Большая тайна

Трудно представить фиксика мудрее Дедуса. Этот пожилой господин отличается умом, который только укрепляется с возрастом, наверное, поэтому никто никогда не видел его в ином настроении, кроме как в приподнятом. Дни, когда у него этого самого настроения не было, он предпочитал отсиживаться где-нибудь подальше от многочисленной родни. Все же «Дедус» не просто имя, это практически звание; на его мудрость может рассчитывать каждый, кто имеет право видеть его перед собой. Сам Дедус порой удивлялся тому, насколько он стар. Ему казалось практически странным то, что другие уже называют его Дедусом. Порой память отбрасывала его в далекие времена, когда он был обычным фиксиком с таким же простым именем как Нолик… И, возможно, этим именем было Плюсик. Иногда память подводила пожилого фиксика и заводила его в такие дебри, которые он с трудом узнавал и мог назвать своими. В них всегда было что-то чужое, холодное, склизкое и неподдающееся починке, нечто отталкивающее и угрожающее расправой в случае возвращения. Именно в такие дни у Дедуса не было настроения. Именно в такие дни он уединялся, стараясь свыкнуться с реальностью и понять, что прошлое давно в прошлом. Оно ни за что не вернется и навсегда останется дымкой, которую на самом-то деле просто сбросить в пустоту. Но попробуй докажи это себе в первые минуты… Единственное достижение в своей жизни Дедус стесняется называть вслух, потому что это дружба с профессором Чудаковым. Ученый восторженно воспринимает комментарии пожилого фиксика и никогда не сворачивает на кривую дорожку возможности. Дедус не понаслышке знает, куда может привести исследовательское чутье и напоминанием тому служит то самое чувство, называемое «словно вчера», которое всякий раз приближает его не к самым светлым воспоминаниям. Даже Папус и Мася не в курсе того, что порой так сильно сдавливает грудь Дедуса. Вот они все, кого он успел запомнить в этом неприятном месте. Такие же фиксики, как и он сам, но намного более отстраненнее, чем обычные, те что на постоянной основе живут с людьми. Возятся целыми днями в одной единственной камере, утверждая, что при закрытии их станет намного больше. Такого сооружения Плюсик никогда не видел. Сложное, многогранное, бесконечное, ведущее в неизвестность. Его товарищи предупредили, что лучше не играть с вероятностью здесь и держаться всем вместе, а то никак не получится выбраться наружу. Он помнил людей, зашедших туда. Он помнил то, что с ними стало. Удивительно, как это оказалось просто навредить другому живому существу — всего лишь следить за исправностью оборудования, не говоря, что оно собой представляет. Каждый человек с самого начала находился в смертельной опасности, с момента обнаружения себя в комнате с белыми стенами. И каждый фиксик обязан был молчать. Один за одним люди гибли в этих стенах; каждый спотыкался на своем, но будь поблизости маленький помощник, то скорее всего трагедии и можно было бы избежать. Непреклонность фиксиков Куба тогда поразила Плюсика до глубины души. Он отказался помогать им далее. Иногда Дедус настолько запутывается в этих воспоминаниях, что с твердостью может сказать: большой секрет не должен существовать вечность. У него теплится надежда, что когда-нибудь люди смогут принять правду о том, что рядом с ними проживают фиксики, и тот кошмар не повторится вновь. Но он никогда не делится подобными наблюдениями вслух.