Маниакальная любовь

Они казались такими хрупкими и ломкими. Но это был не обман. Прикоснувшись костяной ладонью, он только лишний раз убедился в этом. Он был дерзким и своенравным и никогда не проявлял слабости перед другими. Он — величайший маг Забвения. Возможно кто-то старался обходить его стороной, возможно кто-то страшился его безумного нрава, а кто-то и вовсе испытывал ненависть к этому прелестному чудному созданию, рождённому из кипящих недр Пределов Пустоты, унаследовав связь с Забвением, откуда он черпал силы. Но когда Клинкз смотрел на этот свернувшийся комок, что так сладко дремал у его ног, его душа наполнялась светом. Он ощущал себя самым счастливым существом. Больше не было боли, страданий отчаяния, безнадёжности. Был лишь он один, наполняющий смыслом каждый его день. Только в его объятьях Пугна позволял себе быть ранимым. Только с ним он мог полностью открыться, показав, что вовсе не так силен характером, как многие, возможно, считали. Всё могло бы сложиться иначе, но Клинкз привык доминировать. В нём полыхал огонь, что властвовал над всем к чему бы он не прикоснулся. «Я уже не смогу без тебя моё сокровище» Он опустился на колени, чтобы быть ближе. С любовью всмотрелся в его спящее личико. Глаза были закрыты, и вряд ли Пугна мог ощущать его присутствие рядом. Глубокие бездонные сны рисовали для него причудливые миры. Клинкз гладил пальцами его рога, ощущая холодные кости. «Ты только мой, весь… Твои кости…» Пожирая его взглядом, Клинкз провёл рукой ниже по его щеке, плечам, запястью, талии… неожиданным движением сорвал с него одежду, обхватив горячей ладонью бёдра подался вперёд, склонившись над спящим лицом совсем близко. Взяв за плечи, лёгким жестом перевернул на спину, попутно стаскивая с себя оковы, что сдерживали его тело от порыва животной страсти. Лицо дрогнуло. Изумрудные глаза чуть приоткрылись, являя Клинкзу своё недоумение и растерянность. — Клинкз… — тихий неуверенный голос, ещё сонный, рассеянный. Он не понимал почему Клинкз навис над ним, почему так пытливо изучает его маниакально, настойчиво. Сумасбродная улыбка сверкала на его лице. Клинкз молчал. Пугна ощутил, как горящая ладонь коснулась обнажённого органа, костлявые пальцы принялись наглаживать его, нежно, ненавязчиво и медленно возбуждая. Только сейчас Пугна осознал, что на нём нет одежды, и Клинкз нависает над ним. — Что… — Пугне не удалось закончить фразу, прикоснувшись пальцем к «губам», Клинкз заставил его замолчать. — Ничего не говори, — приказал он, убирая свою руку. — Возьми мою жизнь, — произнёс он и был настроен весьма серьезно. Его глаза требовали и повелевали Пугне подчиниться. Сердце Пугны дрогнуло, никогда Клинкз не просил его об этом, ведь они оба знали, чем это чревато для него. Никогда Клинкз не был настолько безумен в своих желаниях. — Нет, Клинкз, я не сделаю этого, — запротестовал Пугна отстраняясь. Руки уткнулись в его пылающую грудь, Пугна попытался оттолкнуть его и довольно убедительно, похоже он действительно не хотел этого. Но Клинкз всегда превосходил его в физической силе и Пугне даже не удалось сдвинуть его с места. Но каждый раз он не оставлял надежды, хотя знал исход. «Зачем ты заводишь меня? Я же всё равно добьюсь своего». Не желая принимать отказ, Клинкз грубым жестом схватил его за кисти рук, прижав их к земле, он лишил Пугну возможности сопротивляться. Прикоснувшись к «губам», он прошептал: — Ты ведь не сможешь мне отказать. Пугна не мог шевельнуться, отпираться не было смысла. Уж если его Бонику что-то приспичило, он не умерит свой пыл, пока не получит желаемого, но в этом Клинкз был прав. Никогда ещё Пугна ни в чем не отказывал ему, хотя и пытался или просто делал вид. Клинкз слился с ним в поцелуе, сумасбродном и неистовом, всё также прижимая его руки, не отпуская и ни на миг не ослабевая хватку. Красно-жёлтый свет просочился из груди Пугны, проник через их сочный поцелуй, и Клинкз ощутил тонкое ледяное касание Забвения, когда жизнь медленно, по капле, утекала из его немощного тела. Он испытал острую режущую боль глубоко в груди, что-то незримое сдавливало его лёгкие, затрудняя дыхание, но вместе с тем сладость поцелуя притупляла её, открывая новую грань ощущениям. Но вскоре и этого стало недостаточно, чтобы унять боль, ибо Пугна не намерен был останавливаться, потому как Клинкз не просил, потому что не отпускал, а с новой прибывающей порцией боли только туже стягивал пальцы на его кистях. Но Пугна не проронил ни звука. Клинкз же тяжело сбито и глубоко дышал, пытаясь наполнить лёгкие воздухом, но вместо этого глотал лишь пылинки смертельного сладостного яда, что Пугна отдавал через поцелуй, такой обманчиво нежный. Внезапно руки Пугны оказались свободны, он хотел оттолкнуть Клинкза, прервать этот акт. Но эти же руки намертво обхватили бёдра, и грубым жестом, применив усилие, он заставив Пугну раздвинуть ноги, приподняв их, оторвал от земли. А ещё спустя мгновение он оказался между его ног. Что-то мокрое обжигающее и скользкое вошло в него так нетерпеливо и жёстко, почти полностью, заполняя его анус нестерпимо режущей болью. Это оказалось для него неожиданностью. Пугна возмущённо и жалобно промычал. Ему хотелось кричать, но поцелуй Клинкза заглушил возглас отчаяния. Не дожидаясь, когда Пугна свыкнется с новым болевым ощущением, Клинкз начал двигаться, быстро, нервно, неравномерно. А в лёгких послышался сдавленный хрип. И вновь эти руки лишили его свободы, в который раз причиняя боль. Его маленький друг моментально возбудился, но не было возможности унять его, приласкать, снять напряжение. Пугна издал глухой протяжный стон, когда удовольствие сменилось недугом. Он заёрзал под Клинкзом, но тут же поплатился за это острой болью в нижней части тела. Клинкз был ненасытен и неутолим. Не отрывая губ, вдыхая смертельный поток, его движения перешли в бешеный ритм, пытаясь получить от полового акта максимальное удовлетворение, что давалась с трудом, ведь хрупкие кости увидали, а внутреннее пламя вздрагивало, угасая. Пугна понимал, что всё слишком затянулось. Он что-то невнятно промычал в его «губы» и свет, что лился из груди исчез. Очередной толчок нещадно теребил ноющие кости, и Пугна громко вскрикнув, разорвал поцелуй, в этот момент осознавая жестокую истину: он стал для него покорной игрушкой, что выполнит любую прихоть без возражений, бездушной куклой для плотских утех. Отстранившись, закрывая глаза он не хотел видеть его взбешенного взора, когда Клинкз, возмущённый его самопроизволом, в неистовстве обрушит на него всё своё негодование. — Прекрати… Клинкз… — голос Пугны почти умолял его остановиться, но от этого стало только хуже, яростно зашипев, Клинкз ускорился, и сейчас каждый его толчок отдавался жгучей и обжигающей болью, будто делая это нарочно, в наказание за его неповиновение. Хотя тело наливалось ощутимой слабость, а руки начинали дрожать каждый раз, когда он применял усилия, но собирая в себе остатки сил, Клинкз продолжал действия, озлобленно и ожесточённо проникая в него. Волна наслаждения, что недавно захлестнула его, обжигая сильнее пламени Клинкза, сменилась сверлящей болью, разрывая на части напряжённые до предела мышцы. Пугна более не получал удовлетворения от происходящего. Всё чего он хотел, чтобы Клинкз остановился, оставил его измученные кости, истерзанные его похотью и жестоким нравом. Он боялся шелохнуться, ибо каждая попытка вырваться несла за собой мучительные последствия. И это лишь ещё больше раззадорило бы Клинкза, пробуждая его демоническую натуру. Несколько завершающих толчков… Пугна слышал, как Клинкз тяжело сдавленно сопел, но уже не ощущал своих костей, их переполняла пронизывающая боль… Он понимал, что этому скоро придёт конец и всё это время не проронил ни слова, лишь иногда негромко вскрикивал, когда становилось совсем не в моготу… Бездонный всплеск энергии пронзил насквозь, подобно удару молнии. Клинкз закричал, до боли сжимая кисти его рук, оставляя заметные отметины на костях, в ответ послышался негромкий всхлип, но Клинкз не заметил. Его тело полностью расслабленное рухнуло на мягкую траву, разум опустел от дум, будто высосанная оболочка. Ощутив свои онемевшие руки, как впрочем и всё тело, Пугна с огромным усилием заставил себе сделать одно единственное движение. Повернувшись на бок, скрывая от Клинкза своё лицо и кое-как прикрывшись плащом, он свернулся калачиком, будто забившийся от страха зверёк, поджав под себя ноющие от боли колени. Всё тело непереносимо гудело и фосфорные слёзы покатились сами собой, он был слишком слаб, слишком истощен, чтобы сдержать их. Немного войдя в колею Клинкз услышал тихий всхлип, всё так же лежа рядом с Пугной. Приподнявшись на локтях он увидел рядом маленькое дрожащее фосфорное тельце. Тревога забилась в его сердце, но он всё ещё не ведал, что натворил. — Пугна? — тихим неуверенным голосом позвал Клинкз, потянувшись к нему рукой, он нерешительно, едва коснулся плеча. Пугна вздрогнул и простонал, отводя плечо в сторону. Его кости пробивала сильная дрожь, он по-прежнему не верил, что это Клинкз. Неужели он способен… Тревога перешла в панику, видя, что Пугна сторонится его, не давая даже прикоснуться, Клинкз оставил бессмысленную попытку. Мысли внезапно прояснились, в голове яркой вспышкой промелькнули события недавнего инцидента, он вспомнил, как был с ним жесток и беспощаден, пользуясь им будто игрушкой, своей собственностью. «Он… плачет?.. Я… Не хотел причинять ему вреда. Прости любимый, я не смог сдержаться… Ты всегда так возбуждаешь…» — внезапно осознав свою вину, его сердце сжалось в груди. Забывая о собственном контроле, он шёл на поводу инстинктов и желаний, за что всегда расплачивался только Пугна. Клинкз не нашёл в себе смелости произнести эти слова в слух. Попросить прощения. Ком застрявший в горле перекрыл дыхание. Заслоняя лицо руками, он проклинал себя в мыслях, ненавидя. Ведь он делал это неумышленно, неосознанно. Демонический, ненасытный темперамент в тот момент взял верх, овладевая телом и рассудком. «Я должен утешить его, должен обнять и пусть он будет отталкивать… Я не могу слышать его плач… Только не это» — терзалась его душа, но он не мог просто сидеть рядом и смотреть, как дрожь пробирает любимые кости. Его маленький, такой беззащитный нежный Пугнёнок. И как бы Пугна не старался проявлять свой жёсткий характер, для Клинкза он всегда останется чувствительным и непорочным. Собрав в себе остатки мужества, Клинкз опустился на пушистый травяной покров позади Пугны, обняв его за талию одной рукой, он уткнулся лицом в его затылок, вплотную прижавшись голыми костями. Пугна вновь задрожал от прикосновения, но он не оттолкнул, не отстранился. Он пытался перебороть боль, что разъедала кости и понять, почему Клинкз был так жесток с ним, почему он всегда позволял ему властвовать над собой, зачем давал свободу, но он не мог иначе. Такова была его любовь к нему. Таково было её проявление. — Прошу прости… — умоляя шептал Клинкз, и горящее дыхание обжигало фосфорную оболочку. — Не злись…. Я не смогу потерять тебя, не лишай меня жизни… — голос Клинкза дребезжал от волнения и боли. Закрывая глаза он хотел лишь ощущать его прикосновением, слышать нечёткий ритм сердца… Тихий плачь. — Прости… — повторял Клинкз, словно в бреду, не желая быть отвергнутым, но был готов на всё, дабы услышать заветное «Я тебя прощаю». Он бы разрушил ради него грань всех миров, только бы вновь увидеть его счастливым или услышать, как он недовольно ворчит, упрекая Клинкза. Сейчас он мог лишиться всего. Помня насколько Пугна раним, знал — он может не простить. Уже не помня в который раз он повторял эти слова, не открывая глаз, Клинкз ощутил чьё-то холодное касание рук, осторожное и боязливое. Медленно приоткрыв глаза, он увидел перед собой лицо Пугны. Божественные ненаглядные изумрудные очи. И можно было раствориться в этом безумии. Они смотрели на него недоверчиво, с опасением, но с безысходным желанием простить. Боль всё ещё не отпускала его, Пугна ничего не произнёс, видя отчаянные стенания Клинкза. Злость не угасла, она ещё теплилась в очагах беспокойного сердца. Но влюблённые глаза напротив исцелили разгневанную раненную душу. Клинкз не спешил кидаться ему в объятья, опасаясь быть отвергнутым. Страшась его непредсказуемой реакции. Он покорно ждал, позволив Пугне взять инициативу. Его губы шевельнулись, речь едва коснулась их… Мягкий, бархатный поцелуй накрыл их морозной стужей. Остывшее фосфорное тело прижалось к груди. Тонкие костлявые руки обняли его за оголённые плечи. Теперь, набравшись смелости, Клинкз приласкал его хрупкое тельце, попутно накрывая его плащом. Поцелуй стал прощением, не нужны были слова, чтобы выразить свои чувства и рассказать, что творится на сердце.