Он - она

Перекинувшись с отцом парой фраз, следом переговорив с мамой, Сергей едва дождался возвращения Юлии. Так ведь и не рассмотрел её толком, зато пока накрывали стол, убедился: за три недели невеста не просто похорошела — поправилась и посвежела настолько, что глаз не отвести. За ужином даже, засмотревшись и невольно из-за этого подавившись, супом облился, чем — практически у всех — вызвал сдержанные смешки, а Юля, покраснев, та-а-ак зло в его сторону посмотрела, что в пору взять себя в руки, да он вообще есть перестал. Расположившаяся по соседству мама то и дело хихикала. Сидящий напротив неё папа, улыбаясь, грозил пальцем — конечно же вовсе не ему… «Да харе на меня пялиться! Ешь давай уже!» Следом прилетело ногою по ноге… Рассеянно окинув невесту взглядом — раз она уже всё, делать тут совершенно нечего — Сергей вытер салфеткою рот и, резко поднявшись, вышел из-за стола. — Юля, нам поговорить надо. — А?! — растерянно оглядевшись, она смутилась еще больше. — Иди, — увлажнив губы, Александра тут же вполголоса подколола: — Только потише будьте. Закусив губу, Юля кивнула и, случайно встретившись с Михаилом глазами, поспешила следом за женихом, надеясь на то, что тот ждет в коридоре, но… Сергей уже начал подниматься по лестнице. — Твои родные — это что-то с чем-то, — догнав на самом верху, поделилась впечатленьями. — Они все до одного — извращуги, — остановившись у комнаты, широко улыбнулся он и, распахнув дверь, втолкнул невесту внутрь, — и я даже не догадывался насколько это… заразно. Положив ключ в карман — не став включать свет: за окном горит фонарь — Сергей наконец-то расслабился. Неспешно приблизившись — не касаясь даже одежды, склонился и, прикрыв веки, ла-асково провел носом по спутанным волосам. Юля закинула голову. Улыбка появилась сама собой — слабая, но счастливая. Облизнувшись, он положил ладони на плечи — дрожат: едва-уловимо и так чувственно, что у самого побежали мурашки, а под кожей… по венам ли? капиллярам заструился такой же восторг, как при их первом разе. «Сережа…» И он, непроизвольно передернувшись от наполненного любовью голоса, глубоко вздохнув на ухо, втянул в рот и, слегка прикусив, следом обведя языком, принялся нежно посасывать аккуратную мочку. Ноги подкосились, Юлия пошатнулась — Сергей обнял крепко. Машинально ли? главное — не дал упасть… Тепло, соблазняя, манило. Так хочется в-о-т т-а-к — и на всю жизнь!.. Еще немного и наконец-то отступили сковывающие движения страхи, следом растворились в приятной неге обиды, которые, безжалостно бередя душевные раны, мешали тем заживать — играючи сметая с пути все ненужное; непреодолимое желание находиться р-я-д-о-м, хоть и медленно, но верно вело её за Сергеем след в след. «Какой же все-таки чудесный запах…» Еще бы не неясный, исходящий непонятно откуда шум. Устав стоять в ожидании хоть какой-нибудь более-ощутимой ласки — шумно дыша, Сережа будто кот какой-то терся о волосы щекой — Юля осторожно развернулась вполоборота и невольно застыла. Он очень слабо светился нежно-голубым: лицо, шея — все открытые участки тела. Может правильно было бы испугаться? или хотя бы задуматься: почему? но у неё в распоряжении имелся только восторг. — Красиво. — А? — опомнившись, он улыбнулся. — Ты о чем? Сияние пропало, и Юлия с обиды на саму себя буркнула: — Ни о чем, — поджав губы, шагнула в сторону кровати. Стол едва освещал тусклый свет. Не став садиться рядом, Сергей уронил её на подушку. — Что это? — заведя руку, она нащупала что-то холодное, что-то… — Цветы? Он не ответил. Через пару мгновений подняв — положив на постель, начал медленно изучать ноги… забравшись под юбку, заскользил вверх ладонями, тем самым оглаживая бедра, и вскоре попросил:  — Приподнимись. Стянув трусики вместе с колготками, Сергей присел на кровать, и сколько бы ни пыталась рассмотреть, чем тот занят, желая узнать чего именно ждать — к чему конкретно готовиться, а мало что смогла понять, зато очень отчетливо и слышала, и ощущала прерывистое дыхание… как вдруг что-то мягкое, теплое и-и кажется — влажное коснулось кожи. Мгновенно поджав пальцы, дернулась, желая избежать абсолютно непривычной ласки, но… поймав за лодыжку, Сережа потянул ногу обратно. — Ты мне обещала… — Но не это же! — А что такого? — продолжая щекотать, шепнул он со смехом. — Ну тебя… дурак. Закрыв рот ладонью — закусив для верности еще и губу, Юлия крепко зажмурилась, стараясь не хихикать и как можно меньше дергаться, и расслабилась сразу, когда, оставив в покое стопу, Сергей, вобрав в рот — лаская языком, принялся нежно посасывать пальцы… «Как же приятно», — выгнувшись, едва ли не вслух простонала она в тот самый момент, когда все прекратилось. Расстегнув ремень и очень быстро сбросив брюки, Сергей избавился от рубашки и плавок, затем, бережно оглаживая тело ладонями, помог Юле раздеться до конца. Едва, упершись коленом между ног, Сережа над нею навис, она пошла в наступление: он хоть какое-то удовольствие получил… к тому же да-авно готова принять его, поскольку донельзя возбуждена. Обхватив талию ногами, слегка при этом выгнувшись, отерлась о пах и, скользнув рукой по груди, нашла твердый сосок, который сжимала до тех пор, пока Сергей не прекратил оттягивать долгожданную ими обоими близость. — Да! Прозвучало хриплое в тишине и кому из них двоих оно принадлежало, не знали даже они. … заерзав, устраиваясь поудобнее, притягивая к себе Юлию за ягодицу, вжимаясь сам, Сергей приник губами к шее, всасывая кожу, как и прежде восторгаясь и надрывным шепотом, и силой, с которой, опутав руками и ногами, Юля пленила его. Всегда удивлялся: и откуда только в совершенно ненатренированном теле в такие моменты сил столько берется? сковывает собою так, что он способен лишь напрягаться, создавая пульсацию, на которую она чувственно отзывается в такт, постанывая при этом практически в ухо: негромко и мелодично… и его уносит всегда от этого так, что хочется затр-рахать её до полусмерти! Какие, к черту, нежности?! Чудом — не иначе! — сдержав жажду впиться зубами в беззащитную шею, с силой оттолкнувшись свободной рукой от кровати, Сергей сел, обнимая Юлю по-прежнему аккуратно и крепко, боясь случайно разрушить их полное единение… «Не отпущу — Мой!» Просипела с надрывом она сквозь текущие по щекам слезы и повторила: «Мой!» Он и не отрицал этого никогда — чувствует то же самое. Чувствует давно. Чувствует всегда. Просто… молчит. Молчит потому что душит какая-то непонятная эйфория, вынуждая сжимать хрупкое тело сильнее: она рядом — вот она, и он ощущает её дрожь и спазмы, слышит то бессвязный, но нелишенный логики шепот, то сладкие стоны вперемешку со всхлипами… Но теперь все иначе… Теперь молчанья он не простит себе сам. «Я люблю тебя. Очень». Перестав плакать, Юлия замолчала и, приоткрыв веки, успокоилась окончательно. Ей не показалось — от кожи Сергея исходил нежно-голубой мягкий, согревающий свет. Так безмятежно, что захотелось улыбаться. — Ты светишься весь. — Да?! — Угу. — Пугает? Качнув головой, она чмокнула его в щеку. — Мне нравится. Только что это? Откуда? «Передается ли по наследству?..» — но так и не успела спросить. — Мой дар. Ниоткуда. Я с ним родился… Только у меня… нет возможности практиковаться и развиваться, — улыбнулся с грустью. — Обычно у меня только ладони светятся. — Но сейчас ты весь светишься… очень ярко и безумно-красиво. — Это потому, что мне очень хорошо с тобой, — накрыв губами приоткрывшийся рот, пробормотал в поцелуй: — Может, отпустишь? — Ой. И-извини, — разжав захват, Юля сползла на постель. — Я просто расчувствовалась. — Не за что извиняться. Мне всегда в тебе это нравилось. Поднявшись с постели, Сергей включил ночник и, перестав светиться сам, сел рядом с обнимающей колени Юлией. — А что у тебя за дар? — Доктор-врач я… недоделанный, — подавшись вперед, он, протянув руку и достав, встряхнул с улыбкою букет. — Это тебе, — не отводя в сторону взгляда, протянул, вполголоса интересуясь: — Вернешься вместе со мной в воскресенье? — Вернусь, — уткнувшись лицом в цветы, Юля, собравшись с духом, тихо спросила: — Ты ведь уже понял, да? — Если ты о букете, что, простояв без воды целую неделю, выглядел так, будто его только что срезали и в вазу поставили, то… как бы… все без слов понятно. Смутившись под внимательным взглядом, она снова спряталась за цветами. — На этом, кстати… все бутоны раскрылись. Придвинувшись, он, забрав и положив цветы на тумбочку, привлек невесту к себе и, упав с нею на кровать, улыбнулся в макушку. — Так ты у меня вовсе не царевна-лягушка, а-а цветочная фея?.. или лесная нимфа? — Не знаю я, — прильнув к груди, повернула голову. — Мне было лет пятнадцать, наверное… Отчим нажрался, и я в лесу полночи бродила. Светать как раз начало, и я домой пошла… ну и по пути соранку (лесная лилия) нашла. У неё даже бутоны не раскрылись: урод какой-то сломал, а потом выбросил — ненавижу таких! — выпалила гневно и уверенно добавила: — У нас в лесу цветов из-за этого почти не осталось. Неспешно поглаживая спину, Сергей с улыбкою поцеловал Юлию в волосы. — Я её и подняла, — невольно смутившись, тихо забубнила: — Ну да. Разговариваю я с цветами. Что такого?.. Погладила её, мол, бедненькая, жалко тебя, а она возьми да расцвети. — Юля… всё ты правильно говоришь. Цветы рвут. Семян нет… неоткуда новым цветам появляться. Особенно однолетним… Успокойся. Довольно улыбнувшись, она, приподнявшись слегка, доверчиво поделилась: — А еще всю жизнь такое было: что бы ни посадила, как на дрожжах растет… Насчет роз, что ты подарил. Очень хотелось, чтоб они пожили подольше. Огладив порозовевшую щеку, мягко улыбнулся, выдыхая: — Они и прожили… сколько смогли, — и, прищурившись, потянул Юлю на себя. — Цветочная фея, значит. — Говорю же — не знаю. — Знаешь ты всё, вруша-груша. Перевернувшись, впился в губы, заглушая бубнеж. Огладив шею, скользнул мимо ключицы и, накрыв ладонью грудь, улыбнулся в поцелуй сразу, как Юлия, передернувшись, отвела в сторону ногу. Переместившись чуть ниже, окинул взглядом едва-заметные шрамы. И все же… Раздражает. «Хочу, чтоб совсем исчезли! И там — тоже!» Несдержанно скрипнув зубами, проник во влажное лоно пальцами — громко застонав, Юля тут же заткнула рукою рот. И он зажмурился: все еще неостывшая после оргазма пульсировала до сих пор, сжимаясь так сладко, что стоило немалых усилий подавить желание взять её снова! Отвлекая самого себя, Сергей обвел языком сморщившийся сосок — всхлипнув, Юля сильнее вцепилась в плечи. Настолько чувствительная и отзывчивая, что хочется мучить и мучить — впитав в себя, до дна её выпить и сохранить в памяти вот такую: грешную и до зуда желанную. Перестав прикусывать кожу — потеряв к груди интерес, он, убрав руку, сполз еще ниже. Целуя животик, просунул под ягодицы ладони и, бездумно вдохнув смешанный со своим Юлин аромат, заскользил по промежности языком. — Сережа, не надо! — смутилась она мгновенно, но-о-о неторопливо и осторожно исследуя, он тщательнее и дольше ласкал её именно там, где хотелось больше всего, исполняя этим если не мечту, то заветное желание — точно. Облизнув губы, положив ноги на свои плечи, Сергей едва не задохнулся, медленно проникая внутрь: тесная, влажная, приняла практически сама в себя засасывая — жадная! Выскользнув почти до конца, погрузился назад, неотрывно наблюдая за сухими губами, что беззвучно шептали: «Еще». И он повторял и повторял одно и то же движение, меняя либо угол, либо скорость; и все для того, чтоб уловить нужный момент и, если повезет — услышать необходимые слова. Самые сокровенные признания, которые иногда срываясь с её губ, делали его по-настоящему счастливым… — Укрыться нужно, — нехотя поднявшись, вытащил одеяло и, улегшись обратно — пристроившись со спины и укутавшись с головой, пробормотал в затылок: — Недаром ты мерзнешь всегда. — Это потому, что раньше из тебя грелка была хреновая. — Я обижусь сейчас. — На правду обижаться — грех, — развернувшись к Сергею лицом, слабо улыбнулась. — Да и я же сказала «раньше», а не «сейчас». — Спи уже.