АБВ2. "Жизни сестёр"

       Я предполагала для себя несколько вариантов действий: попытаться заявиться к Чжунэ самой, позвонить общим друзьям и спросить, всё ли с ним в порядке, обратиться к золотым, чтобы они нарыли нужные сведения. Из всего этого я выбрала для начала наиболее безобидное и позвонила Югёму. Мой лучший друг сообщил, что общался с Чжунэ на неделе, тот ушёл в запой и дня три дислоцировался по разным барам, то в одиночестве, то в компании Чжинхвана, то Югёма. Вот как? Это что же довело нашего сентиментального беднягу до бухла? Стресс на почве поношенных кроссовок? Я ничего не понимала. Какие такие страдания причинил ему наш разговор, что он запил? Разве я отказала ему? Разве послала? Мы целовались, и всё было идеально, и мы договорились о свидании на День Пеперо, и вот этот день послезавтра, а я должна гадать, что на уме у этого таинственного горе-любовника? Чжунэ обнаглел, конечно, но я всё равно ломала голову и продолжала нагонять – не моя ли в чём вина? Не стряслось ли чего? Позвонить ли ему?        Да, реальные богатенькие парни не имеют ничего общего с книжными и киношными героями, вроде Кристианов Греев и Эдвардов Калленов. Они не исполняют все девчачьи капризы, не устраивают каждую неделю балы, куда можно заявиться в пышном платье на кринолине и танцевать с ним одним, они не падают на колени с бриллиантовыми кольцами, не сильно утешают и не избавляют от проблем, а частенько их добавляют. Богатые парни – это Ку Чжунэ, вы будете всю жизнь кусать локти, зная, что ему больше подходит какая-то фифа его уровня, будете страдать от их заскоков, переменчивости, загадочности, психозов, иногда, возможно, придётся их спасать, выручать, успокаивать, делать вид, что всё нормально, когда ничего не нормально, чтобы не задеть эту тонкую душу, вечно висящую на грани срыва. И да, самое страшное, что можно от них ждать – это не десять тупых шлепков по заднице, или что-то другое разовое, что надо пережить и забыть. Самое ужасное в этих паршивых миллионерах – что они всю жизнь миллионеры, и любой их недостаток будет трепать вам чувства и сердце всю жизнь. И наивно верить, что когда-то недомолвки прекратятся, а олигархи исправятся и подобреют, избавившись от недостатков. С чего бы? Дальше – хуже. Вот, Чжунэ, продвинулся в деле примирения со мной, и ушёл в запой. Это нормально?        Увидев его онлайн в Инстаграме, я написала в очередной раз, но теперь конкретный вопрос: «Ты в порядке?». Я уже не надеялась, что он откликнется, но спустя несколько мгновений пришло: «Можно и так сказать». Мой палец тянулся к звонку, но я знала, как Чжунэ не умеет по-человечески разговаривать в плохом настроении, только посылает всё и всех, обзывается и дуется. Лучше продолжать писать. «Что-то случилось?». «Давай обсудим при встрече» - ответил он. Значит, что-то всё-таки случилось. Но он жив, и не закатан в бетон, и это успокаивало. «Так, День Пеперо в силе?» - уточнила я. «Да, разумеется! Прости, что не отвечал. Был не в состоянии». Хмыкнув, я набрала: «Я в курсе». «Прости» - ещё раз добавил он. Чжунэ так часто извиняется вместо того, чтобы перестать косячить, что это уже напрягало, и я поведала ему об этом: «Не стоит просить прощения, когда продолжаешь вести себя абы как. Надумаешь исправиться – извинишься». Он промолчал. Не знаю, задумался над этим, отвернулся и забыл или опять забухал.        В назначенную дату, днём – это была суббота, я пришла на тренировку с Чимином. Мысли мои вертелись вокруг вечернего ужина с Чжунэ и того, что он мне скажет. Я очень любила сосредотачиваться на занятиях и упражняться, сконцентрировавшись на движениях и тактике, но это трудно давалось, когда в голове засело нечто нерешённое, постороннее. Терпеть не могу людей, которые оставляют что-то недоделанным, недоговорённым, и ты из-за них обязан маяться, не в состоянии отвлечься. Чимин замечал мою рассеянность, но поблажек уже не делал. Это раньше он делал перерыв или пытался приободрить. Сейчас же, стоило зазеваться, он несильно прихлопывал меня палкой, если дрались на них, или опрокидывал на спину, если боролись без оружия. Перебросив меня на лопатки шестой раз, он поднялся и сказал: - Я узнал насчёт собаки. Тебе можно будет приехать в Тигриный лог вместе с ней. - Правда? Классно! – встала я, механически отряхнувшись, хотя пол был чистым, и на тобок не осело ни пылинки. - Только тебе придётся следить, чтобы она не убежала за территорию, в лес, что рядом с садами. А то вдруг её тигры разорвут? - Он. Моя псина – мальчик, золотая, как июньское солнце, морда. – Избежав озвучивания клички, хотя до этого говорила тренеру, как назвала животное, я сказала: - Я видела тигра среди ступ, я тебе рассказывала? – Чимин помотал головой, готовый слушать. – Когда… после похорон Кидо. Мы были там с Джоанной, она отошла на могилу отца, а я осталась у надгробия Кидо. И вдруг спустился тигр, постоял, посмотрел на меня, и ушёл. Я перепугалась здорово. - Обычно тигры не заходят туда. Странно. Будь осторожнее в другой раз, тебе повезло, что он не кинулся. - Девчонки сказали мне, что внутри Лога никогда не было нападений тигров, они растерзывают только тех, кто хочет забраться на Каясан, минуя Кошачью тропу. - Да, так и есть, в летописи монастыря рассказывается о том, как тигры оборонялись вместе с воинами. Как гуси спасли Рим, так и тигры не раз выручали Тигриный лог. – Чимин посмотрел мне в лицо и, видя, что я пока не настроена продолжать, отошёл к лавочке. – Ты что-то эту неделю загруженная. - Есть немного, - я присела возле него, - мы говорили с тобой недавно о том, как плохо было бы влюбиться во врага. Скажи, а такие случаи уже бывали у золотых? - Любовь с врагом? – Чимин почесал затылок. – Ну… можно это назвать и так. Раньше шаньсийки постоянно морочили наших ребят и выводили из строя. Наверное, нас воспитывают в монастыре слишком джентльменами, потому что в попытке перебороть морально амазонок золотые всегда проигрывали. Сейчас мы стараемся с ними не связываться, учитывая опыт прошлого. - А как же Мингю? У него нет шансов? - Мингю… - Чимин сощурился, подбирая слова. Ему явно было что сказать об этом типе, но он не стал вываливать на меня своё полное, исчерпывающее мнение. – Он воин нового поколения. Возможно, ты заметила, что он чуть менее джентльмен, чем другие наши парни. Думаю, есть вероятность, что он не вляпается. Иначе проиграет Хоупу, тут двойной азарт. - А на что они спорили? - У них спроси, - пожал плечами Чимин. Попив воды, он произнёс: - Помнишь, я упоминал сестру Дракона? - Дамочка с бурной личной жизнью? Помню. - Она тоже, по сути, наш враг. И у них с Джином была любовь. Но это ни к чему не привело. Когда каждый пытается играть за своих – это рано или поздно разделит людей. Нельзя всю жизнь стоять одной ногой на одном берегу, другой на другом. Либо тебя порвёт, либо ты провалишься, либо переставишь одну ногу к другой. Рано или поздно. Но в мост точно не превратишься. – Я опустила глаза. Чимин точно знал, что говорит не только о них, но и обо мне с Чжунэ. Зачем скрывать что-то и кривить душой, когда мой тренер наверняка всё знает? Я сто раз в этом убеждалась, поэтому прошептала: - Я беспокоюсь о Чжунэ. - Какой беспокойный парень, о нём постоянно приходится беспокоиться, - улыбнулся Чимин. – Что на этот раз? - Не знаю. С ним что-то не так. - Он дракон, что с ним может быть так? - Не знаю, - повторила я. - Он неизлечимо болен чем-то? - Нет, насколько я знаю, он абсолютно здоров, - засуетилась я, напрягшись от вопроса Чимина. - Вот именно! После передозировки наши ребята его в целом обследовали, он здоров, как бык, Чонён, а всё остальное, все другие проблемы в жизни мужчины – это то, что он создаёт своими руками, ясно? И если ты беспокоишься о мужчине не по поводу здоровья, то шли такого мужика на четыре стороны, это он о тебе волноваться и заботиться должен, а не ты о нём. Ему сколько лет? – На мой отчаянный взгляд, Чимин кивнул. – Да-да, постарше тебя будет. И почему он заставляет тебя переживать? Это не по-мужски, Чонён. Нормальный мужчина в состоянии решить все свои проблемы, да ещё разобраться с женскими. Наоборот это работает хуже, - я уже почти открыла рот, но Чимин, шутя, вытянул руку и закрыл мне его ладонью, - вот сейчас даже не спорь, я не сексист и не сомневаюсь в мощи девушек, но из всех тревог и неурядиц парней вы в состоянии облегчить только сексуальную неудовлетворённость, а остальное – дело тараканов в голове мужика, и откуда они там берутся – чёрт их знает, дихлофосом не вытравишь. Желание что-то завоевать, чего-то достичь, амбиции, самореализация – этого не дашь мужчине, это он обязан сделать сам, иначе он будет ныть, страдать и разлагаться, поэтому лучше отойти в сторону и подождать, когда перебесится. Женщины, так уж сложилось, хотя снова ты будешь со мной не согласна, легче принимают помощь, их это не унижает. Если она что-то хочет, и мужчина ей это дарит – она испытывает радость и благодарность, если мужчина что-то хочет и ему это приносят в готовом виде – он испытывает унижение и разочарование. Такова природа. Даже если это генетическая программа, выработанная за столетия повторения подобных установок, всё равно мы с тобой за пару лет её из коллективного бессознательного не уберём. И пока, имея именно такую систему восприятия в большинстве случаев, лучше принимать и понимать то, что есть.       Он убрал ладонь от моего лица. Я, чуть нахмурившаяся, смотрела на него исподлобья. - Ну, что ты хочешь мне сказать? – улыбнулся он. - Я тоже не люблю, когда мне что-то приносят в готовом виде. Меня это обижает. - Я в тебе и не сомневался, поэтому и уточнил, что говорю о большинстве, а не всех без исключения. Ты – исключение, у тебя немного не такой склад ума, как у многих девчонок. Похоже, именно поэтому ты выбрала ту область интересов, где невозможно дать что-то в готовом виде, верно? Боевые искусства не обманешь, здесь либо ты добился высокого уровня, либо тебе всегда будут давать по морде. - Я не задумывалась об этом, но ты, скорее всего, прав. В борьбе исключена возможность купить результат. То есть, подкупить на соревнованиях противника можно, заплатить за поддавки, но напади на тебя кто-нибудь вне арены, и всё встанет на свои места. - Поэтому нужно усердно тренироваться, - поднялся он, возвращаясь к начальной позиции, - готова? - Готова! – вдохновлённая и с вернувшимся боевым настроем, ринулась я вперёд.        Я честно призналась Чиму, что после тренировки у меня встреча с Чжунэ, поэтому, когда мы вышли и увидели его, стоявшего под зонтом неподалёку – да, опять была паршивая погода, - он махнул мне рукой и не стал настаивать на том, чтобы проводить. Видимо, был согласен с тем, чтобы я сама разобралась с личным или набила себе шишки, если тому будет судьба.       Я тоже в этот раз зонт не забыла и, раскрыв его, чёрно-белый, с рисунком в виде футбольного мяча, подошла к Чжунэ. Вид у него был мрачный, кислый какой-то, но зато в скорлупу он вернулся прежнюю – дорогой костюм, начищенные ботинки, под пиджаком белоснежная рубашка. - Привет, - поздоровалась я. - Привет, - кивнул он, отводя глаза в сторону, словно указывая ими куда-то. Я посмотрела туда же и увидела его машину. – Пошли? - Надо же, я думала, теперь ты всегда будешь пешеходом. - Нет настроения шлёпать по лужам сегодня, - тронулся он. - Я заметила. Что ж у тебя такое с настроением? Осенняя депрессия? – Чжунэ посмотрел на меня из-под зонта, опять отвёл глаза: - Давай доедем куда-нибудь, присядем, и поговорим.       Это всё меня насторожило ещё сильнее. Когда Чжунэ начинал темнить, ни к чему хорошему это не приводило. И если до первого обмана, когда выяснилось, что у него невеста, я могла не придавать значения таким уворотам, то теперь – нет. Я замедлилась, не спеша идти к автомобилю. - Ты уверен, что нам стоит вообще ехать куда-то и общаться? – Мне было досадно за то, что впечатления от последней встречи он затёр непонятным поведением. Разве не было всё прекрасно? Зачем было портить? - Уверен. Чонён, пожалуйста, я просто хочу найти место потише.        Я огляделась. Да, мы стояли на площадке неподалёку от входа в метро, тут пересекалось несколько тропок, две из них вели к центрам – боевых искусств и торговому. Одним словом людей – пруд пруди. - Ладно, погнали, - согласилась я.        В салоне было тепло, сухо и Чжунэ включил «Imagine dragons». Это был коварный ход, я расслабилась, и Чжунэ немного тоже, хотя мы не заговорили, а поехали молча, наслаждаясь уютом и музыкой. В какой-то момент, когда я ушла в себя, наблюдая дождливые пейзажи сеульских проспектов, Чжунэ взял меня за руку. Я посмотрела на него. - Мне не нравится, как ты себя ведёшь. - Я не хотел, прости. - Да хватит извиняться! – не удержалась я от восклицания. Он поджал губы, опять умолкнув. Я не могла выразить словами полностью то, что успела испытать за неделю. Обиду, раздражение, негодование. Когда тебя игнорируют, ты пишешь сообщения, их даже прочитывают, но в ответ – тишина, будто тебя не существует. Хорошо, благодаря Югёму я узнала, что Чжунэ был не в состоянии что-либо ответить, но когда приходил в себя, неужели не мог написать ни фразы? – С какого перепугу ты забухал? – спросила я. - Я всё объясню. - Я надеюсь, - сделала я претенциозное лицо с возмущением и требованием. - Я же пообещал, что больше не будет недоговорённостей. - И пропал на неделю! – злобно бросила я. Как же я бесилась эти дни! У меня руки чесались, пока я не заволновалась, что с ним что-то стряслось, но выяснилось, что с ним всё отлично, и желание дать ему в ухо вернулось. - Я не знал… И до сих пор не знаю, как сказать тебе… Но я обещал. И скажу. - Скажешь что?! - То, на что набираюсь храбрости! – вспылил и он, гаркнув. Я цокнула языком и отвернулась, выдернув свою руку. Он прибавил газу и вскоре мы добрались до какого-то ресторана, где на втором этаже администратор нам указал уединённую маленькую залу со звукоизоляцией. Окно выходило на проспект, по которому мы приехали, но шума улицы не доносилось. Из-под потолка ненавязчиво тренькал какой-то лаундж. - Ну? – плюхнулась я на стул, показывая, что тянуть дальше не позволю. - Сейчас, - снял он пиджак, повесил на спинку и неловко, задумчиво опустился напротив меня. Вошла официантка с двумя меню, словно ему на подмогу. Чжунэ сказал ей: - Виски со льдом, пожалуйста. - Ты за рулём, - напомнила я. - Неважно, - поморщил он носом. - Тогда я ухожу, - я встала. - Чонён! – приподнялся он. Официантка застыла. Он посмотрел на неё, на меня. - Я не буду с тобой пьяным тут сидеть. - Один стакан для смелости… - До свидания! – двинулась я к двери. - Воды! Принесите стакан воды, пожалуйста, - попросил Чжунэ официантку. Я остановилась, и она прошла мимо меня, покинув помещение. Чжунэ указал рукой на мой стул: - Сядь, прошу тебя, мне и так тяжело! - Господи, да что ж такое-то! – взлетели мои руки и опустились. Я села обратно. – Что такого произошло?! - Закажешь что-нибудь? - Я не хочу есть, я хочу узнать, какого чёрта творится? Не ответишь – ты труп, Чжунэ, я тебя размажу, отвечаю.        Он переплёл пальцы и положил их перед собой на стол. Уставился на них. Расцепил и поправил галстук. - Прежде пообещай, что не перестанешь общаться со мной и не исчезнешь.       Мои брови заползли на лоб, а глаза распахнулись во всю ширь. Что же он такое натворил, что боится моей реакции? - Я не могу дать такого обещания, Чжунэ, потому что есть вещи, которые я не могу простить и понять, и если это что-то подобное, то вопреки своему обещанию я не смогу продолжать общение. - Хорошо, пообещай хотя бы, что не уйдёшь, не выслушав и не разобравшись! - С чем опять я должна разбираться? – прищурилась я. Чжунэ поднял глаза и встретился с моими. - В тот вечер… когда мы разошлись… Я вернулся домой и… - Он опустил лицо и пальцами загрёб волосы, прочесав их до самой макушки. Потом замотал головой, облизал губы, спрятал лицо в ладонях, опершись локтями на стол. Мне стало не до смеха и язвительности. Я видела, что он в очень подавленном, разбитом состоянии. Подать хотя бы звук показалось лишним. Я сидела и ждала, когда он возьмёт волю в кулак и скажет то, что хотел. Что-то с его родителями? О, если с ними трагедия, боже, мне будет стыдно, что я его так третирую, а у него дома, возможно, беда. – Дана… - произнёс он это имя и вынырнул из ладоней, опять впившись в мои глаза своими. - Что с ней? – шепотом спросила я. Не убил же он её спьяну? - Она беременна. Я буду отцом.       Пауза. Пауза. Долгая пауза. Глаза в глаза. Затянувшаяся пауза. Я смотрю в лицо Чжунэ, а вокруг всё вертится, вертится, комната ходит по кругу, а он смотрит на меня, а я на него. Тишина, плотный вакуум. Замедлено вошла официантка, поставила перед Чжунэ воду, но мы даже не шевельнулись, и она куда-то делась. Я ничего не слышала и не чувствовала, только по коже скакали отголоски слов. Будет отцом. Будет отцом. Чжунэ будет отцом. У него жена, она ждёт ребёнка. А он говорил, что не спит с ней, не касается и пальцем. Это не его ребёнок? Но он сказал, что это он будет отцом. Не понимая, что делаю, я поднялась. Мне нужен выход. Я не вижу выхода из ситуации, поэтому дайте мне хотя бы выход из зала! - Чонён, ты обещала выслушать, подожди! Чонён! Чонён! – поскольку я не слушала и с трудом соображала, Чжунэ поймал меня на середине пути. Я отталкивала его не глядя, отпихивала, сильно и упорно, чтобы он не касался меня, не трогал. Но он не хотел отпускать меня. Я двинула ему куда-то. Он упал на колени и обхватил меня за ноги. – Чонён, и умоляю тебя, я прошу тебя, останься и выслушай! Умоляю, останься!        Я стала приходить в себя, опустив лицо вниз. Чжунэ на коленях, крепко обнимает мои ноги, уткнувшись в них, стонет и умоляет. О боже. - Ты… ты говорил, что между вами ничего нет… что вы не спите… ты говорил… - задыхаясь, сказала я. - Так и было! Клянусь, так и было! - Ты врал, опять врал! - Нет! Когда я это говорил, я не врал тебе! Я клянусь чем хочешь, Чонён, у меня с ней ничего не было, пока… пока ты не ударила меня тогда и не сказала, что всё кончено, помнишь? Я был не в себе, я сильно напился, я был пьян, и Дана… она была со мной в постели, я… я прошу тебя, поверь, я не хотел её и не хочу! - Но ты с ней переспал! – крикнула я. – Дахён, Дана… и ты всегда оправдываешься выпивкой и наркотиками! Хватит! Нельзя творить всё, что хочется, а потом списывать всё на алкоголь! Это сделал ты! Ты! - Я не снимаю с себя вины, но пойми меня! Мне было плохо без тебя, ты не оставила мне и шанса, послала подальше… - О, ты быстро находишь, как утешиться! - Нет, меня это не утешает, Чонён, совсем не утешает! Я… я не знаю, почему и как так получается… я слабак, наверное, я не знаю… можешь ударить меня, избить, пожалуйста, только постарайся понять… - Я понимаю ошибку, совершенную единожды, но ты повторил её! Ты не изменился! Ты безнадёжен, Чжунэ, безнадёжен! – говоря это, я вдруг ощутила, как слёзы текут по моим щекам. Он всё-таки довёл меня! Я ненавидела его за это вдвойне. Когда он произнёс, что станет отцом, у меня будто все-все наши встречи пронеслись перед глазами, как вся жизнь перед смертью. Не означало ли это полного краха отношений? Теперь конец, теперь точно конец. Я уже почти смирялась с нелюбимой и вынужденной женой, но ребёнок? Это совсем другое! – Пусти меня, слышишь? Пусти! - Нет, нет, давай поговорим, Чонён… - Нам не о чем разговаривать! И зачем? – Чжунэ поднял лицо, и я увидела, что оно тоже в слезах, вернее, слёзы пока были только в глазах, покрасневших и блестящих от влаги. - Чонён, я не хочу этого ребёнка, я не хочу жить с Даной! - Замолчи! Как ты можешь говорить, что не хочешь ребёнка? Ты его сделал! - Я предложил ей аборт, я попросил, чтобы она сделала аборт… - Я ударила его по щеке. Чжунэ замолчал. - Неси ответственность за свои ошибки! Не она, не Дана это должна делать! - Она специально это устроила! Она сама хочет этого ребёнка, чтобы привязать меня к себе! – злясь, тряхнул меня Чжунэ за ноги. – Ей мало брака по уговору, она, видите ли, мечтает о моём внимании, чтобы я был при ней! - Значит, она благоразумнее тебя, и не согласилась на аборт? – пыхтя, процедила я сквозь зубы. - Я запер её дома, чтобы она надумала… а она позвонила моей матери и сказала, что мы скоро станем родителями, - Чжунэ закрыл глаза пальцами, промакивая их, он шмыгал носом, сам как маленький мальчик. В самом деле, какой из него родитель? Мне его было жаль. – И мама позвонила мне, и стала поздравлять… Сука, эта Дана такая сука… она знала, что так я уже ничего не сделаю… - Она умная девчонка, - оценила я. Девушка была влюблена в Чжунэ по уши, и готова была идти на всё, чтобы вызвать ответные чувства. В это мне легко верилось, возможно, она и сама подстелилась под Чжунэ, но имела право – он её муж, в конце концов. - Я не хотел тебе говорить, я вообще не знал, что делать… я надеялся, что она… уступит мне, освободит меня от этого… - Чжунэ опять замотал головой. – Но потом я понял, что рано или поздно ты опять узнаешь обо всём, так уж лучше от меня. Мы же договорились, что будем честны друг с другом… И когда я понял, что должен это сказать, когда представил, как ты можешь отреагировать… Я испугался. Мне хотелось сдохнуть, Чонён, правда.        Семь бед – один ответ. Он постоянно хочет сдохнуть, когда на него наваливается груз ответственности за его же собственные промахи. Но если бы у него хватало воли вовремя браться за голову и не совершать всего этого! Чимин прав, что это за мужчина? Он без опоры на кого-то не в состоянии удержаться от падения. Так нельзя. Никто не должен быть нянькой у другого, в таком-то возрасте. Мне тоже часто хотелось забиться в угол и ничего не делать, чтобы всё как-то рассосалось само. Вот, опять же, через пять дней экзамены. Мне что, просто не пойти на них, потому что я дура дурой, которая не училась? Стыдно, страшно, но неизбежно, а потому нужно идти и решать. А он что делает? Напивается и попадает в худшее положение. Если я сейчас уйду, окончательно уйду, навсегда, он опять нажрётся чего-нибудь, попадёт в аварию, порежет себе вены, задушит Дану – я не знаю, на что ещё способен этот человек! Судя по всему, в первую очередь, трахнуться с очередной девчонкой. Тоже мне, пьяный Казанова. Но я вовсе не хочу испытывать вину за то, что Чжунэ начнёт скатываться в бездну. Мне стоило больших усилий уговорить себя не срываться. Спасибо большому опыту, подаренному Чжунэ, я уже не разбивалась в дребезги от моральной боли, которую он мне причинял, не мучилась от истребляемых надежд. Это стало какой-то привычкой, понимать каждые два месяца, что Чжунэ – печаль всей моей жизни. - Ты же понимаешь, что больше между нами ничего не может быть? – на удивление спокойно сказала я. - Пожалуйста, Чонён, не говори так, я… - Если тебе нужен будет совет или помощь, обращайся, но не трогай меня по пустякам. – Я знала, что если позволю нам сохранить общение или дружбу, то всё начнётся по новой. Это замкнутый, порочный круг. Пока Чжунэ рядом, я всегда попаду под его обаяние. - Нет, Чонён, пожалуйста… - Он посмотрел снизу вверх. Кажется, впервые. Не только в прямом смысле это был взгляд снизу вверх, но и в переносном. Надменность исчезла без следа, в глазах было признание, что я превзошла его. Я была морально, нравственно, по-человечески выше. Чжунэ придерживал мои ноги одной своей рукой, чтобы я не ушла, а другой взял мою руку. – Я люблю тебя, Чонён. Я должен был сказать это гораздо раньше, ещё летом. А лучше весной. Или прошлой осенью, когда впервые тебя увидел на баскетболе. Я люблю тебя, и не хочу представлять без тебя своей жизни. Мне больше ничего не нужно, кроме тебя, поэтому, без тебя, я превращаюсь в какое-то дерьмо… Я всегда им был, наверное, но мне и не хотелось быть лучше. А ради тебя хочется. Скажи мне сейчас всё, что угодно, и я сделаю. Прыгну с крыши, отдам все свои деньги в детские дома, плюну в лицо Дракону, и хер с ним, что будет дальше. Скажи, что мне сделать?        Я заглянула в его глаза. Они были искренними. Да, он сделает всё, что обещает, если я скажу. Он обесценил всю свою жизнь своим поверхностным к ней отношением, своим развратным образом жизни, и его держало на плаву моё к ней отношение – умение ценить, дорожить, любить. И, о боже, он только что признался мне в любви?! Ку Чжунэ любит меня?! Слёзы ещё сильнее потекли по моим щекам, но я утёрла их тыльной стороной ладони. - Ты готов сделать ради меня абсолютно всё? - Всё! – подтвердил Чжунэ. - Стань хорошим отцом, Чжунэ, - он ошарашено округлил глаза, - прошу тебя, ради всего святого, стань хорошим отцом, Ку Чжунэ! Не порть жизнь ребёнку – твоему ребёнку! - Чонён… - Не смей никогда говорить ему, что ты его не любишь или не хотел! Ты слышишь меня? Не смей пренебрегать им, и не смей его баловать так, как баловали тебя родители. Вырасти счастливого человека, каким не научился быть сам. Вырасти сильного человека, каким не вырастили тебя. Ты слышишь меня?       Чжунэ повесил голову, кивнув. Я присела, чтобы заглянуть ему в лицо. Наверное, во мне всё как-то внезапно перегорело. Невозможно вечно прощать ложь и ошибки. Ничего вечного не бывает. Какая-то пустота загуляла внутри меня, ни ненависти, ни обиды. Хотя что-то подобное было и летом, когда я уезжала в Тигриный лог. А потом любовь и страсть к Чжунэ вернулись. Может быть, людские чувства подобны фениксу – они постоянно возрождаются, стоит немного удобрить? Я бы не хотела наступить на грабли четвёртый раз. - Я всё равно буду любить тебя, Чонён, - прошептал Чжунэ. – Если когда-нибудь ты почувствуешь, что готова хоть немного простить меня, что способна быть со мной… В ту же минуту я окажусь рядом. - Для этого тебе нужно будет перестать половину времени быть пьяным, - хмыкнула я, - ты же понимаешь, что из наркоманов и алкоголиков хороших отцов не бывает? А если это будет мальчик? Он уподобится тебе. - У меня отец и глотка в рот не берёт, - с грустной иронией повёл плечом Чжунэ, - но почему-то я не пошёл по его стопам.       Я поднялась и плавно высвободилась из рук Чжунэ, упавших на пол. Он так и остался сидеть на нём. Официантка заглянула было к нам, но, едва сунув нос и всё увидев, испарилась. Я хотела сказать что-то ещё напоследок, но подумала, что некоторые вещи, сколько не обговаривай, ничего не меняют. Я никак не могу повлиять на Чжунэ, если не сумела сделать этого до сих пор. Поэтому я молча вышла и, достав мобильный, вызвала такси. Один из самых дешевых и неприятных подарков, которые бесконечно дарят мужчины – это разочарование. Они почти ничего не делают, чтобы вручить его нам, а платим мы. Ночами слёз, неделями апатии, месяцами воспоминаний и годами обид.       Дома Сынён заметила моё состояние и, когда я прошла к себе в комнату, она прокралась следом. - Что случилась, мелкая? - О, ничего особенного, - стянув штаны, я в трусах и водолазке села на постель, - Чжунэ скоро станет папой. Его жена беременна. - О! – выдохнула сестра, ища во мне эмоции. Но она быстро смекнула, что ничего не найдёт, а от шуток по любому поводу я не оскорблюсь. – Ну, это только доказывает его мужественность. - Ага, и неумение предохраняться. Не ты ли была проповедницей защищенного секса? - То вне брака, а в браке-то что? – Сынён присела рядом. Я как-то резко иссякла, так что не было сил снять водолазку, и я рухнула на спину в ней. Сестра потормошила мои отросшие волосы. – И что? Вы поругались из-за этого? - Мы из-за этого окончательно расстались. - Снова? - На этот раз совсем-совсем. – Я посмотрела на Сынён. – Ну серьёзно, ребёнок – это уже слишком! Я не смогу встречаться с парнем, который обделяет из-за меня вниманием сына или дочь. - Ну вот, а я только с таким начала встречаться, - прохохотала сестра, - между прочим, мужчина с ребёнком – не так уж и плохо, они такие уже, знаешь, папочки, умеют заботиться, привыкшие к быту. Сын Чунсу нашим отношениям вообще не мешает. - Так у вас уже отношения? – подивилась я, чувствуя, что где-то проморгала главное. - Мы ещё не спали. Но Чунсу предложил мне отдохнуть с ним пару недель на Гавайях. В качестве компенсации и релаксации, естественно, но у него тоже отпуск вскоре, и он скромно намекнул, что можно было бы поехать вдвоём. – Сынён запрокинула голову назад и мечтательно уставилась в потолок. – Вообще, знаешь, я уже отхожу от стресса, у Чунсу под футболкой такое тело просматривается, что я бы до него добралась. - Ох, Сынён! – негодующе закатила я глаза. - Что? Боже мой, Чонён, я своё отстрадала в восемнадцать лет. Может, я завтра умру или попаду под машину? Мне некогда производить стенания о несчастной доле. – Она поднялась и встала в дверях. – Между прочим, Чэрён испекла какие-то пироги, я набрала на эти дни несколько килограммов, так что теперь на разгрузке, а тебе бы не помешало пойти и устроить себе праздник живота.        Я прислушалась к животу и решила последовать совету сестры. Я же так и не поужинала после занятий! А еда и обжорство – это эффективное средство для поднятия настроения. Маленький ретривер вбежал в спальню и прыгнул на кровать, заулыбавшись мне. Да-да, его морда именно улыбалась. Сынён вышла, и я сказала щенку: - Ну что, Ку Июнь, у твоего папки скоро ещё кто-то будет. Как тебе это нравится? – Он приблизился и облизал мне руки. Жаль, не дотянулся до лица, там как раз вот-вот набегали очередные слёзы, и их надо было утереть. Я умела утешать себя сама, но как же иногда это надоедало! Расстраиваюсь-то не сама, так где же достойное плечо извне? Вот, видимо, только щенок. – Тебе вообще пофиг, да? И правильно, так и надо. Вот бы и мне так научиться… - взгляд мой почему-то упал на календарь, висевший на стене. – Блин, может, наконец, за уроки взяться? Самое время, за пять дней до экзаменов, правда?        Сунын настал, как неизбежность, как конец света, как каторга. Все суетились, тряслись, паниковали, пили успокоительные, особенно Наён и Дахён. Я же в ночь со среды на четверг долго-долго сидела с Югёмом, Джуниором и Чеён на лавочке. Мы щёлкали семечки, объедались остатками пеперо и веселились. Вернее, я создавала видимость веселья и старалась выжать из себя смех, чтобы никто не угадал, как мне пока что паршиво на душе. Мне всё равно на результаты экзаменов. Чем они хуже, тем мне будет лучше, а то Чжихё ещё надумает уговаривать меня куда-нибудь поступать, а тут опачки, вариантов нет, извините, я дебил, я поехала делать спортивную карьеру. Куда? На Кудыкину гору. Ага, и отшутилась, и сказала почти правду. Уф, в общем-то, пока думать и не хотелось, как я всё буду объяснять. Особенно будет трудно объяснить, если меня грохнут где-нибудь в Китае и привезут урну с прахом, но это уж и не мои трудности будут, пусть Намджун выкручивается. Как странно, мне было неприятно от извечного «хочу сдохнуть» из уст Чжунэ, но сама я перестала воспринимать свою жизнь, как нечто неприкосновенное. Конечно, прыгать с крыши и прочая ерунда – это не моё, глупость последняя, но в борьбе, в процессе, в бою за правое дело? Умереть так – большая честь, тем более зная, что спас кого-то, кому-то помог, облегчил жизнь. Я видела, какие почести посмертно оказывались у золотых, и меня не пугало превратиться в прах. Обо мне не забудут, обо мне будут рассказывать, слагать легенды, приводить в пример. Мною будет вдохновляться молодёжь, может, мой дух вселится в тигрицу, и я в этом воплощении продолжу скакать по Каясан. Может, Чонгук придёт на могилку и будет горько плакать, осознавая, что потерял. Ладно, это всё бредни, впереди – не меньше двух-трёх лет обучения.        Я занимала свои мысли всем, чем могла, лишь бы не думать о Чжунэ и том, что между нами окончательный разрыв. Это давалось с трудом. Та самая пустота, то равнодушие, наступившее на какой-то период, сменялись горечью, яростью, ощущением несправедливости. Потом это проходило, и опять возвращалась безмятежность. Во время экзамена была идеальная атмосфера для ностальгии, тишина и покой, и я все эти часы, на автомате ставя ответы и решая задачки, думала о Чжунэ. Нет, я не страдала и не грезила тем, как мы будем вместе. Я даже толком не могла бы объяснить, о чём именно, связанном с ним, я думаю. Жалею, что он появлялся в моей жизни? Вроде нет, к счастью, я потратила на него не годы. Куда хуже будет Дане. Она связала себя с этим парнем, который не только не хочет, но и, судя по всему, не умеет делать девушек счастливыми (я сейчас думаю как неблагодарная и обозлённая, конечно же, с Чжунэ у меня было множество счастливых моментов и радовать он умеет ровно так же, как огорчать). Что она с ним будет делать? Под конец экзамена я кое-как забылась. Я, Джису, Наён, Дахён и ещё несколько человек решили посидеть в честь окончания испытания в кафе, попить кофе, коктейли – безалкогольные, естественно. Девчонки трещали без умолка, обсуждая задания, ребята бахвалились и бравировали тем, как легко им всё далось. Я сидела за компанию, пытаясь вспомнить, что вообще было в этих чёртовых заданиях? Какой-то лист я сдала почти пустым. Ничего не понимаю в математике, извините.       Ноябрьские холод и темнота гуляли по улице, когда мы вышли из кафе. Где-то в трёх кварталах от моего дома, Наён и Дахён, последние, с кем я шла по пути, свернули в свой двор, и дальше я пошла одна. Старые трёхэтажки теснились подле друг друга. Магазинчики, если где и были, уже закрылись на первых этажах, парковки тоже заперли на ночь машины. В проходах между домами стояли мусорные баки, мне нужно было свернуть в один такой проулок без фонарей, что я и сделала. Но после того как я дошла до середины этого «ущелья» между стен домов, я увидела перед собой две тени. - Что, девочка, возвращаешься с учёбы? – борзо поинтересовался незнакомый мужской голос. Я стала отступать, видя, что два неизвестных типа наступают. Сзади раздался шорох и я, обернувшись, увидела за спиной ещё три силуэта. – И как всё прошло, успешно? - Вам чего нужно? – стараясь не разоблачить в себе страх, спросила я. Золотые учили, что преступники, чувствуя слабость, всегда идут в атаку, поэтому чем увереннее действуешь, тем сильнее противник теряется. - Ничего особенного, - сказал один из тех, кто стоял позади меня. Я не знала, как получше развернуться, чтобы следить за действиями обеих сторон. – Только передать привет от господина Чжана. Или ты думала, что он так легко всё забывает?       Одна эта фамилия всё мне объяснила. Я вновь вспомнила Уёна и окровавленное лицо, каким я его сделала. Он кричал мне вслед, что ещё разберётся со мной. Конечно же, разве мог влиятельный человек оставить в покое тех, кто не подчинился и, более того, его «нагнул»? Я прикинула расстановку сил. Сзади трое – сложнее, впереди двое – легче. Значит, прорываемся вперёд. Желательно быстрее и неожиданнее.       Сорвав с плеча рюкзак, я с разворота швырнула его назад, образовав невольное отшатывание троицы и освобождение дополнительного пространства. Взяв крошечный разбег и оттолкнувшись ногой от асфальта, я ударила по нападающим спереди, заставив их упасть, но когда мои ступни коснулись земли, один из них вытянул руку и схватил меня за лодыжку. Я рыпнулась, но бесполезно. - Куда! – прохрипел второй, приподнимаясь и подхватывая меня. - Ничего себе пронырливая! – смеясь, прокомментировал кто-то из задних. Я умудрилась выкрутиться из схвативших меня рук, вмазала не хило приблизившемуся в лицо, но ноги никак высвободить не получалось. Почему я только не додумалась носить с собой подарок Чимина? Я бы достала его из-под штанины и отмахалась, но их пятеро, а я, максимум, училась бороться с двумя.       Приподняв меня за шкирку, типы закрутили мне руки. Я распахнула рот, готовая орать и звать на помощь, но мне его тотчас закрыли ладонью. Дёргаясь и извиваясь, я старалась думать и не терять самообладания. Нужно выжидать удобный момент, чтобы начать действовать. Я дождусь его. Я справлюсь. Я воин, я должна! А если не смогу? Нельзя допускать такую мысль. Мужчины смеялись, тянули руки, щупали меня. Нет, не получается даже немного высвободить ногу или руку. Смогу ли я, как Сынён, стойко пережить изнасилование? Боже, что мне делать! Чимин, разве ты не следишь за мной? Разве не приглядываешь? А я ещё когда-то обижалась на слежку! Да она самое лучшее, что сейчас могло произойти! Трое напавших держали меня, зажав рот, а двое других раздевали, срывая одежду. Свет с улицы, с которой я свернула, добивал слабо, я толком и рассмотреть-то не могла лиц, которые атаковали меня. Стащив с меня куртку, они разорвали пуговицы рубашки. В распахе показался бюстгальтер, и чьи-то руки взялись за пуговицу на брюках. И вдруг, с порывом ветра, мои руки и ноги стали свободны, а тени передо мной попадали. Это было похоже на эпидемию или магию. Все пять мужчин просто рухнули, застонав и рассыпавшись передо мной, как лепестки отцветшего бутона. Ощущая, что порыв ветра был не случаен, я огляделась, всё ещё не в состоянии кричать от испуга, и заметила движение. Ещё какие-то тени нависали над павшими, попинывая их, чем вызывали у лежавших вскрики и жалобный вой. - Эта девушка – под защитой смотрящего Сеула, вы поняли? – услышала я смутно знакомый голос. Он втолковывал что-то хулиганам, растянувшимся на земле. – Ещё раз сунетесь – без голов останетесь, ясно? - Да, да! Ой! Ай! Прошу вас, всё ясно! Аййй! – провыл избитый.       Меня взяли за руку и вытащили из переулка в улицу, куда я и направлялась, но не успела дойти. Выбежавшая туда следом за чёрной тенью, я была заведена за угол. Там падал свет от фонаря и, помимо кожаных штанов и такой же куртки, я увидела на лице золотую маску. Так вот, о чём говорил Чжунэ? Маска тут же была сорвана назад, и я увидела лицо. - Даниэль! – Я была до того рада его видеть, и настолько не ожидала этого, что бросилась на бедного парня, повиснув на его шее, вырастающей из могучих, широченных плеч, которые смотрелись просто восхитительно во всей этой коже, так же, как и он весь в целом. – Боже, Дани! Как… как ты тут? Откуда?!       Он смущенно улыбнулся, когда я отпустила его, замечая пряжку на поясе, которую видела в Логе – кошачью лапку. - Да вот, защитил мастерский пояс, выпустился… - Та-а-ак… объятия, и мимо меня? – раздалось за моей спиной. Я вздрогнула, чувствуя, как побежали мурашки по коже, по всему телу. Даже волосы зашевелились от возбуждения. Я развернулась, чтобы увидеть, как из тёмного переулка под свет фонаря выходит Мингю, держащий руки разведенными для того, чтобы было удобно броситься ему на грудь. В левой руке он держал такую же золотую маску, какую снял с себя Даниэль. Бесконечно длинные ноги в чёрных кожаных штанах шагали мне навстречу.       Прикрыв от восторга, радости и счастья рот рукой, я не выдержала и, наконец, убедившаяся, что в безопасности и под защитой, буквально прыгнула обнимать Мингю. Он подхватил меня и, покрутив вокруг себя одной рукой, поставил на место. Я сразу же пнула его. - Эй, за что? - Ты чуть не опоздал! – всхлипнув от остаточного нервоза, бросила я претензию. - Я? Да я всегда вовремя! – Я заметила, что в другой-то руке он держит мою куртку, просто она была тёмной, в отличие от золотой маски, и слилась с фоном переулка. - Меня чуть не изнасиловали! - Не изнасиловали бы, я просто ждал, когда тебя разденут, сам бы я постеснялся, - ослепительно просияла под фонарём его улыбка, пока его глаза плутали по пространству между полами рубашки без пуговиц. То есть, по моей груди в бюстгальтере. Я запахнулась, ударила его ещё раз и стала надевать куртку. - Когда ты вернулся? - Около недели назад. Сначала заскочил в Лог, забрал Даниэля и приехал с ним сюда. – Даниэль покивал, подтверждая верность рассказа. – Ну что, надо бы отметить встречу? - О нет, я хочу спать, - попросился новенький выпускник Лога, - я с тобой больше никуда не пойду, Мингю. - Я не понял, тебе что-то не понравилось? - Всё было хорошо, но слишком много, - Даниэль посмотрел на меня, - я спустился с Каясан вроде как мир спасать, но вместо этого уже три дня не вылажу из клуба! - Я знакомлю тебя с реальностью! – развёл руками Мингю, считая, что резонно всё объяснил. – Надо было хлебнуть порока, как иначе ты после монастыря бы тут выжил? Девственником-то. - Не при Чонён же… - попросил Даниэль, и я даже в темноте поняла, что он покраснел. - А ты тоже против отметить встречу? – посмотрел мне прямо в глаза Мингю, и это вышло ужасно завораживающе. Он и раньше-то умел кружить голову, но сейчас, в ореоле спасителя… Я смотрела на него, как на явление божества. – Поехали в «Пятницу»? - Признаться, я хоть и за трезвость, но сейчас бы что-нибудь выпила. От нервов. - Брома?* – ухмыльнулся Мингю. - Чего-нибудь покрепче шампанского. Вина, или, я не знаю… - Я посмотрела на Даниэля, который зевал и действительно выглядел уставшим. Представляю, какую экскурсию устроил ему такой наставник, как Мингю. – Хочешь, я тебя у себя положу? Тут осталось три дома пройти. - Если можно, и я никому не помешаю, я с радостью упаду, где покажешь, - согласно закивал парень. - Отлично, идём! – Я не успела сделать и шага, как Мингю по-свойски положил мне ладонь на талию и, чуть придвинув к себе, чтобы я шла вместе с ним, наклонился, шепча на ухо: - Это ты когда так навострилась парней к себе зазывать? И почему я не в их списке? - Потому что мы с тобой идём в «Пятницу». - До утра? – уточнил он с юмором и жирным намёком. Я притормозила, развернувшись к нему. Он воспринял это за оскорбление и поспешил добавить: - Шучу, шучу, ты же знаешь, я не пристаю к хорошим девочкам… - А если я уже не очень хорошая девочка? – посмотрела я на него с вызовом.       Даниэль, вырвавшись метров на пять, заметил, что мы остановились, и тоже встал. Мингю, озаряющийся, додумывающийся и осознающий, глядя мне в глаза в ответ, медленно прищурился, растягивая хищную улыбку. - Тогда раньше утра я тебя точно не выпущу.       Меня пробрал озноб от его обещания. Он взял меня за руку и скорее повёл дальше. Зачем я сказала ему это? Готова ли я была к тому, о чём мы с ним подумали? Боже, я вроде ещё даже не выпила, но кто бы знал, как мне хотелось сейчас оказаться наедине с Мингю. А как давно мне этого хотелось, до этой минуты не подозревала и я сама.