Упражнение с утяжелением

– О-о че-е-е-ерт! – Несбит и Кома встревоженно переглядываются в тот момент, когда Капитан Команды Глен Макрейнолдс топает по лестнице вверх. – Отлично, новичок, – Ропер наезжает на Джейка и идет вслед за Маком. Он слышит, как Джейк с Финнеганом рассуждают, есть ли разница между неумением достойно проигрывать и перфекционизмом. Ропер знает Макрейнолдса лучше всех остальных вместе взятых и понимает, что дело не в перфекционизме – это было бы слишком просто. Все из-за завышенных требований к самому себе, язвительных комментариев и проверки статистики в поиске возможного шанса на победу, звучащих внутри него отцовским голосом. Ропер не думает, что Макрейнолдса силой заставляли становиться таким – тот все же по своей воле часто соглашался с отцом. В Маке было слишком много мотивации, чтобы его пришлось принуждать, соревновательный ген был словно встроен в его ДНК. Стучать нет необходимости: Макрейнолдс уже вернулся в комнату и подтягивается на прикрученной в дверном проеме перекладине. Он опускается на пол и берется за лежащую у ног пятидесятифунтовую штангу, пыхтит и снова подтягивается, с каждым рывком бормоча под нос проклятья. – Прекрасная форма. – Ропер не врач, он – товарищ по команде и друг, и пришел не утешить, а отвлечь. Он знает, что это лучше всего поможет вытащить Макрейнолдса из его приступа самобичевания. – … дерьмо. – Тот отпускает падающую на пол штангу и разминает пальцами судорогу. – Эй, а я тебе говорил, кого встретил этим летом на побережье? – Ропер помнит, что они не общались несколько месяцев, но этот вопрос хотя бы заставляет Макрейнолдса поднять взгляд. У того на щеке все еще сияет отпечаток оставленной самому себе пощечины, а зеленые глаза едва не светятся от боли. Роперу интересно, существует ли параллельная вселенная, в которой он мог бы просто прикоснуться поверх этого отпечатка и притянуть Макрейнолдса в объятья. В их мире это, конечно же, невозможно. – Нет, – тот кажется нетерпеливым, снова хватается за гриф и поднимает штангу. Ропер наклоняется ближе, останавливается на уровне его лодыжек и страхует Макрейнолдса, пока тот не принимает удобного положения. – Помнишь Терезу из Пфлагервилла? Подружка Сьюзен Годфри. – Их команда сочинила целый набор пошлых стишков про девушек из Пфлагервилла. У Финнегана были самые подробные, длинные, образные и грязные. – Ага. Пепельная блондинка? – Макрейнолдс почти улыбается. – Да, – Ропер облегченно смеется, что сумел привлечь его внимание. – Я отдыхал в семейном доме в Галвестоне, мы с Грантом сидели между домиками и пили, когда девчонки проходили мимо. На ней была такая огромная шляпа, что я видел только ее бикини, сделанное словно из одних крошечных отрезков ткани и веревок. Оно вообще ничего не скрывало, казалось, что она загорала голая. Макрейнолдс довольно хмыкает, опускает штангу и потягивается. Стряхнув с рук напряжение, он наконец приобретает заинтересованное выражение. – Грант пихнул меня в бок, когда она только подняла край шляпы и спросила: «Ропер? Что ты делаешь так далеко от бейсбольного поля?». Он прислоняется к стене и наблюдает, как Макрейнолдс разминает плечи. Тот уже вспотел и, казалось, готов закончить. Взявшись за гриф, он наклоняется вперед и делает хороший подход на трицепс. – И я предложил ей нашу выпивку, а она сказала, что дома ее дожидается целая бутылка маргариты, поэтому мы все пошли к ней. – У Ропера начинает вставать от одного только воспоминания. – Да какая ж длинная история, – ворчит Макрейнолдс. – О, я просто не хочу ничего напутать. Потерпи, – Ропер усмехается широко и коварно. – Так мы пришли в комнату, которую они с Сьюзен снимали, и Грант понял намек и позвал Сьюзен покурить. Тереза запрыгнула мне на спину и показала, где спальня. И только тогда она наконец сняла свою шляпу, – Ропер дожидается, когда Макрейнолдс снова поднимет на него взгляд. – Она обстригла свои волосы, оставила едва ли дюйм. Оказалась почти лысая, – Ропер смеется, когда Макрейнолдс вздрагивает от его слов. – Нафиг? – передергивает он плечами. – Думаю, в парикмахерской что-то напутали и обесцветили ее полностью, – Ропер провел рукой вокруг своей головы. – Но вся фигня в том, что она реально милая, похожа на себя – большие карие глаза, розовые губы – все при ней, – тут Ропер будто подсознательно успокаивает себя. – И она взяла инициативу на себя, сама решила мне отсосать. Макрейнолдс переходит от подтягиваний к становой. – Она взяла почти весь член в рот и старательно сосала. Это было просто убийственно. Я взглянул на нее и понял, кого она мне напоминает – она была похожа на Брайана Тоферсона, правого аутфилдера из нашей старшей лиги. Он был как девчонка, с длинными волосами, но весь прошлый год сбривал их. – Ты во время минета об этом думал? – Макрейнолдс кладет штангу около ног и спрашивает с подозрением. – Эй, само так вышло, – в знак защиты Ропер поднимает вытянутый палец перед собой. – И я закрыл глаза. Сосредоточился на ней – она пахла лосьоном для загара и лаймом, издавала такие потрясающие звуки, что я совсем забыл про ее волосы и положил руку ей на голову. – Не продолжай, – улыбаясь, Макрейнолдс вытирает пот с лица подолом футболки. – Было круто. Я сразу понял весь смысл этой летней стрижки; я не мог удержаться, начал насаживать ее голову на себя и кончил. Очень сильно. – А она что делала? – Макрейндолс все еще не выпускает свою футболку из рук. Ткань собирается в складки, обнажая его грудь. Левая рука дрожит так сильно, что он сжимает пальцы. – Ну, она справилась как чемпион. Почти. Немного спермы попало ей на бедра, но она не жаловалась, – Ропер, стоявший до этого со скрещенными руками, выпрямляет их и дотягивается до плеча Макрейнолдса. Большим пальцем он надавливает на дрожащие мышцы, а другой рукой берется за его локоть и трясет руку. – Зачем ты мне это рассказываешь? – Макрейнолдс решает снять промокшую майку и вытереть ею все тело. Ропер на секунду серьезнеет и почти что пугается. – Короче, у меня в голове смешались воспоминания о дрочке, тупой стрижке Брайана и ощущении ее головы, и когда мы добрались до кровати, и я скользнул рукой по ее бедру, то даже немного разочаровался, что там не за что взяться. – В этот момент Ропер осознает, что держится за запястье Макрейнолдса, и отпускает его. Совершенно спокойный, тот поднимается на ноги и уже тише повторяет: – Зачем ты мне это рассказываешь? Ропер трет вспотевшие руки о свой обрезанный свитшот. – Ты же мой друг, да? – спрашивает он и ждет ответного взгляда. – Боюсь, что я наполовину гей. Это не намного хуже, чем проиграть в пинг-понг, – Ропер старается выдать все за шутку. Он смеется, поглубже пряча свой страх, и ждет, когда Макрейнолдс тоже засмеется, чтобы шлепнуть его по руке и продолжить шутить на эту тему. – Это плохо? – Макрейнолдс кажется искренним. – Девчонки тебе пока нравиться не перестали. Женишься, заведешь детей, – он утвердительно кивает и продолжает: – Все равно у нас с тобой отчасти греческие отношения, и это никого не касается. – Греческие? – Ропер шокированно пытается вспомнить отсылку. Он знает, что слышал эту фразу от Финнегана пару раз. – Могли бы быть, – Макрейнолдс разворачивается к нему с опущенной головой, но поднимает взгляд. Ропер не помнит смысла этой фразы, но понимает, о чем говорит Макрейнолдс. Скользнув ладонью по его плоскому животу, Ропер говорит: – Можем. Макрейнолдс берет его ладонь и опускает на бугор своих шорт. – У нас бы очень хорошо получилось. – Да? – Да.