Превратности судьбы

В Москву они приехали только в час ночи и всю дорогу из Нижнего Новгорода практически не разговаривали, благодаря чему Саша смог закрыть глаза и вновь погрузиться в свои мысли, убивающие и разлагающие его душу изнутри, заставляя парня раз за разом вздрагивать от одних воспоминаний о Маше и о родителях, которые были шокированы и явно разочарованы после того, что вылила на них сестра. Шокированный и растерянный взгляд мамы до сих пор стоял перед глазами, заставляя и без того разбитое сердце Саши окончательно развалиться на куски. Конечно он прекрасно понимал, что от услышанной новости, которую хотел преподнести им парень, родители будут не в восторге и что ни все наверняка поругаются, тем самым разбив привычную и такую оберегаемую парнем идиллию, которую он так ценил в их семье, однако, Саша все равно верил, что они смогут найти компромисс, понять, а самое главное принять друг друга и, что со временем их жизнь обязательно наладится. Но после слов Маши все рухнуло… Он уехал, а она осталась там и, честно говоря, Саша даже думать боялся о том, что сестра еще им наговорит, желая окончательно вычеркнуть брата не только из своей жизни, но и вообще из их семьи. И из-за чего?! Из-за Вадима – человека, которому они оба были не нужны. - Наверное, я зря выбросил кольцо, - подал голос Стас, останавливая машину напротив их общежития. Услышав его уставший, но при этом насмешливый тон, Саша вздрогнул и повернул голову влево, осторожно глядя на замершего за водительским креслом Стаса, что до сих пор крепко сжимал руль, улыбался грустно-грустно и выглядел так будто бы вот-вот расплачется. Стас любил Машу – эта истина лежала на поверхности и в ее правдивости можно было убедиться каждый раз, когда Стас смотрел на девушку совершенно влюбленным, полным обожания взглядом, исполняя любую ее прихоть и делая все, что хотела Маша. Только вот ее истинные желания Стас за все это время удовлетворить так и не смог, да и не сможет никогда. Маша хотела быть только с Вадимом, именно поэтому позволила себе растоптать не только любимого парня, Матвея и Сашу, но даже родителей, которые во всем этом точно виноваты не были. И единственное, о чем теперь мысленно молился Саша, даже не надеясь, что когда-нибудь их отношения с семьей наладятся, это чтобы маме или папе не стало плохо после подобных новостей, особенно с учетом больного сердца отца… - Это было легкомысленно, но красиво, - усмехнулся Саша, стараясь отмахнуться от своих страшных мыслей, - представляю ее лицо, когда Маша узнает о том, что случилось… Если узнает, конечно. - Перед тем, как уйти я сказал ей, что между нами все кончено, - холодно произнес Стас, крепко сжав кулаки, - про кольцо я умолчал… Вышли твои родители и мне просто стало их очень-очень жаль, но не из-за того, что у них такой сын, а потому что у них такая дочь. Они замолчали. Тишина была оглушающей и неприятной, но нарушать ее не спешил ни один из парней, прекрасно понимая, что в такие моменты единственное, что может вылечить душу и хоть немного помочь – это молчание и поддержка друг от друга, та самая – невидимая, когда никто не произносил ни слова, но в тоже время ты чувствовал, что человек рядом ощущает твою боль и полностью тебя поддерживает. Саша сделал глубокий вдох и посмотрел на старое здание общежития, думая о том, что теперь это место окончательно станет его домом на ближайшие четыре года просто потому, что вернуться в родной город, прийти в квартиру, где он жил до восемнадцати лет, обнять маму и папу, снова почувствовав себя целым и любимым у него не получится. Осознание данного факта буквально сводило с ума и, если Стасу хотелось плакать из-за того, как поступила с ним Маша, то Саша еле сдерживал себя, чтобы не разрыдаться от того, как несправедлива эта гребаная жизнь, где Маша, разрушавшая их семью и жизнь Стаса, снова осталась в выигрыше, а они сидели здесь, в его машине, и пытались собрать себя по частичкам, которые безжалостно разбила Маша своими жестокими поступками и словами. Было ли ему больно? Безумно. Конечно, Саша понимал, что сейчас он больше драматизирует и что через месяц вся эта боль притупится, оставляя внутри только тоску и пустоту, однако сейчас ему было настолько плохо, что хотелось лишь вылезти из машины, упасть на грязный московский снег и громко кричать от боли, ударяя кулаки о землю лишь для того, чтобы заглушить душевную боль физической. Но в тоже время, если бы ему сейчас задали вопрос и спросили мечтал ли он отмотать время назад, не ссориться с сестрой и всю жизнь скрывать правду от родителей, Саша бы даже не думая ответил: «Нет». Никогда в жизни. Да, то что сделала Маша было гнусным, мерзким и отвратительным, а правда, которая вот так глупо всплыла, окончательно разрушила их семью, сделав Сашу одиноким и бессильным. Но при всем при этом, сейчас он чувствовал себя как никогда свободным. Груз из недосказанности и жалости к себе самому больше не давил ему на плечи и впервые за долгое время, даже несмотря на все это дерьмо, случившееся не так давно, Саша почувствовал, что наконец-то смог вдохнуть полной грудью, а чувство вины от того, что он обманывает родителей и не рассказывает правду ничего не знавшему Стасу, наконец-то отступили, открывая Саше не только дорогу в будущее, но и срывая с его глаз розовые очки, надетые еще в детстве и делающие его таким наивным, добрым и легкомысленным. Таким, об которого вытирали ноги все кому не лень и каким он больше видеть себя не хотел… *** - Судя по вашим постным рожам, а также учитывая тот факт, что вернулись вы вдвоем, я могу сделать вывод, что каминг-аут прошел очень хреново, еще и Стасу перепало. Неужели Маша открыла свое личико, и ты наконец увидел ее змеиную сущность? Вернее, сучность. Это было первое, что произнес Матвей, стоило только парням открыть дверь в их общую комнату в общежитии и зайти внутрь. К слову, стучать даже не пришлось. Дверь была немного приоткрыта, из комнаты раздавалась тихая, приятная и мелодичная музыка, а сам Матвей сидел на своей кровати, улыбался, глядя куда-то в стену и медленно пил вино из бокала, закусывая его лежавшим на тарелке сыром, от чего Саша поймал себя на мысли, что пытаясь заглушить боль от переезда Вадима в Питер, этот парень в ближайшие пару месяцев точно станет алкоголиком. - Можешь хотя бы сейчас не плеваться своим ядом? – раздраженно произнес Стас, скинув с плеч дорожную сумку. – И без тебя тошно, поэтому просто заткнись, если не хочешь со мной поругаться. Больше говорить что-либо Стас не стал, он только бросил на Сашу внимательный уставший взгляд, а после раздраженно пнул свою сумку и выскочил из комнаты, оставив парней лишь с недоумением наблюдать за хлопнувшей дверью. - Думаю, пока не стоит его трогать, пусть побудет один и придет в себя, - остановил решившего последовать за парнем Сашу резкий и звонкий голос Матвея, - я не знаю, что у вас там случилось, но выглядел он очень неважно, поэтому… Дай ему время прийти в себя. Иногда одиночество и время – это лучшие доктора. По себе знаю. Саша сделал глубокий вдох и лишь кивнул в ответ, понимая, что слова Матвея действительно правильные и что после всего произошедшего Стасу жизненно необходимо остаться наедине с самим собой и подумать над тем, куда ему двигаться дальше. Без Маши и без их любви. В общем-то тоже самое не мешало сделать бы и Саше, но куда ему идти парень не знал. В комнате был Матвей, который явно бы не ушел из-за прихоти ненавистного ему мальчишки, друзей у Саши не было, а бродить по городу не хотелось совершенно, тем более в такой мороз. Кроме того, их и так кое-как запустили в общежитие, которое было давно закрыто, вряд ли комендант и охранник вновь пойдут Саше на уступки, даже несмотря на его разбитое сердце. И почему-то сразу вспомнился Тим, от чего стало еще больнее… Пускай они были знакомы ничтожно мало, но раньше только Май его понимал и принимал таким, каким был Саша. Со всеми его драмами, глупостями и страхами, которыми парень был переполнен с ног до головы. Однако теперь Тим исчез из его жизни, как и все, кого он когда-то любил, оставив Сашу одного барахтаться во всем том дерьме, что вылилось на него за такое короткое время буквально заставляя парня задыхаться. - Не хочешь выпить? – вновь встрял в его мысли голос Матвея, что буравил парня напряженным, но при этом насмешливым и как будто бы понимающим взглядом, тем самым раздражая Сашу еще сильнее. – Я немного приврал, когда сказал, что время и одиночество – лучшие доктора. Лекарство на все времена – это алкоголь и, если будешь себя хорошо вести, то я даже могу с тобой поделиться. Я как чувствовал, купил себе сегодня целых три бутылки. Саша вздрогнул и внимательно посмотрел на улыбающегося ему Матвея, пытаясь понять, что в голове у этого человека и почему вместо привычной насмешки, презрения и желчи, с которыми раньше относился к нему этот парень, Фед сменил гнев на милость и теперь ведь себя так… Спокойно. По-доброму. Как Тим когда-то. Саша нервно закусил губу и лишь кивнул в ответ, чувствуя как напряжение, боль и усталость вновь падают нестерпимым грузом на его плечи, заставляя парня с силой сжимать кулаки лишь бы позорно не разреветься на глазах у жесткого и ядовитого Матвея, что наверняка бы поднял его на смех, если бы увидел чужие слезы. - Сегодня ты пьешь белое, - грустно улыбнулся Саша, не в силах сдержаться от подобной реплики. Он сел рядом с Матвеем и посмотрел на его вмиг ставшее серьезным лицо, чувствуя себя как-то странно, напряженно, волнительно, но при этом уютно рядом с этим парнем. Матвей был взрослым. Красивым. А еще добрым, несмотря на весь тот яд, которым он плевался время от времени. И самое главное – Матвей был таким же разбитым, раненым и опустошенным из-за своей неправильной, болезненной и потерянной любви к человеку, который никогда больше не будет рядом с ним. Таким себя чувствовал и Саша, от чего сейчас, сидя рядом с этим парнем он осознавал, что они куда более похожи и близки по духу, чем ему казалось раньше. - Да, - наконец подал голос Матвей, нервно облизнув губы, - решил наконец-то отпустить прошлое и делать то, что нравится мне, а не ему. Я ненавидел красное вино, футбол и Тима. Но терпел все это, потому что так хотел Вадим. Теперь я не обязан делать вид, что мне нравятся те вещи, которые любит Воронов. Пошел он к черту! После чужих слов Саша вздрогнул и замер рядом с напряженным и грустным Матвеем, не понимая, как реагировать на подобные слова и как себя вести в его компании. Они никогда не были даже приятелями, кроме того, почти не разговаривали друг с другом, но сейчас, Саша чувствовал, что отношения между ними по чуть-чуть начали теплеть. Он не знал, с чем конкретно это связано – то ли с трусливым побегом Вадима, который больше не делал их соперниками, то ли из-за последнего разговора, когда они сидели вместе в этой самой комнате, пили вино и первый раз в жизни разговаривали по душам без желания друг друга убить. В тот самый день Саша поймал себя на мысли, что Матвей куда лучше, искреннее и чище, чем он кажется. Теперь он убеждался в этом с каждой секундой все сильнее и сильнее… - Почему ты так не любишь Мая? Вопрос из его рта вырвался совершенно неожиданно, от чего Саша даже вздрогнул и немного покраснел, чувствуя себя полным идиотом. Тим явно был не той темой, которую стоило поднимать наедине с Матвеем. Кроме того, лишь воспоминания о блондине приносили Саше грусть и тоску, от чего он вновь чувствовал себя брошенным и маленьким. Пускай он и до конца не понимал, что чувствовал к Маю, но этот человек за несколько месяцев их общения действительно стал очень важен и дорог, от чего потерять его вот так глупо было очень и очень неприятно. Но еще неприятнее было думать о том, как должно было быть больно Тиму, который никогда раньше не влюблялся в парней и которому понравился Саша – мальчишка, бегающий за его лучшим другом… - Я бы мог сказать, что ненавижу лицемеров и выскочек, коим Тим и является, - усмехнулся Матвей, передав Саше наполненный бокал с вином, который он не так давно достал и поставил перед Сашей, - но знаешь, наверное, нужно быть честным, в первую очередь, с самим собой. Я всегда ему завидовал. Очень сильно. Тим – баловень судьбы. Он всегда жизнерадостный, с улыбочкой на губах, которая меня безумно бесила, у него постоянно все в порядке. Даже если вокруг одно дерьмо и мир летит к чертям Тим все равно как будто бы на коне и постоянно может найти выход из любой ситуации. А еще он увел у меня Вадима, по крайней мере, я так раньше думал. Он жил с ним, видел его каждый день, и он стал лучшим другом Воронова. Я ужасно бесился от этого, ревновал Вада к Тиму и день изо дня подпитывал свою ненависть к этому человеку, не понимая, что ненавидеть мне стоит труса Ворона, а не Мая, который, в общем-то, никогда и ни в чем не был виноват. Они снова замолчали. Саша буквально за несколько глотков осушил свой бокал до дна под одобрительный взгляд Матвея, а после поставил его на столик и устало закрыл глаза, пытаясь осознать, что творится у него на душе и самое главное отпустить все это, даже несмотря на боль, отчаяние и жалость к себе самому, в которых он тонул все сильнее и сильнее. Пришла пора двигаться дальше, и он это понимал как никогда раньше… - Я не успел признаться во всем родителям, - сам не понимая почему решил поделиться Саша, от чего-то именно сейчас уверенный в том, что Матвей его обязательно поймет, - Маша сделала это за меня. Мы снова поссорились, и она вылила на родителей всю правду, даже не подготовив их к этому. Видел бы ты глаза мамы и взгляд отца. Мне страшно подумать о том, как они себя чувствуют на данный момент и еще больнее осознавать, что это все из-за меня. - Тебе нужно было рассказать им раньше, - хрипло произнес Матвей, после чего накрыл дрогнувшую ладонь Саши своими холодными пальцами, тем самым, дав парню такую нужную сейчас поддержку и понимание, - Маша не оставила бы все так, как есть и воспользовалась бы твоей тайной ради своей собственной выгоды. Как она, в общем-то, и сделала. Я даже не удивлен… А со Стасом что? - Он слышал наш разговор, - с тяжелым вздохом ответил Саша, - знаешь, его мне жаль намного сильнее, чем себя самого. Стас очень ее любит, я вижу это, а еще… Он хотел сделать Маше предложение. - Пиздец. Это было единственным, что произнес Матвей, но таким емким и правильным, что добавить Саше больше было нечего, как и продолжать разговаривать о том, что тяготило и тревожило его, заставляя сердце парня болезненно замирать и кое-как биться вновь. К счастью, Матвей его состояние прекрасно понял и принял, от чего вместо расспросов он лишь потрепал опешившего парня по волосам, растрепав их еще сильнее, а после вновь наполнил их опустевшие бокалы и протянул один Саше по-прежнему ни говоря ни слова, за что уставший и обессиленный парень был ему безумно благодарен. *** - Давай же, это не больно! – рассмеялся Матвей. Он улыбался и насмешливо смотрел на раскрасневшегося и явно растерянного Сашу, что по-прежнему сидел на чужой кровати, вливая в себя уже непонятно какой по счету бокал с вином и при этом пьяно, немного смущенно поглядывая на раскрепощенного, явно чувствующего себя как рыба в воде Матвея, что улыбался ему раскованно и ехидно и… Танцевал. Под тихую, грустную, пробирающую до костей песню, от которой у Саши мурашки по коже бегали и сердце ходило ходуном только от мыслей о том, что в строчках этой самой, неизвестной до сегодняшнего дня песни, скрывается общий для них с Матвеем смысл – один на двоих. - Мелкий, это правда не больно, - усмехнулся парень, вновь протянув ему руку, - не бойся отпустить себя и свои эмоции наружу. Не думай о том, каким нелепым и странным ты можешь показаться со стороны. Если хочешь, даже кричи или плачь. Я не буду тебя осуждать за это, главное, чтобы тебе стало легче. Просто иди сюда. Доверься мне. Саша сделал глубокий вдох и все-таки осмелился крепко сжать чужую ладонь, подстраиваясь под хаотичные движения старшего парня и при этом даже немного расслабляясь, секунда за секундой хотя бы на мгновение отпуская все то, что его тревожило, заставляя чувствовать себя раздавленным и разбитым. - Просто живи одним моментом и отпусти себя, - с улыбкой на губах произнес Матвей, заставив Сашу вздрогнуть и впервые поймать себя на мысли, что он кажется теперь понимает почему Вадим когда-то влюбился именно в этого человека. А потом парень запел, расстворяя Сашу в своём голосе и заставляя его охмелеть от этого момента ещё сильнее, чем от выпитого ранее вина. Прощай. Никто не останется так надолго со мной. Прощай. Никто не вживлял в мое сердце столько любви. Мой разум и твой... Все сразу - Рви! Пой! Снимай осаду, одежду, кино, фотографии, боль, Сжигай мои негативы, - они уже просто повсюду. С тобой сложно, ты - чудо, Но все можно и все буду! Матвей пел хрипло и при этом безумно красиво, подпевая надрывному голосу солиста и протягивая замершему напротив Саше свою ладонь, за которую тот осторожно схватился, чувствуя как бешено стучит его сердце от такого странного и волнующего продолжения одной из самых худших ночей в его жизни. Парень не знал как, но Матвей действительно буквально исцелял его душу, помогая справляться с разом накатившим на него дерьмом. И, если Тим помогал ему своей заботой, добротой и теплотой, то Матвею удавалось сделать это только своим присутствием. Почти без слов. Да, этот парень по-прежнему был ядовитым, циничным и иногда до ужаса раздражающим, но сейчас, осторожно глядя на его спокойное лицо и подстраиваясь под такт тихой, грустной и чувственной музыке, Саша поймал себя на мысли, что не чувствует неловкости или волнения, которые должны были возникнуть из-за подобной ситуации. Он не знал, чем это объяснить, скорее всего дело было в выпитом алкоголе или же в том что, глядя на Матвея, он отчетливо видел в нем частичку себя – того маленького, одинокого ребенка, выброшенного обстоятельствами во взрослую жизнь и заставляющего там барахтаться. Они оба были разбитыми, одинокими и потерянными и, наверное, именно это объединяло их куда сильнее, чем любовь к Вадиму Воронову, общая комната или песня, благодаря которой они как будто бы прощались с теми ядовитыми токсичными чувствами, прожигающими их души. - Только не влюбляйся в меня, пожалуйста, - ехидно произнес Матвей, заставив парня только закатить глаза, - я однолюб и никогда не смогу принять кого-то кроме Вадима, а ты, пускай и придурок, но очень хороший парень. Будет безумно некрасиво водить тебя за нос. - Даже не надейся, что у меня получится в тебя влюбиться, - фыркнул в ответ Саша, заставив Матвея только громко рассмеяться и тем самым почувствовать, как действительно стало легче. Им обоим.