Trust me

Я сидела за столиком, смотря на колонны белого мрамора, на навесной сад, что находился за окнами залы. Редко мое пребывание на Олимпе; но солгу, сказав, что место это не прекрасно в своем величии, хоть по душе мне другие пейзажи. Впрочем-то, в тот миг я была вполне счастлива. Еще два дня назад казалось, что жизнь моя кончена, и не было предо мной иного выхода, как броситься в самое пекло вниз, в надежде разбиться или хотя бы затеряться где-то в пучинах глубочайшей бездны. Темница с титанами чудилась более привлекательной, нежели вечная жизнь на Олимпе подле надзирателя-отца… Но теперь, кроме небольшого волнения где-то в груди, я испытывала по большей мере лишь спокойствие, умиротворение и полное довольство своей жизнью. Вновь отстояла свое право на вольное существование. Вновь жизнью моей становились тенистые леса, да высокие скалы. И не было милей того белоснежность и злато Олимпа. Как нереалистичный сон вспоминались события прошедших дней. Слухи, как яд, проникали в уши олимпийцев, и приказал Зевс мне подняться в чертог его, и предстала я пред очами его, полными гнева и разочарования. И хоть понимала, о чем толкует громовержец в бессвязных вопрошениях - лишь пожимала плечами и обиженно хмурилась: неужто уличает он меня в связи с Аресом? Неужто подвергает сомнению мои слова? Но боле в ту секунду волновало меня иное. Кто предал? Кто разузнал? Кто подставил? Неужто Аполлон, верный своему прозрению и видениям на водной глади, решил отдать меня на Зевсов суд? И почему олимпийцы предпочли позабыть о собственных людских слабостях и ошибках? И вторила Зевсу Дике, убежденная в правоте слухов. Да только кой толк в ее правде, коль пред судом верховного бога его собственная дочь? Но вступился Гермес. Вмешалась Лето. И грозным взором оборвала Зевса сама Гера. Даже Афродита устами сладкими пыталась образумить громовержца. И меня отпустили — Ареса же не было ни на Олимпе, ни в самой Греции: в далекой земле вел он свою очередную кровопролитную борьбу; и пока проливал он горячую кровь неверных на холодный белый песок, я сражалась за собственную свободу, и единственный раз за всю свою жизнь устрашилась кары за содеянное. Кары, которая могла пасть на голову самого Ареса. Давно ведь Зевс жаждал изгнания названного сына. — Упряма! Своевольна и горда! — во гневе воскликнул Зевс, когда воспротивилась я оставаться жить на Олимпе. Воскликнул во гневе… Да сделать ничего не смог. А я же, ощущая поддержку в других, да силы в себе, убедила себя сама, что вновь слухи повязнут в омуте мрака, да сотрутся собственными страстями и празднествами из памяти возмущенных. Две из моих нимф, критские амнисиады, кормилицы ланей, сидели за дальним столиком. Одна из них читала старый пергамент, с интересом изучая написанное, другая, понурив голову, сидела молча; с самого вчерашнего дня старалась она не пересекаться со мной, и всячески избегала моих глаз. Я вздернула бровь и вновь ощутила острое неприятное чувство тревоги, настойчиво грызшее изнутри — да подарили бы мне Панацея и Эпиона успокоение от этой боли меж ребер! Двери в залу внезапно распахнулись. Влетел Гермес, тяжело дыша и не замечая ничего вокруг. — Артемида, в Аидово царство Арес вместе с Зевсом направился!.. — на одном дыхании проговорил он. Я качнула головой, в первую секунду не веря ушам своим. — Арес… В Аидово царство? — переспросила, силясь сохранить спокойствие в голосе. Нимфы поднялись. Гермес несколько замялся. — Забрал Громовержец прибывшего Ареса, обвинив в том, что… — олимпиец опустил голову, — обесчестил он тебя. Донес кто-то, что на Крите совместно были вы с Аресом, — сердце мое пропустило пару ударов. Я сдавленно выдохнула, все внимательнее смотря на нимф. — Договорись с Хароном, провез чтобы меня чрез Стикс — бросила я Гермесу, не поворачивая головы. — Может другим путё.. — С Хароном, Гермес. Сию секунду, — тот коротко кивнул, почти мгновенно испаряясь из залы, в то время как я медленно направилась в сторону нимф. Мне хотелось сорваться с места, но я продолжала спокойно идти, подняв голову и почти не дыша: знала я, что не посмел бы Аполлон доложить; не осмелились бы божества природы. — Я хочу знать, для чего прибыли вы на Олимп меня раньше. Сейчас же. — О, прости меня, светлейшая! Я не могла подумать! Я не знала, что делать! Мне было приказано! Прошу, помилуйте! Молю Вас, взываю к Вашей милости!.. — одна из нимф вскинула в болезненном припадке руки, упала в ноги мои. Я с секунду смотрела на нее, а затем, не проявляя никаких эмоций, перехватила за волосы и резким движением подтянула вверх. В следующее мгновение, размахнувшись, дала девушке сильную пощечину, от которой она вскрикнула и чуть не повалилась на мраморный пол. Я вновь дала ей пощечину, уже с другой стороны, и нимфа, издав какой-то внутренний крик, упала навзничь на пол, продолжая плакать надрывно и держаться за свое лицо. Я же буквально не могла дышать. Перед глазами моими вмиг потемнело, пол под ногами закрутился и завертелся, и диву даюсь, как смогла в ту секунду устоять на ногах. Подсматривали. Собственная свита — тошно и дурно. Я была зла, была запятнана, была подавлена, оскорблена и унижена. Мерзость всей ситуации не передать ни словами, ни криками. Не произнеся ни слова, прошла мимо лежащей на полу нимфы и направилась к дверям, но не успела выйти, как распахнулись те, а показался за ними Аполлон. Сердце мое, и так готовое вылететь из груди, забилось еще быстрее. Я сжала зубы, сделала один шаг назад, пока Полли сделал короткий шаг на меня. И, смотря в его лицо, я не могла понять, какие эмоции испытывает брат. Впервые за долгие годы, я смотрела в глаза брата и не понимала, что в них. Боль? Злость? Страх? Разочарование?.. — Как ты могла?.. — голос его разбитый, низкий. Он не договорил. Оборвал фразу, увидев плачущую на полу нимфу. Я вздернула подбородок, еще сильнее выпрямляясь. Лишь в этот момент почувствовала, что по щекам моим бегут слезы. — Стыдись, Полли, — выдавила из себя, качнув головой. — Стыдись. Олимпиец глянул на меня недоуменно и сурово. — Я ли должен стыдиться? — проговорил он спокойно и тихо. — Не я засылала придворных дев следить за тобой. И не я твою жизнь старалась узреть за скважинами и замками. И похождения твои воспринимала должным образом. — Я не понимал что происходит! Был уверен, что Арес… Я был вынужден! — теряя терпение промолвил Аполлон, а я, понимая что времени нет на пустые дискуссии, ловко обогнула его, пускаясь бегом вперед.