Puppy

Детский смех пронзил коридор с открытием дверей лифта, и маленький мальчик на всех парах пробежал около меня, яростно задевая мою ногу тяжелым игрушечным пистолетиком. «Чертенок», – ухмыльнулся я, – когда молодая женщина, мама этого юнца, поклонилась мне в извинениях, а тот прятался за ее ногами и показывал мне язык, ничуть не жалея о содеянном. Сказав, что все в порядке и еще раз взглянув на ребенка (он немного напомнил Югына и те времена) я широко улыбнулся и позволил этой милой семейке покинуть меня. Как они ушли, прошло около минуты, а больничный лифт все еще медленно сползал вниз с последнего этажа, отсчитывая счетчик моего позитива и одновременно с этим стирая мою теплую улыбку, заменяя ее простым чувством ностальгии и пустоты по тем временам, эмоциям, которые я испытывал там, в прошлом. От этого я невольно передернулся, словно чувство того моего детского страха о причинении боли и боязни детей решили вернулся ко мне. Но я тут же отогнал эти мысли. Ведь это невозможно, теперь этого нет, и кто мог подумать, что именно псевдо отцовство поможет перебороть во мне это. Хотя, возможно, в этом нет и капли заслуги этого? Учитывая, что это был не столько страх, сколько большое опасение, я просто боялся сделать им больно из-за того случая с моим любимым щенком. Щенок. Слишком много вас в моей жизни. Не находите? И вы всегда вызываете у меня какие-то странные чувства. Любовь, зависимость от вас, жажду защищать и всегда иметь вас рядом с собой. Я печально улыбнулся этим мыслям и зашел в лифт под мягкую трель звукового сигнала, нажимая кнопку нужного мне седьмого этажа. Но снова мысли о прошлом нагло полезли в мою голову, причем, с новой силой. Все эти нелепые ситуации о детях, подростках, собаках, которые требуют заботы. И почему всегда именно от меня? Как от козла отпущения? Когда я познакомился со своей группой, я понял, что являюсь старшим, и мне всегда придется защищать их, вести за собой, заботиться, быть крутым защитником для них. И я стал им для этих мелких парней. Боже, маленькие SHINee, как давно это было. Сколько лет прошло с этого. Как вспомнить, какими мы все были? Ли Тэмин - сущий ребенок, изображающий ангела, но являющийся сущей занозой в жопе каждого из хенов. Самовлюблённый и надменный Чэ Мино, без конца гордо выпячивающий грудь колесом вперед и пытающийся доказать, что он тут самый сильный и мужик, но бегущий за мою спину, если что-то происходило не так, как он хотел. Истеричный Ким Кибом, который, словно девчонка, дует губы на какие-то вещи и может стукнуть косметичкой, не дай Бог, ты нарушишь его розовый мирок. И Ким Джонгхен. Джонгхен… Я всех их люблю. Но Джонгхен был особенным. Он всегда напоминал мне того самого щенка, которого я уронил. Поэтому, скажу про него отдельно. Когда я только узнал его, он сразу мне понравился. Скромный и воспитанный парень, виновато опускающий глаза за оплошность и улыбающийся при испытании счастья. Мне казалось, он замечательный. Возможно, он был моим любимчиком? Нет, наверное, просто я выделял его, так как он был старше всех. Второй по старшинству после меня. Второй ответственный за сияющих. Поэтому, естественно, это сближало нас, требовав больше работы вдвоем для команды от него и меня. Поэтому, мы и сплотились. Мне казалось, он мой младший брат. Тот брат, которого у меня не было. В тот период он был таким. Как это все могло разрушиться? Flashback#1 Juliette(альбом Ромео) Релиз нашего нового альбома, «Romeo», можно назвать тем самым кульминационным моментом, когда я понял, что люблю Джонгхена. Этого маленького Джонгхена, так переживающего за группу, льющего слезы по любому поводу, так искренне улыбающегося каждой своей победе. Мы были в репетиционном зале, из которого уже несколько часов подряд, не прекращаясь, лились звуки нашей новой песни, «Juliette» с отбиванием связок танца и счетом хореографа. Все мемберы уже порядком подустали, но, я могу абсолютно нагло заявить, что именно я устал сильнее всех. Тяжело быть лидером. Меня бесило все. Истерики Кибома, вечная усталость Тэмина, неработоспособность Мино, даже собственные ошибки выводили из себя с каждым днем все сильнее и сильнее. Я не выдержал и прервал эту какофонию звуков, обрывая песню на середине. Группа с непониманием в глазах уставилась на меня. - Все, хватит. На выход, продолжим завтра. Я не смотрел на них, потому что знал, что в любой момент могу сорваться и наорать. Тупые придурки. Не знаю, поняли ли они мое состояние или нет, но вынесли свои задницы из зала довольно быстро, и я смог остался в тишине один. Однако… - Я, кажется, сказал, на выход. В чем де..? Удивление. Я соизволил поднять глаза и столкнулся с переживающим взглядом Джонгхена. Вот он, стоит передо мной, уставший, тяжело дышащий от тренировки, мокрый и улыбающийся, с полотенцем на шее и бутылкой холодной воды в руке. Ему всего 19 лет, как он может быть настолько…притягательным? Блять, да что это такое. - Не переживай, хен. Мы же SHINee! У нас все получится. Скоро релиз. Давай выпустим альбом и потом как следует оторвемся! Блинг приблизился ко мне, кладя свою горячую ладонь мне на плечо и добродушно улыбаясь. Как же он похож на щенка. Эти огромные шоколадные глаза. Меня прошиб ток. Признаю, только этот парень мог вызвать во мне такой шквал эмоций. Ненависть, раздражение, желание близости, позволение, ведь то, что он дотронулся до меня - непростительно, а он, как никто другой знает, насколько я ненавижу прикосновения. Но ему я позволяю. Я ведь люблю его. Братская любовь. Смешно. - Джонгхен. Младший продолжает с улыбкой смотреть на меня, уже собираясь отодвинуться и направиться в сторону выхода, но я на шаг впереди, я опережаю его и не даю ему этого сделать. Секунда, и я уже прижимаю Джонга к стене, стоя непозволительно близко. В зале тихо, и эта тишина нарушается лишь его сбивчивым дыханием с закусыванием губы и моим тихим смешком. - Зря ты вернулся. Мои ладони медленно скользят с его плеч ниже, но затем я останавливаюсь, когда осознаю, что он безумно напуган. Я вижу страх и непонимание в этих щенячьих глазах, в этих омутах, в которых я готов утонуть. Но и понимаю, что он не уйдет. Этот малыш уже мой. - Такой непослушный. Непослушный малыш. Но ты ведь пришел помочь своему хену, верно? Шепчу, тихо, но вкрадчиво, чтобы он понял весь смысл моих слов. Прижимаюсь к нему вплотную, обнимаю, обдавая жарким дыханием длинную загорелую шею, касаюсь губами солоноватой кожи, чувствуя трепет его худенького тела под собой. Я не знаю, сколько у меня есть времени до того момента, как он очухается и пошлет меня куда подальше с моими действиями. Медлить нельзя. Пусть руки и не слушаются меня, но, определенно, действуют быстрее затуманенного рассудка. Забираюсь под майку, при этом стараясь не ослабить хватки, удерживания моего тонсена у стены, сильнее вжимаясь при этом в его тело своим возбужденным низом, провожу ладонями по груди, ниже, ощущаю под пальцами слабо накаченный торс и впалый, но упругий живот. «Кажется, сегодня у меня нет времени на прелюдии». Ведь мы в танцевальной студии, и Рино может вернутся. Плюс меня немного напрягает еще то, что Блинг до сих пор не издал ни единого звука. Неужели он настолько испугался? Или… Я рано начал радоваться. Как только мои руки оказались в опасной близости от его паха, мелкий сразу же начал вырываться и почти в истерике отбиваться от меня. - Отойди!! Не трогай меня..Джинки! Нет!! Уйди! Хен! – орет он срывающимся голосом и профессионально завышая каждый слог слова. Я не могу выдерживать этих криков - непрекращающаяся с момента дебюта мигрень и жуткая усталость выбешивают меня, а тут еще Джонгхен, вместо того, что удовлетворить мое желание, наоборот, служит дополнительным его раздражителем. А если Джонг начинает меня бесить, то это уже высшая крайность. Поэтому, я решаю пощадить его и с недовольством выпускаю из стальных объятий, и малыш, поняв это, кажется, со скоростью света вылетает из зала, оставляя меня одного, наедине со своими мыслями и жутким стояком. «Блять.» Именно с того самого дня я поставил самому себе задачу – завоевать Джонгхена любым способом, даже если придется применить силу или...насилие. End of Flashback#1 Я не зря употребил «того», потому что не могу сказать, что Джонг остался прежним, остался тем моим младшим братом. Тот случай отдалил его от меня, да и, вместе с годами, проведенными вместе, мы все менялись, и он не был исключением из правил, возможно, меняясь сильнее остальных. Его внешность, его взгляды на жизнь, отношение к людям и, безусловно, его характер. Сменились полностью в совершенно неизвестную мне в нем сторону. Вот и сейчас, поднимаясь на лифте вверх, я снова и снова пытался понять, какой он, настоящий Ким Джонгхен? Каким он будет сейчас при встрече? И насколько он будет настоящим сейчас? Или бывает ли он им? Так какой? Он хороший актер, но непредсказуемый человек. Поэтому, каким я его увижу сегодня? Уважительным человеком, с которым возможно провести весь последующий день, не говоря уже о дальнейшей многолетней работе в кругу группы, или несносным выскочкой? Кем он будет для меня? Тем самым милым щеночком, которого я любил, или отвратительным похабным существом, которое теперь ненавижу. Лифт плавно останавливается на седьмом этаже, распахивая передо мной свои двери. Я выхожу из него и останавливаюсь подле, всматриваясь в длинный коридор, расположенный передо мной. Безмолвная тишина. Не знаю, должно ли тут быть так тихо, или это просто меня накрывает от нахлынувших воспоминаний, но я замираю на месте. Здесь пусто, глухо и холодно. «Совсем как у меня внутри». Вы спросите, почему? Вот ответ, заключающийся в изменении Джонги. Flashback#2 Неделя до камбэка с Lucifer Вот, опять они меня вывели. А ведь всем всегда кажется, что я сохраняю спокойствие во всех, в любых ситуациях! И со всеми всегда нахожу общий язык, просто улыбаясь своей очаровательной улыбкой! Конечно, ведь никто не учитывает, что это всего лишь маска милого и доброго лидера SHINee! Которая всегда при мне и я с лёгкостью ее надеваю, если есть необходимость. Поэтому, не знающие меня близко люди, уверены, что я не умею злиться, хмуриться, орать, возмущаться, да даже просто повышать голос! Ложь! Когда я не на публике, эти эмоции, эти выражения…ох, как они присущи моему лицу! Да и сейчас, глядя на себя в зеркало в ванне, я пытаюсь понять, как люди не допирают этого, до какой степени они ошибаются, и, блять, до какой тупизны человек, живущий со мной столько лет вместе, не смог понять, что со мной стоит быть аккуратней в моменты стресса? Ведь, я даже не собираюсь себя сдерживать с ним, как было в начале, то время кончилось! Да, нервы сейчас на пределе. «Дива, ты была великолепна»,– фыркнул я, рассматривая царапины на лице от ногтей Кибома, за то, что выставил Ки босиком вон из квартиры. «Ну, что он за человек, что мне сейчас с этим делать? Камбэк через неделю». Хлопок входной двери заставил меня раздраженно выдохнуть и выйти из ванны, с уверенностью, что это Ки вернулся домой и что-то вновь мне предъявит, но я был не прав. Это Джонгхен. Как он изменился. Боже, да что стало с ним вообще? Где тот парень с ласковыми глазами? Почему больше не вижу его в нашей группе? Куда он делся? Как, твою мать, это произошло? Я не понимаю. Из того милого и любимого мной щенка, он стал грубым, надменным кобелем, ебущим все на своем пути. Как? Кто с ним сделал это? Верните мне его! Мне не нужен этот человек, сейчас разговаривающий по телефону и нагло, не разуваясь, проходящий в обуви в гостиную, перед моими глазами, оставляя при этом грязные следы от ботинок на чистом паркете. – Джонгхен,– произношу я голосом, который может в любую минут сорваться на крик, – Ким Джонгхен! Он отмахивается от меня, как от назойливой мухи, не отвлекаясь от телефонного разговора. А я, дурак, смотрю на него с замиранием сердца, больно. Удар, все сковывает в груди, и я готов убить его, но продолжаю сдерживаться. Удар, хватит! Ебать, десять минут лицезрения Джонга дают мне понять,что он прилично пьян. Бесит! Твою мать! Я готов убить его! И подхожу с этим намерением к нему,а он замирает и непонимающе смотрит на меня своими щенячьими глазами, которых я так давно уже не видел, с полнейшим ступором. Нафига это делаю? «Ли Джинки, ты слабак!» Другими словами меня не обозвать, ведь я позволяю своему холодному сердцу слегка согреться под этим взглядом, словно под теплыми лучами. Но это лишь мгновение, до того момента, как я не слышу фразу, произнесённую им для какой-то девицы. Фразу, которая не то, что замораживает, она разбивает мое сердце: – Детка, ты же приедешь сегодня ко мне? Я так соскучился. Да, я тоже тебя. Угу, конечно, хочу. Ведь, у нас так давно не было секса. Мозг отключается, и я в бешенстве вырываю телефон из его рук и швыряю его куда-то в сторону. – Ты охерел?! Ты, тупой щенок, думаешь своей башкой или только хуем? Сколько раз, епт, я говорил?! Прекрати таскать девок в общагу, Джонг! Это не нормально! – ору я. словно сорвавшийся с цепи, а мои легкие надрываются над силой моего крика, – ты что, не понимаешь, чем это грозит?! Не понимаешь?! Секунда, две, три, он просто смотрит на меня, а потом произносит последующее так, словно я сам виноват в своем срыве и тут, видите ли, намылился портить ему настроение: – Раздражаешь. – Что? Ты…– начинаю я, но он обрывает. – Вчера ты сказал, что трахать здешних баб нельзя, я учел это и нашел на стороне,– произносит он спокойно, смотря на меня, словно говорит о погоде, – но сегодня я узнаю, так же от тебя, что и они для меня тоже под запретом. Ты хочешь сделать так, что бы я умер от сперматоксикоза или недотраха? И тебе меня совсем не жалко? – Сперматоксикоза?! – рычу я, ударяя по придиванному столику, – что за херь ты только что сказал? Ты меня за придурка держишь? Если твои подстилки ведутся на такие речи, то я… Но он отмахивается рукой и зевает, потягиваясь: – Хорошо, понял, не действуют, только не ори. Раз тебе не понравилось идея про на стороне, тогда я выебу Тэмина или Ки, или Мино. Это новая реплика вызывает еще одну волну раздражения. «Он еще и парней приписать сюда решил?» Поэтому я, запуская левую руку в свои волосы и пытаясь сдерживать тон, говорю ему: – Ким. Ким Джонгхен, я сказал, прекрати нести эту херь, – рычу я, не смотря на него,– и завязывай строить из себя кого-то. – Какую херь, хен?– почему-то обижено произносит он, но еще хуже выводя и зля меня таким тоном. Ведь создается ощущение, что только я один тут плохой, а он - ангелочек, на которого давит сам сатана. Плюс этот мелкий изображает жертву, да и подлизывается термином «хен», а ведь за два года нашего общения он почти не использовал его наедине. – Так, про что именно? Что я ебу Тэмина, Мино или Ки, эту? Ты про это? – Именно. – Вообще-то, это правда,– улыбается он, слегка приподнимая плечи и разводя руки в сторону. У меня нет сил, у меня их нет, поэтому я подхожу к нему и, хватая его за грудки, произношу: – Не оскорбляй парней и не смей вписывать их в это дерьмо! Кого ты из себя строишь?! Он удивлен и ошарашен, что я так близко стою и применяю к нему физическую силу, да и создаю такой интимный физический контакт. Джонгхен хочет сказать что-то на это, но тут же передумывает и расплывается в улыбке, а затем произносит: – Сильнее возьми, а то сил не хватит удержать. И я никого не строю, это и есть я. И я спал с ними. – Не ври. Ты… – рычу я на него, сближая наши лица. – Не ври? Хен. – фыркает он, – Я сказал тебе правду. Которую ты, похоже, не жаждешь слышать. Но знаешь, я должен сказать тебе, какой я. Просто обязан. Я самый охуенный вокалист, с накаченной фигурой, которого все хотят. – Ким Джонгхен, – произношу я, смотря ему прямо в глаза, – ты кусок дерьма, а не то, что ты сказал, ты ведешь себя, как… – Стоп, хен! – опять обрывает меня он, – ты сейчас изображаешь обиженную жену что ли? Ты обижен от того, что я не трахал тебя, Джинки? Не внёс тебя в список своих пассивов? – Что ты сказал?! – задыхаясь от гнева, произношу я, – причем тут это?! – Ммм… ты хочешь, чтоб я тебя трахнул? – Ты оху… – недоговариваю я, и мой кулак летит в его лицо, не смог сдержаться, но… Мои руки жестко перехватываются его и Джонг тут же заваливает меня на диван, при этом пламенно накрывая мои губы в поцелуе. Эта интимная связь очень странная. Я не могу сразу понять, что испытываю. Страсть, бешенство, надменность? Но, Боже, я скучал по его губам. Хочу их больше, сильнее, я хочу… Твою мать, его близость сносит голову, я срываюсь и сам перехватываю инициативу в свои руки, нагло обхватывая Джонга и притягивая к себе. Каким горячим он стал? Снова ощущение, что я уже все контролирую, как в тот раз, но нет, он не дает, и я снова вынужден бороться с ним за лидирующую позицию. А потом, когда я почти победил, он нагло отодвигается и похабно смотрит мне в глаза: – Хен, ты же меня хочешь?– проводя несколькими пальцами по моей шее, тем самым маня меня к себе ближе, – ведь да? – Ты… Нет… тебе показалось,– несу какую-то чушь, хотя выпуклость в штанах говорит об обратном. – Конечно, – кивает он и резко протискивает свою руку между нашими телами, кладя ее на мой пах, заставляя мои зрачки расширяться и участиться дыханию, от его наглости, – Джинки, ты же небось уже весь источился спермой в боксерах, от желания, чтоб мы переспали. – Что? – Не ломайся, да и сколько можно мне тебя разводить? – улыбается он, – тебе понравится. Ведь я уверен, я плод твоих эротических фантазий. И снова его губы смыкаются над моими, и при этом Джонг нагло начинает стягивать мою домашнюю одежду, снова и снова надменно повторяя: «Тебе понравится». И он прав. Мелкий засранец. И когда его горячие, пухловатые губы смещаются с моих на мою шею, я не выдерживаю, резко и властно хватаю его, переворачивая под себя. Понимаю, что могу позволить себе все. Что он не задрожит, как тогда. Но… Он недовольно фыркает и произносит, руша все: – Что ты делаешь? Изображаешь актива? Я буду сверху в любом случае. Не изображай его со мной, Джинки. Не получится. Со мной все снизу. Даже Мино. «Даже Мино», – отдается пустым звуком в голове, а затем я, отстраняясь. смотрю прямо в его наглые глаза, но не так далеко, чтобы совершенно лишиться близости с ним. – Что? Джонг, что ты сказал? – Даже Мино снизу меня, – растягивая слова по слогам, произносит он, словно я идиот, и приподнимется на локтях,– все вы, шлюхи-пассивы, всегда снизу меня. – Ты….– рычу я, не от слов, что он назвал пассивом, от других, – спал с ним? – Да,– улыбается он самодовольно, – я же говорил тебе еще сегодня, или нет? – а затем, Джонг фыркает и, сверкая глазами, проводит по моему лицу языком, облизывая щеку, – прекрати ломаться. Ты хочешь, ты возбужден. Поэтому, ты будешь снизу, Джинки. – Ты… я не позволю тебе быть сверху. Первое,– жестко выдаю я, сжимая его талию, вызывая боль, заставляя его смотреть на меня,– второе, я твой хен, относись ко мне подобающе, а трет… Он обрывает меня, отпихивая мою руку с его талии, жестче отстраняя меня от себя: – Не относись ко мне, как к ним! Ты мне что, указываешь? Возомнил себя хеном? В каком месте ты он для меня? В том, в котором ты прижимал меня около стенки в зале. Или когда? Я всего-то на полгода тебя младше, –нагло заявляет он, – если хочешь переспать со мной, то будешь снизу, я не уступлю тебе позицию актива, поэтому ты своего хена себе в жопу засунь. Злость окутывает меня, но Джонг умело пытается затмить ее поцелуем, но ведь я не хочу ее терять, не позволю ему себя подчинить, поэтому, вместо ответа на его ласки, резко кусаю его губу до крови: – Блять,– шипит он , а что-то в моем сердце екает и не позволяя ответить или остановить его, когда его сильные руки отталкивают меня, – свали. Хен тут нашелся. –Я являюсь им тебе! – и хочу сказать что-то еще, но… – Господи, Джинки, я тебе что, Тэмин? Хен он мне. Может, переспишь с маннэ, если хочешь в него поиграть? Кстати, он неплох. – Что? – замираю я, глядя на него, – ты и с ним спал? «Ким Джонгхен, ты - шлюха». – Тебе какая разница, – сплевывает он кровь с губы на пол, – это не твое дело. – Не… убирайся,– произношу я, больше не желая его видеть, – вон из дома. – Мило, бля,– матерится, а затем встает и делает шаг к двери, одергивая одежду, но затем останавливается, переводя взгляд на свой стоящий орган, – может, ты все же передумаешь? Мне неохота дрочить. Хотя, –закидывает голову на бок и, взвешивая все в мозгу, произносит он, – при желании, я за десять минут найду того, с кем избавлюсь от этой проблемы. – ТЫ… УБИРАЙСЯ! А затем, авария, больница. И я прощая ему все, на бешеной скорости рвусь туда, в больницу, чтоб узнать, что с ним? Все ли хорошо? Но вместо меня, первым туда приезжает Ки. Дива не глуп и, словно месть мне за ссору и выставление из дома, забирает моего щенка себе, заявляя всем нам, что он и Джонг вместе. «Ненавижу». End of Flashback#2 Тяжело еще раз смотря в коридор, понимаю, что пора зайти в палату к своему тонсэну, чтобы забрать его, и я собираюсь это сделать, уже берусь за дверную ручку, но меня мило останавливает молоденькая медсестра в розовой униформе и просит подождать. Улыбаясь, девушка, скорее всего еще интерн, заходит туда в одиночестве. Поэтому я, не имея выбора, опираюсь на холодную и шершавую стену коридора и жду. В этот момент тишину помещения разрывает резкие и громкие звуки мобильного телефона из моего кармана. Я улавливаю знакомые напевы – партия из моей любимой песни. А на экране… «Кибом». Одновременно выуживая телефон из штанов и нажимая кнопку «Ответить», я уже примерно пытаюсь представить огромный поток слов, который уже через секунду польется сквозь динамик. - Онью-хен, это Ки. Ты уже доехал? Ты в больнице? Это очень далеко? Нам нужно приехать? Не прошло и пары секунд, а этот назойливый тон Дивы уже начинает меня раздражать. Но я все же терпеливо решаю дослушать всю тираду до конца со скучающим выражением на лице. - Да, я уже в больнице, жду, когда позволят зайти в палату. Чертыхнувшись на самого себя за излишнюю разговорчивость, я начинаю готовиться к мозговыношению. - Что?? Тебя не пускают?? Почему?? Что-то случилось с моим Джонги?! Ах, я так скучаю по нему..Мой Джонги, как он там? А, ты еще не зашел в палату. Передай ему, что мы его ждем и любим, очень-очень! Ну, я, конечно, больше всех. Противно слушать все это. «Мой Джонги». Вранье! Он никогда не принадлежал тебе, Кибом, никогда. Даже если он трахал тебя, то это значит лишь то, что ты – его очередная шлюха. Он только мой. Я не решаюсь сказать это вслух, но начинаю медленно закипать от этого непрекращающегося словесного поноса. - Кибом, я... Но нет, эта Всемогущая Сволочь не дает мне вставить и слова! - Онью, ты слушаешь? Передай моему Джонгхену, чтобы он быстрее собирал вещи и приезжал. Без него очень плохо, ты даже не представляешь как. Я так скучаю, так скучаю..Онью, ты еще здесь? Все, конец. Я чувствую, что сорвусь прямо сейчас. Не выдерживая, обрываю связь и, на всякий случай, выключаю телефон, обращая свое внимание на дверь. Меня трясет от накопившейся злости, хочу прямо сейчас высказать все, что думаю, а еще лучше, показать его место. А следующим будет Ким Ки, эта мерзкая и истеричная Дива. Проходит около тридцати минут, а девушка не выходит. «Что там, епт, за процедуры? Или она ему доклад из своих работ зачитывает?» - всплывает в мозгу. Не в силах больше ждать, я открываю дверь, замирая на пороге. Джонгхен, этот вредный и несносный мальчишка, сосется с этой самой медсестрой, властно завалив ее на больничную койку, нагло и надменно блуждая руками под ее тупым розовеньким халатиком, постепенно начиная сдирать его с нее. Что я испытываю? Ничего. Мозг пуст, совершено, поэтому, не думая, я налетаю на Джонга и с силой оттаскиваю его от этой девки, врезая по его и так поврежденному лицу, даже не соображая, куда. Он жалостливо скулит и выруливается: – Охуел? Блять… какого хуя,– а я опять ударяю его, тем самым намекая заткнуть свой поганый рот и показать, что он не прав, и как только мне это удается, разворачиваюсь к медсестре и произношу: – Пошла вон. Девушка произносит что-то невнятное, нечленораздельное и вылетает из палаты, оставляя нас одних. Тем самым погружая комнату в загон для бешеных животных, которых воспитывали для спаррингов. Ведь только так я могу сейчас назвать наше с Джонгхеном состояние. – Какого ты сделал это?– рычит младший на меня, пытаясь показать доминанту в своем голоcе,– у меня должен был быть первоклассный секс… Дать договорить ему снова и без удара? Не в моих правилах. Я снова яростно ударяю его, на этот раз бью по ребрам, отчего он сгибается, захлёбываясь воздухом от боли, а я смотрю на этого придурка глазами, полными злости: –Если ты все сказал. И жаждешь этого. То я устрою тебе этот первоклассный секс сейчас! Джонг фыркает и пытается разогнуться, но я предотвращаю все его попытки это сделать, ставя подножку и заваливая своего тонсена на пол, при этом жестко ударяя парня об кафель. И, почему-то, это действие, что ему больно, возбуждает меня до ужаса. Мне хочется насладиться этим вовсю и чем дальше, тем лучше, чем больше я нанесу ему вреда, тем больше наслажусь этим. Это какое-то нездоровое удовольствие, которое хочется смаковать очень долго и протяжно. Наверное, я сейчас выгляжу, как псих. Весь дрожу от негодования и жуткого невроза в попытках подчинить этого щенка, выдрессировать. Пытаюсь представить, как сейчас перекосилось мое лицо, какая ярость и жуткое безумие отражаются в моих глазах, как страшно выглядят расширенные от злости зрачки… Но кого это волнует? Я хочу лишь получить желаемое удовольствие любой ценой. Хочу, чтоб он мучился, чтобы понял, как больно он делал мне все эти годы. Он это заслужил. Да именно, он все заслужил. Все это, что сейчас я делаю с ним или еще сделаю. Он должен страдать за то, что я испытал. Пусть это ужасно, отвратительно или омерзительно. Назовите, как сами считаете нужным. Но для меня это волшебно, то ощущение, что я смогу отплатить ему за все. И у меня даже ничего не екает, не щемит в груди, ничего! То, что обычно принято назвать жалостью или состраданием, из-за того, что я могу сделать с ним, наверное. Сейчас в моем сердце нет таких чувств, даже на миллиметр сродных с ними, там находятся только одно: власть и жажда подчинения этого парня, а учитывая то, как долго и мирно они спали, пока я не достиг апогея злости, они проявляются во всей красе. –Ты прекратишь сопротивляться! – ору я. Ведь Джонг все же где-то находит силы, что пытается мне помешать. Боже, как это противится всему существу внутри меня, которое только проснулось и открыло спящие глаза, моему горящему пламени ярости! Да и разве это не противит и ему, самому Джонгхену? Он ведь должен подчиниться. Я знаю, он умеет и еще как. Да и, учитывая, что он слаб после аварии, а тут получил еще и новые удары, просто обязан это сделать. Практически нереально сопротивляться тому, что есть твое настоящее нутро, Джонг. Да и вообще! Разве это позволительно делать, когда я, словно, сам иду на первый шаг сближения? Что за бред я несу? Резко ударяя его в солнечное сплетение, заставляя испытать жуткую при этом боль, и не теряя ни секунды, выкручиваю его руки над головой, и чтоб окончательно показать, кто тут главный, упираюсь коленом в его грудь. Жестко, нагло и надменно, смотря, как обычно смотрит он, на его страдания, и улыбка от наслаждения представленной картиной просто расползается по лицу и всем моим венам, словно какой-то наркотик. Блаженно. Ведь заново, новая волна возбуждения от увиденного пробирает все тело. Не нахожу слов, просто понимаю, что я счастлив сейчас. Мое дыхание усилилось. Да и сам организм возбудился, причем сильно. А все от того, что я давно не видел его покоренным. Наконец, он настоящий. Даже эта его псевдо злость в щенячьих глазах не мешает мне понять настоящие мысли в его голове и эмоции, которые он испытывает. Да, возможно, там сейчас и есть испуг, смешанный с шоком, но там есть кое-что еще, что мой милый щенок забыл и не испытывал долгое время. Я улыбаюсь и нежно смотрю на него. А он пугается пуще прежнего. Да, Джонги, ты прав, Хозяин вернулся. Так мило. Правда, я вернулся не совсем таким, каким ты ожидал. Ведь то, что я сделал с тобой, так непривычно. Ты помнишь меня добрым защитником, а не зверем и властелином, пытающимся получить от тебя все, что хочет, до последней капли. Но это вся философия, которая не столь мне интересна, как, например, губы Блинги. Его губы, ооо... Кровавые подтеки в их уголках так будоражат, что я поддаюсь этому вожделению и наклоняюсь, языком легонько слизывая эти капельки крови, вызывая у него крик боли и моего удовольствия одновременно. – Малыш Блинг-Блинги, забыл, что такое быть снизу? – вырывается у меня едкий и грубый смешок, отчего глаза моего Джонга стекленеют,– мне напомнить? Ведь, кажется, ты забыл, как это, и что все еще должен мне за это, щенок. Или ты так боишься и поджимаешь хвост, что никогда не осмелишься на это? – Я…–выдавливает, смотря на меня Джонг,– я ничего… не должен… Я фыркаю, наклоняюсь к его лицу и жестко кусаю его губы, оттягивая пухлую нижнюю губу, – еще как. Раз я спас твою задницу тогда, она принадлежит мне. И пора возвращать должок. – Нет!– орет он, и его резкий удар мне под дых застает меня врасплох, позволяя Джонгу вырваться из моей хватки. «Ни в этот раз. Да и как он посмел». Я, словно зверь, накаченный наркотиком и не чувствующий боли, снова бросаюсь на него и впечатываю в стенку, не давая и шевельнуться. Мое терпение лопнуло, и я наношу тяжелый удар, повторяя действия снова и снова, даже не собираясь останавливаться. Это какое-то безумство. Я наслаждаюсь, восхищаюсь всем. Тому, как на его теле выступают новые отпечатки моей ярости в виде кровоподтеков и гематом, как он тяжело и рвано дышит, как стонет от боли. Я бью не так, чтоб позволить ему совсем покинуть наш мир, я все же рассчитываю свой удар, ну, по крайней мере, я думаю так. Но, тогда почему он слишком долго не отвечает? Даже больше не блокирует мои удары. Может быть, я и не хочу знать ответа на этот вопрос или понимаю его где-то глубоко в осознании, но моя натура не в силах находиться в неведении. И я прекращаю бить моего щенка и перевожу уже не столь затуманенный взгляд на Джонгхена. Меня охватывает в какой-то степени паника. Ведь парень еле стоит на ногах и, кажется, находится на грани потери сознания, а его щенячьи глаза, полные слез, кротко смотрят на меня. – Ты хотел этого? – произносит он, сопровождая свой вопрос жалостливым всхлипыванием,– ты хотел видеть меня таким? Да, ублюдок? – Аккуратней с выражениями, Джонги,– произношу я стальным голосом и нежно провожу по его волосам, при этом, жестко хватаясь за них в последний момент и оттягивая его голову вправо, словно игрушечную,– да, именно этого я и хотел. А теперь, раз все понимаешь… Я уверен, ты решил доказать хену это. И ты ляжешь на постель, показывая мне, насколько проникся ситуацией и выучил урок. Если, конечно, не сбежишь, поджав хвост и прячась за кого, чтоб тебя спасли. – Уебок,– выругивается он и нелепо отталкивает мои руки, давая очередной слезе скатиться по лицу, и на ватных ногах идет к постели, но тут же почти падает, если бы в последнюю секунду не успел схватиться за край кровати,– ненавижу. – Блинги, прекрати,– произношу я голосом, буквально сочащимся властью, и подхожу к нему, легким толчком рук ставя его раком,– ты прекрасно знаешь, что ты это заслужил. Не строй непокорность. – Да пошел… – Заткнись, – произношу я, резко и сильно хватая руками его за бедра, стягивая так бесящие меня больничные штаны. Замечательная картина, скажу честно, видеть Ким Джонгхена, главного вокалиста группы SHINee, стоящим ракам перед твоим возбуждением и готовящегося принять его, словно какая-то шлюха Итэвона. Поэтому я, слегка поглаживая его бедра, спускаюсь ладонью к его промежности. – Сука!– рычу я, находя его совершенно невозбужденный член, и тут же прихожу в ярость от такой «находки». Как он посмел не возбудиться! Придурок! Даже не думая раздеваться или приспустить штаны, просто достаю свой возбужденный член из ширинки, но.. Не будь я Ли Джинки, если бы не решился пожалеть его в последнюю секунду, поэтому, останавливаюсь в сантиметре от его входа, собираясь все же его растянуть, как он произносит: – Нет, не надо. На сухую. Не хочу получать удовольствие. Мне кажется, в этот момент мое лицо исказило в таких чертах, которые просто до этого мне были даже неизвестны. Как он посмел мне что-то говорить. И руки сами резко хватают его за волосы и тянут на себя, заставляя сильнее прогнуться в спине и закусывать губы от тупой боли. – Я сам знаю, как мне тебя трахать, Ким Джонгхен, – шипя, произношу, я,– живо облизал. Мы будем играть по моим правилам, ухмыляюсь я, подставляя свои пальцы к его рту, на что он зло смотрит, показывая, тем самым, что не собирается этого делать. Да что ты. Мысленно ухмыльнувшись, я жестче хватаю его за волосы, заставляю подчиниться. И Джонг, вскрикнув от очередной порции боли, принесенной ему мной, берет мои пальцы в рот, легонько облизывая их. Боже, и пусть он делает это нехотя и раздраженно, но это так красиво и пошло. Милый Джонги, ты просто м-м-м, такой по-блядски прекрасный в этот момент. Поняв, что он достаточно смочил мои пальцы, я подставляю их к его проходу и одновременно с этим довольно сильно закусываю его шею, оставляя глубокие отметины от зубов и почему-то захотев, чтоб он закричал еще до моего проникновения, и резко вставляю сразу два. Два последовательных крика из его уст просто божественны. Но этот гадёныш все же крепится, сдерживая их, и затем, через секунду, произносит: – Еще. Я слегка вскидываю брови, с удивлением пытаясь осознать, что он хочет этим, понял ли урок, или чтоб я сделал ему больно, может, он мазохист в постели или это все же проявление его надменного характера. Хочу знать точно, поэтому, добавляю третий палец и, пытаясь тут же определить причину. Характер, чисто характер, он все еще хочет мне доказать, что сильный. Что ж, это его желание. Хорошо, я приму его. Джонгхен, попробуй, докажи, но я сделаю все, чтобы ты не смог и сломался. Поэтому, не сдерживаясь, резко заменяю свои пальцы на хуй, начиная грубо и со злостью вколачиваться в тело этого несносного сукиного сына, со всей силы, не давая привыкнуть к своему достаточно большому размеру. Джонг напуган, ему больно, он болезненно стонет, сжимая в ужасе простынку больничной кровати и закусывая подушку, дабы не орать в голос. «Но он должен орать»,– проносится в моей голове, и я отбрасываю эту искусанную подушку, резко вырвав ее из его рта. Толчок, сдавливание бедер, неправильный угол, нерастянутое кольцо мышц его ануса. Все так, как он заслужил, все так, как хотел я, чтобы наказать его. Но почему в душе еще больнее? Нет, пошло все нахуй, я не остановлюсь. Новый толчок, усиливающийся темп и ужасные крики боли в голосе Джонги. Я порвал его. Выписывается в моем мозгу огромным сообщением, ведь кровавая струйка крови течет по его накаченным ногам к низу, пачкая сбитую и мятую простынь, отчего я впадаю в шок и торможу. И заметив, что я сбавил темп, он, понимая, что причина может быть только одна, начинает балансировать на грани потери сознания прямо в моих руках, и, наконец, этим пытается спасти свою шкуру. А самое странное и неожиданное для меня то, что кровь, эти проявляющиеся синяки на его теле жутко заводят меня. И мне это нравится, до безумия нравится. – Хен, – доносится до моих ушей его ревущий и хриплый от криков голос, совсем тихий, – хен, мне больно, прекрати. Мне больно….только…– всхлип, – я сделаю все, только прекрати. Хен! Вытащи! – Это твой урок, Джонги,– произношу я без капли жалости и, беря себя в руки, снова ускоряю темп. Чувствую, как трепещет его тело под моими пальцами, как напряжены все его мышцы, но при этом понимаю, что надо быстрее заканчивать, иначе все же могут быть последствия,– ты потерпишь еще немного и дашь мне кончить. Джонг не говорит ничего, принимая полностью свою участь, понимает, что я не передумаю и не отступлюсь, и, наконец, расслабляет свое тело в моих руках, ведь попытки вырваться делали только хуже. Но еще мгновение, и он пытается все же задобрить меня: – Хен…я все понял,– всхлип, - я… В тот момент, когда я, рыча, сдавлено кончаю в него и опадаю вместе с ним на кровать, он теряет сознание. Как я устал от этой гонки, хочется спать, отключиться и не думать. Время идет, но я выхожу из его разъебаного тела не сразу, все же позволив несколько минут полежать на нем и наслаждаться теплотой. И, наверное, я все еще что-то чувствую к нему, раз испытываю особую нежность в этот момент. Поэтому решаю тут же, что это был не последний мой урок для него и, медленно выходя, произношу это для Джонгхена, находящегося в отключке: –Знаю, что ты еще не понял, почему я так груб. Но я научу, эти уроки должны стать чаще. И я обещаю, что изменю тебя обратно и выдрессирую тебя для себя, Джонг.