tired

Знаете, однажды Хомура устала. Сегодня ей исполнилось восемнадцать. Сегодня Хомура сидит на крыше одной из городских многоэтажек, пустым взглядом любуется на звездное небо и прямо из горла хлещет отвратительный виски. Хомура живёт в этом проклятом городе более тысячи лет. Хомура пытается спасти и его, и Мадоку уже более тысячи лет. Она настолько перестроила будущее, что каждое новое умудрялось прибавлять ей по лишним часам жизни каждый раз. Каждое новое будущее отдавало старыми потёртыми ботинками, которые валяются на пороге драным хламом. Каждое новое будущее до самой смерти Мадоки превращалось в мусор, от которого не избавиться. И знаете, однажды Хомура устала. Хотя, такое случалось всё-таки не однажды. Она уставала прежде и потом удивлялась, как Мадока раз за разом воскрешает в ней тягу к жизни, тягу к эмоциям и любви. А вот и пошёл новый круг. В этот раз время растянулось почти на пять лет. И вот — Хомуре восемнадцать, и всё, чего она хочет — это опрокидывать в себя отвратительный виски. Хомура чертовски устала от всего этого дерьма, правда. В этой жизни, благодаря её стараниям, они с Мадокой не пересеклись ни разу. Хомура никогда не переходила в её школу. Хомура убила всех кьюбеев за сотню километров от Мадоки. Хомура очистила город от всех ведьм. Хомура пыталась повеситься. Потому что Хомура смертельно устала спасать Мадоку. Потому что очередные пять лет без розоволосой героини доказали брюнетке, что можно сносно жить и без спасения мира, без спасения Вселенной, без спасения Богини. Без Мадоки и её заразительной тяги к жизни, эмоциям и без всякой любви. Хомура понимает, что оказывается можно жить без того мира, за который она цеплялась столько сотен лет. Сегодня Хомуре исполнилось восемнадцать. Однако живёт она так долго, что, кажется, в любом другом сюрреалистичном мире Земля переродилась бы раз сорок за это время. Хомура жить больше не хочет. Виски закончился. Она спускается с крыши, когда на часах бьет полночь. Спускается и бредет по улицам пустеющего города, наполняя легкие свежим ночным воздухом. В голове совершенно пусто, в глазах мерцают блики, алкоголь вовсе не пьянит. Сегодня Хомуре исполнилось восемнадцать. По её подсчетам, новый конец света с очередной Богиней Мадокой случится через месяц. Честно говоря, Хомура устала напрягаться, но создавать новое будущее уже вошло в больную привычку. Хомура давно свихнулась, и всякий раз мир сходит с катушек вместе с ней. Поэтому Хомура проходит мимо старой детской площадки. Поэтому она останавливается и совершенно безразлично смотрит перед собой. Поэтому она видит розоволосую девушку, одиноко сидящую на двухместной скамье-качели. Мадока курит и выдыхает дым куда-то в пустоту этой ночи, прикрывая глаза. Честно говоря, Хомура жутко устала. Она иронично посмеивается в голове, когда медленным шагом направляется к девушке. Та переводит небрежный взгляд на брюнетку и двигается, освобождая немного места рядом. Подумать только, теперь у них такая первая встреча. В принципе, думает Хомура, остался всего месяц. Наверное, пора бы уже. — Лишней не будет? Она подсаживается к девушке, и та без слов протягивает ей сигарету. Хомура прикуривает и откидывается спиной на скамью, отчего та слегка шатается назад, раскачиваясь. — Жизнь — дерьмо, — тихо произносит Мадока, выдыхая новую порцию дыма. Хомура хочет хотя бы нахмуриться, но сил нет даже на это. В горле застрял тошнотворный ком — то ли от этого знакомого голоса, являющегося ей в кошмарах более тысячи лет, то ли от возмущения, мол, Мадока, знала бы ты только, насколько. Но Хомура бросает лишь серое «Да уж» и делает новую затяжку. Ей не хочется разговаривать. Ей не хочется знакомиться. Хомуре вообще ничего не хочется. Вообще-то Хомура чертовски устала. Хомуре в который раз сегодня восемнадцать. Мадока в который раз всё ещё не выпустилась из школы. Их жизни за всю тысячу лет успели измениться кардинально. Хомура думает, что не хватает только какого-нибудь киберпанка или нападения пришельцев для полного счастья их великого абсурдного мира. Или как было бы здорово, превратись весь этот лютый бред в третьесортное телешоу, где главная героиня Мадока приторно-слащаво смеется, тупеет в телекамеру и, состроив губки, кричит: «Ведьма, не воруй! Ведьма не воруй!» Эта передача без спросу давно уже стала любимой у Хомуры, и, к сожалению, главной героиней посчастливилось стать ей самой. Хомура дико устала. Она отдала бы всё что угодно, лишь бы поскорее сдохнуть и закончить весь этот бред. — Какое-то событие? — спустя миллиард минут доносится до ушей Хомуры. Она поворачивает к Мадоке голову и вопросительно мычит. — Ты пьяная. Ах, да, думает Хомура и хочет закатить глаза — это если она пьяная, то Мадока вероятно балерина. Хотя в одном из миров она была. — Мне сегодня восемнадцать, — отвечает она и выдыхает в звёздное небо белое облачко. Мне в который раз восемнадцать, Мадока — думает Хомура и хочет закрыть руками глаза. Почему-то только сейчас снова в груди появляется какое-то давящее и гнилое чувство тоски и безнадежности. Хомура так устала. Устала быть героем, устала из раза в раз изменять реальность, прошлое и будущее, устала из раза в раз спасать человека, с которым само мироздание ей быть никогда не позволит. Они обе прокляты — что Хомура, что Мадока, вот только в три горба пашет только первая, пока вторая с каждой новой попыткой медленно меняется до неузнаваемости. Хомуре внезапно хочется выть — та Мадока, которую она любила тысячу лет назад, изменилась в совершенно другого, незнакомого Хомуре человека. Из раза в раз единственное неизменное и важное для Хомуры медленно рассыпалось на мелкие частички, испаряясь в воздухе, растворяясь в атмосфере. Из раза в раз сердце Хомуры разбивается, а весь её мир, в который она верила когда-то давно, превратился в бесконечный повторяющийся ад, где главная и самая болезненная пытка сейчас сидит рядом с Хомурой и делает новую затяжку. — Что ж, тогда, — Мадока переводит взгляд на девушку и вдруг подаётся вперед. Сухие обветренные губы касаются холодных губ Хомуры, и та совершенно не удивляется, лишь раскрывает рот пошире. Это не первый раз, когда они целуются. Вообще-то они делали вещи и похуже поцелуев, вариации бывали разные. Этот поцелуй — просто новое начало того ада, который Хомура откладывала четыре года подряд. Розоволосая отстранилась с характерным чмоком и довольно посмотрела на покрасневшее лицо девушки. Хомура хочет закатить глаза: прости, Мадока, но это просто физиология, даже не пытайся себя похвалить. — С днём рождения, — говорит Мадока и по-фальшивому солнечно улыбается, откидывая тлеющий окурок в сторону, — Пошли куда-нибудь? — спрашивает Мадока и поднимается со скамьи-качели, протягивая руку девушке. Хомура с усталым вздохом принимает ладонь, поднимаясь следом за Мадокой, и думает, что остался всего лишь месяц. Всего лишь месяц нового ада, который потом снова сменится новым миром. Хомура идёт следом за Мадокой молча, и та молчит, будто сама уже не в первый раз проживает эту ситуацию. На самом деле, Хомура нисколько не удивится, если это так. Хомура не удивится даже такому абсурду, как если бы Мадока сейчас оказалась маньяком-убийцей, и через пять минут хладный труп давно не девочки-волшебницы будет валяться где-нибудь в подворотне — Хомура даже рада будет. Фантазии опять захлестывают, пока теплая рука Мадоки сжимает холодную Хомуры. И она просто молчит. Веди меня, куда хочешь — думает Хомура. Делай со мной, что хочешь — думает Хомура. Попробуй убить меня, если хочешь — думает Хомура и улыбается. Просто… Знаете, Хомура устала.