Red armband

В один из дней Чжао Юн Лань вернулся в отдел с весьма загадочным видом, вертя в руках небольшую коробочку. Его суетливые и вездесущие коллеги решили непременно выяснить, что же там, но шеф рявкнул так, что все тут же вернулись к своей работе, даже Гэ Лань, будучи духом, решила спрятаться в библиотеке от греха подальше. К вечеру Чжао достал уже всех своими вздохами, зависаниями, зажмуриваниями и, главное, поглаживанием коробочки. Все терялись в догадках, но опасливо помалкивали. Да Цин покорно подбирал фантики от чупа-чупсов. В воздухе повисло будто грозовое облако. Когда, наконец, пришел профессор, рядовые сотрудники отдела встретили его, как избавителя: Чжао тут же вскинулся со счастливым лицом, бросаясь навстречу чуть ли не с объятьями. — Сяо Вэй, Сяо Вэй! Я нашел для тебя идеальный подарок, — затараторил он, — но открыть его ты сможешь только дома! — осознав, что ляпнул лишнего, шеф грозно глянул на притаившихся подчиненных, с интересом наблюдавших за происходящим. — Премии лишу, бездельники! — и, склонившись поближе к Шэнь Вэю, прошептал: — Там красные подвязки для твоих рубашек, у меня слишком много идей по их использованию… Не по назначению. Хитрому взгляду шефа в тот момент могли позавидовать все хули-цзин и кицунэ мира. — Красные… — становясь цвета подвязок, ошарашенно прошептал Шэнь Вэй.– Красные… Чжао Юн Лань, я тебя предупреждал: ты нарываешься, и я тебя накажу за это. Этот момент настал! — низкие обертоны пробирали до самых пяток. Чжао чуть сам не покраснел от этого голоса. — Ну не при детях же! — прошептал он, нервно оглядываясь на подобравшегося подозрительно близко малыша Го, любопытство которого не боится даже шефского гнева. Чу Шуджи краем глаза заметил вытянувшего шею Сяо Го и решил оттащить его подальше от эпицентра взрыва, который вот-вот мог грянуть в отделе. Выдержке Чу в очередной раз можно было позавидовать, потому что соблазн подробно, доступно и наглядно обрисовать назначение подобных штук невинному дитятке был практически непреодолим. Но, разумеется, не здесь и не сейчас. А еще вспомнились постоянные конфеты начальника. В голове начала вырисовываться интересная идея, как обездвижить слишком деятельного и шустрого мальца с помощью марионеточных нитей… Чу Шуджи хмыкнул, чем немало удивил Сяо Го. Чжао невольно отвлекся на подчиненных, позабыв, что рядом с суровым профессором такое поведение попросту непозволительно — как можно, стоять так близко, тревожа тело нервным дыханием, и не обращать внимания на сиятельного?! — Так что там насчет дома? — Чжао показалось, или в голосе Шэня змеиным клубком ворошилась угроза? — Мы же уже свободны на сегодня? — Для тебя, братец… — Ну только этого не надо, пойдем уже. Остальные сотрудники управления, не вовлеченные в отношения, с интересом наблюдали за разворачивающимся перед их глазами спектаклем, за тем, как спешно ретировался шеф, тащивший профессора как на буксире. И непонятно, за какой из парочек было любопытнее наблюдать. Только Чжу Хун вздохнула слишком уж обреченно, благо коллеги не заметили боли, промелькнувшей в глазах — или просто уже привыкли не замечать. — Мы же ехать должны были, проверить те сообщения, шеф, — пробормотал Да Цин в закрывшуюся дверь. — Ясно, как всегда отдуваться коту. И за что мне достался такой непутевый начальник? Эй, сестричка Хун, не составишь мне компанию? Кто-то же должен работать. *** В этот раз по пути домой Чжао не насвистывал надоедливые мелодии, не напевал их, только нервно отстукивал пальцами по рулю и раздувал ноздри, погрузившись в свои мысли. Обманчиво-спокойная неподвижность сидящего рядом Шэнь Вэя провоцировала на самые смелые фантазии — кому, как не Чжао, знать, какие тайфуны таятся за этим спокойствием — и побуждала прибавлять скорость, забив на правила. — Чжао Юн Лань, ты создаешь аварийную ситуацию на дороге. — Аварийную ситуацию, А Вэй?! — сдержанность никогда не была сильной стороной Чжао. — Аварийная, мать ее, ситуация не на дороге сейчас, а кое в каком другом месте! Шэнь Вэй и бровью не повел на этот выплеск эмоций. — Сбавь скорость и сделай глубокий вдох, — сказал он с едва заметной улыбкой. — Сомневаюсь, что ты захочешь устранять свою аварийную ситуацию в полицейском участке. — Я могу, ты же знаешь, — подмигнул Чжао, который и без советов дышал как в последний раз в жизни, и таки немного успокоился — достаточно для того, чтобы парировать, а не беспомощно вопить. — Конечно, можешь. Но у меня на тебя сегодня несколько иные планы. — М-м, и что же они включают? — Для начала отсутствие вопросов. У меня сегодня выходной в университете, хочу немного отдохнуть от необходимости объяснять и читать лекции. Чжао с очень мокрым звуком вытащил изо рта чупа-чупс, оторвав руку от руля. Покосившись на замершего в одной позе профессора, он состроил свою самую непотребную гримасу. — Э-эй, Шэнь Вэй, расслабься, а то у меня есть ощущение, что от напряжения ты сейчас переломаешь себе пальцы, — незаметным движение он закинул леденец себе в рот, ловя его языком и губами. Жаль, что скорость действительно была высокой и за дорогой все-таки нужно было следить. — Профессор, — снизив голос до шепота, — а прочитайте мне лекцию о том, что вы бы сделали со мной в наказание. Такую вы можете себе позволить в выходной? Выдержка никогда не была сильной стороной Чжао Юн Ланя, с юности наслушавшегося от окружающих о собственной ветротекучести, непостоянстве и прочих вещах, прекрасно описываемых гораздо более емким, но в приличном обществе требующим эвфемизмов словом. Вся эта ситуация заставляла внутренне трепетать и растягивать время в ожидании, возможно, самых сладких последствий своих выходок. — Когда речь идет о наказаниях, — голос Шэнь Вэя нарастающе полнится низкими вибрациями, — нет ничего лучше наглядной демонстрации. С этими словами Шэнь медленно повел кистью, что до этого расслабленно покоилась на колене, и Чжао явственно ощутил, как эти пальцы смыкаются на его шее, сдавливая всего на мгновение, но оставляя текучий жар, который расползается по телу медленно, разгораясь с каждой секундой, захватывая все больше — и этот контраст с еще нетронутыми нервными окончаниями, ожидающими неизбежного огня, заставляет мучительно желать вспыхнуть немедленно и полностью. — Ох, Вэй, осторожнее, я же так конфеткой поперхнусь, — надо же, голос почти не дрогнул на остатках дерзости. Шэнь Вэй оторвал безразличный (ну конечно) взгляд от окна, и доселе нетронутые губы, наконец, опалило. — Осторожнее надо быть. С конфеткой. С этими словами Шэнь Вэй потянул леденец за палочку из чужого рта. — Сосредоточься на дороге, пожалуйста, Чжао Юн Лань, — очень-очень тихо и настойчиво попросил он. Сглотнув, Чжао попытался посмотреть на своего дражайшего профессора, но тот был прав, нельзя попасть в аварию в паре перекрестков от дома. Он просто обожал, когда профессор произносил его имя в одно слово, и это слово ласкало не только слух, но и что-то еще внутри. Он обожал это «ЧжаоЮнЛань», произносимое в разное время — в моменты страсти, злости, нетерпения, как сейчас. О да-а, разбудив вулкан, будь готов принять все то, что он может дать тебе. И сейчас Чжао был полностью готов и открыт ко всему тому, что уготовано было ему судьбой в лице милого профессора с жестким характером. — Ты это, конфетку-то не выбрасывай, там осталась еще половина! — почти доехали, думай о конфетке, Чжао Юн Лань… Черт! — Не переживай, я верну, когда сочту это приемлемым, — профессор задумчиво постукивал леденцом по губам, и Чжао понял, что о конфетке сейчас лучше не думать. И не смотреть. И дышать. И. Хвала богам, приехали. Открыв дверь машины, он чуть не навернулся со ступеньки, настолько засмотрелся на Шэнь Вея, который с отсутствующим видом издевался своим ртом и языком над чупа-чупсом. Невольно облизнувшись, Чжао представил, на что можно заменить конфетку и насколько сейчас сладкие губы у профессора… Тяжело вздохнув, он поставил авто на сигнализацию и пошел к подъезду. — Вэ-эй, Шэнь Вэй! Прием. Ты идешь или будешь вести диалог с луной, облизывая конфету? — усмехнувшись, Чжао открыл дверь. Неожиданно близкий шепот за спиной пробрал до мурашек. — Так торопишься? — А что, незаметно? — если немного откинуть голову, упираясь в плечо, это будут почти объятья — но они не то, что сейчас нужно. А вот податься назад всем корпусом, ловя ощущениями тела все изгибы и выпуклости — да-да, особенно те самые… — Заметно, — снова эта грешная полуулыбка, которую хочется ловить, сцеловывать и никому не показывать. — Мне тоже, знаешь, кое-что заметно сейчас. — Ну и чего мы тогда стоим? Чжао очень хотел глубоко вздохнуть, но дыхание сбивалось от нетерпения, от желания, от невозможности прижать Шэнь Вэя к машине, вплавиться в него здесь и сейчас, прильнуть к губам, будто это единственный источник воды на земле. Вечерний воздух приятно холодил руки и шею, но не остужая, а лишь распаляя еще больше. Чжао готов был смотреть на профессора вечно, но на это еще будет время, сейчас же он до одури нуждался в активных действиях. *** На этаж он практически взлетел, от нетерпения не попадая ключом в замок. Шэнь Вэй снова подкрался сзади, прижимаясь всем телом, накрывая прохладной ладонью руку Чжао, в которой он держал ключи. Нестерпимо хотелось сплести пальцы, вывернуться в объятьях, и гори оно все синим пламенем. — Как школьники, ей-богу! Профессор, вы же не хотите подпортить репутацию на радость соседям? Поможете с замком? — выдохнул Чжао. Ответом снова стала хитрая ухмылка. Замок легко щелкнул, оставляя шум, репутацию и соседей за крепко запертой дверью. — Помнишь, ты говорил, что хотел бы подольше быть слепым и беспомощным, чтобы я ухаживал за тобой? — и на глаза Чжао плотной волной легла темнота. — Эй, я даже раздеться не успел! — он подавился вздохом, чувствуя, как тонкие пальцы скользнули к пуговицам рубашки. — А тебе и не надо. Расслабься и почувствуй, пусть твоими глазами сейчас будет твое же тело. А еще попробуй немного помолчать и просто дышать, иначе мне придется чем-нибудь заткнуть твой рот. — Галстуком, завяжи еще… — Лань, Лань, ты можешь помолчать? — для убедительности Шэнь Вэй прикусил плечо. Первая, вторая, третья — пуговицы под ловкими пальцами сдавались одна за другой, Шэнь Вэй как будто специально задевал холодными пальцами оголяющиеся участки кожи, что создавало невероятный контраст, от которого кровь, казалось, начинала вскипать. — А Вэй — совсем на грани слышимости, даже не шепотом, Чжао пытался дозваться до Шэнь Вэя. Но тот не слышал или не хотел слышать. Темнота странным образом приглушала одни ощущения и обостряла другие — из-за временной слепоты в прошлом такого не было. Каждое прикосновение Шэня, будь то пальцы, влажное дыхание или грудь, прижимающаяся к спине, оставались несмываемыми оттисками, расползающимися по телу бурлящей лавой, но при этом пол под ногами совершенно не чувствовался. Чжао полностью потерялся в пространстве, и на слух полагаться тоже было бессмысленно — кроме голоса Шэнь Вэя, кажется, в мире не существовало больше никаких звуков. — Насладился тем, что дразнил меня всю дорогу? Хочешь, чтобы я сравнялся с тобой в нетерпении? Ты правда думаешь, что выдержишь? Прекратишь своевольничать и испытывать меня? — в этой бездонной вселенной шепот Вэя был вместо стен и пола — и он же сметал собою любые границы, заполняя каждый дюйм пространства. Слова исходили, казалось, отовсюду, с какой стороны в этот момент находился Шэнь Вэй, предсказать было невозможно. Расслабиться и отдаться удовольствию было сложно, но Чжао прикладывал все усилия. Следуя за властным шепотом, отзываясь на прикосновения, не голосом, но телом. Волоски на шее стояли дыбом, а мурашки проносились по спине как морские волны. Сложно было сосредоточиться на каком-то одном ощущении. Руки Шэнь Вэя будто были везде, и казалось, что их точно больше двух. В мыслях проскакивали обрывочные образы — вот Шэнь Вэй связывает его запястья шейным платком, запускает руку в волосы на затылке, прикусывает за загривок. Ощущений, впечатлений, чувств становилось настолько много, что Чжао боялся, что либо не выдержит сердце, либо он просто умрет от тактильной перегрузки. Но когда ощущение присутствия внезапно исчезло, он готов был кричать от обрушившегося вакуума. — Тише, — в ответ на полузадушенный всхлип раздалось совсем рядом. — Не надейся сегодня оказаться в одиночестве, я не оставлю тебя в покое, пока не сделаю всё, что запланировал. — А ты у нас дотошный, да, мне всегда это в тебе нравилось, — вернувшаяся способность строить связные предложения даже удивляла — марево дурмана схлынуло, даря необходимую передышку, но чувствовалось бурлящим и ворочающимся внутри беспокойным морем, готовым в любой момент обрушиться вновь во всю мощь. — Мне вообще всё в тебе всегда… ах! нравилось, да-а. Возобновившиеся прикосновения позволили осознать собственную наготу и материальность бренного земного тела — весьма такую плотную материальность, особенно в том месте, где сомкнулись тонкие чужие пальцы. Секундой позже ощущение пальцев исчезло, но сменилось на нечто другое. Чжао вздрогнул всем телом от неожиданности, выгибаясь на кровати. — А ты намного слаще своих леденцов, — пробормотал Шэнь Вэй, слегка отстранившись от члена Чжао. А затем снова сомкнул губы на головке, языком вытворяя нечто вообще непотребное. Чжао готов был умереть, лишь бы только посмотреть на происходящее, на губы А Вэя, доставляющие неожиданное, но тем более ценное удовольствие, да зрение было все еще в плену темноты. Он готов был убить, лишь бы увидеть. Обычно именно он доставлял подобную ласку, потому что балдел от растворяющегося в удовольствии А Вэя, глаза которого были похожи на черные провалы в такие моменты, и его шепота о том, что такой блядский рот смотрится умопомрачительно, что губы Чжао созданы для минетов и что выпускать его из постели не хочется совершенно. Поэтому сейчас Чжао чувствовал себя одаренным и обделенным одновременно — почему он должен довольствоваться только тем, что позволено, когда хочется всё и сразу?! Додумать эти крамольные мысли ему было не суждено — рука Вэя стиснула основание члена, пресекая даже намёки на недовольство, и Чжао вновь — в который раз — окунулся в безграничную и всепоглощающую ауру властности, принимая ее как вожделенную данность. — Красные фиксаторы, это же надо было додуматься, — одновременно с голосом послышалось шуршание, и Чжао непроизвольно вскинулся, взметнув руки к голове. — Тише, — член стиснуло еще крепче. — Мне не сравниться с твоей бурной фантазией, но какие-то вещи просто напрашиваются, знаешь ли. Трение плотной резинки, сменившее тепло живого тела, не оставляло никаких сомнений о том, насколько не по назначению сейчас был использован фиксатор — и ошеломление такой неожиданной выходкой на какое-то время даже перекрыло возбуждение. — Серьёзно, Вэй? — Абсолютно. Ты помнишь много случаев, когда я шутил? — пальцы прошлись от фиксатора выше, к самой головке, огладили ее, снова сменяясь языком. Чжао не знал, чего хочет больше в эту самую секунду — вцепившись в волосы, насадить рот А Вэя до самого конца, кончить или отдаться на растерзание и посмотреть, что этот тихоня-манипулятор придумает еще, хотя посмотреть сейчас не вышло бы в любом случае. От производимых с ним действий хотелось выть в голос, но сил на громкие звуки уже не оставалось, Чжао мог только дышать и сдавленно постанывать. Пальцами он нашел уши Шэнь Вэя, они были горячими и наверняка красными, как и фиксаторы… Фиксаторы… Вздрогнув от картинки, нарисованной богатой фантазией, Чжао застонал. — Музыка для моих ушей, я готов слушать ее вечность, не выпускать тебя из квартиры и доводить до безумия. Но в таком случае, боюсь я, твои коллеги, примчатся сюда и возьмут штурмом, — абсолютно спокойным голосом рассуждал Шэнь Вэй. — Перевернись, — прозвучало как приказ. — А ты сегодня удивительно разговорчив, — пытаясь совладать с дыханием, пробормотал Чжао, утыкаясь лбом в стиснутые ладони в стремлении достичь какого-то подобия равновесия — лёгкие поглаживания поясницы абсолютно не способствовали этому, заставляя выгибать спину и неконтролируемо вести задом. — Выходной же, профессор, связки совсем не отдохнут. От внезапной хватки на бёдрах потемнело в глазах, и Чжао удовлетворенно усмехнулся в подушку — нарвался. — А ты сегодня удивительно активно нарываешься, — парировал Шэнь Вэй. — За это я преподам тебе один урок, ты должен будешь его хорошенько усвоить, и тогда тебя будет ждать награда, — пальцы коснулись фиксатора, усиливая давление. — Но спрашивать я буду со всей строгостью, я очень требователен к своим ученикам. А пока подумай над своим поведением. Чжао услышал, как профессор поднялся с кровати и, судя по звукам, направился к двери. — Что за?! А Вэй!!! — Я сейчас вернусь, учебные материалы у меня дома. Усмешку Шэнь Вэя Чжао скорее почувствовал. Как хорошо, оказывается, он успел изучить этого закрытого человека, и какие еще секреты прятались за всеми его масками… *** Чжао боялся, что будет сгорать в нетерпении, считая секунды до возвращения профессора, но время, пространство и все глупые материальные ощущения неожиданно растворились в тягуче-сладком нечто, охватившем всё его существо — такому несвойственному его темпераменту нирваническому спокойствию сложно было подобрать определение и характеристики. Околдовал, чёрт, не иначе… Раздавшиеся вновь звуки шагов по мере приближения возвращали Чжао все потерянные ориентиры — вместе с ними вернулся звук собственного сбитого дыхания, переплетение полотна простыни под коленями, дрожание обнаженного тела под сквозняком, разрастающийся запах кофе и пряностей… Стоп, а кофе откуда? — Ты там кофе распивал, что ли, пока меня тут бросил? Нормальные такие методы наказания у вас, профессор. — Это только прелюдия, что ты, наказание еще не начиналось. — Жду с нетерпением. Но зачем кофе? — Чжао приподнял голову в попытке оглядеться, позабыв, что эта роскошь сейчас недоступна для него. — Хочешь во мне условный рефлекс выработать, чтобы каждый раз, когда зовешь на кофе, я вот это все себе представлял? Внезапный несдержанный смех Шэнь Вэя совершенно не вязался с атмосферой, которую они ткали все это время — все-таки у кого-то талант сбивать настрой. — У меня были сомнения в том, что стоит выбирать именно это масло — ты, вроде, и так достаточно возбужден, но сейчас вижу, что не прогадал, — по бедру Чжао прошлась влажная масляная ладонь, пробирая прохладой и заставляя стряхнуть обретенную расслабленность. — Ты слишком много говоришь. — Я же знаю, что ты это любишь. Хотел бы заткнуть — лишением зрения бы не ограничился. — Кляп — слишком примитивный способ заставить тебя замолчать. — Да просто признай, что тебя заводит мой нереально сексуальный голос! — Чжао удивился тому, что ему было позволено закончить фразу, но следующая готовая сорваться с губ тирада все же утонула во всхлипе, когда та же ладонь резкой хваткой оттянула ягодицу, и внутрь скользнуло что-то круглое — одно, второе, третье, без паузы на вдох. — Ну вот видишь, затыкать можно не только болтливый рот, — в голосе Шэнь Вэя дрожало едва сдерживаемое довольство. — Продолжай. Если можешь. Чжао понадобилось несколько глубоких вдохов, каждый из которых обострял все ощущения и в то же время позволял к ним привыкнуть. И, конечно же, продолжил: — Черт… только… не говори… что ты засунул в меня кофе! — Все-таки у тебя слишком извращенная фантазия, Чжао Юн Лань, — непонятно, чего в голосе было больше — укоризны или восхищения. — Это всего лишь бусины, и трех тебе явно маловато. — Что? Бусины?! Шэнь Вэй! Откуда у тебя, мать твою, анальные бусы?! — простонал Чжао. — Ты решил меня полностью деморализовать и сделать рабом кровати?! А если сейчас, вот в эту минуту, Дисин попытается прорваться? — Чжао Юн Лань, — слишком угрожающе прозвучал голос профессора, — выбирай, или ты молчишь и стонешь, или я продолжу издеваться над тобой по полной, но тогда тебе и правда будет не до разговоров. — А есть разница? — Ты правда хочешь знать, какая? — новая бусина оказалась крупнее предыдущих, и Чжао смог лишь простонать. — Отличный ответ, мне нравится, — скользкие пальцы прошлись между ягодиц и невесомо огладили мошонку, заставляя стонать еще громче, дергаясь непроизвольно. — И так тоже очень хорошо. Кофейное масло, поначалу опалившее прохладой, казалось, от соприкосновения с кожей не просто нагревалось, а воспламенялось, переплавляясь в жгучий перец. Поутихшее было возбуждение, пригашенное словесной перепалкой, с новой силой накатило, прибойной волной ударяя в нервные окончания. Споры, выбор наказания, раззадоривание — все это стало совершенно неважным, невыносимо нужно было только банально и предсказуемо сгорать и плавиться, и единственное, что хотелось прокричать, простонать, провыть: — Делай же что-нибудь!.. — конец фразы упал в подушку вместе с обессиленной головой. — Пожалуйста. — Какой смиренный, послушный мальчик, — щекотным шепотом прозвучало над ухом, и спину накрыло горячим нагим телом. — Очень смиренный и очень послушный, мне нравится, — легкое покачивающееся движение — и бусины уходят глубже, подталкиваемые членом, и еще раз, и еще. — Да? — Да-а-а-а, — больше, теснее, быстрее, — да-а, о боже! — Меня возбуждает твой нереально сексуальный голос, Чжао Юн Лань, — теперь уже возле другого уха. — Меня возбуждаешь такой нереально сексуальный ты весь, и я уже достаточно сдерживался. — Я бы кончил прямо сейчас, если б не фиксатор, знаешь, — каждое слово с коротким выдохом, с раскачивающим толчком, еще не тем самым, но уже предвещающим шторм. — Знаю. Горячие ладони скользили по спине, по ягодицам, то ли распаляя, то ли успокаивая. Пальцы то и дело касались входа, то вытягивая пару бусин, то проталкивая их обратно. Это было интимнее даже самого процесса. — Ты очень горячий, слышишь, А Лань? Мыслей не осталось никаких, каждый нерв, казалось, был оголен и резонировал от одних только легких движений ладоней по спине. Шэнь Вэй потянул немного за бусины, начал вытаскивать по одной томительно медленно. Для Чжао в этот момент перестала существовать сама вселенная. Последняя бусина выскользнула, но ощущение пустоты тут же было перекрыто ощущением пальцев, их неторопливыми движениями. Пальцы, которые Чжао видел почти каждый день, на которые залипал — сейчас, без возможности видеть, он прекрасно ощущал их в себе и мог описать каждый миллиметр погружения в свое тело. — Сними, — на грани слышимости пересохшими губами. Казалось, что взывать к этому демону было бесполезно, казалось, что эта была самая сладкая пытка за 10 000 лет ожидания, но внезапно пальцы исчезли. На краю сознания еще успела вспыхнуть мысль: наконец-то! — и так же быстро угасла, когда Шэнь Вэй, вошел в него. Несколько глубоких толчков, звуки соития, играющие на обостренном слухе и нервах, судорожный полувзох, полувыдох с животным отчаянием, резкие движения вперед — и Чжао не осознавал уже ничего. Фиксатор был снят. Только руки, крепко держащие за бедра, и… Шэнь Вэй стал центром — удовольствия, жизни, вселенной. Потом не стало и этого. Все тело прошивало острыми нитями наслаждения, и хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда. Но сквозь отголоски оргазма оглушенное сознание постепенно начинало улавливать внешнюю, такую неуместную, казалось бы, суету. Чжао почувствовал, как его переворачивают на спину, гладят по лицу, услышал попытки дозваться. — Лань, Лань? — в голосе смешалась забота, тревога, удовольствие. Не дожидаясь ответа, Шэнь Вей прижался к губам. — Ну я же говорил, что ты бросал меня, чтоб кофе попить, — приоткрыв один глаз, едва слышно прошептал Чжао. — Вкусно, поцелуй еще. *** Чжао ворвался в Управление, прижимая к груди небольшую коробочку, густой шлейф аромата арабики от которой, кажется, можно было разглядеть в воздухе. — Братец Вэй, у меня для тебя есть замечательный подарок! Подчиненные дружно вздрогнули. Перед глазами Чжао замелькали картинки: руки, сплетающиеся в облаках кофейного пара, Шэнь Вэй, цепляющийся за столешницу, судорожно сжимающий в пальцах остатки рассыпанного коричневого порошка, терпкий привкус триумфа — когда еще Вэй позволит творить с собой такое, — миг собственного падения, и кофейные зерна, больно впивающиеся в ягодицы и в спину, — все-таки ощутить на себе гнев возмездия бывает едва ли не слаще победы. Как ни крути, иногда предвидение все же отличная штука.