о пиздостраданиях и долбоёбах...

       Куро пустыми глазами смотрит на Махиру. Махиру смотрит на Лихта. Лихт – на Хайда. И у каждого, отчего-то, такие пиздострадания, такие высокопарные переживания… И является сие сплошным мытарством. Истязанием и каторгой…        Полнейшее блядство – замечает Тсубаки. А вот Тсубаки никого не любит. Тсубаки немного доебался до каждого, и всё. Тсубаки, наверно, должен служить примером маленьким засранцам. «Пейте, дети, молоко – будете в порядке, если не сдохнете до этого от радиации, недосталкеры ёбанные».        Почему-то, Тсубаки уже прекрасно видит, как в недалёком (как интеллект окружающих) будущем этот плакат с его же еблищем и текстом приветливо машет краями.        Тсубаки ощутил острую необходимость в срочном порядке выпилиться из этой жизни, и главное – чтобы патологоанатом при вскрытии тела Тсубаки не сказал «от ебанустости и долбоебизма этого мира».        А на самом деле именно от этого.        Куро настолько ебанулся – замечает Уныние пребывал в очередном унынии – что уже ушел в минуса в рейтинге Восьмого Сервампа. Тсубаки, правда, сомневается – в был ли тот вообще в этом рейтинге? Но как-то похуй. Наверно, Сонному Пеплу тоже уже похуй – раз он едва ли не сердце из грудной клетке мере вызывает заметь-ты-меня-Махиру. По-жа-луй-ста-Ма-хи-ру-у-мо-ля-ю-Ма-хи-ру. И хрипло о всё это выдавливает из себя.        «Е-ба-нись-ты-Ма-хи-ру», – на распев не говорит – тянет Тсубаки.        А Махиру как-то на это тоже похуй. Понимает, небось, что Куро чутка уебался, насколько этот говнюк вообще может. Ну, что с уёбища взять? Ну, блять, бывает… И даже с самим Махиру.        Да-что-с-тобой-не-так-То-до-ро-ки?        Нихуя я тебя люблю, ящер?        И это, наверно, единственный – кого Тсубаки и в самом деле жаль...        (А Лихт едва ли не сжирает плоть Хайда).        Тсубаки был бы рад такому повороту событий, хоть один плюс наблюдения за этими ебанутыми со стороны.        Смотреть на то, как Сонный Пепел – могущественный Сервамп молча дрочит на шестнадцатилетку – блевательное зрелище.        Смотреть – как Махиру в сотый раз пытается сломать себе шею – надоедающее.        Смотреть – как пизданутый Лихт ебётся с Хайдом [Тсубаки, милый, называй вещи своими именами – это откровенное изнасилование и чистейший Стокгольмский синдром, лисичка].        Тсубаки ловит себя на ощущения отвращения и гниения. И хуй поймёт, что – его, а что принадлежит этому «Кругу ебанутости и разложения».        А смотреть-то и не на что.        «А звучит это красивее, чем есть на самом деле», – думает Тсубаки, когда смотрит на летящего на асфальт Махиру.        Интересно… А будет ли Куро насиловать ещё теплый труп Махиру?..        Одним меньше.        Игра интересней.        А наблюдение – скучнее.        Сплошная деградация и разложение.