Древняя рукопись

      – Ценг, ты себе даже не представляешь, какой ерундой иногда занимается корпорация. Нет, я понимаю, гранты на образование, научные исследования или восстановление памятников архитектуры... но такое... Ты только послушай: "...сбережение национального достояния вутайского народа путем приобщения широких масс населения...", ты что-нибудь понял в этой бюрократической бредятине? Вот и я никак не мог догадаться, о чем речь, а оказалось вот что... – Руфус помахал рекламным проспектом сети книжных магазинов. – Оказывается, на наши деньги впервые опубликован полный перевод с древневутайского "Сказания о принцессе, чье сердце не знало жалости". Между прочим, перевод названия – краткий, потому что полностью оно состоит из более чем тридцати слов и вообще на обложку бы не поместилось. А вот это сама книга. Подарочное издание, на самой лучшей бумаге, с иллюстрациями ручной работы и так далее. Не знаю, возможно, она и шедевр мировой литературы, но кто в Мидгаре сможет позволить себе ее купить? Здесь не указано, каков тираж, но, скорее всего, его полностью распределят между сотрудниками корпорации. Причем принудительно. А ты, Ценг, что скажешь? И вообще, как ты относишься к шедеврам литературы, особенно древним?       – К сожалению, у меня никогда не было достаточно времени, чтобы с ними ознакомиться.       – Так ознакомишься сейчас, вместе со мной, все равно здесь больше нечем заняться. Заодно будешь объяснять, если я чего-то не пойму.       – Как прикажете, господин вице-президент.       – Тогда слушай… нет, это не то… Тут про капли росы, в которых отражаются звезды, так… тоже о красотах вутайской природы… А, вот и про саму принцессу. Однажды она – со скуки, что ли? – предложила своим гостям на пиру, да еще напрямик, без иносказаний… Ты только послушай: "Кто к торгу страстному приступит? Свою любовь я продаю; скажите: кто меж вами купит ценою жизни ночь мою?" Ценг, в чем дело? Ты считаешь, что такого не могло быть?       – Почему не могло, именно так и было. Это же не миф и не легенда, а сказание.       – Тогда что тебе не нравится?       – Перевод. Вопрос "Кто к торгу страстному приступит?" – женщина, говоря о ночи любви, никогда бы не использовала в одной фразе слова "торг" и "страсть".       – Потому что это неприлично? – предположил Руфус.       – Нет. Потому что в те времена женщины в Вутае еще не занимались торговлей.       – Ладно, я так и предполагал, что перевод может быть не лучшего качества. Интересно, что она сказала на самом деле. Ценг, ты смог бы перевести, не обязательно стихами?       – Не уверен, что получится, но могу попробовать. Только для этого нужен первоисточник.       – Тут в приложениях есть фотокопии рукописи, посмотри, может, найдешь то, что нужно.       Ценг взял книгу, осторожно перелистал последние страницы.       – Кажется, нашел… Да, так и есть: слова "торг" и вовсе нет в этой строчке.       – А как правильно?       – Точно не могу сказать. Самым близким по смыслу можно считать выражение "высшая ставка".       – Как на бирже?       – Нет, как в азартной игре. Точнее, "последняя ставка" – когда проигравшему больше ничего не остается, кроме как поставить на кон собственную жизнь или самое дорогое, что у него есть.       – Ты... шутишь?!       – Нет, так и было. Вы просто неправильно поняли. "Поставить жизнь" не означало, что проигравшего убивали или он должен был совершить самоубийство, скорее, он передавал право распоряжаться собой победителю. Что-то сродни рабству, пожизненному или на определенный срок. Принцесса слегка изменила правила игры.       – Слегка?! Ничего себе нравы... – Руфуса удивило спокойствие, с которым Ценг рассказывал о вещах, в привычном ему мире выглядевших по-варварски. Даже по сравнению с некоторыми методами, которыми пользовалась корпорация. – Ты сказал, это было на самом деле... Значит, находились те, кто был готов заплатить такую цену?       – Да. Ее постель не пустовала, это известно из свидетельств служанок и хроники казней, составленной палачом. Уже в те времена велась строгая отчетность относительно всего, что происходило во дворце.       – Значит, не легенда...       – ...а реальность, – подтвердил Ценг. – И не было в этом никакой романтики, только холодный расчет – принцесса не хотела делить власть со своим мужем, поэтому ни у одного из претендентов не было ни малейшего шанса дожить до брачной церемонии. Однако это был их выбор, добровольный и осознанный. А безжалостной ее прозвали совсем по другой причине: за все годы правления принцесса не отменила ни один смертный приговор, даже в Дни Всепрощения, когда полагается проявлять снисхождение к преступникам.       Руфус отложил книгу в сторону.       – Ценг, а возможно ли такое сейчас? Вот если бы тебе предложили... Нет, не так. Сейчас ты скажешь, что еще не встретил женщину, ради любви которой стоило бы умереть. Давай изменим условия задачи: согласился бы ты провести ночь с кем-нибудь, допустим – со мной, если бы от этого зависела твоя жизнь?       – Нет, – сразу же ответил Ценг. – Для меня это неприемлемо.       – Очень хорошо. Другого ответа я и не ожидал. Изменим условия еще раз: ты смог бы заплатить этим за жизнь другого человека? Того, кого тебе не хочется терять?       Ценг покачал головой.       – Простите, я не готов ответить. Мне сложно представить подобную ситуацию.       – Мы можем ее смоделировать. А для чистоты эксперимента ты будешь не участником, а объектом торга. Как только придет Рено, я скажу ему, что тебя собираются убить, но информацией об этом я согласен поделиться только в обмен на минет. Ты очень удивишься, если он тотчас же опустится на колени, чтобы расстегнуть мне ширинку? Скорее всего, нет, потому что ты на его месте...       – Господин вице-президент, этот разговор зашел слишком далеко. Думаю, нам не стоит продолжать.       – Вижу, ты шокирован моими вопросами? – Руфус рассмеялся. – Не смотри на меня так, я просто развлекался. Здесь можно было бы сойти с ума от скуки, если бы не ты. Приходи почаще, от тебя можно узнать столько интересного.       Год спустя обстоятельства изменились настолько, что Руфус Шинра вернулся в свой кабинет, словно ничего и не случилось, а Ценг оказался под следствием по делу о предательстве прежнего руководителя Турков Вельда – как возможный соучастник.       – Несмотря на то, что произошло, ты все еще отвечаешь за мою безопасность. Я тебя вызвал, чтобы ты проверил, свободен ли мой кабинет от прослушки и других видов наблюдения.       – Чисто, – через некоторое время сообщил Ценг.       – Значит, я больше никому не интересен. Что ж, тем лучше, мы можем спокойно поговорить прямо здесь.       – Прежде всего, я хотел бы вас поблагодарить...       – За то, что я помог спасти Вельда и его дочь? Не благодари, мне всего лишь хотелось хоть как-то напакостить отцу, раз уж затея с "Лавиной" провалилась. Почему бы нет, если он не сможет меня за это наказать. И еще... Я знаю, что ни один из твоих подчиненных не погиб при взрыве. Они просто решили уйти, покинуть корпорацию. И ты это знаешь, а значит – потворствуешь дезертирам. Догадываешься, что будет, когда об этом узнает мой отец? Конечно, ты попытаешься все скрыть от него, но сможешь ли? Неужели ты рассчитываешь, что справишься с этим в одиночку? Ты хоть понимаешь, что у тебя нет шансов?! А значит – нет шансов и у них тоже!       Ценг кивнул и опустился на колено, склонившись перед Руфусом.       – Ты... хочешь меня о чем-то попросить?       Ценг поднял голову. Теперь он смотрел Руфусу в глаза.       – Господин вице-президент, я согласен. Я подумал и готов принять ваше предложение.       – Ты о чем?       – Помните, вы однажды обсуждали со мной старинную вутайскую рукопись? Когда вы сказали, что если от моего решения будет зависеть жизнь, но не моя... Вы оказались правы: я согласен заплатить эту цену.       – Кого ты хочешь спасти? – По отчаянному выражению лица Ценга Руфус вдруг понял – "всех" и поспешно уточнил: – Нет, тебе не придется выбирать, кому остаться в живых. Я гарантирую возможность сохранить жизнь и свободу всем беглецам. И если даже что-то о твоих подчиненных всплывет, я найду способ тебя выгородить. Значит, договорились? По одной ночи за каждого?       Ценг кивнул.