Твое желание, я услышал его отчетливо!

Алый рассвет. Как же он прекрасен в своем прорезающем тьму свете. Разгоняющий мрак, дарующий новый день потерянным душам. Тем, кому некуда идти, негде укрыться и спрятаться от опутавшей их липкой паутины одиночества и отчаяния. Тем, для кого череда дней сливается в месяцы, а месяцы разливаются в годы, перерастающие в столетия. И все же, пусть накануне каждого рассвета грудь сжимает леденящее душу чувство страха, он ждал этого с благоговением. Потому что жизнь – это дар, даже для бога. Бессмертие – забавная штука. Люди жаждут её, известные же боги принимают за данность, готовые в любой момент погибнуть и переродиться. Даже в пантеоне существует иерархия, дарующая привилегии одним и ставящая под сомнение само существование других. Впрочем, ему не привыкать. Сколько сотен лет он жил так? Хватаясь за крупицы воспоминаний людей, берясь за любую работу, лишь бы хоть на секунду, хоть на мгновение отпечататься размытым силуэтом в их памяти. Чтобы чьи-то губы в первый и последний раз в своей жизни прошептали «Ято». Ему было достаточно и этого, ведь именно так он продолжал жить, способный встретить очередной рассвет. Пусть даже в одиночестве. Ему часто не везло. Пожалуй, слишком часто. Быть может в их первую встречу его благословила богиня Кофуку, кто знает, но факт оставался фактом – сколько бы непорочных душ он ни находил, все священные оружия продолжали покидать его. Равно как и его последователи. Каждый день он ощущал легкую дрожь, в глазах некогда знакомых людей находя отрешенность. Словно камень, застрявший в потоке разлившейся бурной реки ранней весной, он был прикован к месту, когда все вокруг проносились мимо него. И он не ждал перемен. Он не сомневался, небеса не протянут ему руку помощи, ведь будущее строится песчинками своими собственными руками, и лишь тогда наступил конец, когда руки опущены в поглотившем тебя отчаянии. Но он не отчаивался уже много сотен лет… Мерно вышагивая по мощеной мостовой, Ято в одиночестве брел в неизвестном направлении. Он бережно хранил и лелеял воспоминания о днях, когда он перестал быть богом погибели, когда страх за свое существование покинул его, когда в его жизни появилась она. Человек, каких много, но все же, единственная в своем роде. Неповторимая, уникальная, особенная. Такая яркая и живая, бесстрашная и сильная, никогда не унывающая и не сдающаяся. Он мог хвалить ее вечно, пусть даже она и была простой смертной. Но другой такой он не видел и за тысячу лет. В этом плане, хоть раз в жизни ему повезло. Губы растянулись в улыбке, благодарной и наполненной легкой тоской. Нет, он не будет жаловаться и сетовать на жизнь, ведь она именно такая, какая есть, и никакими жалобами этого не изменить. И все же, иногда он скучал. У него это получалось гораздо лучше, чем у Юкинэ, всё же, он был богом и пережил немало тягостей, но для его священного сосуда это стало сильнейшим ударом. Долгое время его разрывало на части от щемящей тоски Юкинэ, от его отчаяния, одиночества, что рвало грудь на куски, пронизывало душу ледяными иглами, не позволяя вдохнуть, отчего из горла вырывался лишь сдавленный от душащих слез хрип. Ничего, Ято мог его понять. Быть может, к боли Юкинэ прибавлялась еще его собственная. Впрочем, это не имело уже никакого значения. Сколько бы они ни готовились к этому дню, как бы ни убеждали себя в том, что это лишь естественный ход времени, все было напрасно. Когда она больше не пришла, они всё равно оказались к этому не готовы. Она обещала всегда быть рядом, но уже в момент, когда это обещание было дано, Ято знал, что ему не суждено исполниться. В том не было её вины, просто это жизнь, но Юкинэ этого еще не понимал, оттого и терзался в разы сильнее. Невидимые, словно тени, они следовали за ней, наблюдая за каждым её днем, словно за кинопленкой в одном из пустых залов забытого городского театра. Как она оканчивала школу, поступала в престижный университет, как впервые повстречала особенного человека. Именно в этот момент боль, разделяемая с Юкинэ, была сильнее всего, выбивая кислород из легких, сдавливая сердце, да так, что оно порой пропускало стук. Но Юкинэ нельзя было винить за это. Он старался изо всех сил, правда, старался. Ято это чувствовал, и всё равно он плакал навзрыд до тех пор, пока голос не осип. Плакал, потому что его бросили, променяли на другого, и, самое ужасное, от понимания того, что все правильно. Уже в одиночестве Ято наблюдал за её свадьбой, за похоронами её отца, за её скорбью. Время от времени он оставлял на её рабочем столе небольшие подарки. Брелок из Капиба лэнда, её розовый шарф, который она подарила Юкинэ в первую их встречу, экстрасырную булочку, ту самую, что она однажды купила для него. Разумеется, она забыла всё это, но в глубине души Ято лелеял надежду, что хоть смутно, хоть на долю секунды в её душе вспыхнет искорка счастья. Но он никогда не дожидался её реакции на эти подарки. Пусть, он был богом, но и ему был присущ страх. Последние пару лет для него были наполнены одной лишь болью. Юкинэ, её, своей собственной…И, вновь, борьбой за выживание. Её вера подарила ему бесценные годы блаженного существования лишенного страха смерти, но теперь, когда и она забыла, ему вновь пришлось браться за любую работу, чтобы люди хоть изредка шептали его имя. Ведь как-то ему это удавалось тысячу лет до знакомства с ней. Впрочем, он отвык. Кофуку однажды заметила, что его небесно-голубые глаза, казалось, потускнели, напоминая теперь лишь серые облака в пасмурный осенний день. С того дня Ято начал скрывать их за своими волосами, да и вообще стал реже захаживать к богине бедности. Ему не нужны были напоминания того, что он скучал. Так сильно, как никогда в жизни не скучал. Он должен был оставаться сильным в глазах Юкинэ, он все еще был за него в ответе, и не мог позволить себе исчезнуть. Он все еще желал жить… - Боже, прошу тебя, подари долгих, счастливых дней… - Ято застыл, внимая молитве, отзываясь на зов души, кристально-чистой и родной. Уже в следующее мгновение они с Юкинэ оказались в её комнате. - … Ято и Юкинэ. Пусть дни их будут наполнены радостью, пусть просьбы и заказы льются рекой…а, Маю! Что такое? Её глаза кораллового оттенка смотрели прямо на него. Смотрели и не видели. Ято судорожно вдохнул, в нерешительности протянув к ней руку, но замер на полпути. Она же не видит его, так почему… - Куда ты смотришь, малышка? Хочешь сказать, они уже здесь? Ох-ох, как невежливо с моей стороны получается. Ято, Юкинэ, вы не поздороваетесь? – Она широко улыбнулась, поправляя воротничок девочке лет трех, не старше, с такими же коралловыми глазами и каштановыми волосами. - П-привет… - пробормотал Юкинэ, всё еще не в состоянии пошевелиться или осознать, что происходит. - А, Юкинэ! Где-же ты? Маю, поздоровайся и ты! - Привет! – Бодро пролепетала малышка, словно завороженная уставившаяся на них. - Хиёри, почему ты… - голос у него дрогнул, и Ято замолчал. Все это напоминало скорее его сон, помутневший от тоски и одиночества рассудок. Это не могло быть правдой. Она давно забыла про них. - А, Ято! Вот и ты! Надо же, а ты совсем не изменился. – Её губы растянулись в улыбке, когда она повернулась к нему и ласково провела рукой по фиолетовым волосам, уже в следующую секунду крепко обнимая его, уткнувшись лбом в плечо той самой потрепанной спортивной куртки. Ято прижал её к себе, вдыхая знакомый запах, чувствуя родное тепло живого человека под своими руками. - Хиёри, я так скучал. – Одними губами пробормотал он, зарываясь в её волосы, сжимая её крепче в своих объятиях. - Я тоже. – Мягко проговорила она. В её голосе проскользнули нотки вины. – Видимо, на меня совсем нельзя положиться. Кто бы мог подумать, что с возрастом я стану такой рассеянной? – Она широко улыбнулась и, сделав шаг назад, встала позади детской коляски. – Если честно, я хочу вас кое с кем познакомить. Ято, Юкинэ – это Маю, моя дочь. В отличие от меня она сейчас видит вас очень четко. Да, Маю? Словно зачарованная, малышка рассматривала Юкинэ своими огромными, полными любопытства, глазами. Забавная и так сильно напоминающая Хиёри, она была совершенно очаровательна. - Если честно, я действительно забыла вас… - После паузы продолжила она, потупив взгляд. Руки нервно теребили край кардигана, выдавая напряжение. – Сначала были экзамены, потом поступление, университет. Затем я встретила кое-кого…Не подумайте, я не оправдываюсь. Я осознаю, что нарушила обещание. Что ранила вас, причинила вам боль…Но когда мой папа умер…мой муж очень много работает, думаю, ты знаешь. Мне так нужна была чья-то поддержка! И тогда я начала находить вещи. Мелочи, я бы даже сказала, безделушки, но, почему-то, от них веяло теплом и заботой. И тогда я начала пытаться вспомнить. Я нашла старый дневник, который вела еще в школьное время. Удивительно, что при переезде я не выбросила его и взяла с собой. Знаешь, в нем даже были фотографии! Я вспомнила. Сначала, думала, что это все мои выдумки и сны, но потом действительно вспомнила. А теперь я понимаю, насколько хрупка человеческая память. И именно потому, у меня есть просьба. Ято в изумлении уставился на неё, когда Хиёри, дважды хлопнув в ладони, закрыла глаза и начала говорить: - Боже, прошу тебя, даруй Ято и Юкинэ долгую и счастливую жизнь. А поможет им в этом малышка Маю. Ято, приглядывай за ней, обещаешь? – с улыбкой она протянула монету в пять йен. – Маю. Это бог Ято. Великий и очень добрый бог. Обязательно молись ему каждый день, как я тебя учила, ладно? - Ладно! Боженька Ято, спасибо за то, что присматриваешь за нами! – Маю послушно сложила руки и громко и отчетливо в своей детской непосредственности проговорила заученные слова. Ято запустил руку в волосы, потупив взгляд и чувствуя, как в груди поднимается давно забытое чувство. Ведь сейчас Хиёри сделала для него больше, чем кто-либо когда-либо делал. Она подарила ему блаженство долгой и счастливой жизни без страха быть забытым людьми. Она подарила ему веру в него, память и частичку себя по имени Маю, на случай, если вновь забудет. Она вновь подарила ему любовь к рассветам. Ято присел на корточки перед Маю, ласково взял её за руку и, сморгнув слезы, улыбнулся. – Имя мне Ято. Твое желание, я услышал его отчетливо!