Проклятие Создателя

Раздался громкий, настойчивый стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, она приотворилась на щелочку. В проеме показалась голова одного из солдат Инквизиции. Он опасливо заглянул, но увидев, что ученица-эльфийка и ее немолодая наставница из опытных магов не устраивают никакого страшного ритуала, а двое храмовников в углу преспокойно играют в кости, несколько успокоился. — Госпожи магессы, — неловко обратился он, отвлекая женщин от занятий. — Час назад в Скайхолд явился... — Пропусти, она меня узнает, — раздался позади солдата раздраженный голос. — Минева! Ты здесь? — Фаррелл, — обомлела молодая эльфийка, погасила на ладони потрескивающий шарик и оглянулась на свою наставницу, которая смотрела с легким недоумением. — Пропустите его! Храмовники отвлеклись от игры и с интересом воззрились на дверь. — Сестренка! — солдат посторонился, и в комнату влетел высокий мужчина. Минева, подхваченная на руки, взвизгнула. — Ты что здесь делаешь?! Тебе тут нельзя... — А может, знаменитый отступник решил-таки наконец сдаться, — Фаррелл ярко улыбнулся, внимательно разглядывая свою подругу. — Вроде целая, в порядке. — Поставь меня, где взял, — смущенно сказала Минева. — Я... тебя представлю... Эннис, познакомьтесь, это... Пожилая магесса поначалу благодушно взглянула на прибывшего знакомого своей подопечной, но прищурившись и разглядев юношу — зрение уже начало подводить Эннис — она тут же почувствовала, как ей стало не по себе. Он явно был магом, о чем красноречиво говорил посох за спиной, и одежды его тоже напоминали традиционное одеяние мага Круга, вот только уже... не совсем. Одежда не стесняла движений, а поверх ткани с лириумными нитями были надеты элементы брони боевого мага. Недлинные темные волосы были причудливо выстрижены, словно обладатель прически стригся сам, без зеркала и на спор. Лоб, бровь и щеку пересекал еще не до конца заживший шрам, чудом не затронувший глаза. И, наконец, на поясе у этого мага висел... меч. По виду рукояти — типично храмовничий. Впрочем, Эннис быстро успокоила себя. Ничего удивительного. Сколько их сейчас таких, молодых юношей и девушек, которые очертя голову бросились в водоворот войны. Многим это стоило жизни. Кто знает, не стала бы и Эннис одной из таких, если бы это всё случилось раньше лет на тридцать... Но нет и ничего постыдного в том, что сама она предпочитает жить иначе. — Приветствую, молодой человек, — строго сказала Эннис, оглядев свою подопечную-эльфийку и прибывшего человека. — Полагаю, у вас с моей ученицей Миневой... ммм... общая мать или общий отец? — Нет, это он меня просто так называет — «сестренка», — пояснила Минева наставнице. — Своих родителей-долийцев я почти и не помню. Мы с Фарреллом жили и учились в одном Круге, он меня старше... — Лет на десять, — с усмешкой поддержал Фаррелл, обнимая Миневу за плечо. — А ты была мелкая, забавная и с длинными ушами во все стороны. Впрочем... — он скептически взглянул на подругу, чья голова едва доставала ему до плеча. — Кажется, ничего не изменилось. — Ты! — девушка ткнула его кулачком в плечо. — Я думала, ты погиб! Я... я знаю, что многие ребята из... нашего бывшего Круга... погибли под Редклиффом. — Я был не с ними, — коротко пояснил Фаррелл. — Надо же, какие знаменитые отступники своими ногами в Инквизицию пришли, — раздался позади Фаррелла и Миневы голос. — Жаль, что не ногами вперед. — Какая жалость, что ты сейчас на верной службе у Инквизиции, — бросил Фаррелл из-за плеча. — Скучаешь по служебному долгу? Весть о расформировании Ордена Инквизитором была для меня тяжелейшим ударом. Ведь с верными своему великому долгу храмовниками сражаться куда почетнее, чем с оголодавшими разбойниками с зависимостью от лириума. Будь все иначе, я бы не позволил себе столь непочтительно и неосторожно стоять спиной к такому славному воину. Фаррелл всё же повернулся, и пока подошедший храмовник хлопал глазами от возмущения, не сумев быстро подобрать достойные для ответа слова, Минева схватила друга за руку: — Опять начинаешь?! Мы здесь пытаемся жить мирно! — И потому ты дозволяешь им присутствовать при твоих занятиях? Ты никогда сама себя не боялась! — Они никому не мешали, — вздохнула Минева. — А ты что же, не разбойник? — второй храмовник вступился за приятеля. — Можно подумать, я не слыхал, что ты и тебе подобные творили под Редклиффом! Я больше не на службе, но моя честь никуда не делась, и... — Мальчики, — решительно встряла Эннис. — Если хотите подраться, то в свободное время и без смертоубийства. А еще лучше — устройте словесный поединок с оговоренными заранее правилами. Как ни странно, ее послушались — замолчали все. Возможно, потому, что в манерах Эннис явственно читались ее мудрость и прошлое одного из Старших Чародеев Круга, а к словам таких людей прислушивались и маги, и храмовники — если, конечно, конфликт еще не достиг точки невозврата. — Разойдитесь и охолоните, — уже более миролюбиво посоветовала Эннис. — Если позже решите, что вам непременно нужно продолжить ругаться, вы всегда сможете друг друга снова найти. — Я-то его точно найду, — пообещал пришедший в себя первый храмовник, что обратился к Фарреллу. — Идем, — Минева решительно потянула друга за рукав из комнаты. — Эннис, вы... — Время обеденное, моя девочка, иди, — кивнула немолодая магесса. — Я довольна твоими успехами. Когда пожелаешь продолжить — ты знаешь, где меня найти. А мальчики, надеюсь, сопроводят меня? Все время забываю, где здесь выдают паек, а потом хожу голодная и тычусь во все стороны, как слепой котенок... Здесь столько незнакомых людей, все чем-то заняты, а я не хочу их отвлекать от важных дел своими глупыми вопросами. — Конечно, мы проводим, — второй храмовник тяжело встал из-за стола, как-то сразу сгорбившись, и подопнул своего приятеля, что с ненавистью глядел вслед уходящим магам. — Ты неисправим, — это было первое, что мрачно произнесла Минева, когда друг поднял ее на руки и усадил на высокий парапет стены, а потом и устроился рядом. — Это ты относительно того, что я опять ругаюсь с храмовниками или что я опять тебя таскаю, как ты говорила, «как тряпичную куклу»? — улыбнулся Фаррелл. Он уже почти успокоился. — Да ладно, таскай, — Минева тоже невольно улыбнулась. — Это напоминает что-то... из детства. Ты всегда меня выгораживал. И когда я случайно подожгла штору, и когда мы с тобой в комнаты учеников собаку протащили. — О да, это было весело, — Фаррелл рассмеялся, но в глазах его мелькнула какая-то неизбывная тоска. — А потом ты мне в карцер таскала пирожки, украденные с кухни, и задабривала храмовников вином, украденным из кладовой. Минева вздохнула, прекращая улыбаться, и оправила на коленях тяжелое теплое платье. В Скайхолде наступало лето, но здесь, на стене, где двое бывших магов Круга устроились подальше от любопытных глаз, было ветрено и довольно холодно. — Я знаю, зачем ты пришел и о чем ты хочешь меня спросить, — произнесла Минева. — Да, ты знаешь, — Фаррелл как-то сразу растерял весь свой задор и напускную веселость, и опустил голову. — Но сначала я бы хотела тебя расспросить кое о чем. — Спрашивай. — Ты добился того, чего хотел? — слова прозвучали жестко. Фаррелл думал довольно долго. Лоб его прорезала вертикальная морщина, словно он часто хмурился. Потом он начал говорить. — И да, и нет. Да — потому что что бы ни было дальше, жизнь магов уже не будет той, что была раньше. Нет — потому что... я ведь добрался до Верховной Чародейки Фионы. Помнишь, как я говорил тебе об этом как о чем-то недостижимом? Добрался... А толку-то. Фиона, я слышал, погибла в Убежище. Туда ей и дорога. — А еще? — вздохнула Минева. — Я побывал у своей семьи. Мой отец, как оказалось, умер. Мать говорила, что писала мне в Круг первые года два, но, не получив ответа, решила, что я больше не хочу знать родителей. Плакала. Спрашивала Создателя, за что ж ей такое горе — сын-маг, да еще и сбежавший повстанец. Сестра... она замужем. У нее уже двое ребят, все хорошо. Правда, поначалу она меня не узнала. Сестра с мужем меня приютили на ночь, сказали, что дольше не смогут. Да я и не напрашивался... Минева скривилась, словно ей было больно. Когда она познакомилась с Фарреллом, он был еще подростком, скучал по своей сестренке по прозвищу Конопушка, сетовал, что ей, наверное, родители сказали, что старший братик умер, потому она и не пишет. И тогда запуганная маленькая эльфийка стала ему названной сестрой. — Ты собираешься вступить в Инквизицию? — произнесла Минева, сжимая кулак, чтобы слезы не выступали на глазах. — Тебя охотно примут. Ты отлично учился в Круге и доказал, что умелый маг, если... еще жив. — А что, отсюда выпускают? — поинтересовался Фаррелл. — Когда я пришел в Скайхолд, мне устроили допрос с привлечением храмовников. Хорошо еще, незнакомых мне. — Конечно, выпускают... Захочешь продолжить бродяжничать — иди. Но если где что не так — не обессудь. Убьют. Но здесь лучше, чем в Круге! — Так тебе и в Круге ведь было нормально. — А зачем тебя допрашивали? — Пытались найти в моем лице одержимого, мага крови или агента венатори. — Нашли? — фыркнула Минева. — К их, как мне показалось, сожалению — нет. Но если я останусь, проверять будут еще долго. — Оставайся, — девушка с надеждой глянула на друга. — Здесь хорошо и почти безопасно. Я лично знаю Инквизитора, она неплохо относится к магам. Если хочешь, я к ней пробьюсь и тебя представлю, она не может меня не помнить! И условия жизни здесь хорошие! Мы пришли сюда в конце зимы, и было, конечно, очень холодно, но Скайхолд постепенно восстанавливают, это ведь очень старая крепость. Мне даже дали отдельную комнату. Маленькую, там раньше, похоже, кладовая была. У меня никогда не было своей комнаты! — Ох, — Фаррелл покачал головой. — Я с тобой даже спорить не буду. — Откуда у тебя этот меч? — Минева нервно покосилась на друга. — Зачем ты его носишь открыто? Здесь же куча храмовников, хоть и бывших! Они сразу поймут, что это боевой трофей. — Ну, это не совсем трофей, — возразил Фаррелл. — То есть трофей, конечно, но вообще я им пользовался. Маг ведь тоже может научиться фехтовать. Я научился. — Зачем? — недоуменно посмотрела на него подруга. — Ты ведь отлично владеешь магией. Если бы не твое поведение в Круге, ты мог бы уже и Старшим Чародеем стать, несмотря на возраст. — Иногда бывает полезно, — туманно ответил Фаррелл. — Сестренка, мы еще потом поговорим о том, что я делал после... того, как мы расстались. Скажи мне... то, что я хочу знать. Я за этим сюда и пришел. Я узнал, что ты здесь, и... Минева тяжело вздохнула, поглядела вдаль. Нелегко было сообщать такое. — Она жива, — тихо произнесла девушка. — Жива? — голос Фаррелла дрогнул. — Как? Я хотел у тебя спросить, как именно она погибла! Восстание в Круге, уже после меня... там же многих... потом в Убежище... как?! Нет, не говори! Потому что... Потому что на нее уже никто... не обращал внимания? — Да, — выдохнула Минева. — И если ты хочешь знать, то у меня... Да, я могла много раз оставить ее умирать. Или послать на смерть — она бы вряд ли это... поняла. Может, так было бы и лучше. Я ведь тоже ее помню. Я не могла. Она была... почти... женой. Моего почти брата. Я не могла бросить жену брата! Фаррелл, ты не мог не понимать, что так... может быть. — Конечно, — тихо произнес он. — Конечно, я понимал. И она тоже. Где она теперь? — Здесь, — Минева невольно подняла взгляд к вершине основного здания крепости Скайхолд. — Она меня помнит? — голос Фаррелла прервался, но спустя секунду он, словно не желая поддаваться слабости в бою, овладел собой и поднял голову. — Да. Сама она про тебя не упоминала, но когда я попыталась с ней поговорить, она тебя вспомнила. Повисло молчание. — Если бы я еще до сих пор верил в милость Создателя... — глухо произнес Фаррелл. — Впрочем, неважно. Ей ведь не должно быть больно, если она меня увидит? — Я понимаю, что ты хочешь ее увидеть. Нет, ей не будет... Но тебе... — С ней хорошо здесь обращаются? — голос его все-таки дрогнул. — Она же теперь не... не сможет постоять за себя, если вдруг придется. — Конечно, хорошо. Я сама ее предложила на тот пост, который занимала раньше — исследовательницы природы и поведения живых существ. Она хорошо справляется. А я... вернулась к обучению. Но я приглядываю за ней, и за остальными усмиренными тоже. Я их почти всех вывела из Убежища, когда мы уходили. Благо, они не сопротивлялись. — Отведи меня к ней. Или скажи, куда идти. Я найду. — Ты уверен, что хочешь этого? — осторожно спросила Минева. — Ты ведь понимаешь, что... — Конечно, понимаю, — отрезал Фаррелл. — Ты хочешь сказать, что мои попытки заставить ее вспомнить любые чувства обречены на провал. Что я только истерзаю себя и оставлю в недоумении ее. Что я помешаю ее нынешней работе, которой она, несомненно, очень увлечена, а ее занятия делают ее счастливой, насколько это возможно в данном состоянии разума. Я все это понимаю. Идем! Он снял Миневу с парапета, привычным движением подхватив за талию, и поставил перед лестницей вниз: — Веди. — Я предложу поработать за нее пару часов, — тихо говорила Минева, придерживая платье и поднимаясь по каменной винтовой лестнице. — У нее тоже есть своя личная комната. Там вы сможете поговорить. Скажешь, что обед скоро принесут, она все время забывает об обеде, и сейчас, конечно, тоже наверняка забыла, если никто не напомнил. Когда ты ее отведешь, я принесу вам туда еды... Фаррелл крутил головой. Они прошли через круглое помещение без окон, где стены расписывал какой-то эльф, ползая по строительным лесам и передвигая за собой банки с краской и деревянную дощечку, на которой он их смешивал. Потом поднялись еще выше — здесь стояли книжные шкафы, несколько кресел... Темноволосый мужчина, задумчиво разглядывавший корешки книг в шкафу, бросил на прибывших взгляд из-за плеча. Он узнал Миневу, заинтересованно оглядел ее спутника и приветливо кивнул, поворачиваясь: — Если вы к вашей подопечной, то, боюсь, я повинен в ее отсутствии. Еще с полчаса назад напомнил этой бедной девушке, что время для обеда уже почти прошло, а она все еще не подняла головы от своих бумаг и колб с неаппетитным содержимым. Полагаю, она скоро вернется. — Спасибо, мессир Дориан, — Минева почему-то смутилась. — Тогда мы подождем ее. — Будь я менее рассеян, я бы делал это каждый раз, — легко пожал плечами тот, снова отворачиваясь к книгам. — Так что не стоит благодарности. — Странный мужик, — задумчиво поведал Фаррелл, когда Минева поволокла его дальше по проходу. — По виду — не ферелденец и не орлесианец. — Он тевинтерец... Фаррелл не успел удивиться, потому что мысли его уже переключились на другое. Минева отворила дверь, и взору предстала чистая и уютная небольшая комната. Шкаф с ровными рядами колб, в которых и впрямь хранилось что-то, плохо поддающееся распознаванию. Еще один шкаф с такими же ровными рядами книг. Два стола — один чисто выскобленный, будто из мясницкой; другой — с письменным прибором и аккуратными стопками свитков. На спинке стула, стоявшего у стола, висела аккуратно починенная, но все равно довольно ветхая теплая шаль. Минева подошла и закрыла распахнутые настежь створки оконной рамы, пробормотав «она всегда проветривает, когда уходит обедать», но Фаррелл не обратил на это внимания — он смотрел на шаль. В Круг Элизму привезла мать, когда девочке было двенадцать лет. Семья Элизмы по меркам деревни, в которой они жили, была зажиточной, и хотя то, что одна из дочерей оказалась магом, и стало ударом, родители постарались сделать все, чтобы на новом месте ей жилось хорошо. Мать Элизмы понимала, что отдает свою дочь навсегда, и ей неоткуда было знать, какие порядки царят в Круге. Поэтому вместе с дочерью она привезла целый сундук — подушки, одеяло, обувь и платья дочери, теплую одежду, посуду. Пыталась вручить Первому Чародею и рыцарю-командору деньги «на воспитание». После споров деньги приняли в качестве пожертвования на нужды Круга. Когда Элизму привезли, была зима, и на прощание мать укутала плачущую дочь в снятую с себя шаль. — Фаррелл, я предупреждала... — Я в порядке, — отозвался мужчина, мотнул головой и постарался смотреть на что-то другое. Он посмотрел в щелку приоткрытой двери, которая вела из кабинета, должно быть, в спальню. В проеме виднелась заправленная узкая кровать. Фаррелл услышал звук открывающейся двери, но поворачиваться не спешил. Идя сюда, он предполагал, что ему будет страшно, но надеялся на свою силу воли. Пока ее не хватало, чтобы повернуться. — Очень удачно, что ты уже здесь, Минева, — прозвучал за его спиной знакомый голос. Хозяйка комнаты ничуть не удивилась посетителям. — Исходя из моих наблюдений, кошек в крепости пока еще недостаточно, чтобы справляться с мышами и крысами. Я сочла необходимым возразить, и ко мне прислушались. Я не дала уничтожить детеныша, но у меня есть занятие, и я не смогу обеспечить ему оптимальных условий для проживания со мной. Возможно, ты можешь указать мне, кому его следует передать. — Да этот повар просто кошек не любит, — вздохнула Минева. — Где ты его взяла? Он что, к кухне прибился? Интересно, откуда. Хотя, может, какой ребенок из беженцев проволок под курткой... Ты уверена, что его не родила какая-нибудь местная кошка? Он же совсем маленький. — На данный момент все четыре самки кошек Скайхолда не вынашивают и не кормят детенышей. Позади раздался тонкий, тихий писк, и Фаррелл повернулся. Не готовился — понял, что подготовиться не сможет. Внешне Элизма изменилась мало — если, конечно, не считать страшной метки на лбу в виде символа Церкви, «высшей защиты общества от злоупотреблений магов». Темно-каштановые волосы не были теперь заплетены в косу, а были подстрижены на уровне плеч. Лицо тоже осталось прежним, только теперь было неподвижным. Не было тени улыбки, не блестели лукаво или отчаянно полные жизни глаза... Она словно не замечала его, сфокусировав взгляд на Миневе, собеседнице. На руках у Элизмы трепыхался совсем еще маленький рыжий котенок, пытался вывернуться и цеплялся когтями за ткань платья. — Элизма... — Минева приняла котенка и неуверенно взглянула на своего спутника. — Я привела к тебе друга. Элизма перевела взгляд в сторону и вверх, сфокусировавшись на лице Фаррелла. Смотрела внимательно, но никакой опаски не выказала. — Очень приятно, — вежливо произнесла Элизма. — Вы Фаррелл, я вас помню. Я и Минева, — Элизма словно невольно сделала небольшую паузу, — раньше учились вместе с вами. — Д-да, — с запинкой произнесла эльфийка. — Я, пожалуй, пойду... Фаррелл, я тебе говорила, где меня можно найти. — Я кота себе заберу, — Фаррелл вдруг неожиданно отобрал у Миневы котенка. — Не волнуйся, с ним будет все в порядке. — А-а... — растерянно начала Минева. — Ты же знаешь, если я обещаю — то так и будет. Минева, бросив последний отчаянный взгляд на друга, поспешно скрылась за дверью. Элизма помолчала, глядя на гостя, но все больше как будто слегка хмурилась, и Фаррелл сам нарушил молчание: — Давай на «ты». Мы же так раньше друг к другу обращались. — Верно, — медленно кивнула девушка. — Но мы не виделись столь долго, что проявление вежливости было уместным. Об этом говорят книги по этикету почти любой цивилизованной страны. Но противоречий в обращении на «ты» между старыми знакомыми я тоже не усматриваю. Фаррелл увидел, как девушка перевела с него взгляд на свой рабочий стол, и заторопился. Он машинально прижал к себе котенка слишком сильно, и тот пискнул. Опомнившись, Фаррелл перехватил животину другой рукой, почесывая за ухом. Как ни странно, разговаривать оказалось просто — и во время жизни в Круге, и после он общался с усмиренными, и Элизма... теперь... ничем особенным не отличалась. — Сколько я могу занять твоего времени без ущерба для твоей сегодняшней работы и ночного отдыха? Девушка призадумалась, просчитывая, и ответила: — По приблизительным подсчетам — около шести минут. — Хорошо, — легко согласился Фаррелл, сжимая свободную руку в кулак. — Садись, пожалуйста. Накинь шаль — комната проветривалась, здесь довольно холодно. Я постою... Пойми меня — я ищу знакомых по прежней жизни в Круге, и мне интересна их нынешняя жизнь. — Я усмиренная, — ровно отозвалась усевшаяся и накинувшая на плечи шаль Элизма. — Я могу не помнить всего, что ты пожелаешь знать. Более оптимальным решением будет расспросить об этом Миневу. — Я ее уже расспросил, — отозвался Фаррелл, невольно запуская в голове хронометр — минут на шесть. — Скажи, ты... ты помнишь меня? То есть... нет. Что ты обо мне помнишь? — Мои воспоминания могут быть неупорядоченны, — отозвалась Элизма. — Какие-то из моих воспоминаний нежелательны для тебя? — О нет, бояться мне нечего, — покачал головой Фаррелл. — Ты помнишь, как пожертвовала собой, чтобы мне удалось бежать? Это было незадолго до расформирования нашего Круга. Мы тогда только-только узнали о восстании в Вольной Марке, в Киркволле. Мы с тобой убили девятерых. Это было... Ох, это было страшно, впервые для нас обоих. Впрочем, потом я привык к такому. Мы превратили филактерии магов нашего Круга в месиво из крови и стекла, помнишь? Чтобы они могли быть свободны. А потом... Потом ты была ранена, и я нес тебя на руках. Помнишь это? Был снег, много снега. И ты уговорила меня оставить тебя. Говорила, что иначе мы оба погибнем, и ни один не достигнет цели — мы хотели добраться до Великой Чародейки Фионы, потребовать ответа и защиты. Ты сказала, что если я тебя не оставлю, ты на первом же привале перережешь себе горло, чтобы я мог идти дальше свободно. Ты говорила... весьма убедительно. Фаррелл почувствовал, как ему впервые после долгого времени хочется взвыть и разреветься, как тогда, когда его забирали из дома храмовники. Они были к нему добры. Дозволили почти полчаса прощаться с родителями; пытались ободрять и отвлекать его, мальчишку, всю дорогу до места будущего заточения. Юный Фаррелл оставил дома, «для сестренки», свой любимый маленький лук, и один из храмовников, лучник, еще по пути в Круг вырезал ему из сломанной ветки почти такой же, сделал тетиву и не слишком острые стрелы. Мало кто из храмовников знал, что уже давно выросший Фаррелл их вовсе не ненавидит. — Я все это помню, — размеренно кивнула Элизма. — Возможно, я не помню деталей, но рассказанное тобой — помню. Я была ранена в ногу, у меня есть шрам на коже в этом месте. Также могу сообщить, что повела твоих преследователей, когда они меня настигли, по ложному следу. Мне причиняли боль. Я лгала. Говорила, что знаю, где ты можешь скрываться. Когда ложь открылась... Нет, прости, — Элизма виновато потупилась, но движение это явно было выученным. — Потом не помню. Помню только холод. Сначала в теле. Потом в голове. Потом холод прошел, мне дали теплую одежду. Мне сказали, что я больше не буду учиться и буду работать в библиотеке. — Тебя усмирили, — медленно произнес Фаррелл. — Из-за меня. — Да, — согласилась Элизма. — Я была очень эмоциональна, не подчинялась правилам, представляла собой угрозу из-за того, что была магом. Сейчас мне лучше. Но полных обстоятельств тех событий я не помню и, к сожалению, не смогу тебе рассказать подробнее. — Ты помнишь, что ты меня любила? — отчаянно вопросил Фаррелл. — Я помню, что мы крайне приязненно относились друг к другу. И также ложились вместе, снимая одежды. Это называется любовью. Но должна предупредить тебя — я знаю, что как усмиренная я не способна к полноценной коммуникации. И должна также предупредить о том, что Инквизиция поручила мне ответственную работу, а следовательно, все подобные вещи должны происходить в свободное от моей работы время. Вот тут Фаррелл уже не выдержал. Сбежал, не ответив на реплику собеседницы, коротко попрощавшись и не завершив разговора. Впрочем, шесть минут все равно подходили к концу. В дверь тяжело загрохотали кулаком, когда Минева, ежась от хоть и летнего, но утреннего холода в горной крепости, стягивала с себя ночную сорочку, собираясь надеть свое обычное платье и отправиться на занятия. На миг ей показалось, будто прошлое вернулось — вот она просыпается, собирается одеться, и вот в дверь стучат... Стучат с вестями о резне в Киркволле, о камберлендском прерванном собрании, о вестях из Белого Шпиля, о чародейке Фионе. Стучат с вестями о сбежавших и пойманных магах; о храмовниках, что уходили из Круга, понимая, что их профессиональная защита от обезумевших магов нужна не здесь, а в окрестных деревнях. Стучат с вестями о недавних соучениках, что стали магами крови или одержимыми; о храмовниках, которые убивали без разбора. А потом она приходила на занятия, хотя учителей было все меньше — и не знала, как себя вести. Оставшиеся храмовники все больше смотрели с подозрением, все больше мрачнел Первый Чародей, и даже усмиренные неосознанно старались держаться ближе друг к другу. Незадолго до того, как все кончилось, Минева, одна из последних оставшихся, захлопнула за собой дверь в спальни учеников, предварительно прокричав в пустые коридоры: «Пришлют Право Уничтожения — меня не будите!» — Сестренка! — окликнул Фаррелл из-за двери. — Зайти можно? — Ой... да... сейчас, — Минева отбросила платье, нырнула под еще теплое одеяло и укрылась до шеи. — Заходи! — Гляди, что мы нашли, — Фаррелл ввалился с посохом наперевес, а за ним ввалились и еще несколько — двое людей, мужчин, в доспехах, и один эльф-маг. Увидев этого эльфа, знакомого ей еще со времен жизни в Убежище, Минева покраснела до корней волос и натянула одеяло до подбородка. Эльф, впрочем, тоже сделал вид, что смутился, и деликатно отвел взгляд. Впрочем, как сообразила Минева, он же не мог не знать, куда пришел! Сам же ее до комнаты уже несколько раз провожал... — Минева, ты глянь, — Фаррелл увлеченно разворачивал на полу объемный сверток из хорошей кожи. — Я такого зверя в Ферелдене никогда не видал. Так, ребята, развернулись все мордой лица в сторону двери, вы мою сестренку смущаете! Глянь, а то я Элизме принесу, а вдруг она скажет, что это что-то самое обычное. — М-м-м... — Минева взяла себя в руки, перегнулась через постель и мельком взглянула на щедро предложенное для рассматривания. — Относи. Я думаю, ей будет интересно. — Идем, — радостный Фаррелл подпихнул воинов, подобрав с пола сверток. — А ты, эльф, можешь остаться. Нет, не здесь, размечтался! С той стороны двери остаться, она же еще не одета. Вот женишься на ней — тогда и разрешу. Может быть. За дверью радостно загоготали, а Минева прижала руку к лицу, чувствуя, как даже кончики острых ушей заливаются краской стыда. За полтора месяца Фаррелл стал своим в Скайхолде. Впрочем, Минева предполагала, что так и будет — он умел располагать к себе людей, и не только людей. Фаррелл поселился в солдатской казарме, назвал рыжего котенка Демон, периодически снимал его с деревьев, и по крепости уже гуляли шутки вроде «Демон, иди жрать!». Фаррелла, казалось, знали уже все. Однажды его послала куда-то тайный канцлер Лелиана — и он вернулся, через три дня, замкнутый и измученный, но с донесением. Провел поединки на мечах без цели убить и без применения магии, «до первой крови», уже с тремя храмовниками — в двух из этих трех поединков, правда, проиграл. Мимоходом познакомился с самой леди Инквизитором, когда та заглядывала к Элизме. Две женщины — одна магесса и одна храмовница — за прошедшие полтора месяца уже пытались аккуратно расспросить Миневу, откуда она привела в Инквизицию такого очаровательного отступника. Маги Инквизиции не верили, что он никогда не принадлежал ни к либертарианцам, ни к резолюционистам. Сам Фаррелл рассказывал Миневе мало. Говорил, что его нормально приняли в Скайхолде, хотя, по его словам, «без сложностей не обошлось». Рассказывал о леди Кассандре Пентагаст, с которой познакомился и, похоже, сошелся характерами. Рассказывал со словами «будь она магессой, была бы похожа на Элизму до того, что с ней сделали». Элизма продолжала успешно работать. Фаррелл приносил ей материалы, отыскивая редких животных в окрестностях Морозных гор. Жизнь продолжала идти своим чередом, насколько она могла идти своим чередом здесь и сейчас. И даже Фаррелл, в котором жизненной силы было за двоих, смирился с положением дел. В самом деле, тут было уже ничего не поправить, и он это отлично понимал. Фаррелл проснулся, словно его что-то толкнуло. Было неудобно, и он с недоумением посмотрел на свои руки. Руки как руки... Ну, заснул сидя, в кабинете Элизмы, ну так не в первый же раз. Он сонным взглядом поискал ее. За столом не сидит — не пишет и не читает, около другого стола, «разделочного», ее тоже нет. В проеме приоткрытой двери только заправленная кровать. Где она?! Может, в уборную пошла?.. — Я здесь, — Элизма открыла входную дверь и затворила ее за собой. — Я вижу, что ты проснулся, а выражение твоего лица отражает беспокойство. — Ох... — Фаррелл уронил голову обратно на скрещенные руки. — Ты выходила? — Верно, за необходимой мне книгой. Это редкое издание о особенностях поведения травоядных животных южного Тедаса. — Какие только книги не напишут... Что ж, раз я заснул тут, мне уже пора пойти поспать к себе. Доброй ночи, Элизма. Еще раз извиняюсь за вчерашнее. — Мой сон был короче всего лишь на полчаса, и это не отразилось на качестве моей работы, — возразила девушка. — Все известные мне нормы поведения не предписывают принесения извинений в данном случае. — Угу, конечно, — мрачно пробормотал Фаррелл. Вчера он затащил Элизму в таверну «Приют Вестницы», где не только ей наливал, но еще и танцевал с ней. Движения танцев она помнила отлично; а под конец вечера много рассказывала о своих исследованиях, сбросила шаль, мотивировав тем, что ей жарко, покачивалась и гладила кота Демона. Потом Фаррелл ее проводил до комнаты, распугав трех пьяных храмовников. И если Элизма тогда легла спать, то Фарреллу это не удалось — приятели сообщили о том, что неподалеку от Скайхолда видели чуть ли не виверна, в этих-то краях. И он, конечно, сразу протрезвел и понесся... А потом пришлось спасать девушку-агента... И поэтому к вечеру уже засыпал там, где только удавалось едва преклонить голову. — Когда леди Инквизитор победит Корифея, — Элизма впервые заговорила с ним первой; даже во время безудержного вчерашнего кутежа она этого не делала, — будут, должно быть, новые Круги. — Не будут, — ответил Фаррелл, поднимаясь с места. — Но ведь должно быть место, где усмиренные смогут жить, — безотчетно нахмурившись, ответила она. — Мы многое умеем. Мы полезны. — Да, будет, конечно. Будет такое место. Непременно, Элизма. Я тебе обещаю. Если никто этим не озаботится, я сам это сделаю, если останусь в живых. — Ты... — Элизма подошла к другу, вперив взгляд в его грудь. — Ты должен жить. Я помню, что это важно. — Если все кончится благополучно, и мы победим Корифея — а я сделаю для этого всё, что смогу, — Фаррелл коснулся ее руки, хотя и знал, что собеседница не отреагирует, — я хотел бы жить с тобой. Помнишь, мы мечтали об этом? Мы с тобой. Где-нибудь далеко. То есть не обязательно далеко, но там, где нам никто не помешает, и мы никому не будем мешать и досаждать. — Я помню, — медленно кивнула Элизма. — Если родятся маги, ты сможешь их учить. Теперь уже только ты. — А ты до сих пор этого хочешь? — горько усмехнулся Фаррелл. — Ну уж нет. — Если ты хочешь этого с... — Это невозможно, Элизма. Ты ведь это понимаешь. Даже теперь. — Я говорила тебе, что теперь не смогу полностью отвечать на твои чувства, — ответила она. — Но я все еще могу быть полезна. Я могу стать фермером, я много читала про сельское хозяйство Орлея и Ферелдена в часы досуга. А также я читала труды о воспитании детей. — Элизма, не надо! Она не видела, что ему больно. — Как бы ни сложилась моя жизнь, я хочу применить ее с пользой. Минева несколько раз спасла меня, и она говорила, что это называется дружбой. Она — мой друг. И ты — мой друг. Если ты еще хочешь всего того, о чем раньше говорил со мной — я способна исполнить это. За исключением того, что теперь я не могу защищать себя и других. И тут Фаррелл не выдержал: — Элизма, ритуал Усмирения обратим, — он жарко обнял ее, отпуская себя и зарываясь в аккуратно расчесанные каштановые волосы. — Инквизитор с Кассандрой Пентагаст два дня назад были в замке Каэр Осуин. Ну право слово, я же не просто уже столько времени здесь пытаюсь быть всем приятным и не задирать храмовников! Прецедент был, это возможно. В первое время после маг почти не контролирует себя, на него обрушивается слишком много эмоций. Но я помогу, я сдержу, когда будет нужно. Я все умею. Надо будет — и магией крови овладею. Говорили, это несложно, хотя я всегда сторонился такого. Ты будешь жить! Ты будешь жить — собой! Мы еще молоды. Впрочем, даже если мы будем стары, когда это будет возможно сделать — я сделаю все, чтобы дожить до этого. — Но мне так лучше, — неуверенно возразила девушка. — Ведь меня усмирили не просто так. Я была... — А еще говоришь, что все помнишь! Ты хочешь жить со мной, ложиться со мной, рожать мне детей и быть фермершей в Ферелдене? Серьезно, Элизма? При том, что я помню тебя неукротимой воительницей-магессой? О нет, я был бы согласен и на долю фермера в Ферелдене! Да не будь я магом, я им бы и был. И хочу быть им! Вот как только объявят, что маг может купить себе ферму, жениться на магессе и не быть преследуемым — вот сразу и соглашусь. И когда мне скажут, что моих детей, если они окажутся магами, не заберут от меня навсегда, без права даже получить письмо от матери — я соглашусь, Элизма! — Мои родители тоже были фермерами, — ответила Элизма. — Я помню детство. Конечно, умения у меня в основном теоретические, но, надеюсь, когда дойдет до дела, я всё вспомню. — Да, я помню, как мы выяснили с тобой, когда жили в Круге, что в детстве жили неподалеку друг от друга и, теоретически, могли бы стать парой, — мрачно улыбнулся Фаррелл. — Но всё сложилось... не так. Потому что мы оказались магами. Эта... неприятная вещь... изменила всё в нашей судьбе. — Неприятная... вещь? — Элизма вдруг нахмурилась. — Это ты о магическом даре? — Неприятная — как считает большинство тех, кто родился магом, — покачал головой Фаррелл. — А может, приятная. А может, нормальная. Как бы там ни было. Это моя жизнь. И я буду жить так, как считаю нужным. Мнение других я буду принимать во внимание, чтобы вовремя суметь оценить окружающую обстановку и выжить. Но не более. — Ты убедительно говоришь, — Элизма чуть отстранилась из объятий. — Я знаю. А что еще делать, если во время учебы в Круге знания даются без особого труда? Маги вступают в неофициальные партии, пытаются заниматься политикой, интригуют между собой. Мне предлагали звание Старшего Чародея, а я хотел стать фермером и жениться на тебе — глупо, да? Я никогда не понимал, что в моих желаниях преступного или плохого. Но если за эти желания нужно сражаться — магией или мечом — я готов это делать. Впрочем, когда разразилась эта война с храмовниками... Я убивал и хороших, наверное, ребят. Не потому что хотел, а потому что если не я — то они бы меня. И, наверное, кто-то из них тоже сожалел, что убивает хороших ребят-магов. — Твои желания будущей жизни... — Элизма помолчала. — Оптимальны. Я хочу тебе помогать.

***

Спустя полгода после обретения Скайхолда Минева жила по-прежнему. Было проведено что-то вроде Истязания для нее, где присутствовали и храмовники, и маги, и сам Фаррелл, едва оправившийся от ранений после штурма крепости Адамант. Друг заверял, что если у нее что-то не получится, то он сам войдет в Тень и поможет ей. Но у нее все получилось. Миневу признали полноправной взрослой магессой. И пусть сейчас уже почти не существовало никаких закрепленных Церковью ни прав, ни обязанностей магов, Минева была рада. Как будто она до сих пор была долийкой, и ей во время вступления в совершеннолетие нанесли на лицо валласлин. Тот самый эльф-маг навещал ее все чаще. А храмовники Инквизиции почему-то не препятствовали его визитам. Даже, скорее, наоборот. Однажды они долго говорили, а потом он остался у нее ночевать. Ничего не было, они просто заснули вместе — но наутро Минева чувствовала себя так, как будто было, и после стеснялась даже выйти во двор крепости, боясь, что ее будут осмеивать и осуждать. Но первым, кого она увидела, когда решилась поднять взгляд, был Фаррелл. Он колол дрова на растопку, вместе с одним из храмовников. Минева знала этого храмовника — он пытался отказаться от лириума, следуя примеру главнокомандующего Инквизиции. Он чувствовал себя плохо почти постоянно — и потому занимался всем, чем только можно было занять руки и разум. Послышался звук открываемого окна, и Минева видела, как вскинулся Фаррелл — он точно определял звук, когда Элизма открывала поутру окно в своей комнате в башне. Из крепости планировался выезд — лошадники во главе с Деннетом уже придерживали за уздцы самых лучших оседланных скакунов. Должно быть, и сама леди Инквизитор... Минева увидела ее. Она спускалась по лестнице, гордо подняв голову и держа в руках какую-то карту. Под глазами у Инквизитора залегли темные круги, а вся поза говорила о том, что она страшно устала и не выспалась. Все вокруг склонялись, Минева тоже наклонила голову, и точно так же склонил голову Фаррелл, когда эта женщина прошла мимо него. Все они знали, что она может победить врага, что она может дать начало новой, несомненно лучшей будущей жизни. Люди, эльфы, гномы — все они склонялись перед проходящей мимо леди Инквизитором. Но Минева знала, что Фаррелл притворяется. Когда-то, когда они все еще жили в Круге, он был абсолютно искренним. Но теперь, потеряв свою возлюбленную, он перестал быть таким. Сердцем его владела война и месть. И теперь, когда он узнал, что ритуал Усмирения, возможно, обратим, он все больше становился кем-то новым, пугающим и страшным, словно заключил сделку с демоном. Минева знала, что еще день-другой — и он доберется до почему-то так нужной ему книги леди Кассандры, которую та старательно прятала от чужих глаз. Минева была глубоко благодарна и леди Кассандре, и леди Инквизитору, но никак не собиралась препятствовать этому. В конце концов, на ней, как и на Фаррелле, и на Элизме, и на всех, кто бежал или не бежал из Кругов, воевал или смирялся... На всех — и на ней в том числе — лежало проклятье Создателя.