Мой предатель
2 мая 2019 г. в 13:34
Затхлый сырой воздух подземелья. Влажные от воды и крови стены. С потолка падали капли, разводя на полу широкие лужи и эхом отражаясь от стен. Громкий и угнетающий звон цепей. Разгоняемый светом чадящих факелов мрак. Его тихий шёпот проникал в сам разум, он застилал глаза, заставлял служить только ему. Верой и правдой.
Тонкие пальцы эльфа крови скользнули по нижней челюсти оркского вождя. Он приблизился к его уху, и шёпот стал чуть громче. Магия разрушала орка изнутри, делая его послушной марионеткой.
— Служи мне, вождь, и не смей предавать, — посмеиваясь, сказал Кель’Тас.
Золотисто-зелёные светящиеся глаза Келя сузились, следя, как вождь, шаркая подошвами грубых сапог, медленно выходит из камеры. Развернувшись в противоположную сторону, Кель перешагнул через лужу, не заботясь, что длинные полы его алых одеяний вымокли. Он чуть сморщил красивый точёный носик, до его длинных заострённых ушей доносились вопли заключённых: со всех сторон в его адрес сыпались проклятия и оскорбления.
Кель’Тас холодно рассмеялся. Какое ему дело до жалких тварей? Люди, ночные эльфы, орки, тролли, таурэны, дренеи, гномы, наги… Он готов был смести всех и каждого, кто вставал на его пути. Ради возрождения своего народа он делал всё, что было в его силах. Он был уверен, что и смерть его не остановит. Он не успокоится, пока не достигнет желаемого.
Его шагов не было слышно: обутые в лёгкие сапоги из тонкой кожи ноги мягко ступали по каменному полу. Он вдохнул более свободно, однако даже на верхних этажах воздух Полуострова Адского Пламени лучше не стал — просто перестало вонять сыростью и затхлостью.
Поднявшись ещё на несколько этажей, Кель’Тас, замер перед полуоткрытой дверью, ведущей в спальню. По его стройному гибкому телу прошла дрожь. Он боялся. Его он никогда не перестанет бояться. Чтобы ОН ничего не увидел, Кель’Тас делал очень осторожные шажки. Предать предателя… Вдохнув и выдохнув, он медленно вошёл в спальню и направился к огромной кровати, на которой возлежал Иллидан.
С губ некогда ночного эльфа, а теперь демона во плоти Владыки Иллидана, не сходила лёгкая улыбка. Он давно заметил эльфа крови, а тот, в свою очередь, знал, что Иллидану не нужно смотреть, чтобы увидеть. Чёрная повязка на глазах не скрывала бьющий из них ядовито-зелёный свет скверны.
— Мой Владыка, — Кель’Тас встал подле кровати, осматривая широкий торс Иллидана, водя взглядом по тёмно-зелёным рунам на его фиолетово-серой коже. — Ещё один вождь орков в вашем распоряжении.
— Ты видел их тысячи раз, Кель, — тихо проговорил Иллидан, чуть повернув увенчанную огромными рогами голову. На его лицо упала прядь длинных чёрных волос, и он поднял когтистую руку, чтобы убрать её за длинное острое ухо. — Незачем так рассматривать.
— Я слышу в твоём голосе недовольство, Ярость Бури, — Кель’Тас чуть нахмурился.
— А в твоём голосе слышна дрожь, Солнечный Скиталец, — посмеиваясь, прошептал Иллидан. — Я вижу в тебе страх. И он растёт день ото дня.
— И чего же, по-твоему, я боюсь, Иллидан? — голос Скитальца сочился ядом.
— Главное — не бойся самого себя и того, что задумал сделать, — Иллидан раскрыл огромные перепончатые крылья, немного вытянул ноги, которые под действием магии видоизменились, став напоминать ноги животных: с коленями назад и мощными копытами.
— Иной раз мне кажется, что мы ходим по кругу, — Кель’Тас скинул на пол свой плащ, присел на край кровати, ноги выскользнули из сапог, и он забрался на Иллидана, сев на его живот и сжав руки на шее.
— Ты меня предашь, — губы Иллидана искривились в усмешке, его не пугали пальцы на шее, злость Келя, союзники за его спиной; не было страха и перед предательством, внутри он был спокоен. — Когда я буду больше всего в тебе нуждаться, ты вонзишь мне меч в спину, отвернёшься, словно ничего и не было. Но я не проиграю. И в поисках тебя, — Иллидан протянул руку, сжал пальцы на длинных светлых волосах Келя и дёрнул к своему лицу, — я уничтожу всех эльфов крови, сравняю с землёй города. Но тебя, мой предатель, я достану. А если я паду, то и смерть меня не остановит — я утяну тебя с собой.
— Если ты уверен, что я предам, — хрипло дыша, прошептал Кель’Тас, — почему не убьёшь?!
— Твоя магия отравила и мой разум. Слишком долго я слушал твой шёпот. — Иллидан ослабил хватку, смотря, как светлые пряди выскальзывают между его когтистых пальцев.
Иллидан, прижав Келя за талию к себе, медленно сел. Он провёл когтями по нежной коже на щеке Келя, прислушиваясь к полному штилю внутри себя. Ярость Бури… В данный момент он напоминал дуновение лёгкого летнего ветерка. И Кель это чувствовал. Он подался вперёд, обдав губы Иллидана своим горячим дыханием. Когда всё началось? Когда они последний раз были близки? Когда начали идти в разные стороны? Они оба знали, когда это случилось, но ничего не делали. В этом не было нужды.
Кель’Тас склонился ниже, накрыл своими мягкими розоватыми губами более жёсткие и грубые губы Иллидана, даря нежный поцелуй, на который тот даже не ответил. Иллидан оттолкнул Келя, уронив рядом на кровать, и медленно поднялся. Звук копыт эхом разносился по комнате, когда Иллидан прошёл на балкон. Он чуть согнулся, опираясь на перила, его взгляд был прикован к тренирующимся практически под окнами его спальни охотникам на демонов. Он отчётливо услышал, как мягко поднялся с постели Кель’Тас, как он вновь обулся и накинул на узкие плечи свою алую мантию.
— Я не хочу предавать вас, мой Владыка, но вы, — Кель’Тас тяжело дышал, слова давались ему с большим трудом, он выдавливал их из себя через силу, словно чья-то рука сжималась на горле и трепещущем сердце, — не оставляете мне выбора!
Иллидан выпрямился, медленно развернулся к эльфу крови. Он чувствовал его злость, чуял его страх и прекрасно видел любовь. Подпусти он Келя ближе — тот бы заставил его свернуть с намеченного пути. Он бы заставил всю армию пойти за ним. Иллидан не мог этого допустить. Не имел на это права. Слишком многим и многими он пожертвовал, чтобы отступать. Чтобы уступить любви.
— Ты отравил меня своими сладкими речами, — тихо проговорил Иллидан, — своим горячим и томным дыханием. Своим ласковым шёпотом и трепетом тела. Страстными стонами, крепкими объятиями… — он замолчал, понимая, что начинает задыхаться. Всего этого ему будет не хватать.
Кель’Тас с силой сжал кулаки. Злость начала его переполнять, вытесняя другие чувства. Он хотел выкрикнуть всё то, что накопилось за последние дни, но на глаза попались висящие на стене клинки Азинота. Он слишком ярко представил, как его голова отлетает от тела, перерубленная одним из парных клинков; как Иллидан стоит над его остывающим телом, а на лице, как и всегда, маска безразличия.
— Ты так и будешь гоняться за призраками прошлого, Иллидан?! — выкрикнул Кель’Тас. — Тиранда выбрала не тебя. Твой народ выбрал не тебя. Твой старший брат выбрал не тебя! Они все отвернулись! Ты провёл в заточении тысячи лет! Тебе мало?! Ответь мне, Ярость Бури, чего же ты хочешь?!
— Я изменился ради них, а они нарекли меня предателем. Я стал демоном ради них, но меня так и не поняли. Я кричал от ужаса, сидя на цепи, но так и не был услышан. Но всё же всё, чего я хочу: чтобы демоны пали, а мой народ был свободен, — спокойно отозвался Иллидан.
— Когда ты поймёшь, что не просто стоишь над пропастью, а летишь в неё, будет уже поздно. Но своей ошибки ты не поймёшь никогда, — выдохнул Кель’Тас. — Остановись, пока не стало слишком поздно.
— Поздно стало, когда я стал таким, — Иллидан развёл руки в стороны.
— Ты сам себя загнал в тупик, — Кель’Тас покачал головой.
— Уходи, мой Солнечный Скиталец, — Иллидан повернулся к окну. — Когда я закончу со всем этим, я найду тебя, где бы ты ни спрятался, в какую бы дыру ни залез, в какой бы мир ни сбежал.
— Поверь, мой Владыка Иллидан, прятаться я не собираюсь. У тебя последний шанс убить меня здесь и сейчас. Иначе мой гнев достанет тебя.
— Ты не готов к смерти, Кель.
Мягкий, полный нежности голос Иллидана резанул по слуху точно нож. Сердце Кель’Таса болезненно сжалось. До ушей Иллидана донеслись быстро удаляющиеся шаги: Кель не просто вышел — он выбежал из спальни. Иллидан чувствовал его гнев, его недовольство и отчаяние. Но он не мог отвлекаться. Пусть его народ отвернулся от него, пусть Кель не поддержал его, но от своей мести он не собирался отказываться.
— Вы почуете на себе всю мою ярость, — тихо прошептал Иллидан, — всю боль предателя…