Бакуго Кацуки. Это имя слышали многие журналисты, фотографы и дизайнеры. Этот человек — прекрасный художник и фотограф. Его просили сделать обложки для многих известных журналов, у него брали интервью, узнавали о его личной жизни. На самом деле у него не был самый лучший характер. Взрывной, раздраженный, иногда даже злой. Эта личность имеет довольно-таки хорошую сумму денег. Живет в прекрасном доме, имеет собаку и лучшее оборудование. Он полностью посвятил себя своему делу. Закончил тот самый университет UA, знаком со знаменитостями и важными людьми.
Также у него есть много связей с лучшими моделями. Есть девушки и парни, даже знаменитые животные, которые сейчас популярны. Но у каждого фотографа есть любимая модель. Но это не ебанная девушка с пышной грудью, нет, она принадлежит другому. Это гребаный Тодороки Шото. Знаменитая модель, прекрасный человек с богатыми родаками. Человек с идеальным телом, прекрасными волосами и просто изумительными гетерохромными глазами. Кажется, что сама матушка природа доводила каждый сантиметр его тела до совершенства. А судьба выбрала самое подходящее место для его загадочного шрама. К каждой части его тела можно добавлять прилагательное. У Тодороки тонкие кисти рук, есть талия, но сам он не слабый. Сильный, но мышц умеренное количество. Даже в излюбленный Шото черной водолазке он выглядит сексуально. Он считается одной из самых (или же он стоит на 1 месте) красивых моделей, представляет иногда одежду известных компаний. Поэтому он принадлежит только Кацуки. Он модель только Бакуго и этот Бакуго никому его не отдаст. Потому что только в его работах он будет выглядеть шикарно.
Только Тодороки может знать какой Кацуки собственник. Только он может целовать его. Только он может играть ему на скрипке. Только он может видеть искреннюю улыбку фотографа. Только он, и никто другой не может делать этого.
Потому что Шото — яркое пятно среди однотонной массы.
И сейчас модель лежит на белых простынях. Алая краска расплескалась с левой стороны. Только он может так сочетаться со всем белым интерьером. Его распластали на кровати. Белая простынь запачкана краской, бледное тело немного покрасилось с левой стороны. Кажется, что Шото лежит в крови, но это не отталкивает, нет, это притягивает, поджигает желание скорей прикоснуться к неприкосаемому. Потому что Бакуго не позволит. Только он может трогать Тодороки.
Тело расслабленно, немного выгнулся в спине, правая нога согнута в колене, левая немного отведена в сторону и колено совсем немного поднялось над имитацией крови. Руки согнуты в локтях и повернут ладонью вверх. Одна на уровне головы, другая почти разогнута. Ровная грань между красным и белым приобрела розовый цвет. Они смешались, мягкий волос накрывает другой и хочется перебирать их, собрать пазл и восстановить линию. Но сейчас это неважно. Посмотрите на этот взгляд. Затуманенный, томный, словно желающий чего-то. Гетерохромные глаза яркие, выделяются как краска на белом холсте бумаги. Великолепно. Ведь этот взгляд — умение исключительно Тодороки. Только он может управлять своим лицом. Только он может сделать обычные, тонкие губы великолепными, приоткрытыми и чертовски сексуальными. Белая простынь прикрывает оголенное тело: только пах, левое бедро и правое плечо. Ведь ему незачем стесняться, родной человек, давно уже видел все его прелести. И если бы надо было, то Шото полностью оголил бы свое тело, но Кацуки-собственник не позволит, это разрешено только для личного альбома, который спрятан на полке в их общей спальне.
Идеальное освещение. Они делают снимки утром. Шторы у них с узором, но их не будет видно. Тень и свет играют на теле парня, причудливые узоры вырисовываются с помощью рисунка на ткани. Кровать мягкая и большая, под Тодороки появляются складки, и это прибавляет сексуальности.
Шото прекрасен, так что снимки должны получиться такими же идеальными. Для Тодороки Бакуго выбирает лучшее оборудование. Вспышка и человек запечатлен на фотографии. Он останется на снимке еще много лет, удивительно, не так ли? Поэтому Кацуки вкладывает всю свою душу в это дело. Необходимо сделать так, чтобы все запомнили Шото таким. Таким сексуальным, прекрасным, идеальным. Чтобы каждый сантиметр был просто шикарным. Появляется некая гордость. Ведь эта конфетка досталась именно Бакуго, только ему. Желание почувствовать восхищение и некую зависть со стороны людей возрастает с каждой вспышкой фотоаппарата.
Вспышка. Чего-то не хватает, поэтому Кацуки берет в руки имитацию крови и палочку подносит к приоткрытому рту Тодороки. Тот все понимает и немного высовывает язык. Он пачкается в краске, и пластик продолжает свой путь оставляя след на губе. Кровь стекает с подбородка пачкая тело и без того красную простынь.
Вспышка. Модель сохранилась на очередной фотографии. Прекрасно. Красиво.
— Бакуго, мы закончили? — внимательно следя за движениями парня сонно спросил Шото.
— А? Да, конечно, Половинчатый, — включая мониторы ответил фотограф.
Тодороки на это хмыкнул и встал, потянувшись и хрустнув своими костями. Протерев глаза он почти бесшумно встал с кровати. Бакуго следивший за этим резко покраснел и вернул свой взгляд на экран. Простынь спала и оголила тело Шото. На это последний мягко улыбнулся и подошел к своему парню. Он подошел сзади и поцеловал в щеку. Этот человек просто идеален. Поцелуи, кажется, оставляют ожоги, но они притягивают, хочется большего, желание прикоснуться разрастается все сильнее с каждым прикосновением, он тает. Просто плавится, но работу продолжить необходимо. Однако поцелуи и легкие укусы в шею сильно отвлекают. Обработка занимает много времени, а дедлайн через два дня. Пока фотограф думал, приятная дрожь и волна ощущений появились внезапно и неожиданно, послышался тихий стон.
Модель даже не думала отпускать Бакуго, так что он продолжал целовать шею и легко прикусывает кадык. Приятно наблюдать за фотографом, который тихо постанывает и постепенно плавится. Всегда хорошо, когда осознаешь, что доставляешь любимому приятные ощущения, что только ты можешь делать это.
— Черт… Двумордый, блять. Хватит, — голос подрагивал, но звучал серьезно. Тодороки не тупой, так что придется потерпеть до вечера.
***
— Хэй, Тодороки! Ты не занят сегодня вечером? Мы с Киришимой хотели позвать вас в бар, все за мой счет
— Ох, прости, у нас на этот вечер планы.
— Хм?..
-Погоди, я кажется понял.
-Хах, ну что ж, удачи вам, ребята. Увидимся во вторник!
» — Ага, до встречи.»
— Ну и чего тебе кто-то пишет? И что это еще за, блять, планы?
Невольно вздрогнув, Тодороки обернулся. Бакуго стоял прямо за ним. Шото встал, обошел диван и показав экран телефона ответил:
— Каминари, ты его знаешь. А насчет планов… Ты закончил работу? — Модель улыбнулась и начала рассматривать легкий румянец Кацуки.
— Черт… Не до конца, но я могу закончить и завтра, — проговорил фотограф и сбежал быстрее готовить ужин.
Беззвучно вздохнув, Шото остается только ждать.
***
Утро мягкое и нежное. Солнце приятно ласкает своими лучами, а лёгкий весенний ветерок, что пришел из незакрытого окна будит своей прохладой — вот как начал бы Бакуго очередное произведение. На деле утро мрачновато и хмуро. Оно ни фига не нежное и ласковое. Незакрытое окно пропускает почти ледяной ветер, от которого шторы вздымаются и опускаются вниз некой волной. Солнца нет, звезду закрывают хмурые тучи из которых буквально льется чистая вода. Крупные капли отбивают чечетку на крыше, что очень хорошо слышно. Однако ко всей этой атмосфере присоединился приглушенный голос скрипки. Тонкий и звонкий звук был слышен из другой комнаты. Скрипка прекрасно дополняла атмосферу в спальне. Но все еще было холодно. Не хватало чего-то важного и теплого. Точнее кого-то. Кого-то, кто смог завоевать маленькое сердце Кацуки. Нет человека, которым восхищался и любовался блондин. Кого-то, на кого можно срываться, кричать, но потом просить прощения чуть ли не плача на коленях у парня. Фамилия этого человека приятно перекатываются на языке, а имя выкрикивается между громкими стонами.
Тодороки Шото.
Медленно встав, Бакуго собирается зайти в соседнее помещение. Это их идеальная студия. Эта комната большая, просторная.
Эту студию полюбил Шото сразу. Его восхищенно — счастливые глаза надо было сфотографировать. Ах, нет. Кацуки уже сделал это. Для личного альбома.
Бакуго встает и идет. Почему-то болит задняя часть. Возможно надо будет еще раз сходить в душ. Бесшумно, скрытно, не перебивая голос прекрасной скрипки, которую ненавидел он, когда Тодороки учился играть на ней. Дверь прикрыта, но не закрыта. Через щель можно увидеть модель. Спокойствие не холодное, как обычно, наоборот, оно теплое и нежное. Обнимает своими руками и прижимает к груди. Хочется утонуть в нем, полностью окунуться, но желание запечатлеть парня на бумаге разгорелось в груди пожаром. Приходится возвращаться в спальню за фотоаппаратом.
Незаметно, тихо. В комнате светло, вспышка может подождать.
Щелк.
И плюс еще одна фотография в фотоальбом. Кацуки возможно поместит ее в личный альбом. Тот, который он никому не покажет. Потому что это его сокровище и память. Но как-то страшно, не так ли? Страшно потерять эту драгоценность. А еще страшно уронить хрупкое тело, которое будет принадлежать
только Бакуго Кацуки, ведь Тодороки Шото — самая лучшая модель.
