Ты мое убежище

«Я не думаю, что это хорошая идея привести его в церковь». Лука еще раз посмотрел на сообщение от отца, раздраженно вздохнул и засунул телефон в карман куртки. В соборе понемногу начинали собираться люди. Они тихо перешептывались между собой, навевая своими речами особую тоску, которая пластами стелилась на плечи юноши. «Возможно, мне вообще не следовало тогда к нему подходить, — подумал Лука, — Это избавило бы меня от многих проблем сейчас». «Но если бы не я, — услужливо подсказал мягкий голос Элиотта в голове, — ты бы еще долго оставался в темном шкафу страхов и предрассудков». Вчера, после разговора с Базилем и оставленных без ответа сообщений, Лука пришел к дому Элиотта, чтобы поговорить. В момент, когда он почти подошел, в его наушниках заиграла надоедливая популярная песня Leave a light on, внезапно обретшая особый смысл в сознании Луки. «Пожалуй, Баз прав, я должен попытаться стать маяком для него. Будет не просто, но мы должны хотя бы поговорить об этом». Лука поежился на прохладном ветру и поднял глаза. В здании горели почти все окна, кроме двух, самых важных для него. Как черные дырки, они высасывали всю надежду из парня. «Странно, должно быть, он у родителей…или с Люсиль». На ступеньках в подъезд он провел несколько часов в ожидании, на повторе слушая одну и ту же песню. Когда на улице стало совсем холодно, Луке пришлось уйти. «Я зайду завтра после мессы, если ты не объявишься до этого момента». Органная музыка начала затихать, голоса смолкли и перед прихожанами появился пастор. Лука еще раз посмотрел на свою маму и улыбнулся ей: «Боже, какая она сегодня красивая». Он сам не знал, почему столько времени отталкивал ее от себя. Она приняла его таким, какой он есть, не порицая выбора. Ему стало стыдно за то, что в какой-то степени он поступил в точности, как отец. Он оставил ее, избегал разговоров и ненавидел ее сумасшествие. «Какой же ты идиот». Пастор начал свою речь, но в этот момент в кармане надоедливо завибрировал мобильник. «Что еще?» Как только глаза сфокусировались на имени отправителя, Луке показалось, что в соборе резко закончился воздух, а его самого опустили в ледяную воду. Люсиль… «Элиотт пропал… Никто не знает, где он Он не отвечает… Мы все переживаем. Он не с тобой?» ЭЛИОТТ ПРОПАЛ…. Как удар под дых. НИКТО НЕ ЗНАЕТ, ГДЕ ОН…. И внезапно во рту пересохло. ОН НЕ ОТВЕЧАЕТ… «А что если бы ты рисовал меня? Кем бы я был?» Сердце пропустило несколько ударов и Луке никак не удавалось вдохнуть. Стеклянными глазами он уставился на пастора и просто пытался осознать происходящее. — Бог дает нам ту силу, в которой мы нуждаемся. Несмотря на все наши жизненные трудности. Несмотря на все наши грехи. Бог понимает и принимает тебя. Ты никогда не будешь одинок, пока Он с тобой. И, если тебе некуда будет пойти, знай, дом Божий всегда открыт для тебя. И храм — это то самое убежище. Твое убежище… «— У меня села батарея. — Пошли, я буду твоим проводником. — Моим проводником? — Да, пошли. — Ты часто сюда приходишь? — Да. Это мое любимое место в городе. Слышишь, как здесь тихо? — Да. — Это мое убежище. Место, куда я прихожу, когда хочу побыть один». «Ты мое убежище, а я твое», — прозвучало в голове. «Та ночь была прекрасна…Едва слышимые всплески волн звучали белым шумом на фоне их сладостного упоения друг другом. Неуверенные медленные прикосновения превращались в тягучую пытку, окончание которой не хотелось представлять. Теплые руки Элиотта нежно скользили вдоль тяжело вздымавшихся ребер Луки. Он задыхался в своем наслаждении, ему было мало. Мягкие губы Эла покрывали каждый сантиметр его кожи, распаляя желание лишь еще больше, доводя до предела…» «Ты был прекрасен той ночью». — Мама, прости. Но я должен идти. — Хорошо. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, мой дорогой. Осознание накрыло, словно многотонная волна. Резко вскочив, он задел ногой стул, наделав грохота в священной тишине храма, люди начали оборачиваться. Плевать. Главное — быстрее выбраться на улицу. Понимание барабаном отбивалось в голове. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Перескочив ступеньки, Лука ускорился и рванул со всей той мощью, на что было способно его тело. Скорее добраться до него. Скорее найти его. Скорее спасти. «Беги, мой храбрый малыш. Беги, пока не стало слишком поздно. Перебори свой страх. Найди меня в темноте». « — Нет, правда, тебе нравится или ты боишься? — хрипловатый от сигарет смех Элиотта отразился от бетонных укреплений моста. — Я? Боюсь? Не боюсь. — Не боишься? — широкая улыбка растянулась на лице. — Не боюсь». Легкие разрывает на части от нехватки кислорода, но ноги на прохладном мартовском воздухе сделались внезапно очень легкими. Луке казалось, что еще чуть-чуть и он сможет взлететь. Главное не сбиться с ритма. Главное найти его. «Краски, повсюду краски, они такие яркие, но его глаза все равно оставались двумя прекрасными маяками. Ничто не могло затмить их блеск. В тот момент они так скучали друг по другу, так нуждались в объятиях друг друга, что каждое их поспешное неловкое движение выдавало эту дикую потребность. Потребность в теплых руках, потребность в близости, потребность раствориться друг в друге». «Что, дождя ты тоже боишься?» Воздуха в легких почти не осталось. Еще немного, и за тем перекрестком повернуть направо. «Подожди еще чуть-чуть, Элиотт, я рядом». «Холодный дождь и горячие руки, путающиеся в промокших насквозь волосах, неловко скользящие по одежде. Его руки, такие сильные, способные защитить от любой темноты этого мира. И не смотря на всю скопившуюся тьму внутри, он каждым своим появлением озарял все вокруг». «Ты провел меня через тьму, теперь я выведу тебя на свет. Еще немного». «Я больше не могу, малыш, прости». Свет… Такой яркий, как его глаза… Звук… Пищание тормозов… Удар… И тело стало невесомым… — ЭЛИОТТ! Последнее, на что способны его измученные гонкой легкие. Лука запнулся, сбился с бешеного ритма. Элиотт не дождался, он больше не смог ждать. Где-то в дали послышалась сирена скорой помощи. Через полчаса на улицах вечернего Парижа раздался отчаянный крик женщины, которая окончательно сошла с ума от своего горя. Еще через час патрульные нашли мертвое тело в парке La Petite Ceinture.