на смертоносные вещи, или это его демонический взгляд отфильтровывает реальность до привычных образов? — Я понимаю, что вам нужно убить меня, но это никак не касается др… — Золотце, мне от тебя ничего не нужно, — поморщился Нумспа. — Ни твои услуги, ни чай, ни даже жизнь, так что иди и, как там говорят, не греши. Или греши. Мне всё равно. Я не отвечаю за жестокость, так что мне плевать на сострадание в людях. — Но раньше вы меня всё равно пытались убить. — Потому что мне так приказали. А теперь я не в фаворе, и на меня всем плевать, так что задание, видимо, перепоручили кому-то другому. Сострадание посмотрело на него… странно. — Вы не выглядите расстроенным. Нумспа развёл руки: — Оказывается, тщеславие главный враг лени, а лень оказалась мне ближе и приятнее. Вероятно, я должен поблагодарить вашу компанию за отдых? Мальчишка поджал на секунду губы, а потом улыбнулся: — Было бы неплохо, мистер Нумспа. Заходите в гости, может, заодно увидите знакомые лица, заберёте их, а то я не знаю, что с ними делать, откровенно говоря. Нумспа ответил задумчивым взглядом: — Вывоз мусора в качестве благодарности? — Если вам нравится называть это именно так, — не стал спорить мальчишка, и в его лице мелькнуло что-то лукавое, по-настоящему детское, чего он должен был быть лишён с рождения. Потому что чудеса, заключённые в плоть, лишены человечности, Нумспа знал это. Так же, как лишены её и демоны. Однако было в людях что-то такое… заразное. Может быть, вкусная еда. А может быть, отвратительное чувство юмора, которое не делало различий между пороками и благочестием.