Лисёнок по имени Серёжка

Оборотень, оборотень, дай ушки поглажу! Не противна женская тебе рука?.. Как я посмотрю, не больно ты страшен. Ляг к огню, я свежего налью молока. Оставайся здесь и живи…» …а серая Шкура потихоньку сползает с плеча. Вот и нету больше лютого зверя… «Как же мне теперь тебя величать?..» /М.Семёнова/

      Над коттеджным поселком сыпал легкий февральский снежок. Он ложился на дорожки и, погоняемый ветром, складывался в белые буквы готического шрифта — завещание умирающей старухи-зимы грядущему молодому марту — греть землю солнышком и радовать людей. Но послание так и оставалось непрочитанным: белые перемёты перечеркнули следы шин заезжающего в гараж автомобиля. Водитель — невысокая дама лет тридцати семи с короткой стрижкой и усталым выражением лица - забросила на заднее сиденье фуражку и, хлопнув дверцей, направилась к двухэтажному дому в западноевропейском стиле.       Навстречу выскочили две упитанные рыжие собачки и, восторженно припадая на передние лапы, принялись скакать вокруг любимой хозяйки, то и дело пачкая снежными лапками ее форменное пальто. Женщина по очереди обняла собак и поднялась на крыльцо, отпирая дверь. Собаки влетели в холл следом за ней, едва не сбив с ног сиамского кота, тоже вышедшего поприветствовать долгожданного своего человека. С лестницы, оставаясь на почтительном расстоянии, за раздевающейся хозяйкой наблюдали еще три кота, но в общую кучу-малу не лезли. Смахнув с пальто шерсть и снег, дама осталась в брюках и рубашке с погонами второго пилота гражданской авиации. — Серёнь! А ты чего сегодня дома? — крикнула женщина в сторону комнаты на первом этаже. Не дожидаясь ответа, прошла вперед и оказалась в большом зале с камином.       В глубоком кресле у камина сидел немолодой мужчина с острыми чертами лица и копной волнистых седеющих волос. На белой овечьей шкуре, при изготовлении которой ни одна овца не пострадала, брюхом кверху валялась третья собака и балдела от того, что хозяин, не отрываясь от чтения, то и дело почесывал ей бочок. Наблюдая эту милую сцену, женщина хихикнула в кулак.       Собака и муж повернули головы на звук одновременно. — Привет! — Сергей отложил книжку и улыбнулся. — Да, сегодня в универе одна пара была посреди дня, я ее на завтра перенес. Ты только с рейса, Оль? Спать хочешь? — Агааа… — протянула та, подходя ближе и копясь в папке с ручками — но сегодня было хорошо, рейс из Праги сразу в Пулково напрямую, а уже оттуда на машине пятнадцать минут — и я дома. Как зверье? Хорошо себя вели? — Отлично! — он еще раз погладил носком ноги лопоухого питомца, с обожанием взирающего на хозяйку снизу вверх. — Рыжик мне сегодня помогал камин топить, представляешь? Принес в зубах какую-то замерзшую палку с улицы и положил ее в дрова. — Здорово! — восхитилась Ольга, усаживаясь на корточки рядом с собакой и гладя ее по животу. — А у меня не очень новости, кстати. Помнишь, мы с тобой хотели использовать льготные авиабилеты для членов семей? Слетать в Доминикану? Ну так вот, наши прохиндеи это все сейчас отменили… уроды. — Ну и ладно, — Сергей протянул руку, успокаивающе касаясь плеча жены. — Сами слетаем, без них.       Но тут же природная дотошность взяла свое, и он, прищурившись, спросил: — А как они сами аргументировали это нововведение? Просто в одностороннем порядке внесли изменения в условия договора или что? Ольга встала, отряхивая колени от шерсти, широко улыбнулась и взъерошила волнистые пряди на макушке мужа. — Ох уж, помню я этот тон! Еще со времен училища. Все кажется, что ты сейчас скажешь: «Садитесь! Оценка — хорошо». Как мы тебя боялись все, ты бы знал. Сергей перехватил маленькую кисть жены и накрыл своей. Лицо его выглядело серьезным, но выражение глаз было по-лисьи шкодное, словно бы мужчина задумал какой-то розыгрыш. — Ну и садитесь, а что, — он обнял женщину за талию, усаживая к себе на колени. — В ногах правды нет, как известно.       Оказавшись лицом друг к другу, они с минуту просто вглядывались в давно знакомые черты. Сейчас, по прошествии лет, более чем двадцатилетняя разница в возрасте больше не выглядела столь резко. Переехавший в северную столицу из рязанской глубинки Сергей Алексеевич словно сбросил с плеч невидимый груз бытовухи и рутины, посвежел и оживился. Должность преподавателя международного воздушного права в СПбГУ ГА заставляла его ум оставаться столь же острым, как и пять лет назад, когда он доводил своими придирками до белого каления и истерик курсантов-одногруппников его будущей супруги. Ольга же, напротив, стала выглядеть старше то ли из-за бешеных биоритмов пассажирских рейсов, то ли просто появилась в ней какая-то вальяжная неторопливость. Но сейчас, глядя друг на друга, бывшие преподаватель и курсантка не замечали всех этих подробностей. Они просто наслаждались моментом встречи и теплом камина, сопением довольного Рыжика и чириканьем пары дроздов в клетке у окна. — Кстати, — Ольга перегнулась через перила кресла и подняла с пола папку. — Помнишь, ты хотел РПП какой-нибудь восточной авиакомпании для сравнения? Так я в Праге встретила Людку, помнишь ее? Ну, со мной в группе училась, у тебя на первой парте сидела. Помнишь? — А, кошачья мама? — прищурился Сергей Алексеевич. — Помню, да. Где она сейчас? — Вот, как раз она в Эль-Аль летает. Ввелась командиром или нет — не знаю, но просила тебе передать кое-что…       Заметив заинтересованное выражение лица Сергея, как никогда ставшего похожим на любопытного серого лиса, дама-пилот не удержалась от подколки: — Все забыть не может, как ты до нее докапывался на первом курсе! Ух, говорит, какой этот СергейЛексеич был вредный, и как ты с ним живешь вообще, с занудой таким! — Потому что учить надо было! — немедленно откликнулся мужчина. — Спрашиваю у нее, в каких случаях запрещено принимать решение на вылет — молчит. Спрашиваю, кто является уполномоченным органом в области расследования авиационных происшествий — молчит и смотрит несчастными глазами. И что… — Ой, ведь и правда зануда! — рассмеялась Ольга, целуя мужа в губы и перекрывая поток воспоминаний. Тот с удовольствием ответил, обнимая ее за талию и притягивая ближе к себе. Наконец, оторвавшись от поцелуя, дама сдернула с шеи изрядно надоевший форменный галстук с логотипом авиакомпании и достала из папки распечатки. — Передала она тебе их дежурный «шалом» и РПП самого кошерного авиаперевозчика на свете. Сама на русский переводила, прикинь! Вот, смотри…       Сергей, обычно намертво вцеплявшийся в любые попадающие в руки документы, рассеянно сложил листики и убрал их в сторону. — Передай ей их… как там спасибо на иврите будет? — А… — А у меня пока есть в руках кое-что поинтереснее, — шепнул он, слегка сжимая обтянутые брюками округлые ягодицы и роняя супругу на себя. — Ммм, Серёнь… — Я скучал… — жарко шепнул он, одной рукой задирая белоснежную рубашку и целуя Ольгу чуть ниже перемычки лифчика. Вторая ладонь легла на поясницу женщины и медленно скользнула под тканью вверх по позвоночнику до коварной застежки, заставляя спину по-кошачьи изгибаться под своими ласками. Побежденное нижнее белье сдалось под напором и выпустило на свободу небольшую и по-девичьи аккуратную грудь. Сергей принялся целовать стремительно твердеющие соски супруги, чувствуя, как нетерпеливо ерзают ее колени, зажатые меж подлокотниками кресла и его собственными бедрами. Спустился вниз по животу до пупка, придерживая женщину за талию и расстегивая молнию ее брюк. — Серёнь… я свинья, но я спать хочу, — виновато мурлыкнула Ольга, зарываясь пальцами в густые волосы мужа. — Тебя тоже хочу, но спать больше… — Спать — он такой, — мужчина аккуратно расстегивал пуговки на дамской блузке, не прекращая дурного дела и заставляя жену тихо попискивать от удовольствия. — Его все хотят. Все хотят спать. Котики, самолетики, песики, курсантики… домики… заборчики… кэдэпэшечки… Под это бормотание и поцелуи он полностью избавил Ольгу от одежды и из собственной клетчатой домашней рубашки как-то вывернулся, швырнув ее поверх драгоценных распечаток. — А, чтобы лучше спалось, надо снотворное принять, да? — он сполз чуть вниз и поглубже усадил жену себе на бедра так, что сквозь одежду явственно ощущался теплый бугор. — Ты сейчас про себя? — из последних сил продолжала ерничать распаленная умелыми ласками женщина. — Конечно, я же зануда, если верить твоей Людке, — он чуть подался вверх, дразня ее близостью голодной плоти. — После меня знаешь, как спится хорошо? — Угу… — потеряв терпение, Ольга требовательно выдохнула ему в губы, касаясь их своими. — Знаю. Но если я не усну… — Обещаю, вырубишься через пятнадцать минут после дозы, — заверил Сергей, лаская раскрытой ладонью ее коротко стриженный затылок. — Держись крепче.       Аккуратно придерживая повисшую на нем стройную тушку, мужчина переместился на пол и опрокинул Ольгу спиной на теплую и мягкую шкуру перед камином. Еще раз долго и нежно поцеловал в губы и, удерживая свой вес на локтях, вошел до конца, выбивая первый стон из утонувшей в мехах любимой женщины. Тугая влажная плоть сжималась, пульсировала в такт его движениям, обвившие поясницу скрещенные маленькие ступни давили вниз, требуя более глубокого проникновения. Шершавые от штурвала ладошки то исступленно гладили спину Сергея, ныряя в посеребренные кудри на его затылке, то сжимались на ворсе овечьей шкуры. Губы тихо шептали что-то бессвязное между стонами наслаждения, коротко встречаясь в конце каждого толчка. В расширенных зрачках плыла муть, все отчаяннее становились движения тел навстречу друг другу, приближая сладкий момент блаженства. Первой не выдержала Ольга. Выгнувшись дугой, захлебнулась собственным стоном, стиснула коленями бедра мужа и обмякла в его объятьях, с блаженной улыбкой встречая несколько резких толчков и его собственную разрядку. Зажмуренные от удовольствия глаза делали его сейчас похожим на кота, а выражение лица сделалось совершенно юным — лениво подумалось женщине, и эта мысль вызвала у нее улыбку умиления.       Глаза лежащих чуть поодаль собак отражали пламя камина и две освещенных им человеческих фигуры. Темные силуэты сплетались, утопая в жаре собственной страсти, а древняя память первых спутников человека, та, что была на несколько тысячелетий старше смертных мохнатых собачьих тел, легко узнавала это действо, первобытное и дикое, не меняющееся со времен первых костров и поцелуев у очага. Собаки знали и несли сквозь века свой вечный долг — стеречь тех, кто спит на священной шкуре у огня — в пещере или поле, в хижине и во дворце.       Сергей лежал на спине, подложив под затылок ладонь и любовался бликами огня на потолке. Подманил кота, погладил лобастую рыжую голову промеж ушей и повернулся к супруге. Увиденное заставило его беззвучно усмехнуться: утомленная разворотным рейсом и жаркими ласками женщина, действительно, уснула как лежала, только подтянула колени поближе к груди. Еще немного поумилявшись, мужчина встал, набросил на спящую жену шерстяной плед, и, закутав как ребенка, перенес ее на руках в спальню, где на окнах уже были задернуты плотные черные шторы. Ольга так и не проснулась, даже когда на живот ей вспрыгнула самая мелкая и шкодная из питомиц — кошка Индира. Погрозив кошке пальцем, бывший преподаватель провинциального летного училища тихо вышел, прикрыв за собой дверь. Пусть Олечка поспит пару часиков, тем более, что ему есть, чем заняться. Согнав со стопки машинописных листов сиамского кота, решившего свить себе гнездо из РПП авиакомпании «Эль-Аль», Сергей Алексеевич нацепил на острый нос очки и углубился в чтение.