Лучше тебя

      Леон Сантаркс лениво возил кисточкой по холсту. За его спиной иногда вставали люди и заинтересованно смотрели на пока еще незаконченную картину. Кто-то восхищался, кто-то критиковал. Однако, Лео было наплевать на их мнение. Как бы так сказать? Леон творил для себя. Не для людей или определенного человека, а именно для того, чтобы показать себе, чего он стоит.       Когда художник берет краску, то он не задумывается, насколько она понравится людям.       На грунтованном холсте медленно вырисовывался дуб. Его мощный массивный ствол внушал страх перед этой махиной. Пышная листва, словно корона, стремилась к небу. Возле дуба стоял черный человек. И он вовсе не чернокожий, как можно было подумать, а просто без цвета. Каждый может представить вместо этого темного силуэта свой, может представить, как он смотрит на дуб с восторгом либо же со страхом.       Верить можно только тем портретам, на которых почти не видно модели, зато очень хорошо виден художник.       Позади Леона что-то щелкнуло, а потом раздался дикий и громкий смех. От столь резких звуков кисточка, будь она неладна, соскочила со ствола дуба и оставила несколько заметных темно-коричневых клякс на небе. Это разозлило ранимого художника, который как проклятый рисовал это чертово небо 2 часа. И уж поверьте, не для того, чтобы какие-то некультурные и невоспитанный хамы испортили всю его работу!       Лео обернулся, крепко сжав в своих тонких, немного измазанных краской, изящных, если их отмыть от краски, пальчиках кисточку. Как раз позади него и шла эта группа-хамло, продолжая громко ржать. В руках одного из парней, почти все в их компании альфы, находился игрушечный пистолет, а из него вылетали игрушечные пули прямо в прохожих, которым было совсем «неигрушечно» больно. Это еще сильнее разозлило и так злого Леона.       Он, на всякий пожарный оснастившись бутылочкой воды, что являлась своеобразной баночкой для красок, и канцелярским ножом, лучшим другом для карандашей художника, подошел к парням, полный решимости. Бутылочка, кстати, была темно-синяя, поэтому разглядеть цвет жидкости внутри было невозможно.       Обидеть художника может каждый, но вот пережить канцелярский нож в печени — не все.       На него уставились 10 альфих глаз. Тот, что с пистолетом, даже прекратил стрелять в прохожих. Смелость у омеги как рукой сняло, точнее страхом перед теми, кто сильнее. Леон лишь что-то мявкнул, что должно было звучать как «видите себя прилично», но в реальности слышалось как «увидишь лично».  — Что увижу? — похлопал серыми глазками самый высокий из группы.  — Прилично ведите себя! — на одном дыхании протароторил Лео, все-таки взглянув на банду.       Тот, что с пистолетом, крашеный блондин, а глаза смоляные. Самый высокий, а по совместительству и самый дрыщавый, особенно для альфы, натуральный черныш: и волосы и глазки. Даже радужка глаз у этой «вышки» почти что слилась со зрачком. Дальше шел довольно мелкий пацан лет 14-ти с рыжими патлами до плеч и веснушчатым носом. Единственный бета, кстати. Дальше всей этой компашки стояли два альфы, меньше всех заинтересованные в подошедшем художнике. Один точная копия того, что с пистолетиком, только шатен, а другой…       А на другого лучше не смотреть. В этой компашке, конечно, подростки, но даже для подростка этот экземпляр был очень красив. Натуральные пшеничные волосы едва доходили до плеч, высокие скулы, слегка орлиный нос, красивые глаза цвета пасмурного неба, обрамленные пушистыми ресницами. Тело слегка подкачано, но лишь так, чтобы были видны мышцы. Кожа чистая, без угрей или прыщей, что свойственно для переходного возраста. Ничего лишнего.       Леон лишь печально вздохнул. Такой типаж для портрета пропадает! Эх, если б не их аморальное поведение, то художник, возможно, пригласил бы этого красавца попозировать для картины.  — Так мы приличней некуда! — возразил парень с пистолетом, — Даже в одежде ходим!  — Лучше б без одежды ходили, — сказал самый младший пацан, видимо, погибавший от жары, — Итак жарко, что можно шашлыки жарить на асфальте.  — Между прочим, — возразил Лео, взмахнув рукой, в которой держал бутылку с водой из-под красок, — вы бы могли еще шубу надеть! — художник ткнул измазанным пальчиком в толстовку пацана, что подыхал от жары.       Пацан, видимо, сильно ему припекло, тут же уставился на бутылочку спасительной воды. Еще бы, ведь в парке, в котором они находились, воду можно было купить только у входа, до которого идти 15-20 минут. Из фонтана пить опасно, больно уж много потравлись тех, кто попил фонтановой водицы. У прохожих просить стыдно, а отбирать уголовно наказуемо. Да и в рожу можно получить. А тут такой хрупкий мальчик-художник, за которого никто не заступится. Ну он же не будет против?  — Парень, дай пить, — попросил пацан, указав на бутылку воды, — А мы сделаем вид, будто не слышали твоих укоризненных речей.       Омега лишь похлопал глазками. Все члены группы-хамов лишь заинтересованно смотрели на вырисовывавшуюся картину. Ну, мало ли, может чего интересного произойдет.  — Я не дам тебе эту бутылку, — только Лео попытался объяснить весьма «красочную» причину того, почему он ее не даст, как этот подлец-страдалец выхватил злосчастную бутылку и стал из нее пить.       Несколько секунд Леон просто шокировано хлопал глазками, пытаясь сообразить, сколько родственников нужно будет позвать на его похороны и кому уйдет все его художественное богатство.       Секунда и на всю парковую аллею слышен громкий мат и ор пацана. Пацан плюется водой, высовывает разноцветный язык, снова матерится. А его дружки глупо смеются, иногда хрюкая. Даже тот красавчик, которого Леон бы с радостью нарисовал, прыснул от смеха в кулак, а после и откровенно засмеялся.  — Что вы смеетесь, идиоты?! — бушевал пацан, — А ты…! — он со злостью и яростью взглянул на Лео, от чего омега схватился за канцелярский нож в заднем кармане джинс, но пока что не доставал его, — Я прибью тебя!  — Остынь, — к бесу подошла та самая мечта каждого художника, выливая остатки водички в бутылке прямо на голову собрата, — Сам придурок, что схватил чужое. Или мне стоит по-другому тебе объяснять, что брать то, что тебе не принадлежит — плохо?       Пацан лишь жалобно пискнул, но, весь мокрый, вернулся в строй.       Леон испуганно смотрел на дружков, пытаясь понять, накажут ли его за проступок одного из этой шайки или нет.  — Я Стефан, — представился тот самый альфа, протягивая к настороженному художнику руку, — Это Ганс, — он указал на альфу с пистолетом, — это Стив, — кивнул на пацана, — это Джудит — на самого высокого, — А это брат-близнец Ганса, Ханс, — на самого последнего. Приятно познакомиться.       Стефан расплылся в приветливо-убийственной улыбке. Знаете, это та улыбка, когда человек вроде и добрый, и улыбается, но сзади него парят демоны, бушует гром и молния и сгущаются тучи. В нашем случае роль туч исполнили Ганс, Ханс, Джудит и Стив — актеры погорелого театра. Их бы еще запомнить… Хотя зачем? Они видятся в первый и, как надеется Леон, последний раз.  — Я Леон, — дрожащая маленькая ручка парнишки пожала теплую руку альфы, — Приятно познакомиться, — икнул омега.