Наказать Грейнджер или дочь Малфоя

Гермиона проснулась на следующий день. Она была дезориентирована. Девушка не сразу вспомнила вчерашние события. Потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. «Девочка». Она вспомнила эти слова повитухи с улыбкой. Гермиона положила руки на свой живот. Непривычно. Он сдулся, совсем как шарик. Казалось странным, что внутри никого нет. Она привыкла просыпаться с толканием ручки или ножки своего дитя. Девушка чувствовала прилив сил, должно быть, это зелья, боли нет. Это утро обещало стать лучшим, Гермионе не терпелось увидеть свою девочку. Она вставала с кровати, когда в комнате появился Малфой. Девушка не знала, как себя вести с ним. Новый статус – отец ее ребенка. Это, как минимум, другие отношения. Но Малфой то прежний, такой же непредсказуемый. — Я хочу видеть дочь. Малфой молчал. Его лицо не выражало никаких эмоций. Стало страшно, разные картины лезли в голову. — Что ты с ней сделал? — испуг на ее лице. Слизеринец продолжал стоять в той же позе с каменным лицом. — Сволочь, отвечай! — гриффиндорка подлетела к отцу своей дочери и стала колотить его по груди. Он неспешно вывернул ей руки. — Ты ведешь себя как дикарка, своей дочери я ничего не сделаю, наоборот, огражу ее от грязи. — Что ты несешь, Малфой! Я хочу увидеть дочь! — гнев сменился на недоумение. — Ты не увидишь ее, Грейнджер, я не позволю. Гермиона попыталась вырваться, хотелось искалечить ублюдка, она не верила ушам. Хватка слизеринца была стальной, как и его взгляд. Глаза жестокого человека, гриффиндорка поняла, что он сейчас говорит серьезно. — Что? Но зачем? Как? — из карих глаз потекли слезы. «Нет. Нет. Нет». Гермиона осела на пол. «Он же не зверь!» — Почему? Почему я? Он всунул ей в руку медальон. — Как ты уже знаешь, грязнокровок истребляют или выдворяют за пределы Магического Мира. Любезно помогу со вторым вариантом. Это портключ, который перенесет тебя в Европу. Девушка опешила. — Что? Ты в своем уме? Думаешь, я оставлю тебе свою дочь? — Ты оставишь мне мою дочь! Запомни, Грейнджер, она моя, — высокомерно процедил Малфой сквозь зубы. — Я мать! — Забудь об этом, грязнокровка. Мне больше не о чем говорить с тобой, советую не перечить мне. И воспользуйся уже этим чертовым портключом! «Ненавижу!» Гермиона подошла к слизеринцу и со всей силы заехала ему по лицу. — Запомни, Грейнджер, у тебя больше нет дочери! — он взял ее за подбородок и с яростью выплюнул. — Если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я сдам тебя, поторопись. Шок, абсурдность ситуации. Невозможно поверить, что он сделает это. Она мать. Она носила под сердцем девять месяцев свою девочку. Он не может так с ней поступить, не должен. Лицо жгут слезы, а сердце - боль. "Почему это не кошмар?" Убитая горем, она сейчас готова на все и решается: — Драко, ну ты же не такой, Драко, — она обнимает его за плечи. Он теряется, но быстро приходит в себя, возвращая себе невозмутимый вид. — Драко, пожалуйста. Я же знаю, что ты другой. Драко. «Драко» из ее уст делает его слабым. «Невыносимо. Она это специально. Не прокатит, грязнокровка». — Ну, зачем тебе дочь? Ты же собирался жениться! Как отреагирует невеста, и что ты скажешь остальным? — Я в состоянии разобраться без тебя, Грейнджер, — он отталкивает ее. — Астория погибла с семьей два месяца назад. Я свободен. — Но-но, Драко, зачем тебе малышка? И я не отдам ее тебе! Кто ты вообще такой?! — Гермиона срывается на крик. — Тебе пора. — Драко, позволь хотя бы увидеть ее! Ты же не бездушная скотина! — Да, Грейнджер, я бездушная скотина, ненавистный слизеринец, который портил жизнь святому трио. Ты ведь так думала обо мне в школе, — глаза пропитаны злобой. — Нет. Ты другой, ты много раз доказывал это, я видела, как ты раскаивался. Малфой, в тебе есть душа! Брови слизеринца изогнулись, выражая его изумление. «Что же ты делаешь, девочка моя?!» — Ты же приходил ко мне, теми ночами, ты мог дарить тепло, не прося ничего взамен! Я верю, что внутри ты другой! — Какая же ты дура, Грейнджер, — хочется уколоть ее, доказать, что она не права, но он не находит других слов. Она с надеждой смотрит в его глаза. — Ты способен на любовь, но ты стыдишься ее! А ведь все может быть иначе, Малфой. — Как, например? Что ты предлагаешь? — Мне все равно, я хочу остаться с дочерью, — говорит сущую правду гриффиндорка. — И на что же ты готова пойти ради этого, а, Грейнджер? — он смотрит на нее с вызовом. — На все, — тихо отвечает она. — То есть ради дочери ты бы смогла остаться со мной? — интерес. — Да, — еще тише. — Ты бы простила мне все обиды, унижения и даже смерть любимого нищеброда? Он задел за живое, очень больно, обидно, слез уже не осталось. — Да, — сдавленно отвечает она. — Грейнджер, мне не нужна твоя жертвенность, я не верю ни единому твоему слову! — верит и знает, что она бы стерпела. — Ты не можешь простить мне одну ошибку, единственную. Откуда мне было знать о твоих чувствах? И разве я виновата, что не полюбила тебя? Малфой кривится. — Сколько еще наказаний выпадет на мою голову, Малфой? Сколько? Он молчит, а она гадает, действительно ли так велика его обида, и можно ли растопить эту глыбу, камень на месте сердца Малфоя. Он смотрит сквозь нее. Гермиона подходит и тянется к его губам, целует, стараясь обдать жаром всего Малфоя, целиком. Она точно знает, что он любит ее, не любил бы - так не наказывал. Драко отвечает, обнимает ее, углубляя поцелуй. Ей становится жарко, и она надеется, что лед тронулся. Самый их долгий и страстный поцелуй. Драко Малфой прерывает его, чтобы активировать портключ.