АБВ2. "Жизни сестёр"

       По именному приглашению войдя через парадный вход, охранявшийся несколькими крупногабаритными мордоворотами в чёрных костюмах, Чонгук дошёл до распахнутых в зал торжеств дверей. Слева и справа стояли красивые дизайнерские сундучки, белоснежные, с кружевом и стразами, для гостей со стороны жениха и для гостей со стороны невесты. Туда полагалось опускать конверты с наличкой или чеками, взамен получая маленький талон-пропуск в ресторан со шведским столом. Чонгук туда не стремился, да и таких денег, которые бы соответствовали общественному статусу новобрачных, у него не водилось. Ему и не комфортно бы было выпивать в компании всех этих богачей и олигархов, он здесь ради другого.       Попытавшись протиснуться в помещение, где собиралась начаться церемония, он едва сумел это сделать, людей было огромное множество, и ближайшие к символическому алтарю места давно заняли друзья и родственники, а кем был Чонгук? По идее – врагом, или, в лучшем случае, случайным знакомым. Даже не верилось, что он шастает среди бандитов, нечестных на руку чиновников, бессовестных бизнесменов и удачно сливается с ними. Одолженный у Джей-Хоупа костюм сглаживал финансовые различия, и это начинало входить в привычку. К добру ли? Приподнявшись на цыпочки, Чонгук разглядел вдалеке Чжунэ. Возможно к нему протолкнуться? И нужно ли? Жених не выглядел счастливым и ждущим поздравлений, на лице его держалось отстранённое и официальное выражение. Да и что от него ещё может понадобиться, когда главным он парня обеспечил – приглашением.        Чонгук отвернулся от зала и посмотрел в сторону комнаты, из которой появится невеста – Сон Дана. Около этих дверец народу было поменьше, и все, видимо, приглашённые с её стороны. На глаза быстро попался брат девушки – Мино. Они были представлены друг другу в Сингапуре, правда, Чонгук не под своим настоящим именем. Подойдя к нему, молодой человек протянул ладонь для приветствия. - Привет.       Мино, судя по взгляду, узнал его, пожал руку, но немного растерялся: - Привет, прости… напомни имя. - Чонвон, - солгал Чонгук ещё раз. - Да, точно! - Поздравляю со свадьбой сестры. - Спасибо, - хмыкнул Мино, не явно, но не прикрыто показывая, что праздник «заказной», то есть, не по счастливому стечению обстоятельств организованный. И Чонгук, прикидывающийся драконом, подразумевалось, хорошо должен быть обо всём оповещён.        Тем временем комната невесты открылась, и первыми оттуда высыпали подружки в светло-розовых платьицах. Вот оно, то, ради чего Чонгука сюда принесло. Молоденькая девушка, стройная, как тростинка, с открытыми плечами и красивыми глазами, переговаривалась о чём-то со спутницами, смеялась и помогала расправлять пышные юбки выходящей Даны. Но инициативу перехватили родители, особенно мать, ставшая проверять каждую складку, каждую бусинку на дочери, и девушки немного отошли. Чонгук немедленно воспользовался возможностью, возникнув рядом с той, которую никак не мог забыть с прошлой осени. Это его сестра, наверняка она, хоть он и не помнит, как она должна выглядеть, слишком давно он разлучен с семьёй, и слишком маленькой тогда была девочка. Сейчас ей лет восемнадцать, а тогда было… семь? - Привет, - сразу на китайском начал он, - рад снова встретиться.       Улыбка скрылась, и губы изобразили строгость. - С чего бы? Я вот тебе не рада. - Почему ты так злобно ко мне настроена? Я же ничего плохого тебе не сделал. - А что хорошего могут сделать мужчины в принципе? – презрительно вздёрнула она подбородок. Чонгук даже растерялся. Если бы он мог говорить о том, что он золотой, было бы проще объяснить, а так – трудно сказать! Уж точно не о деторождении, в котором участвуют оба пола, будет он беседовать с младшей сестрёнкой. - Да много чего… Как тебя зовут?        Вторая девушка, которая в прошлый раз вмешалась в их конфликтный диалог, на этот раз была увлечена суетой вокруг невесты и не вмешивалась, а без её поддержки, похоже, ещё достаточно юная незнакомка уже не нашла повода продолжать резкости: - Цзыюй, - тише, словно теряя уверенность в себе и желая поскорее отвязаться от навязчивого парня, сказала она. «Цзыюй? У меня не было сестёр с таким именем!» - задумался Чонгук и не удержался: - Это твоё настоящее имя? - Если не веришь – зачем спрашиваешь?! – недовольно отодвинула она его, стоявшего на пути к залу торжеств и, перестав обращать на него внимание, пошла следом за Даной, которую повёл под руку отец. Включилась музыка, публика притихла. Опомнившись, Чонгук вдоль стены стал красться поближе к месту событий. Освобождая себе проход и кое-где нагло пропихиваясь, он дошёл до ряда неподалёку у алтаря, где стояли товарищи Чжунэ: Юнхён, Чжинхван, приехавшие из Сингапура Ханбин, Сынюн и Сынхун. Двум последним, как ни в чём не бывало, золотой пожал руку и встал возле них. Теперь подружки невесты оказывались точно напротив. Так было удобно разглядывать назвавшуюся Цзыюй девушку и гадать, псевдоним это или она всё же не его сестра? Если она ему не сестра, то почему у него так бьётся сердце, когда он на неё смотрит? Почему ему хочется взять её за руку и увести отсюда? Почему хочется защитить её ото всех этих негодяев, что тут собрались, доказать, что мужчины – вполне себе благородные создания, и умеют делать массу добрых дел, в том числе совершать настоящие подвиги?       Отец довёл Дану до Чжунэ, передал ему её руку и отошёл. Цзыюй встала между Еджин – сестрой жениха, и своей спутницей. Постояв немного, она почувствовала на себе взгляд и посмотрела в сторону Чонгука, всё ещё не отводившего от неё глаз. Поняв, кто на неё смотрит, она отвернулась. Но под внимательным и непрерывным взором ей делалось неуютно. Она то неловко почёсывала локоть, то проверяла, не выпала ли лямка из-под платья на плечо, то поправляла ровно лежавшие волосы, то переступала с ноги на ногу. Каким-то интуитивным чувством Чонгук осознал, насколько Цзыюй, несмотря на напускную гордость, деловитость и неприступность, невинна, скромна и ребячлива, её до глубины костей смущал и прожигал взгляд парня, а его стало забавлять, как ей зудится под его пристальным вниманием. Наконец, девушка не выдержала и опять на него посмотрела в приглушенном свете зала, под речи распорядителя, провозглашавшего брачные обязанности, пожелания и напутствия. Цзыюй вопросительно кивнула, мол, чего зыришь? Чонгук пожал плечами, широко сияя. Она показала ему язык и отвернулась снова. Он чуть не рассмеялся.        Прошло ещё какое-то время, но церемония пока не кончалась. Цзыюй опять повернула лицо, стиснув зубы и показывая оскалом, как её бесит упёртый гость свадьбы. Чонгук подмигнул ей. Она в ответ приподняла тоненькую руку с браслетом из цветочков, какие были на запястьях всех подружек невесты и, с милейшим лицом и возвращённой улыбкой, выставила средний палец. Чонгук одними губами, без звуков, сделал «фу», указывая на невоспитанность, но Цзыюй лишь ещё раз показала язык и окончательно отвернулась. «Она невероятная» - подумал золотой, ощущая, как ему не хочется, чтобы эта немая перепалка прекращалась. Но тамада, которым, к слову, был нанят известный телеведущий, объявил молодых мужем и женой, и вновь ярко зажёгся свет. Все встали для аплодисментов, вид на подружек невесты перекрыли. Чонгук невольно посмотрел на новобрачных. С таким лицом, будто жевал вонючий тофу, Чжунэ коснулся губами губ Даны и натужно ощерился, подразумевая счастливую улыбку, чтобы их сфотографировали. Гости потянулись к возвышению поздравлять, образовав очередь. Чонгук её удачно обошёл, не собираясь потешаться и издеваться над своим волей судьбы приятелем Ку Чжунэ.        Цзыюй опять уже болтала с подружками, не ожидая, что приставания продолжатся. Однако так и случилось. - Какие дурные манеры, - шепнул он ей над плечом, подойдя сзади. Она обернулась, нахмурив брови. - Пялиться тоже некрасиво. - Я не пялился, я любовался. - Какая разница? - Ну… пялятся с развратными намерениями, а у меня таковых не было. - Да конечно, что тогда тебе нужно? Отстань от меня! – взбрыкнула она, пряча смущение под дерзостью. Чонгук видел, как хочется ей показаться самостоятельной, сильной и отважной. Он помнил, как мастерски она махала мечом на крыше дома Черити Лавишес, как впилась зубами в его руку, чтобы он её отпустил. Вот характер, вот нрав! Цзыюй напоминала маленького зверька, детёныша какого-нибудь хищника, который без объяснений, от рождения знает, как нападать и защищаться, как постоять за себя и как скрыться, если неприятель намного мощнее. Хорошо, что она тогда его не видела в темноте, иначе неизвестно, какова была бы реакция на вдруг всплывшего опасного типа.       Но развития разговор не получил, потому что «отстань от меня!» попало на слух Мино, стоявшего неподалёку и тотчас приблизившегося к образовавшемуся кружку. - В чём дело? – оглядел он и Цзыюй и Чонгука. Поскольку первая сразу опустила взгляд, не желая, чтобы кто-то вмешивался, он обратился ко второму: - Ты что ли пристаёшь? - Я просто общался, без задних мыслей. - Ты от Цзы держись подальше, - положив руку ей на плечо, Мино важно, покровительственно повёл изящной бровью, показывая, что не шутит. Но девушка стряхнула с себя его руку и выговорила ему же: - Я не ребёнок, Мино, не надо лезть, куда не просят! - Я несу за тебя ответственность перед твоей мамой… - начал он. - Ой, хватит! – отмахнулась она от него, собираясь уйти. - Цзы, можно повежливее? – сдержано попросил её Мино, который, видимо, тоже устал от того, как девушка пренебрежительно относилась к мужскому полу. - А ты не веди себя, как папочка, ты мне не он, - проворчала она и взяла под локоть свою подружку. – Пошли поближе к Дане, Цзе Цюн.       «Цзе Цюн?! – проорал голос в голове Чонгука – Цзе Цюн?!». А вот с таким именем сестра у него была. Только это было её китайским именем, они с отцом звали её по-корейски – Кёлькён. И он всё это время даже не попытался посмотреть на вторую девушку, ходившую рядом, говорившую с ним в прошлый раз… - Кёлькён! – сдавленным голосом произнёс он. Спутница Цзыюй обернулась, озадаченно воззрившись на парня. - Мы знакомы? - Нет. Нет… - покачал головой Чонгук, не отрывая от неё глаз. Непонимающая ничего, Цзе Цюн похлопала ресницами, и, не дождавшись никаких объяснений от парня, была увлечена Цзыюй к невесте. Они с Мино проводили девушек глазами. - Понравились, что ли? – спросил Чонгука бывший «секретарь» Квон Джиёна. - Ну, как и любые красивые девчонки, - напустил на себя легкомысленный вид золотой. - Даже не думай, - не то проигнорировав ответ, не то не поверив ему, предупредил Мино, - это шаньсийские амазонки, заиграешься – останешься без головы. - Что-то ты вьёшься рядом с ними и ещё при своей, - подметил с иронией Чонгук. - Ну… исключения бывают, но они редки.       Не желая продолжать эту тему или вспомнив о каких-то делах, Мино раскланялся и удалился, растворившись в толпе. Золотой попытался вспомнить, каким образом этот молодой человек связан с Шаньси, что он делает среди них, почему Цзыюй сказала, что он ведёт себя, как папочка? Ах да, что-то такое… вот-вот… точно! Он же любовник одной из генеральш. Младшей. У которой взрослая дочь. Цзыюй. Пазл сошёлся. Итак, Цзыюй – принцесса и наследница шаньсийского женского воинства, а Кёлькён – его, Чонгука, родная сестра – её подружка, и обе они настроены враждебно ко всему мужскому миру, втянутые в преступное противоборство своих матерей со всем остальным патриархальным миром. Чёрт, и как распутывать этот узел?       Поняв, что ничего быстро не придумает и не продумает план действий, Чонгук покинул празднество, тем более что, талончика на фуршет он не получил, а потому и не мог пойти за всеми гостями. Надо ли пытаться наладить контакт с сестрой? Выйти через неё на родителей? Встреча может быть не слишком радостной. Мать до смерти предана амазонкам, а отец недаром отправил сына в монастырь, скрывая от матери истинную сущность Тигриного лога. Ему хотелось уберечь Чонгука от подчинения женскому клану, который промышлял грязными делами и сотрудничал с бандитами и мафиозными группировками. А вдруг придётся столкнуться с ненавистью воспитанных вот так, как Цзыюй, сестёр? Вдруг они не посмотрят, что он их брат? Нападут. А он не сумеет поднять на них руку. Нет, лучше, как он и зарёкся когда-то, не соваться больше в Китай. И не приближаться ко всему, что связано с его настоящей семьёй. Биологической семьёй. Потому что настоящей давно стали золотые, его друзья, наставники, мастера и настоятель Хенсок, заменивший им всем отца.       Чонгук вернулся в «Пятницу», где остановился по прилёту в Сеул. Плечо уже почти прошло, лишь немного побаливало, когда поднимал руку вверх. Он был бы готов уже дня через три-четыре возвращаться в Цинхай, но Хосок и сам уехал оттуда с остальными парнями. Он уговаривал Дами заключить мир с амазонками, но та не поддавалась, рассчитывая, что золотые поддержат её в любом случае. А вот фигушки, пусть посидит и подумает, прислушиваться к дельным советам или нет. Чонгуку было бы вдвойне спокойнее возвращаться в Цинхай, воюя только с синьцзянцами и не боясь стычек с шаньсийками.       По пути в клуб, над которым размещались гостиничные комнаты, Чонгук избавлялся, как от наваждения, от лица Цзыюй перед глазами, пытаясь объяснить самому себе, что не она его сестра, а другая – Кёлькён! Да вот только другое лицо так красочно не вырисовывалось, постоянно подменяемое памятью и воображением на образ Цзыюй. Не нужно было ходить на эту свадьбу, что его только понесло? Это не было заданием, он зачем-то решил прояснить своё личное дело, забыв, что у золотого воина – истинного, правильного, классического – нет никаких личных дел, а только миссии братства, высокие цели, заданные наставниками. Прокравшись в свой номер, где валялся его рюкзак со скромными пожитками, Чонгук выдохнул. Сумел не столкнуться ни с одной из работниц борделя, что были от него без ума. И на Сану тоже не напоролся. Японку он пока не мог разгадать до конца, почему она делала ради него исключение и готова была отдаться бесплатно? Ведь у неё было чёткое правило: тело только для врагов. Может, он в прошлом где-то провинился перед ней, и она ищет способ отомстить? Потому что в холодных глазах последней из рода Минатозаки не было любви. Она разучилась любить и страдать – это было правдой. Что творилось в этой загадочной голове?       Лёжа на постели и даже не смыкая веки – для сна было рано, ещё предстояло поужинать где-нибудь, - Чонгук стал читать мантры, медитируя. Это отлично расслабляло организм и очищало мысли от ненужного. Разум прояснялся… Зазвонил мобильный. Парень приподнялся и дотянулся до трубки, которую положил на тумбочку, войдя в комнату. На экране горела надпись «Джей-Хоуп». - Да? – поднял золотой. - Чонгук… - произнёс Хосок и замолчал. - Да? – ещё раз сказал он. Что-то в голосе товарища не предвещало безоблачного разговора. – Что стряслось, Хоуп? - Плохие новости, - тяжело вздохнул тот. Чонгук напрягся. Когда происходили неприятности, Хосок веселил всех и доказывал, что справиться возможно со всем, и внимания-то обращать не стоит. Но если Хосок говорит, что случилось нечто плохое, то случилось что-то очень плохое. Хуже некуда. - Говори уже, - поторопил Чонгук, чувствуя, как весь невольно напрягся. - Сандо… - изрёк он таким тоном, что сомнений об окончании вести не оставалось, но, как и всегда в такие моменты, какая-то надежда удерживается, и Чонгук, холодея и стискивая пальцы в кулаки, так что в правом чуть не лопнула трубка, спросил: - Что с ним? - Он погиб, - закончил Хосок, выпалив быстрее, точно сам ранясь словами. И добавил без необходимости: - В Синьцзяне, при убийстве Эдисона Чена.       Пауза могла бы длиться вечность, но Чонгук заставил себя заговорить снова: - Эдисон Чен мёртв? - Да. - Хорошо… - Чонгук уже хотел скинуть звонок, падая в боль и отчаяние, но уточнил ещё: - Прах… привезёт кто-нибудь? - К сожалению, тело получить пока не удалось…       Не выдержав, Чонгук нажал на кнопку «сброс» и сжал веки, схватившись за голову. Нет, нет, как это возможно? Только не Сандо. Он же… умел ловить пули! Он же был самым выносливым, он прошёл школу Тигриного лога, армию, Утёс богов! Сандо! Нет, нельзя в это верить, тут какая-то ошибка. Может, розыгрыш? Золотые так не шутят, а звонить от лица Хосока больше никто не может, внутренняя связь воинства не взламывается. Значит, Сандо действительно больше нет? Чонгук поднял лицо, оглядевшись в помещении, которое стало чужим и неузнаваемым. Бросив мобильный на постель, он поднялся и прошёл в ванную, где включил ледяную воду и стал умываться раз за разом. Когда кожа почти онемела от холода, он закрутил кран и посмотрел в зеркало над раковиной. С намокшей чёлки капали капли, как и с подбородка, на который стекала вода со всего лица. Сандо всегда был для него примером для подражания, он был великим и самым способным, он был… настоящим золотым, каких почти не осталось. Он был предан делу и ничто не могло бы сломить такого воина. И не сломило. Его просто убили. Кто, как? Разумеется, синьцзянцы, люди Дзи-си. Если бы не требования мастеров и настоятеля, Чонгук бы немедленно отправился туда отомстить за боевого брата. Но он знал, что ему запретят, что его не одобрят, велят остыть, и потом уже решать что-то. Хорошо, он остынет. Парень вернулся на кровать, лёг и опять принялся медитировать. Остыть, отпустить всё зло, всю ярость, чтобы иметь право ехать в Синьцзян. Будда, а ведь всего две недели назад он видел его, там, на перевале Алтынтага, они разговаривали, обменивались информацией и смеялись. Они обсуждали происходящее, они жили, оба жили и строили планы, не предполагая, что уже никогда не встретятся. «Нет, мы все встретимся когда-нибудь, после смерти. Мы должны будем встретиться и вместе, со смехом и радостью, смотреть сверху на счастливый мир, который создадим ценой своих жизней» - убеждал себя Чонгук. Ни о каких девушках и сёстрах он уже не думал, пока не вспомнил последнего разговора с Сандо. Он поведал ему, что Хоуп дал добро на создание женского отряда, и у бывшего вольного брата чуть удар не случился, как он был возмущён! Сандо справедливо, с точки зрения Чонгука, считал, что девушкам в рядах воинства не место, и что не ради этого они бьются, чтобы нежным женственным ручкам приходилось участвовать в драках и сражениях. Взять хотя бы шаньсиек – вот к чему приводит женская озлобленность! Понимая, что мужчины опасны, подлы или, наоборот, слабы и безучастны, девушки превращаются в затравленных и запутавшихся мегер, видят мир в чёрном цвете. Не послужило ли возмущение от создания женского отряда той причиной, что лишила Сандо обычной наблюдательности и осторожности? А если это так, то, выходит, он, Чонгук, сообщивший ему новость, виноват в его гибели? Он не должен был рассказывать ему… И не должен был поддаваться убеждениям Хоупа, соглашаться на внедрение девчонок! Он должен был отстаивать своё мнение, объяснить друзьям, как это всё не правильно.        Поискав глазами календарь, Чонгук не нашёл его в номере. Золотые не следили за числами, у них не было выходных и будней, поэтому во времени ориентировались они с другим умыслом – как быстро куда-то попасть, сколько дней пути от точки А до точки Б, и так далее. Поэтому пришлось залезть в телефон. Послезавтра сентябрь. Две первые, экспериментальные воительницы должны возвращаться из Тигриного лога, чтобы продолжить учёбу в школе. Интересно, больших ли успехов добилась Чонён за этот месяц? Не передумала ли? «Хоть бы ей это всё показалось слишком трудным, и она отказалась от идеи. Хоть бы одумалась сама!» - взмолился Чонгук. Ему не хотелось связываться снова с обучением девчонок, спорить из-за них с товарищами. И не хотелось биться с бандитами плечом к плечу с девушками, потому что он не сможет сосредоточиться, а только и будет посматривать, как бы чего не случилось с напарницами, как бы прикрыть их, не дать им пораниться. Ему достаточно было забот в виде Цзыюй и Цзе Цюн по ту сторону фронтовой линии, чтобы иметь ещё Чонён по эту.