Ты сведёшь меня с ума

Что человеку нужно для полного счастья? Другой человек? Уверены? Думаете, что человеку, который всю жизнь посвящал только себе, только работе, неожиданно потребуется «для полного счастья» другой человек? Бред. Для счастья нужно просто жить. Быть живым. Проживать день так, будто он последний. Позволять себе все, что хочется. Позволять такое, чтобы после не было мыслей «зачем я так поступила? Нужно было сделать по-другому». По такому принципу живут и они. Два человека, что, не смотря ни на какие обстоятельства никогда не станут родными. Ночь. Почти весь город спит, хоть в некоторых окнах многоэтажек можно заметить свет. На небе видны редкие звезды, что вместе с полной луной освещают соленые воды Черного моря. Теплый ветер ласкает открытые участки кожи и гоняет пыль по асфальтированным дорожкам, устраивая небольшие «смерчи» желтой листвой. Такое ощущение, что этот ветер забрался даже в белокурую голову девушки, что размеренно перебирая ногами, шагает по тротуару, сильнее кутаясь в длинный, вязаный кардиган. На ее плече висит тяжелый рюкзак, наполненный учебниками и сменной одеждой; в руки сумка со сменной обувью, назначения которой не совсем ясна, ибо на улице крайне сухо; а в голове, как говорилось ранее, ветер который вызван семейными проблемами. Точнее обычными подростковыми проблемами. «Какие проблемы в ее возрасте?» — дружно говорят учителя, которые частенько вытаскивают щипцами Марию из ее же головы, в которую она уходит с ногами каждый урок. ЕГЭ, поступление, семья и семья. Две семьи — в два раза больше проблем. Мария Сухрова — девочка-подросток (хоть и на самом деле будет взрослее любого состоятельного в жизни человека), что увязла в криминале. Увязла и продолжает лезть туда, не давая взрослым тетенькам и дяденькам спокойно жить. Она — участница, как бы пафосно это не звучало, одной из самых опасных банд города. Банды, которая держит в страхе весь лазаревский район; банды, которую по слухам и ежедневным новостям знает каждая собака; банды, которая второй год водит за нос полицию района, не давая тем даже выйти им на след. Интересно звучит, да? Маша — не простой подросток, которого можно сломать, который будет пугать родителей своим поведением, который будет числиться у директора как плохой учащийся, который будет жить как все, переживая из-за недавнего разрыва с парнем. Или девушкой. Маша — универсальна. Она не для всех. Часто глотая солоноватый воздух, которым пропитан каждый уголок этого берега, зеленоглазая аккуратно, чтобы не подвернуть ногу, ступает по каменистому берегу, двигаясь прямиком к любимой скале, что со временем сгладилась водой. Она подходит к камню, вытягивая из своего портфеля небольшой лоскут ткани, чтобы постелить его на холодное место. Скидывает ношу с плеча, разглаживает теплую ткань покрывала. И ловко, упираясь ладонями о скалу, запрыгивает на своеобразное сиденье, сразу же скрещивая ноги по-турецки. Через полтора часа наступит рассвет, который Сухрова ежедневно встречает, запечатляя все краски неба. Она прикрыла глаза, упираясь ладонями о места рядом с бедрами. Ее тело на автомате откидывается назад, давай теплому ветру полностью окутать девичье тело, что так податливо нежилось под его напором. Что так неестественно покрывалось мелкими мурашками, заставляя организм содрогаться. Чьи золотистые волосы будут путаться, скрывая в себе мелкие листочки зеленых растений. Маша улыбается. Ей слишком хорошо для того, чтобы покинуть это место из-за какой-то учебы. Ей слишком хочется забыться в себе, позволяя телу двигаться не думая. Позволяя телу делать то, чего так давно хочется, но разум не позволял. И не понятно, здравый ли разум. Покидает берег лишь тогда, когда солнце поднимается далеко за горизонт, освещая каждую улочку южного города. Теперь она шагает более уверено. Теперь она не кутается в кардигане, а спокойно сжимает его в локте. Теперь она не может просто так улыбаться, забывая обо всем. Нужно задумываться о последствиях, но продолжать совершать свои тайные, женские делишки, на которые не способен мужчина. Например, то и дело смотреть по сторонам, в поиске очередного маньяка, который хочет на нее напасть. Любит срывать планы. Она подходит к учебному заведению, когда на нее налетает рыжая девушка, заключая в долгие и крепкие объятия. Сколько недель они не виделись с Сашей, пока та разгуливала по улочкам Франции, будучи в гостях у родного дедушки? Все лето. Все долгое лето Марии приходилось смотреть на свой палец, чтобы хоть как-то рассмеяться. — Машка! Как же я по тебе соскучилась, моя ты хорошая! — пищит девушка, все сильнее стискивая ее в объятьях. Маша смеется. Маша соскучилась. Маша только сильнее обнимает подругу, что-то шепча ей на ухо. — Саня, я тоже соскучилась, моя дорогая, — отпускает подругу, смотря в ее счастливые глаза, — ну что, француженка моя, рассказывай, что да как. Вино пила? Сыр в шоколаде ела? На Эйфелевой башне засосала какого-нибудь француза? — Можешь бить меня, но нет. Оказалось, дед живет в какой-то заднице Франции. Из напитков там только домашнее молоко. Из башен только водостойкие….или как там? — тараторит рыжая, активно жестикулируя ладонями. — А про французов я вообще молчу. Половина из них старые, тем более немцы, немного женщин и три парня на всю деревню. И те заняты. Но я привезла настоящий сыр! Не с плесенью, но домашний и вкусный. Съедим по-тихому на перемене. Или в раздевалке перед физрой, — смеется девушка, играя бровями. — Че про меня, да про меня. Ты как, Марусь? Парня нашла? — Воу, вот это да, — только и выдавливает Сухова на все слова подруги. Она уже и забыла, насколько та активная в разговорах. — Парня?! Упаси боже, Рябова! Я одинокий бродяга любви казанова! — смеется, хлопая зелеными глазами. — Ой, да ладно тебе, Сухрова. Я вообще удивлена, что за тобой до сих пор пацаны на низкой приоре, — играет бровями, — не заезжают. Хотя, че эт приора? Берем выше! На белой иномарке вместо коня и с букетом алых роз! — и блондинка тяжело вздыхает, понимая что теперь девушку не остановить. Теперь придется выслушивать всю ее тираду о том, насколько Маша красива и насколько ей может повезти с парнями. — Не вздыхай, Сухрова! Так вот, на чем я остановилась? А! Букет алых роз и в другой руке коробка твоего любимого шоколада «пока-выговоришь-язык-сломаешь». На заднем сиденье будет сидеть большой медведь, рядом с которым парочка пакетов со шмотками… нет, с ювелиркой! Нет, с едой! А еще… — А еще в детском саду нас ждут два ангелочка, вместе с которыми мы поедим на виллу у моря, — резко перебивает ее девушка, закатив глаза. — Мы же это проходили? Мне не нужны отношения. Мне нужна учеба, на которую мы уже опаздываем! И девушки смеются. Они несутся по тротуару, иногда путаясь в собственных ногах. Саша успевает что-то говорить, но ее слова смешиваются со сбивчивым дыханием. А Маша лишь истерично ржет, с каждым разом поправляя лямки тяжелого портфеля на спине. Они в спешке поворачивают, чуть ли не падая, разумеется, за угол здания, оказываясь на школьном дворе, где дворник подметал сухие листья. Он кидает в их сторону сначала злой взгляд, из-за того что те поднимают бОльшую пыль, а после улыбается узнавая двух старшеклассниц что часто помогали ему с уборкой и посадкой цветов в палисаднике. Возможно, что те делали это чтобы в очередной раз прогулять нелюбимую биологию или скучную информатику. Точнее не «возможно», а именно для этого. Но кто будет отказываться от лишней помощи? Дворник не дурак. Они бегло здороваются с мужчиной, быстро перебирая ногами по скользкому крыльцу, чуть ли не целуясь с ним носом. Девушки слышат, как замок железных дверей поворачивается, а после охранник открывает им дверь, так же здороваясь и бросая тихую фразу: «Девушки, я даже не удивлен, что вы умудрились опоздать». Подруги смеются, падая на одну из скамеек, и быстро стягивают с ног грязные кроссовки, меняя их на аккуратные лодочки. Все-таки, попасться в глаза технички в грязной обуви равняется смерти. Именно поэтому все, начиная с восьмого класса с самого начала носят сменную обувь. Остальные же бесстрашные. Или бессмертные. Это же то же самое, если разбить тарелку с кашей на глазах у кухарок. — У нас какой урок? — спрашивает Рябова, кидая в пакет черные кроссовки. — Алгебра вроде? — Она самая. И если мы не поторопимся, то Килька сожрет нас с потрохами, — закатывая глаза, отвечает блондинка и встает со скамьи, хватая подругу за руку. Теперь они за рекордное время должны подняться на четвертый этаж в 187 кабинет алгебры. И они бегут. Нет, летят по лестнице, то и дело кидая взгляд на наручные часы Сухровой. У них двадцать секунд до того, как прозвенит звонок, а они уже поднялись на нужный этаж. Осталось напрячь мозги и вспомнить, где находится злосчастный кабинет «самого нужного, после история, разумеется, предмета в их жизни». Чертова трель звонка и подруги толкают дверь кабинета, переводя дыхание. Полная женщина, что стояла у доски, поворачивается в смешке смотря на школьниц. Весь класс автоматов кидает взгляд на опоздавших и тихо присвистывают. Те попали. Конкретно. — Сухрова, Рябова, знаете, я не удивлена что вы в первый же день после внеплановых каникул опоздали, — усмехается математичка, сжимая и без того тонкие губы в полосу. — Алтынай Кельветовна, мы по вам так соскучились за лето! — первая встревает блондинка, пихая локтем в бок подругу. — Рябова вам даже сыр привезла из Франции! Все для любимого учителя алгебры и геометрии! — Да? — в один голос спрашивают учитель с рыжей, вскидывая брови. Класс лыбится. Учитель отряхивает руки от сыпучего мела. А Рябова, оклемавшись и тихо матеря подругу, лезет в свой портфель в поисках небольшого пакета с сыром. — Да, — натянуто улыбается Александра и протягивает математичке полкило молочного продукта, сглатывая слюни. Этот сыр слишком хорош для этого преподавателя, вот честно. — Это вам. Мой дедушка лично делал… — хлопает ресницами, — на фабрике по изготовлению сыра, разумеется. И математичка улыбается, хоть и пытается скрыть это. Она аккуратно забирает черный пакетик и раскрывает его, лицезрев белый, рассыпчатый сыр, что ароматно ударил в нос кислым молоком. Женщина сжимает губы и тогда быстро кидает взгляд на парту девушек, без слов говоря, чтобы те присаживались. Эту женщину слишком сложно задобрить и удивить, и обе старшеклассницы удивлены, что у них это получилось. Они переглядываются и быстро направляются к своей парте, проходя между вторым и первым рядом. Они кивают одноклассникам, а с некоторыми зло переглядываются. Два года назад, после девятого класса, их объединили с остатками «в» класса, в то время, как «б» объединился с «г». И, грубо говоря, они до сих пор не начали нормально общаться. Класс просто поделился на две команды: умные и красивые. И девушки входят в команду «красивых», потому что их класс никогда не отличался знаниями точных и гуманитарных наук. Зато на «ура» справлялся с разными мероприятиями и спортивными конкурсами. Именно поэтому их сторона класса увешана разными дипломами и грамотами за внеучебную деятельность, а другая неинтересными дипломами за олимпиады. Маша и Саша усаживаются за любимую третью парту, кидая свои портфели под стол. Блондинка достает учебник, общую тетрадь с полевыми цветами на обложке, и ручку с карандашом. Базовый набор старшеклассника. Младшая же достает только тонкую тетрадку с ручкой и бурчит что-то на подобии: «я забыла учебник. Делись своим». Она обижена на блондинку за сыр. А блондинка так и хочет щелкнуть ей по носу, которая она, подобно ежику, жмурит. На удивление урок проходит спокойно. Даже очень. Они весь урок повторяли все тригонометрические функции. Вычисляли синусы и косинусы. Точнее, вычисляла умная половина класса. Другая же просто записывала, то и дело путаясь в цифрах. Где в жизни им понадобится эта, чертова, тригонометрия? В профессии режиссера? Бухгалтера? Юриста? Или же поможет мастерам ноготочков? Хотя там и может помочь. Будут знать, под каким градусом нарисовали ту или иную закорючку. Они скидывают вещи в рюкзаки и покидают кабинет, зная, что придут сюда еще раз. На седьмой урок. На самостоятельную работу по этой тригонометрии. Черт. Блондинка просит прощения у подруги по пути в спортзал, а та лишь крутит носом, говоря, что теперь Сухрова должна ей поход в кино за ее счет. И Маша смеется, говоря, что та охренела. Что ее сыр не стоит столько, сколько она потратится в кинотеатре. А после сильно получает по заднице, чуть ли не подпрыгивая. Да, Рябова охренела в край. Зеленоглазая что-то бурчит, обещая, что расскажет все Илье. Что его девушка наглая морда, которая манипулирует всеми подряд. В женской раздевалке до них доносятся слухи, что к ним определили нового физрука, а Сергей Иванович ушел на пенсию спустя двадцать с лишним лет преподавания в их школе. Блять. Вот чего-чего, а такого предательства от любимого препода не ожидал никто. Совершенно никто. И более чем уверена, что сейчас весь класс и параллель будет думать о том, кого им определят. Девочки надеялись на какого-нибудь молодого выпускника, а парни ставили деньги на то, что по любому придет какой-нибудь взрослый и злой мужик, что сразу схватит всех старшеклассников за яйца, обучая дисциплине. — Сухрова, эй, — вдруг слышит блондинка голос Цветковой. Цветкова — та самая старшеклассница, что за счет тонны косметики на личике похожа на сорокалетнюю женщину. Ей кажется, что это до жути красиво. Ей кажется, что из-за косметики может склеить кого угодно в школе. Даже преподавателя русского языка, которому немного перевалило за тридцать. Ее мнения, разумеется, никто не разделяет. Разве что парни прикалываются, а после отправляют ее в магазин за сигаретами и алкоголем. Ей продают без паспорта. Замечательно ведь. Только благодаря ей у них на каждом празднике есть пару бутылок дешевой водки, которая автоматически подливается в стаканы, веселя всех подряд. — Чего тебе, Лиза? — спрашивает зеленоглазая, расстегивая пуговицы рубашки. — Как думаешь, надевать шорты с надеждой на то, что придет молоденький? — слащаво спрашивает девчонка, поправляя чашечки черного лифа, поверх которого был натянут облегающий топ. Вот что значит, человек готов встречать учителя. Блонди окидывает одноклассницу оценивающем взглядом, вспоминая, за что ее любят пацаны. Подтянутое тело, пышные бедра и бюст, миловидное личико, если с него смыть всю косметику. С такой только и играться. Да и такая только играться и будет. — Надень лучше велосипедки. Они на тебе лучше сидят. Так же, если вдруг придет старпер он тебя не отправит переодеваться, — Маша складывает белую льняную рубашку в шкафчик и надевает поверх бюстгальтера обычную белую футболку с принтом какого-то персонажа из серии игрушек «Мишка Фредди». — Спасибо, Марусь, — улыбается одноклассница, освещая всю раздевалку своими белоснежными зубами. Сколько денег она отдала за эти виниры? — Эй, четырехглазая, двинься, — шикнула та на девочку из «в» класса, что как обычно заплетала косички. — Цветкова, ты заебала цапаться с ними! Договоришься скоро и я куплю тебе намордник и табличку «Осторожно злая собака. Не цапается только когда во рту член», — ворчит Саша, что стояла напротив своего шкафчика, собирая рыжую капну волос в высокий хвост. — Рябова, я не пойму, ты за умных или красивых? — прикусывает язык брюнетка, чтобы не съязвить. Все-таки, ругаться с единственными девочками, с которыми она поддерживает хорошие отношения, не особо хочется. Но вдруг дверь раздевалки раскрывается и из-за нее появляется темная макушка Малышева, что тяжело дышал. — Малышев, скотина, пошел отсюда! Извращенец! — хором запищали девчонки, заставляя одноклассника демонстративно прикрыть ладонью глаза. — Че вы пищите? Думаете, спустя несколько месяцев я забуду, как вы танцевали в нижнем белье? Я никогда не забуду выпускной, — открыто ржет он, как вдруг ему в лоб прилетает чей-то дезодорант. Замолк. Козел. — Больно! — хмурится шатен, раздвигая свои пальцы, чтобы посмотреть на девушек. — Либо говори, зачем приперся, либо выметайся отсюда нахрен, Андрей, — говорит кто-то из девушек. — Там физрук пришел. Попросил передать вам, что урок идет уже около пяти минут и ждем только вас. Кстати, Лизка, зачетная ж….зачетные леггинсы! В общем, у вас минута на то, чтобы явиться в спортзал! — напоследок крикнул он и исчез за дверью. Все девушки мигом переглянулись, начиная быстро натягивать на свои тела остатки одежды. Сухрова быстро натянула на ноги любимые серые спортивки и ловко завязала на ногах шнурки от новых кроссовок. Рябова же кое-как залезла в прошлогодние шорты, которые все лето провалялись в шкафчике, нырнула в широкий и длинный свитер, из-за которого можно подумать, что она стоит без низа. Ну и Цветкова все-таки натянула эти велосипедки на свои бедра. И трио, не дожидаясь других девушек, покидает раздевалку, направляясь в спортзал. Блондинка зачем-то захватила с собой коробку зефира, думая, что таким способом получится задобрить физрука. Блять. Они даже не спросили, молодой он или старый. — Бабы, если че, я могу задобрить его зефиром, — предлагает зеленоглазая, улыбнувшись. — Дверь открывай, Сухрова. Потом обсудим, кто, да чем его задобрит, — двусмысленно говорит Саша, усмехаясь вместе с Лизой. И девушки ржут, в то время как Маша толкает тяжелую дверь спортзала. Она, поднимая с пола взгляд на одноклассников, хмурится. Где этот хрен, из-за которого они оделись за несколько секунд? Но это даже к лучшему. Есть возможность незаметно пройти на свои места и сделать вид, что стоят там с самого начала. Но нет. Слышатся шаги со стороны коморки преподавателей, а после слышится до жути знакомый голос. Настолько знакомый, что зеленоглазая на секунду замирает. Нет. — Девушки, если вы продолжите стоять в дверях я начну с каждой минутой прибавлять вам по сто метров для бега. Здоровье ваших одноклассников зависит только от вас, — произносит мягкий мужской баритон, что вызывает чесание в ладонях. Обладатель голоса появляется поле их зрения. И страшный кошмар девушки в ту же секунду сбывается. Вот он, высокий блондин. Мягкие черты серьезно лица. Уложенная длинная челка, что закрывается один глаз. Глаз, что похож на голубое небо, которое так часто наблюдается над солнечным Лазаревским. Розоватые губы, что растянулись в ухмылке. Он в черном свитере и в таких же спортивках. Девушки, глядя на него, улыбаются и только она хмурится. Что. Здесь. Делает. Чертов. Булаткин. — Маша, блядь, если ты на него запала, то это не означает, что нужно задерживать весь класс своим тупиком, — шипит ей на ухо Рябова, толкая подругу в спину. — Отъебись, пожалуйста, — шипит она и под довольным взглядом нового физрука проходит на свое место в строю. — Извините за опоздание. — Хорошо, Марусь, прощаю, — усмехается Егор, встребушив ладонью свою челку. Он ловит на себе удивленные взгляды подопечных. Действительно. Новый учитель только что назвал их одноклассницу по имени. Хотя, Лазаревское совсем небольшой городок. Можно каждого поименно назвать. — Так, когда все в строю нам пора познакомиться. Я — Егор Николаевич, надеюсь фамилию на надо. Меня определили на место Ивановича и тот, кстати, сообщил мне, что у вас не самый дружный класс. Типа, красивые и умные? — обводит взглядом всех. — Мне это, как преподавателю, категорически не нравится, поэтому, можете прямо сейчас убивать друг друга, но, тем не менее, этот год мы посветим командным играм, — усмешка. — Так же, я недавно выпустился из университета, поэтому прекрасно помню всю эту хуйню, извините за выражение, старшеклассников. Поэтому, если увижу или услышу запах сигарет — отпизжу. Я серьезно. Сигареты — зло. Поверьте мне, человеку, что курит с…двенадцати? Ох, господи, — тяжело вздохнул блондин, почесав подбородок. — Ну не суть. Главное: мои уроки не пропускаем, мои команды исполняем, иначе у меня в коморке есть бита и меня не посадят. Слишком красивый, — убедительно вскидывает светлые брови. — А теперь, черт, всегда хотел так сделать, направо! Бегом марш! — крикнул Булаткин, дунув в свисток, что он эхом раздается в ушах. Такая вдохновляющая речь учителя сразу начала провоцировать старшеклассницу на то, чтобы закурить прямо у него в коморке. И вообще Мария не до конца понимает, какого хрена здесь делает он. Человек, что мешает ей спокойно жить второй год. Человек, что в спорте знает лишь то, как быстро убежать от ментов. Вообще, как директор согласился, чтобы какой-то бандюга вел в его школе физкультуру? Все слишком сложно. Но девушка, сунув коробку зефира подмышку, побежала со всеми, стараясь не побить сладости. Она даже не уверена что будет с ним разговаривать. Просто уйдет в раздевалку с гордо поднятой головой. А потом пойдет заедать горе зефиром вместе с девочками в столовой. Определенно да. — Сухрова, кто тебя бегать учил?! — слышится позади недовольство преподавателя, на что та лишь повела носом в сторону. — Егор… Николаевич, отвалите, а? — просит блондинка, продолжая бежать в строю, лишь иногда жадно глотая воздух, которого с каждым кругом становилось все меньше и меньше. Класс кипишует. Класс никогда не бегал двадцать кругов в спортзале просто так. Без какой-либо цели. А это козел просто сидит в телефоне, лишь иногда поднимая глаза на замученных подопечных. Почему он вообще сидит в телефоне во время урока?! Надо донести это до директора. А то ишь какой, только ругаться и может, а за собой не следит. Совершено не следит. Сухрова, что уже давно избавилась от этой коробки со сладким, что только мешала при беге, проводит ладонью по лбу, стирая капельки пота. Она замечает как Малышев, спортсмен класса, багровеет с каждым кругом, но темпа не сбавляет. Вот это выдержка у человека. — Николаевич, твою мать, мы сейчас сдохнем! Дай перерыв хотя бы! — подает голос Андреев. Андреев Матвей — невысокий шатен, что крайне эмоционален и не тактичен. От слова совсем. Вот даже сейчас он не следит за словами. Говорит то, что приходит на ум и только. — Ну, наконец-то. Я уж думал, что вы прямо здесь все и сляжете, — облегчено вздыхает блондин, убирая смартфон в карман штанов. — Я смотрю вы выносливые. Удивлен. И ты, — указывает пальцем на Малышева, — ты в порядке? Ты слишком красный. Может, в туалет сходишь? Ну, или в медпункт? — в его голосе беспокойство? Девушке показалось или нет? Она удивленно вскидывает брови, недоверчиво смотря на голубоглазого, что подошел к парню, хватая его запястья. — Сухрова, ты бога увидела? — не смотря на нее, спрашивает Булаткин, прикладывая два пальца к вене. — Лишь человека, что меня раздражает, — буркнула она в ответ, падая на скамейку. Мужчина ухмыльнулся, начиная считать удары сердца пацана, что сам выглядел как учитель. Девушка чувствует, как за ней на скамейку падают еще двенадцать тел, что то и дело материли физрука одними лишь губами. Ей на колени сразу же ложатся две девичьи ладони. Одна белая, усыпанная родинками, а другая загорела с красными острыми ногтями. После, на ее плечо ложится черная макушка, чьи волосы то и дело взлетали от того, что хозяйка хочет убрать их с лица. — Я заебалась, — жалуется тонкий голосок рыжей, что ковыряла носком кроссовка деревянный пол. — Плюсую, — вздох брюнетки и причмокивание губами. — Мах, а ты откуда его знаешь, то? Было интересно наблюдать за вашими перепалками, — заметили значит. Хотя, как тут не заметить, если все это время они общались явно не как учитель с ученицей. А как старые знакомые, что терпеть друг друга не может. Хотя, все так и было в принципе. — Да так, живем в одном дворе, — нехотя отвечает блондинка, облизывая искусанные губы. — Булатк….Егор Николаевич, может вы нас отпустите? Ну серьезно. Мы люди старые, мы уже устали. Вон, даже Малышев вот-вот упадет. А что говорить про ботаников? Хотите, чтобы наша школа лишилась пяти золотых медалей? — тараторит девушка, вскакивая с места и подходя к преподу. — Мы бы сейчас в столовую сходили. Покушали, уроки повторили… вон, у нас сегодня контрольная по алгебре! Ну, Егооор Николааааевич. — Она всегда такая? — с усмешкой спрашивает парень, обводя взглядом умоляющее лицо девушки. — Ну не знаю. Вдруг вас директор поймает? — Егор Николаевич, мы будем тише воды, ниже травы, — вдруг кто-то подает голос, вызывая улыбку у девушки. — Я подумаю, а пока что разминка. Цветкова, ты же Цветкова? — он, хмуря брови, смотрит на Лизу, что рассматривала свой маникюр и жаловалась Саше, что пора сходить к мастеру. — Да, — кивает та, поднимая глаза на светловолосого. — Вот и отлично. Цветкова, иди в центр, а вы, — обводит пальцем класс, — строимся по четыре человека в три ряда, и повторяем за девушкой. Живо! — и вновь он дует в свисток, что у всех закладывает уши. Теперь у всего класса появился более нелюбимый учитель, чем математичка. Не смотря на то, что он стебёт всех подряд, так и заставляет делать то, о чем некоторые вообще видели первый раз. За весь урок Сухрова как минимум раз пять просила их отпустить. Но нет. Мы ж важные такие. Держимся за работу, не смотря на то, что он по-любому деньги лопатой гребет. Ну, даже если не лопатой, то ложкой уж точно. Так же эта падла забрала у них зефир, скидывая все на то, что они поправятся, а ему терять нечего. Маша все время хотела облизать все сладости, чтобы он к ним не прикасался. Девушки, о чем-то увлечено разговаривая, заходят в раздевалку, сразу замечая тех самых семиклассниц, что макияжем и одеждой косят на Цветкову. Саша даже что-то сказала по поводу: «девки, если не хотите в семнадцать выглядеть как она, а как я, то бога ради, выкиньте косметику и шмотки. Старшеклассники, да даже ваши сверстники не ведутся на ярко расписанное лицо и короткие шорты, что труселя в цветочек видны». После чего в нее прилетела заколка Лизы и пару десятков матов от девчонок, что только ярче намазали губы и натянули шорты, чуть ли не до груди, и по-шлюхски жуя жвачку, ушли. — Саша, блядь ты такая, — ржет Сухрова, стягивая с себя потную футболку. Никогда в жизни так не потела. — Нашелся гуру в парнях. Как там Илюха? Живой хоть? — Гуру, а че. У меня вон, парней было больше, чем у вас вместе взятых. И нет, Лиза, парни, с которыми ты только спала, не считаются, — сразу опережает она возмущения брюнетки, которая цокая языком, достала дезодорант. — Илюха? Живой. Он мне вчера цветы подарил. Ромашки. Красивые до жути. — Когда эт вы успели встретиться? — спрашивает девушка, пшикая дезодорантом под руками. Да, она знает, что нельзя им пользоваться на грязное тело. Да, она знает, что из-за них потом вся раздевалка воняет. — Сухрова, не тупи. Он, меня в аэропорту встречал, — вздыхает Саша, проводя потными и холодными ладошками по лицу. — Кстати, насчет Егора. Вы точно просто живете в одном дворе? И блондинка удивлено хлопает глазами. — К чему ты клонишь, Рябова? — Ни к чему, просто спросила. Ладно, Мах, мы ждем тебя в столовке. Тебе булку с корицей и чай? — кивок, и две девушки покидают небольшое помещение, оставляя девушку одну. И она сразу тянется за телефоном. Ей срочно нужно позвонить. Позвонить Воробью и Тиму и сообщить всю ситуацию. Сообщить то, что Крид что-то задумал. Что он явно не просто так появился на пороге этой школы. В районе есть двадцать четыре школы, в которые по-любому нужны преподаватели физкультуры. Почему. Сука. Сюда. Она быстро набирает заученный номер Воробьева. Долгие гудки. Она заламывает пальцы. Она не может молчать, ей надо поделиться этим с парнями. Очень нужно. — Маша? Чет случилось? — слышится мужской голос по ту сторону экрана, а после звук шуршания бумагами. — Отвлекаю? — вздох. — Неважно. У меня здесь небольшая проблемка… — Что за проблемка? Опять двойка по геометрии? Ну, ты не бойся, мы ремнем по заднице не дадим. Хоть порой и хочется, — смеется парень, заставляя девушку закатить глаза. Везде одни придурки. — Крид в школе. Блять, не просто в школе, он теперь работает в школе. Я не ебу, что ему в голову ударило, но он здесь. Ведет у меня физкультуру. Физкультуру, понимаешь? Он же только и может от ментов бегать! Нет, я понимаю, если бы он вел у нас курсы менеджмента с его-то образованием. Но не физру! — Подожди, что? Крид — учитель? Учитель по физре? Я бы посмотрел, как этот козел перепрыгивает другого козла, но…нахрена. Ты с ним разговаривала? — Мне че, заняться больше нечем, как со всякими физруками разговаривать?! — срывается та, несильно ударяя ладонью по шкафчику. — Блять, Гриша, я нихрена не понимаю, если честно. Хоть и пытаюсь. У меня в голове просто взрыв какой-то! Блять. Блять. Блять. Я не знаю. Может мне его нахуй послать? Или директору все рассказать? Ну не смогу я находиться с эпицентром всех моих проблем в одном здании. В одном, сука, помещение. Он же только что и делает, так стебёт меня! Сухрова то, Сухрово се. А я ему ничего грубого сказать не могу, разве что губами нахер послать! Еще и девки пристали. Сказали, что наше с ним общение явно не как у учителя с ученицей. Вот что за сволочи?! — буквально на одном дыхание говорит девчонка, ходя из стороны в сторону. — Да, блядь, Маша, успокойся. Пожалуйста. Дай хотя бы подумать. Я тебе не регенератор идей, чтобы налету разные советы давать, — бурчит парень, чем-то шурша. Наверно бумагой. — И вообще, ты когда на базу собираешься? Все понимаю, учеба. Но мы с Тимом не собираемся разбирать все твои бумаги, которые с каждым днем ве приходят и приходят. Это я еще на электронную почту не заходил! — Какая нахрен почта?! У меня здесь больной придурок по школе ходит, что вот-вот может нагнуть в своей коморке старшеклассницу, а ты мне со своей почтой, — и блондинка вновь ударяет ладонью по железной дверке, чувствуя, как кожа начинает слегка щеплять и гореть. — Ладно, ничего не говори, по твоему дыханию все понятно. Я сегодня приду и со всем разберусь, договорились? И, скорее всего, мне придется переночевать на базе. Ну или у тебя. С мамой напряг. Не хочу еще больше ругаться из-за того, что шляюсь где попало. — Придешь — расскажешь, а я пойду почитаю уголовный кодекс. Хочу знать, за что меня могут посадить из-за тебя, — ржет шатен и не дожидаясь прощания, скорее даже возмущения, девушки, сбрасывает трубку. — Ифа фебя пофадят, — по-детски мямлит его слова, что не вызвали никакой улыбки. Потому что, черт возьми, сейчас она на нервах. Сейчас она не думает ни о чем. Она знает это состояние. Состояние, когда вся неделю будет в трансе. Будет думать лишь телом. Будет делать то, что обычно запрещает здравый разум, забывая про осторожность. Именно сейчас она может подставить всю свою банду. Подставить себя. Воробья. И Тиму. Людей, что ей так дороги. Все последующее школьное время проходит словно в тумане. Она никак не активничает на уроках. Она не ищет ответы на алгебру, хоть такую возможность Килька давала им очень часто. Она не болтала с подругами, которые уже третью перемену спорят о том, на ком будет смотреться та или иная вещь. Она даже забывает спросить у учителей какой предмет будет вести завтра. Завтра на дне самоуправления, что проходит в их школы четыре раза. Каждую четверть в определенный день. Она просто думает о том, как хочется домой. Как хочется посмотреть с мамой какую-нибудь драму и поесть с ней фисташковое мороженое. Хочется поиграть с Никиткой в доктора и больного, притворяясь что у нее что-то болит. Хочется пригласить домой Гришу и Тима, чтобы засесть с ними за уроками, слушая то, как Воробей двадцать минут объясняет ей то или иное выражение в алгебре, а Тимур с корявым британским акцентом учит как правильно произносятся слова и пытается вдолбить ей, когда используются каждые из времен в английском языке. Именно в такие моменты она понимает, что очень счастлива. Что может не притворять кем-то сверхъестественно сильным, сидя в длинной футболке с Винкс и растянутых трениках. Что может позволить себе быть самой собой, забываясь. Но видимо не сегодня. Видимо судьба хочет вытрахать все соки из девушки. Их классный руководитель, Сюзанна Петровна, что по совместительству была завучем, собрала все старшие классы в актовом зале. Видимо, случилось что-то важное и грандиозное, раз даже девятый «Г» пришел полным составом, а не всего лишь староста. Девчонки уселись на второй ряд, прижимая к груди портфели и сумки, томно зевая. Всем хочется домой. Но женщина не позволяет. Женщина громко молчит, сжимая в ладонях ежедневник. Она обводит карими глазами весь зал, заставляя учеников замолчать, смотря на строгую — только в такой обстановке — женщину. Ее шоколадные кудри аккуратно завиты в крупные локоны, на лице минимально макияжа. Она в синем костюме, на груди висит золотая брошь в виде ласточки, а на ногах классические черные лодочки. — Прошу внимания, девятые, десятые и одиннадцатые классы, — проносится ее голос эхом по помещению. — Сегодня вы пришли в школу после внеплановых каникул, что были вызваны неожиданной волной гриппа в городе. И я знаю как вам трудно. Буквально сегодня у всех классов в общей сумме было около тридцати контрольных работ, чему я, зауч, крайне не рада. Но сами понимаете, обстоятельства требуют этого, поэтому эту неделю вам будут задаваться минимальное количество домашнего задания. Максимум одно домашнее упражнение на один урок, — и тут весь актовый зал разнесся в радостных воплях и криках, что бог все-таки услышал их молитвы. — Успокойтесь, пожалуйста. Это еще не все, — женщина стучит пальцами по деревянному столу, за которым сидел учитель русского и литературы — Павел Алексеевич, что нервно прикусывал щеки. — Благодарю. Так вот, завтра во всей стране празднуется «День преподавателя» и наша школа не может не принять в этом участия. Ни в коем случае. Поэтому, вам нужно будет украсить всю школу к завтрашнему дню самим. Так же, вы впервые будете полностью отвечать за учеников младше девятого класса. Полностью. Как и в прошлом году мы распределим вас на учителей и выберем директора с завучем, хоть это мне категорически не нравится, но плюсом добавятся еще несколько должностей, чтобы вы почувствовали на себе весь спектор обязанностей. Кратко я вам все разъяснила, а сейчас предоставляю слово учителю русского и литературы — Павлу Алексеевичу. Что объяснит вам более подробно и будет являться единственным преподавателем, к которому завтра вы сможете обратиться за советом и просьбой. У меня все, спасибо, — заканчивает свою пламенную речь женщина и, цокая каблуками, покидает зал, оставляя учеников на мужчину. — Кхм, — он делает глоток воды из бутылки с минералкой, — после такой запоминающейся речи Сюзанны Петровны я не уверен, что смогу вас чем-то удивить, — усмешка и все классы улыбаются этому обаятельному мужчине. — Ладно, начнем с начала. У нас с учителями была жеребьевка и каким-то образом я стал ответственным за завтрашнее мероприятие. Поэтому, если завтра кто-то из вас налажает — получу я, а следом и вы. Не забывайте, что от меня зависят ваши четвертные оценки по русскому и литературе, — пригрозил Добровольский, обводя всех взглядом. — Но тем не менее, я решил, что завтра в школе мы устроим некое шоу или представление. Не бойтесь, ничего вам учить не нужно, все уже продумано и будет рассказано вам сегодня. Так, но пока что отставим тему праздника на второй план, сейчас вам нужно сосредоточить свои ушки и надеяться, что вы не попали в список счастливчиков, что завтра будут возиться с мелкими. И он берет список, что решит судьбу многих. Не каждый способен угомонить пятиклашек, у которых самооценка выше, чем все старшеклассники вместе взятые. Он диктует фамилии, предмет, классы у которых будет их урок, а по залу то и дело проносится «За что мне это, Алексеич?!». А он лишь усмехается, кидая колкие фразочки в сторону каждого, смешно заламывая пальцы. Он доходит до одиннадцатого «А» и сразу называет фамилию Рябовой, что завтра будет вести литературу, потом фамилию Цветковой, что будет сидеть в медпункте, называет Малышева, которому достается физика, Золотого с параллели, то бишь Илюху, парня Сани, что будет охранником. Да даже не любой другой предмет, а именно физра! Она краснеет. Она закипает. Она хочет выразить все свое недовольство, но лишь сдержано вздыхает, потому что Павел этого не заслуживает. Потому что Паша слишком душевный и хороший человек, который просто не знает о всех проблемах Маши. После он озвучивает обязанности каждого. Несколько девочек, что хорошо рисуют, идут разрисовывать окна и асфальт перед школой. Парней запрягли развешивать гирлянды вдоль всего потолка, таскать стулья и парты из одного кабинета в другой, и притащить мощные колонки из кабинета музыки с пятого этажа. Еще пара девушек, включая Лизу, Машу и Сашу отправились украшать актовый зал, в компании Добровольского и кого-то из учителей, про которого русоволосый не говорил. Молчал как партизан. Девушки переоделись в спортивную одежду, чтобы не замарать в клее и скотче белые блузки, долго споря кто из преподавателей придет. Ставки были на Станислава Владимировича, что вел у них физику, ведь он один из немногих преподаватель мужского пола. Но не ожидали увидеть того, кого они увидели когда пришли в актовый. По закону жанра рядом с Волей стоял белобрысый препод, что рассказывал какой-то баян. Странно, что ему удалось рассмешить этим Пашу. Главного комика их школы, которого ни раз выбирали вести какое-либо мероприятие в школе. Обаяние и юмор. Что еще нужно для идеального мужчины? Старшеклассниц только и останавливало кольцо на безымянном пальце и Ляйсан, что часто приносила домашнюю еду супругу в обед. — Да почему ты?! — неожиданно вслух крикнула девушка, привлекая на себя внимание. Упс. Ей даже неловко. Самую малость. — Почему ты, солнце, такое жаркое, — не убедительно выкручивается Сухрова, ловя на себе усмешку физрука. Что же ты задумал, скотина?