АБВ2. "Жизни сестёр"

       Пересадки и долгие перелёты были привычны для Чимина и Рэй, Чонён же, впервые испытывавшая это, утомлялась даже меньше их, и наслаждалась тем, как открывались перед ней новые горизонты и просторы мира. Она смотрела то за иллюминатор, то в карту, которую прихватил с собой Чимин, и удивлялась, что за одно и то же время она пересекала всю свою страну от Сеула до Каясан, а теперь должна была пересечь часть одного из не самых больших регионов России. Шесть часов на машине! И проедешь только крошечный отрезок огромной страны. Чуйский тракт, дорога, обозначенная на карте номером Р256, вился от Новосибирска мимо Барнаула, до самой Монголии и уходил в неё. Интернет ещё дома рассказал ей, что этот путь считается одним из самых живописных на земле, среди предгорий, с маячавшими пирамидальными снежными вершинами впереди, окруженный то хвойными лесами, то степями, изгибающийся серпантином, несущийся вдоль бирюзовой реки Катунь, чьё имя переводилось, как «госпожа». Приятно символичным казалось, что долгая протяженность этих мест лежит возле реки, своим названием утверждающей женское господство. Из Барнаула предстояло выезжать через широкую реку, под названием Обь.Чонён хорошо его запомнила, потому что оно напоминало оби – пояс для тобока и других кэйкоги*. Всё на слух казалось непривычным и вместе с тем странно, беспочвенно знакомым, как воспоминание далёкого детства, которое пытаешься наложить на свежие впечатления, если возвращаешься вдруг во двор или квартиру подруги, где бывал лишь ребёнком, и всё узнаётся, но воспринимается иначе, и поражаешься сам себе, каким годы назад что-то казалось большим, или сложным, или недосягаемым.       Зарезервировав авто на прокат в Барнауле на пять дней, Чимин пытался нанять в местном лингвистическом центре переводчика, который мог бы сопроводить их до Онгудая, поселения, откуда придётся продолжать маршрут пешком, но все отказывались, несмотря на приличную оплату, узнавая, что это поездка чёрт знает куда, с какими-то частными приезжими, которых ещё и ждать придётся неизвестно где. Откликнулся один молодой парень, смахивающий на китайского студента, но Чимин на него сам не согласился. Кто знает, не подосланный ли это шпион неприятеля, какой-нибудь группировки? Изучая фото анкеты, Чимин вынужденно и удрученно признал, что не смог понять, ханец это, казах, монгол или ещё кто-то из восточных народностей самой России. Стоит выехать за пределы родины, как теряешься в том, что прежде казалось яснее ясного.       Выйдя из барнаульского аэропорта и отправившись на поиски вызванного заранее, через интернет такси, троица ощутила покалывание трескучего мороза. Чонён посмотрела на снежные валы, образованные по обочинам, куда сгребали снег с расчищаемых дорог, тротуаров и парковок. - Тут о весне вообще слышали? – выдохнула она мутное облако в леденящий воздух. – Март месяц! - В рюкзаках есть тёплые экспедиционные куртки, давайте доедем до автомобильного парка, и там утеплимся, - предложил Чимин.       Лишние вещи он просил девушек не брать потому, что багаж со всем необходимым уже был заранее спланирован и упакован при участии Ходжуна и золотых, бывавших подолгу на высотах и в холоде, и теперь, действительно напоминая туристов, отправляющихся в горы, прибывшие шли с большими рюкзаками за спиной и ручной кладью, в которую затесалась и переноска с золотистым ретривером. Такси нашлось быстро, шофёру указали ещё раз в телефоне, для верности, куда требуется доставка. Чонён и Рэй сели позади с собакой, скинув остальную ношу в багажник. На чистом, по-зимнему прозрачном и чёрном небе возник тонкий-тонкий серп месяца. Чонён заметила его, и долго, пока он не пропал из видимости, загороженный домами города, рассматривала. Ей вспомнилось, как они с Чжунэ, разгоряченные между занятиями любовью, заказав в номер горячий кофе, вышли на балкон, убеждаясь, что луны нет. Небо было именно таким, как и здесь, сейчас – чёрным и непроницаемым, с хрусталиками звёзд, утопающими в ночном бархате. - Пять лун ты так и не увидел, - ухмыльнулась Чонён. Чжунэ обнял её одной рукой, прижав к груди. В другой держал чашку. - Я увидел глаза возлюбленной. Это дороже ста лун.       Они поцеловались.       Чонён моргнула, вдруг до боли захотев вернуться туда, в объятия Чжунэ, прижаться к нему, согреться в том гостиничном номере его телом, впиться в его губы, ругаться, спорить, целоваться, смеяться и драться, и никогда не расставаться. Никогда! Были бы они счастливы теперь, останься друг с другом вот так, по выходным? Чонён не хотела проверять, ей было страшно, что и эта попытка увенчалась бы не успехом, а крахом, что и эта романтика обернулась бы иллюзией. Лучше вовремя уйти, чем потом вынужденно убегать. Шмыгнув носом, она взяла себя в руки и посмотрела на Рэй. Та безмятежно смотрела в противоположное окно, но что-то в изломе опущенных бровей намекало, что и у неё на душе не всё тихо и радостно. - Уже скучаешь по дому? – робко спросила Чонён. - Да, - кивнула та, обернувшись. – Как дура, хочу назад, к Дэхёну и детям. Отвратительная женская черта! Когда мужчины уезжают по делам, им нужно хорошенько всем задолбаться, чтобы всё осточертело, только тогда их тянет назад, домой, а мы… как курицы-наседки! Ощущение невыключенного дома утюга… - Точно! Оно самое, - засмеялась Чонён, довольная, что нашла понимание. Чимин развернулся к ним с переднего сидения: - Что смешного? Мне тоже расскажите. - Ты утюг дома выключил? – серьёзно спросила его Рэй. - Утюг? – удивился он. Девушки хором засмеялись, не объясняя ему причин своего непонятного вопроса.        В фирме, сдающей автомобили в аренду, Чимину пришлось достать распечатанный лист-квитанцию с предоплатой. Рэй попыталась поговорить с менеджером по-английски, но мужчины лишь качали головами и, после слабых попыток вспомнить несколько слов из школьной программы, перешли на тыканье пальцами в экраны и бумаги, особенно обращая внимание на то, что животное не должно испортить салон, иначе будет штраф. Чимин, мало что поняв, расписался, где требовалось, копию своих документов – фальшивых, но этого фирме знать было не обязательно – он выслал ещё по интернету. Вернее, не он, а, скорее всего, Химчан, подобными тонкостями занималась техническая часть золотых. Менеджер вручил ключи от внедорожника «киа», вывел на парковку корейцев и указал на ту машину, что им предоставлялась. - Сыпащибо, - худо-бедно выговорили все трое по-русски и, привычно кланяясь в знак благодарности, пошли загружаться. Во избежание недоразумений, которые могли возникнуть при возвращении авто, Чимин взялся фотографировать и салон внутри, и кузов снаружи. «Плавали – знаем» - пробормотал он себе под нос. Русский менеджер махнул им и, вернувшись с улицы в офис, бросил коллегам: - Ох уж эти японцы, ни хрена не поймёшь их! - Да откуда тут японцы? Китайцы же, они повсюду, уроды, всю Сибирь спилили, небось в своих рюкзаках, глядите, с бензопилами тащатся, а там внутри и место для дровишек… - хмыкнул другой, покосившись за окно. Коллега-девушка, сидевшая на приёме и оформлении, скромно заметила: - В документах написано: Южная Корея. - А, значит, от Ким Ченына своего сматываются! Странно, что у них деньги на аренду тачки есть. - Теперь ясно, зачем им собака, - глубокомысленно заметил второй, погрустнев, - сожрут ведь, гады. А псина такая добротная!       На этом обсуждение гостей закончилось, сменившись любимыми темами российских жителей-мещан – политикой и превосходством собственной жизни над жизнью забугорных бедолаг. Последняя как-то случайно противоречила их же вчерашним беседам о превосходстве забугорных благополучных европейцев, которые живут лучше, чем в России, благодаря русским газу, нефти и особенно добродушию и попустительству. А вообще, как ни крути, и в плохой жизни одних, и в хорошей других, виновата была, конечно же, Америка.       Чимин завёл двигатель и посмотрел на датчик топлива. Бак был полный. Рэй села рядом с ним, прокомментировав: - Штурманское место! Если устанешь – скажи, я сменю. - У тебя есть права?! – восхитилась позади Чонён. - Да, я давно вожу, но предпочитаю мотоциклы. - Права у вас, леди, есть на всё, - расплылся Чимин. – Особенно на отдых, санитарную остановку и что-нибудь перекусить по дороге. Так… - он запустил руку во внутренний карман и достал бумажник. – Меня тут снабдили наши местной валютой, чтоб нам не мучиться, - он посмотрел на непонятные для него купюры с тремя нолями. – О ценах и курсе я имею смутное представление, но, думаю, на что-либо должно хватить. - Дай глянуть! – протянула руку Чонён. Он подал ей бумажник и она стала изучать содержимое, запрашивая параллельно в поисковике, что к чему. Чимин и Рэй уже давно не имели никаких телефонов, кроме золотых, Чонён же только сейчас пришлось отказаться полностью от своего обычного, который где-то мог не ловить, отрубаться в роуминге и создавать другие неприятности. Золотой телефон работал фактически всегда и везде. – А по карте нашей тут расплачиваться можно? - Наши сказали, что в России с этим трудности, - пожал плечами Чимин, выезжая с парковки. Перед капотом поднялся шлагбаум. – Тут предпочитают наличные. - А я вот переживаю, что мы без переводчика, - озадачилась Рэй. - Может это и к лучшему. Лишний свидетель, всё-таки. Да и что переводить, в самом деле? Останавливаться нигде не будем, путь укажет техника, в магазинах как-нибудь жестами обойдёмся. Думаю, что отсутствие толмача ничего не изменит.       Выпущенный, наконец, из переноски Июнь радостно завилял хвостом, ласкаясь носом к рукам Чонён, кладя морду ей на колени. Она достаточно спала в самолётах, чтобы теперь не смыкать глаз. Незнакомый русский город Барнаул, в котором были непонятные вывески, непонятные указатели, непонятные надписи повсюду, привлекал внимание и выглядел странным. Чонён не смогла бы объяснить, почему, но он совершенно не выглядел так, как выглядели города в Корее. Не беря в расчёт количество снега, которого в принципе уже не должно быть, её изумляли улицы, кривые дороги, маленькие деревенские дома вдоль наполненной магистрали, несуразные заборы тут и там. В золотом телефоне была функция распознавания текста, и когда её что-то заинтересовывало, она наводила камеру. Текст идентифицировался и переводился автоматически на корейский. Совсем как школьница, Чонён увлеклась этим занятием, переводя рекламные вывески и названия улиц. Вдоль шоссе стоял билборд, изображавший семью где-то в лесу, и на нём тоже было что-то написано. Чонён навела камеру и, увидев перевод, засмеялась. - Чимин, ты знаешь, что ты мужик? - Да неужели? Вообще-то сомневаться не приходилось, - улыбнулся он в зеркало заднего вида. – А что такое? - Мы проехали рекламу, там написано: «Своди семью в поход, будь мужиком!». Ты нас ведёшь в поход.       Рэй засмеялась: - Занятные представления о мужчинах у этих русских, но чем-то похожи на наши. Меня с мамой отец тоже в походы таскал в детстве, всего на одну ночь с субботы на воскресенье, в сторону Каясан, и это больше смахивало на выезд для поедания барбекю, но мне нравилось безумно! Папа считал, что к природе следует быть ближе, и в палатках отдых – самое оно! - Нас папа тоже как-то повёл, - припомнила Чонён, - но Сынён не понравилось, что туда нельзя нарядиться, а Чжихё укусила тогда оса, она заплакала от раздувшегося пальца, и больше мы не ходили, мама папину инициативу впредь не поддерживала. - Интересно, что же тут думают о том, какой должна быть женщина? – вернулась Рэй к тому, с чего началась тема. – Ведь нам, Чонён, похоже, придётся соответствовать их точке зрения в ближайшее время. - Не переусердствуйте, - попросил Чимин, - я не хочу не узнать вас, когда вернусь забирать. - Я часто слышала, - сказала Чонён, - что в России очень непорядочные женщины. Что почти все они готовы спать с мужчинами за деньги и подарки. - При всём желании, - хохотнул парень, - мы едем в такую глушь, что распутничать будет не с кем; выдры, медведи и косули подарки принесут вряд ли.       Чонён задумалась, поглаживая Июня и уставившись за окно. Въехав на мост через Обь, они покидали Барнаул, чтобы выехать на трассу. Хотелось бы понять местных людей, среди которых придётся жить. Смогут ли они найти общий язык с ними? Одно дело парни Тигриного лога, они всё-таки свои, говорящие на том же языке – за исключением некоторых элементов интернационального столика – с тем же менталитетом. Подумалось о Верноне. Каково было ему, западному человеку свободных нравов, мальчишке, привыкшему говорить «fuck» через слово, давно переставшему обращать внимание на фриковость и чудаковатость людей вокруг попасть в традиционное общество, где в стандартной школе за лак на ногтях могут прилюдно высмеять и опозорить? А за «неправильную» причёску или одежду исключить. «Похоже, я имею возможность почувствовать себя в шкуре своих друзей» - подумала Чонён не только об американце, но Самуэле, Джунхуэе и Минхао.       Вскоре после моста на обочинах закончились фонари. Дорога померкла и стала освещаться только фарами автомобилей. Более-менее помогал различать путь снег по сторонам, он белел на земле и ветвях чёрных деревьев, обрамляя необжитой и безлюдный, если не считать проносящиеся машины, пейзаж. Потом леса пропадали, на ровных снежных полях открывая обшарпанные заправки и безвкусные торговые точки, аляповатые, неуместно красочные, яркие и светящиеся в общей атмосфере темноты и запущенности, вновь появлялись на поворотах или развязках фонари, но затем опять всё скрывалось, погружаясь в зимний ночной мрак. Гор, о которых Чонён мечтала, не было и в помине. В душу возвращалась тоска по родине и сожаление, что поддалась на эту авантюру. А что бы она делала теперь в Сеуле? Никуда не поступив, она бы и занятиями с Дани и Мингю тхэквондо не забила каждый час, пришлось бы бродить по знакомым улицам, навещать Чжихё и Намджуна, сидеть с племянником, сталкиваться с соседками. Но это всё было бы терпимо, если бы не вынужденное ожидание выходных, в которые будут радостные встречи с Чжунэ. Это изведёт быстро, быть ничем не занятой и иметь огромное количество времени на мысли. Нет, лучше сюда, здесь, окунуться в любое приключение, только не киснуть у себя в комнате, каждые пять минут проверяя телефон, нет ли нового сообщения? А от скуки так и будет.       На большой развязке, следуя указаниям навигатора, Чимин свернул направо, туда, где указатель обозначил дорогу Р256. Начался тот самый Чуйский тракт, сузившийся в два раза. Путь стал двухполосным, по полосе на направление. Никаких ограждений и фонарей. Чонён, вместо того, чтобы испугаться или напрячься, оживилась, высунувшись между передними сиденьями. - Неужели действительно существует ещё в мире какая-то неизведанная глушь? - Видимо, да, - кивнула Рэй, тоже оглядываясь, но особо ничего не видя. - Чим, помнишь, как мы старались, чтобы наши следы никто не заметил, когда шли к Кошачьей тропе? – обратилась к нему Чонён. - Помню. - Я так расстроилась, что между цивилизацией и нашим Логом осталось каких-то последних нетронутых километра четыре, а тут! Ты погляди! Если протоптать тропу где-нибудь, и то ведь никто не найдёт, не заметит, как думаешь? - Это точно… Тут не четыре километра, девчонки, тут сотни километров – и всё без людей… - Обалденно… - выдохнула Чонён, мечтательно устремляя взор в окно. – Я начинаю любить это место. - Ты перестаёшь любить людей, судя по всему, - подметил Чимин, - для золотой это не очень хорошо. - Я ничего против них не имею. Но слишком мало среди них таких, с кем хочется проводить много времени. Если бы все были золотыми…       Рэй позвонил Дэхён, и она надолго повисла на трубке, рассказывая, как прошли перелёты, как они взяли машину и что успели увидеть в России. Она спрашивала, как дети, он тоже что-то долго-долго рассказывал, не то переполняемый отцовскими чувствами, не то желающий размягчить жену и выманить обратно домой. Но Рэй держалась стойко, и когда закончила разговор, не потребовала разворачиваться и везти её в аэропорт на ближайший рейс. Чимин негромко включил музыку, и они продолжали путь. Последовали часы однообразной, монотонной дороги, с редкими поворотами на узкие гравийки, уходящие в стороны, с иногда возникающими отбойниками, реже – фонарями. Спутниками на трассе в основном служили фуры и другие большие, грузовые машины. Порой поля подпускали к дороге высокие и тёмные сосны, обещающие дремучий лес, но вскоре они отступали, и равнинная, изредка холмистая панорама убаюкивала пассажиров. Глубокой ночью въехали в Бийск. Чимин по навигатору не увидел пробок, и не стал делать крюк в объезд, но когда арендованная «киа» затряслась по ухабам и ямам разбитых бийских дорог, и ещё более мучительным переездам через трамвайные пути, пообещал себе и девушкам, что впредь они в населённые пункты заезжать не будут. Однако раз уж заехали, они остановились у найденной с трудом круглосуточной закусочной, сумели без слов, при помощи указательных пальцев и денег заказать еду и кофе, отыскать туалет. Чонён упорно объясняла кассирше, что её интересует – где можно выгулять собаку? Когда минут через пять, при помощи онлайн-переводчика, листочка и карандаша, рисунков и демонстрации Июня Чонён донесла свой вопрос до замучившейся пытаться понять что-либо девушки, она была поражена ответом. Выгулять собаку можно где угодно, главное не в кафе. - Чим, Рэй, - ошарашенная, забиралась обратно в машину Чонён с облегчившейся и счастливой собакой, - вы представляете? У них везде животным гадить можно… - Может, тут потом везде убирают? – с сомнением поозиралась Рэй. Городок не обнадёживал насчёт ежедневных влажных уборок всех уголков и закутков. – Впрочем, я в Штатах тоже такое видела, стоит подальше от мегаполисов отъехать. - Да у нас в провинции тоже чего только не творят, - заметил Чимин. - Но не прямо же в городах? – дивилась Чонён. Сеульская жительница, она до сих пор считала, что в городе для собак есть парки, и их нужно водить туда, как делала она, при этом нужно носить с собой пакет для уборки за своим питомцем.       Наобсуждавшись увиденного, девушки всё-таки задремали. Чимин повёл в тишине, внимательно поглядывая не только на дорогу, но и по сторонам. Под его ответственностью были Чонён и Рэй, и он отвечал за них головой. Не перед кем-то там, а перед самим собой, потому что знал, что никогда не простит себе, случись с одной из них что-то. Он никогда не мешал кому-либо выбирать свой путь, искать себя, добиваться чего-то, он только брал на свою душу дополнительный груз по обеспечению надлежащих условий для всего, к чему стремились девушки. Очень не хотелось бы нарваться на каких-нибудь местных бандитов, хотя Чимин сомневался, что в России известно что-то про золотых. Но тут недалеко Китай, да и Монголия… могут ли азиатские группировки быть в курсе Абай-Кобы? Когда-то давно, до присоединения к России, этот край принадлежал джунгарскому ханству, в свою очередь присоединённому в XVIII веке к Китаю маньчжурской династией. Хотелось надеяться, что нет, ведь это именно золотая легенда вывела их к порогу тайной женской обители, откуда её было взять другим?       Проезжая мимо подступающих к Чуйскому тракту деревенек, Чимин вкатил машину в республику Алтай, и теперь упрямо держался тракта, не сворачивая в поселения. По карте справа текла Катунь, но в ночи её не было видно, да и загораживали её то деревья, то домишки, пока не пришлось преодолеть очередной освещённый мост, открывший её, явивший взору лихую и не замёрзшую реку, мчащую с гор ледяные воды. Фонарей, как и на большей части пути, дальше не было в наличии, но если до моста постепенно дорога начинала кривиться и гнуться вниз и вверх, земля морщилась, заходясь волнами, чтобы вздыбиться впереди горами, то после моста как-то разом и в миг «киа» очутилась в них самих, в заснеженных горах, обступивших с обеих сторон. Если бы не многолетние ночные тренировки, Чимин бы не разобрал неясных силуэтов за мохнатыми соснами, но опытным и зорким взглядом он различил покатые треугольники ближайших гор, заросшие не только тёмными игольчатыми ветвями сосен и кедров, но и стоявшими пока голыми берёзами. Около пяти утра он разбудил Рэй, чтобы самому перехватить часок сна. Чонён тоже проснулась и освободила заднее сиденье, чтобы молодой человек смог улечься. Девушки расселись впереди, протирая лица влажными салфетками, бодрясь и просыпаясь, наливая из термоса чай с женьшенем. Было по-прежнему темно, рассвет не спешил, и Чонён, приглядевшись, поняла, едва-едва выхватив контуры фокусирующимися глазами, что обещанные горы всё-таки приблизились. Перекусив на обочине, на пустой трассе, они тронулись дальше.        Рэй дала Чимину поспать подольше, и разбудили они его с Чонён к восьми утра, когда приехали в Онгудай. К тому моменту солнце уже подавало о себе знать, предвещая признаки рассвета фиолетовым и чуть розоватым снегом, а сплошные, заросшие хвоей или лысые, с накатившимися к подножью камнями хребты окружили со всех сторон. Безлюдно, угрюмо, пронзительно заброшенно выглядела проезжая часть, несмотря на виднеющиеся крыши домов и зажигающийся свет в окнах под ними. Золотой проснулся и, быстро приходя в себя, стал оглядываться. - Мы на месте, - обозначила Рэй. - Онгудай? - Он самый. - Что ж, меняемся.        Рэй уступила ему руль. Он нажал что-то в навигаторе, тот перестроился, включив другую, более крупную карту, уже не Алтая, а конкретно окрестностей села. Руководствуясь отметками и подсказками, Чимин свернул с шоссе и направил машину по просёлочной дороге, которая поначалу смотрелась ещё сносной, когда вела мимо ворот частных домишек, но потом, подходя к горам, в какой-то момент показалось, что она просто кончилась. Не боясь завязнуть – на то и брал авто с хорошей проходимостью – Чимин докатил «киа» до упора, пока не стало ясно, что дальше уже не проехать никак и ни на чём. Оставалось выбираться и идти пешком. Подыскав подходящую прогалину, не виднеющуюся из посёлка, Чимин загнал в неё машину, как в гараж, присыпал колёса и окна снегом. Цвет кузова и без того был белым – бралось авто с учётом зимней маскировки. Троица с собакой вылезла из салона и стала утепляться. Возле них, в самом низу долины, тёк широкий ручей, на карте гордо носящий название реки Онгудайки. - Пойдём вдоль неё, - указал Чимин, - нам в горы, а она как раз и течёт вверх.       Июнь непоседливо кунал морду в снег, нарезал круги, возвращался, отбегал, прибегал. Чонён сняла с него поводок, оставив только ошейник. Четвероногий друг блаженствовал от оказанного доверия. Нагрузившись рюкзаками с едой, спальными мешками, палаткой, питьём, обогревающими устройствами и альпинистскими снастями, Чимин и его спутницы тронулись. Мороз стоял не сильный, но холод пробирал из-за ветра и высоты. Климат был суровее, чем в Барнауле, и куда суровее, чем в родном Сеуле. Навигатор твёрдо закрепился в ладони Чимина, и он побрёл на восхождение первопроходцем, ориентируясь по нему. - А мы сейчас на какой высоте? – полюбопытствовала Рэй. - Что-то около восьмисот метров над уровнем моря. А нужно подняться на две тысячи. - Ого! Выше, чем Лог, - заметила она. - Теперь нужно привыкать уточнять, какой именно, - засмеялась Чонён. Чтобы не глотать холодный воздух, они старались идти молча. Шарфы спасали, но через них и слова звучали невнятно. Горная река служила удобной путеводной нитью, иди себе и иди по берегу. Разве что гладкие, облизанные водой, обледенелые булыжники скользили, между них похрустывал под ботинками лёд. Чонён смотрела вперёд, и ей не верилось, что вершины тут так уж высоки.       Её скептицизм был развеян ближе к обеду, когда они дошли до определённой высоты и сделали остановку. Для этого они ушли от Онгудайки, вскарабкавшись сначала по отлогому, а потом более крутому подъёму. Оказалось, что за ближайшей грядой возвышенностей скрывалась следующая, а за ней ещё одна, а за той третья, грозно-заострённая, неприступная, как стена. Череде гор и перевалов не было конца и края, они перемежались долинами, плато, но уходили буквально в небо, подражая бесконечности. Чонён даже и не заметила сначала самых дальних гор, перепутав их с облаками. Но это по-прежнему были вершины земной тверди. - О боже… - с восторгом и радостным ужасом выдохнула она, пока Чимин устраивал на горелке металлическую миску для согревания еды. Рэй подошла к ней и тоже посмотрела вдаль. Облачный день не давал солнцу озарить склоны и ослепить путников, но кое-где пятна белизны под пробивающимися лучами сияли, как отражающие солнце зеркала, спрятанные на выступах и утёсах. Сиренево-сизая дымка, не то поднимающегося тумана, не то опускающихся облаков, нависала над пиками Теректинского хребта, границей падающей от неё тени лишь подчёркивая яркость попадающего на свет снега . - Какая красота! - Она несколько пугает, тебе так не кажется? - Немного. Своим величием. Кажется, что её не одолеть. - Чим! – обеспокоилась Чонён и подошла к сидящему на корточках золотому. – А как же ты пойдёшь обратно? - Как и в эту сторону… - Да нет же! Ты будешь один! - И что? - Да мало ли что случится! – в груди Чонён забурлила настоящая тревога, и Рэй её поддержала: - В самом деле, посмотри на этот путь… Почти два дня в одну сторону? - Меньше. Я успею вернуть автомобиль. - Господи, да это не главная проблема! Тебе нужно было бы взять кого-то ещё. Того же Шугу! - Да успокойтесь, вы думаете, мне не приходилось одному торчать незнамо где? – Чимин пожал плечами. – Не заблужусь, и с волками справиться сумею. - А мы как узнаем о том, что ты назад добрался, м? – уперла в бока руки Рэй. Друг покачал головой: - Вы на задании, девушки, вас должно волновать совсем иное. - Нас не сможет волновать что-либо, пока голова будет болеть о твоей сохранности… - хотела продолжить Чонён, но Чимин резко поднялся и, швырнув нож, которым открывал банку с едой, к остальной снеди, так что тот бряцнул и звякнул, посмотрел на свою подопечную не сердито, а даже со злостью. - Соблюдай субординацию, боец! Кто наставник?! - Ты… - растерялась Чонён. - А ещё я – мужчина! Вы – моя забота, я – своя собственная! Ещё один спор, поедете на хрен домой, ты – нянчить детей, ты – пересдавать школьные экзамены! Ясно? - Ясно! – вытянулась в струну Чонён. Никогда ещё не видела она Чимина таким принципиальным по отношению к себе, хотя его уверенная манера, умение вовремя поставить на место были знакомы. Рэй спокойнее отреагировала на его приказной тон, скрестив руки на груди, но противоречить больше не стала. Чимин моментально вернулся к прежнему настроению, видя, что добился необходимых результатов. Он не любил тратить время на увещевания, когда способен был разрешить ситуацию в секунду.       Пообедав и передохнув, тронулись дальше. Первые часы позади ещё то и дело показывались очертания Онгудая и его удаляющихся домов, но потом скрылись и они. Сзади, точно так же, как и спереди, слева и справа, сомкнулись выступы, скалы, покрытые соснами, сухой прошлогодней травой, заиндевевшим кустарником подъёмы. Сверившись с картой, Чимин указал на лесистую гору. - До темноты надо забраться на неё. Там заночуем. - Интересно, а никакой другой дороги туда нет? – задумалась Чонён, стараясь не отставать. - Есть дорога в объезд, приводящая к равнине по ту сторону гор, к селу Абай, - золотой поискал понимания во взглядах спутниц, - оттуда было бы немножко ближе идти, но… с селом Абай связано больше слухов, чем с Онгудаем, да и оно далеко от шоссе, мало посещаемое, населения там меньше. Внимание бы привлеклось моментом. Поэтому идти отсюда – лучший выбор. - Я и не думала оспаривать это, - на всякий случай уточнила Чонён, - просто поинтересовалась.        Войдя под кроны деревьев, они попали в более глубокий снег, который меж стволов и под укрытием хвойных зарослей и не думал таять. Продвижение усложнилось, сугробы доходили до колена, а под ними прятались и корневища, и кочки, и цепляющиеся, крючковатые сучья, отпавшие от деревьев. Рэй увидела звериные следы и, указав на них, уточнила: - Волчьи? - Волчьи, - подтвердил Чимин. Когда они шли по открытой местности, то видели в стороне какое-то крупное рогатое животное, но не разглядели, что именно была за живность. Чонён вспомнила, как дважды на Каясан видела тигров, но там был Лео, которым все успокаивались и утешались, что он умеет договариваться с хищниками. А что было тут? Да, у Чимина имелся пистолет, и у них тоже, но стрелять в волка, просто потому, что он приблизился, совсем не хотелось. А как иначе застраховать себя от его нападения?       Возле завалившегося старого дерева шёл овраг. Длинный, без конца и края по обе стороны, он заставил троих путешественников спуститься, чтобы пересечь его. Овраг тянулся с изгибом, над которым нависла сползшая почва с шапкой снега. Возможно, когда-то тут несся один из тех многочисленных ручейков, в зависимости от количества льда, таявшего с оттепелью, превращающихся в реку, и образовывал свою излучину, столкнувшись о каменистую породу. Чимин заглянул за неё и обнаружил какую-то старую, но ещё не разваливающуюся избу. Постучав в неё, срубленную из толстых брёвен и неотёсанных досок, прямо с корой приколоченных, потемневших от времени и сырости, парень заглянул внутрь, где было пусто. Следов недавнего присутствия не было, но и забытой всеми единственную комнатёнку было не назвать. Подобие очага, лежанка, стол и полки с посудой говорили о том, что здесь кто-то может бывать, хоть на всём и лежал запах застоявшегося, не тревожимого движением воздуха. Маленькое оконце, замутненное и потускневшее, хранило стёкла в целости, рамы были законопачены от сквозняков. - Может, тут заночевать? – предложила Чонён, обрадованная найденным жилищем. Но ответ Чимина заставил её по-другому отнестись к находке: - Ещё не темно, и лучше преодолеть побольше километров. К тому же, никогда не знаешь, кто ещё может прийти к такому месту. Кто-то же о нём знает?       Рэй предположила, что здесь может быть лесничество или заповедная зона. Егерь или охотники, приезжающие с лицензиями за деньги пострелять, могут в положенный сезон останавливаться в избушке. Объяснение было самым разумным, но когда на очередной вершине была разложена палатка, и Чонён, забравшись в спальный мешок, легла поближе к молодой женщине, сон к ней не шёл. Её пробирала дрожь, озноб суеверного страха. То слышались шаги, хотя это могли трещать от мороза ветки, то слышался вой волков, хотя так же мог выть и ветер. Чимин приземлился у противоположной стенки палатки; у изголовья, под рукой, он положил пистолет. Июнь лёг у порога, как и его хозяйка, на каждый звук поднимая голову. Поводив ушами, он клал морду обратно, и тогда Чонён успокаивалась. Она знала, что если постороннее и чуждое станет приближаться, он залает и засуетится. Что бы она без него делала? Храбрящаяся от защиты в виде собаки, Чонён кое-как уснула.       Утром Чимину не пришлось их будить. Девушки сами проснулись рано. Специальные грелки, разложенные под спальниками, не дали замёрзнуть, внутри палатки было довольно тепло, и выходить из неё наружу не хотелось. Первым отважился Чимин. Надо было сварить кофе, сообразить простой и сытный завтрак. Спали не раздеваясь, поэтому из мешков вылезали смело, не стесняясь, оставалось только обуться и идти. Июнь двинулся на пробежку, осматривать новые территории. Этот день предвещал быть ясным, небо голубело сквозь сосны, воздух заполнился сыровато-обманчивым ароматом весны. Лёгкие, как невинные мечты, облака, плыли взбитыми воздушными комками над верхушками высоченных сосен, будто цепляясь за них. Снег искрился как-то по-особенному, первобытно и девственно, как могло бы сверкать сокровище в волшебной пещере, открывшейся избранным, возникшее само собой, а не спрятанное кем-то. Чонён подвинула рюкзак к горелке и села на него, как на пенёк. - Выспалась? – улыбнулся ей Чимин, забавляясь взъерошенным и сонным видом девушки. Зевая, она покивала. - Пока что у меня ощущение, что я на отдыхе. Не комфортном и без условий, но отдыхе. - Ну и хорошо. Я тоже люблю все эти поездки, передвижения. Они захватывают. - Меня тоже, но… - Чонён смутилась, и всё-таки призналась: - Я так боялась ночью! - Чего? - Всего! Горных духов, разбойников, снежного человека – не знаю! Я из-за золотых привыкла верить во всё. Мало ли что ещё окажется существующим в нашем мире? - Будем надеяться, что мы откроем для себя и людей лишь доброе и полезное.       Сходив в кусты, к ним присоединилась Рэй. Она умылась снегом, нетронутым и чистым, как родниковая вода. Чонён последовала её примеру, вспоминая логовские привычки. Может, и без надобности когда-то будет уточнять, о Медвежьем или Тигрином идёт речь? Что, если здесь прячется какая-то истина, которой не хватало золотым, для того, чтобы навести порядок во всём мире, для того, чтобы помочь каждому найти своё место. Что, если учение Медвежьего лога поможет примирить идеалы золотых с местом женщин в обществе? Уравновесит всё. - Кофе – что ещё нужно для счастья! – взяла протянутую ей Чимином кружку Рэй и уселась третьей у горелки. - Синдром невыключенного утюга отпустил? – улыбнулась Чонён. - Немного. Дух захватывает от происходящего! - Да что за утюг? – не выдержал Чимин. - Тяга домой, - объяснила Рэй, - ощущение, что нужно немедленно вернуться, иначе без тебя чёрти что произойдёт. - А, ну тогда у меня с этим проблем нет. - У тебя нет дома? – замерла Чонён. - Ну… собственного нет. А так два: родительский и Лог. Но я всегда знаю, что и там, и там полно людей, на которых можно положиться, и которые справятся без меня. - Я помню, ты навещал родителей на Чхусок, - сказала младшая собеседница. - Да, я регулярно у них бываю, и брат тоже, но они ещё и сами достаточно молоды, могут о себе позаботиться. - Всё время забываю, что Оп твой брат, - улыбнулась Рэй. - Ты и с ним знакома? – уточнила Чонён. - Он учился в полицейской академии и проходил практику в органах, когда я там работала, пока окончательно не уплыл в золотые. - Такой романтике трудно противостоять, - подтвердил Чимин и, закинув в рот остатки консервированного тунца, поднялся. – Идёмте, не будем терять время.        Весь мусор, который образовывался от их пребывания, золотой складывал и убирал в рюкзак на место, чтобы потом, вернувшись к машине, вывезти до подобающей свалки. Не только привычка вести себя культурно и бережно по отношению к природе руководила им, но и железное правило не оставлять никаких следов.       Солнце щекотало лица, струясь по лесу. Идти было веселее и легче, чем вчера. - Сегодня нас ждёт долгий спуск, а это куда приятнее, чем подъём, - объявил Чимин. - Значит, управимся быстрее, пройдём больше, - заметила Рэй. - Да тут и останется всего ничего, когда окажемся в долине. – Чимин посмотрел на карту. – В подъёме к следующему перевалу начинаются пещеры. Среди них нам и придётся искать… - Пещеры? – услышала Чонён, балуясь с Июнем перебежками. Ретривер заигрывал, с удовольствием носился за палкой, выбегал вперёд и оглядывался, как бы подзывая хозяйку спешить за ним. - Да, их тут много. - Что же представляет собой Абай-Кобы? Не монастырь? – Чонён не удосуживалась спрашивать о внешней структуре места, в которое собиралась. Почему-то она бессознательно представляла себе копию Лога на Каясан, вот и всё. - Кто бы знал! – извиняясь, посмотрел на неё Чимин. – Это укромное женское логово где-то здесь. Мы никогда в нём не были, поэтому скорее вы должны будете нам рассказать, что же собой представляет Абай-Кобы. - Нет, я против ничего не имею, - принялась рассуждать Чонён, - гостевая комната, где мы с Джоанной жили, тоже выбита в камне, та же пещера… но если будет мало пространства… - она замолчала, остановилась и огляделась вокруг. – Впрочем, какое уж тут «мало пространства»! - Вот-вот! Как бы тебе не пришлось бегать марафон от одной учебной залы до другой, - засмеялся Чимин. - Я не против бега, лишь бы ещё в голову что полезное вкла… ааа! – поскользнулась Чонён, не договорив и, хлопнувшись на задницу, покатилась на ней, как по ледяной горке. - Чонён! – крикнул Чимин и, хватаясь за ветки, чтобы не полететь следом за ней, прыжками поспешил вниз. Рэй двинулась за ним. Июнь, залаяв, ринулся на эхо крика Чонён.       Крутизна склона, хоть и заметная, скрыла своё оледенение под снегом, поэтому девушка, не прощупав достаточно ногой, куда ступает, угодила в эту лесную ловушку. Но когда Чимин и Рэй спустились до низа, они не увидели своей спутницы. Если бы не Июнь, скуливший с опущенной головой, они бы и вовсе не нашли провалившегося снега, под которым темнела глубокая яма. - Чонён?! – подошёл к её краю золотой. Корневища обрамляли обвал, и почва опасно осыпалась. Он поглядел наверх, откуда скатилась девушка, там показался гладкий-гладкий выступ, вроде «бараньего лба**». Высота приличная. – Чонён, отзовись!        Рухнувшая в темноту девушка на минуту обомлела, приходя в себя. Пока утихало забившееся от паники сердце, она прислушалась к ощущениям в ногах и руках. Ничего не болело. Затем уже она услышала голос Чимина, зовущий её, и подняла голову: - Я здесь! - С тобой всё в порядке? - Да! Да, вроде… я мягко приземлилась, - Чонён пощупала вокруг себя гладкий мох. – Тут мягко, я ничем не ударилась даже! – сунув руку назад, в рюкзак, она достала фонарик, чтобы разобраться, как выбираться из ямы. - Погоди, сейчас скинем верёвку! - крикнули друзья сверху.       Чонён включила лампочку и, поморщившись от мощного луча, отвернула его от себя, направив вокруг. Посветив на мох, который ещё трогала вторая её ладонь, Чонён удивилась его странному бурому цвету. А потом почувствовала, что этот мох как будто приподнимается, не вибрирует или колеблется от постороннего воздействия, а словно дышит... Ужасная догадка пронзила её в мгновение, и она, подскочив на ноги и отпрянув к стене ямы, взглянула со стороны на то, что смягчило её удар, уже не думая о том, ушиблась ли и не болит ли что. Медведи. Она упала в медвежью берлогу. И один из них, потревоженный в спячке, не то собрался перевернуться, не то пробудиться, позванный весною раньше срока. - Святые бодхисатвы, - прошептала, немея от языка до кончиков пальцев Чонён. – Чим… Чим… Чим! – боялась она теперь громко заговорить, чтобы не разбудить медведей ещё быстрее. Сколько их тут было? Похоже на семью. Два взрослых и один маленький. Их густая, плотная шерсть сливалась ковром, и не различить было, где заканчивается один и начинается другой. – Чим! – всё-таки выкрикнула Чонён. – Чим, быстрее! - Лови! – прозвучало сверху, и перед девушкой повис конец каната.       С такой юркостью и быстротой она не выполняла ещё ни одного упражнения ни в центре боевых искусств в Сеуле, ни в Тигрином логе. Когда Рэй и Чимин достали её из ямы, буквально выпрыгнувшую оттуда, с ошалевшими огромными глазами, она с трудом связывала слова, приходя в себя. - Что такое? Что случилось? – погладил её по облепленной снегом шапке Чимин, пытаясь его заодно и стряхнуть. - Там… там… медведи! - Медведи? – ахнула Рэй. - Да! Живые! Настоящие! Я упала ровно на них, боже… они начали шевелиться… или один из них! Мать их за ногу, я чуть не умерла от страха! - Ничего себе… - цокнул языком Чимин и, осторожно ступая, подкрался к краю ямы снова, посветив туда. – Выходит, мы на верном пути? - Не знаю, не знаю… - приложив ладонь к груди, Чонён закрыла глаза и упала спиной на снег. – Вот это я труханула… - Кто бы не труханул? – озадачено косилась Рэй на черноту, из которой достали девушку. Ей не терпелось уйти подальше от этого провала. Июнь подбежал к Чонён и лизнул ей лицо. Та, расслабляясь, засмеялась чуть нервно, но села: - Я в порядке, спасибо, Июнь, спасибо. - Чонён… - позвал её Чимин. - Да-да, я сейчас встану, ноги почти не дрожат… - Нет, Чонён… - сделал он ударение на её имени. Она посмотрела на него, на рядом с ним стоявшую Рэй, и заметила, что они глядят куда-то в ту сторону, куда они и двигались. Голова Чонён повернулась.       Между двух старых сосен, как в воротах в иной мир, стояла старая женщина. Не старуха, не старушка, а именно старая женщина. Морщинистое, обветренное и очень смуглое лицо с узкими азиатскими глазами молчаливо дышало силой. Морщины на нём, как трещины на вековом древе, особенно глубокие от крыльев носа к губам, подчёркивали впалость щёк. Волосы двумя чёрными косами, в которых виднелась редкая седина, спускались из-под войлочной шапки, отороченной мехом, и в косы эти были вплетены круглые костяные амулеты и мелкие, бело-жемчужные ракушки. Длинная этническая одежда, какую носили народы Алтая, украшалась вышивкой, защитной символикой, роскошной и величавой на откладном, до конца плеч, вороте. На подбитом мехом верхнем халате, синем с зеленью, на груди, лежали бусы из разноцветных камней. Явившаяся незнакомка напоминала шаманку. На её плече сидела крупная хищная птица. Чимин опознал в ней орла.        Старая женщина неподвижно смотрела на них троих, как-то всех одновременно, разом. Взгляд её под тяжёлыми веками нельзя было поймать и определить. Только орёл на плече грациозно вертел шеей и моргал усталым, мудрым взглядом золотисто-карих глаз. Потом рука старой женщины непонятно приподнялась, не завершив жест, обозначавший неизвестно что: приветствие, команду птице или повеление убираться восвояси? Однако затем она развернулась и пошла туда, между двух сосен, откуда, судя по всему, и явилась. И тогда, не сговариваясь, все трое пришельцев поняли её знак, как приглашение, и поспешили следом. Чонён, отряхнувшись от снега, пошагала за Чимином и Рэй. Впрочем, спешить было некуда, потому что молчаливая шаманка была не в том возрасте, чтобы заставить молодёжь себя догонять. Её длинный подол рассекал снежный покров леса, оставшееся расстояние спуска она преодолела умело, без посторонней помощи, хорошо зная каждый выступ и не боясь ступать. Они вышли на равнину, открывшую вид на следующий горный пояс. Золотой хотел сказать что-нибудь, обратиться, но не решался. Никому из корейцев не верилось, что эта старая женщина способна причинить им вред или заманить туда, где с ними расправятся. Что-то было в её осанке, спокойном движении, во всём облике умиротворяющее и, если не совсем доброжелательное, то как минимум нейтральное, но никак не враждебное. Она пересекла поле, и вновь завела путников в лес. Они шли и шли за ней, уже не считая времени, хотя прошло не менее часа. Наконец, она остановилась так же внезапно, как и зашагала, поднявшись по тропе, очевидно сделанной руками человека. Обернувшись, она посмотрела над головами тех, что шли за ней. Чимин невольно обернулся и, сперва ничего не заметив, вдруг обратил внимание, что их следы сохранились только метров на десять позади, а дальше исчезли, словно там только что выпал снег. Что за чудеса? Как выйти обратно? Золотой уже смелее обернулся и попытался найти те места, куда только что наступал, но сколько ни всматривался, не мог понять, куда идти назад? Левее, правее, прямо? Поляны сквозь деревья не просвечивало, они углубились в дебри. - Простите… - не выдержал Чимин, начав, но женщина подняла руку, и он замолчал. Орёл вспорхнул с её плеча и взвился ввысь. Но так целеустремлённо, что скоро растаял где-то за пушистыми ветвями кедров. Чонён и Рэй переглянулись. Они пытались угадать, чего ждут, что хочет от них эта алтайская жительница, и хочет ли? Чимина подмывало обратить внимание девушек на то, что следы пропали, но его останавливало незнание, поймёт ли корейский язык эта шаманка или нет? Она, конечно, не кореянка. Но чудесность всей ситуации заставляла предполагать всё, что угодно. Он достал на всякий случай телефон, но в том пропала связь. Даже золотые технологии оказались бессильны перед той удалённостью от цивилизации, в которой они оказались!       Незнакомая старица тем временем села на валун и, точно уснув, застыла. В прорези узких глаз всё так же было не разглядеть, спит она или смотрит. Рэй всё-таки решилась, и тихо произнесла: - Как думаете, кто она такая? Имеет отношение к Логу? - Не знаю, есть ли здесь ещё что-либо, к чему можно иметь отношение, - отозвался Чимин.        К ним не обращались, с ними не пытались заговорить, будто их и не было. Чонён жалась поближе к старшим товарищам, испытывая смешанные чувства. Старая женщина не представляла собой в её глазах опасности, но если она спокойно и одиноко бродит по этим диким местам, то явно не так проста. - Простите, - ещё раз начал Чимин чуть громче. – Вы говорите по-корейски? – Их проводница не шелохнулась. – А по-английски? – перешёл он на этот язык. – Испанский? – спросил он на нём. Реакции не было. - Есть смысл ждать, как считаете? – спросила Рэй. - На сумасшедшую она не похожа, - заметила Чонён, - в любом случае, когда она двинется куда-либо, пойдём за ней. Где-то же она живёт? - Ещё неизвестно, сколько она так просидеть может, - вздохнул Чимин. - Думаешь, она одна из тех непальских или тибетских? О которых Ви с Элией говорили. - Налджорпа? – золотой пожал плечами. – Да кто его знает…       Минуты вновь потекли, и если бы не потерянная обратная дорога, Чимин бы стал подумывать о том, как уйти отсюда, но в данных обстоятельствах первостепенным стало добиться чего-то от старухи. Зачем-то же она вела их за собой? Если бы это было не так, то она бы дала знак, прогнала бы их. Но они не могли ошибиться все трое, её жест означал «следуйте за мной»! Послышался шорох. Успевший присесть на корточки Чимин поднялся. С горы, на которую остановила свой подъём шаманка, кто-то спускался. Рэй и Чонён насторожились, положив руки на спрятанное под одеждой оружие. Чимин вышел немного вперёд, закрывая девушек.       Первым появился орёл. Сделав круг над головами, он вернулся на плечо, служившее ему постоянным насестом. Затем из-за деревьев завиднелась фигура, сначала неразборчивая за тёмно-зелёными иглами еловых веток. Но по мере приближения фигура проявилась достаточно молодой девушкой. Голову венчала такая же шапка, как и у старой женщины, но вместо длинного халата на ней был отороченный мехом жилет с таким же расшитым воротом, что у алтайской шаманки, а внизу – штаны. Смутно, но уже предчувствуя, что пришли к искомому, поскольку им встречаются лишь женщины, Рэй и Чонён опять переглянулись. Девушка остановилась возле владелицы орла. В правой руке она держала копьё, длиннее собственного роста, с тяжёлым на вид древком и отточенным до блеска стальным наконечником. Молодые, подозревающие и осторожные карие глаза осмотрели троих путников. Она ткнула пальцем на Рэй, на Чонён, на себя, и указала в ту сторону, откуда спустилась. - А я? – понял, что его не посчитали, Чимин, и ткнул себе в грудь. Девушка покачала головой. Он принялся заново пытаться найти общий язык, спросив об английском, испанском, корейском, китайском и даже японском. Девушка вежливо выслушала все его одинаково непонятные ей вопросы, и повторила указательным пальцем: Рэй, Чонён, она, вверх.       Рэй покачала головой и взяла за руку Чимина: - Брат! Провожать! Понимаете? Brother! Understand?       Видя абсолютную непроницаемость на лице молодой алтайки, Чонён спохватилась и набрала то же самое в телефоне, указав перевод на русский. Тот произнёс: «Брат. Провожает. Уйдёт». Девушка посмотрела на старшую, разбудив ту своим беззвучным вниманием. Старая женщина посмотрела на неё и, ничего не говоря, медленно кивнула. Чимин выдохнул. Новое предложение пришлось ему по душе, указательный палец молодой аборигенки дал знать: Рэй, Чонён, она, Чимин, вверх.       Сразу же после этого, не довольная тем, что пришлось спорить и уступать, она поспешила по плохо заметной, а вернее ей одной видимой, тропе. На этот раз золотому и его спутницам пришлось напрячь силы, чтобы не отстать. Это уже было не следование за бабушкой! Молодая провожатая, как горная козочка, опираясь на своё копьё, впрыгивала на камни, балансировала на скользких выступах, взмывала вверх и вверх, точно ничего не весила. Под тёплой зимней одеждой Чимин угадывал стройный стан, тонкую талию, натренированные подъёмами и спусками ноги. Она, наверное, была одной из местных, азиатских народностей, назвать которую он не мог – не знал их даже примерно.       В некоторых местах пришлось карабкаться буквально вертикально, преодолевая скальные карнизы. Взабравшись над макушками сосен, путники оказались на каменистом крутом склоне, откуда под ноги страшно было глядеть. Обрыв начинался буквально в шаге. Молчаливая девушка постучала копьём по горе, казавшейся замшелой, древней и нехоженой, и в ней, к изумлению корейцев, что-то закряхтело, заскрежетало, зашуршал камнем о камень механизм, и образовался лаз – пещера, узкая и тёмная, уходящая вглубь горы. Ведущая их оглянулась через плечо – пойдут они или нет? Все кивнули и двинулись следом. Чонён нравилось, что против Июня никто ничего не говорил, хотя его, конечно, заметили. Местная девушка зажгла взятую с краю свечу и повела за собой. Огромный и пригнанный миллиметр к миллиметру валун захлопнул выход. Оставалось только дивиться, что кто-то сумел в такой отдалённости от машин, подъёмных кранов и мужчин (особенно это удивляло Чимина) изобрести подобное, соорудить, запустить, чтобы оно работало. Неужели это сделали женщины?       Теперь идти пришлось недолго. Пещера, похожая на коридор, вывела в тёплую комнату без окон, судя по всему находящуюся где-то в чреве горы. Но в ней потрескивал парой поленьев камин, чья труба куда-то всё же выходила. Создавалось ощущение, что комнату обжили лет пятьдесят назад, и с тех пор в ней ничего не меняли. На полу лежал выцветший ковёр, у стены стоял продавленный диван, каких уже и не делали. В некоторых местах стены были выравнены и побелены, в других же оставлены натурально – диким камнем наружу. Ни розеток, ни освещения не было. На столике перед диваном девушка зажгла от свечи керосиновую лампу и указала гостям, чтобы присаживались. В противоположном конце, из темноты, выступила ещё одна дверь. Именно за неё провожатая сунулась, окликнув кого-то. Чимин от неожиданности вздрогнул, он уже успел поверить, что тут все кроме них глухо-немые. Из-за двери показалась ещё одна девушка, правда, не азиатской внешности, а европейской. Обе о чём-то пошептались, из пришедших их никто не понимал. - Инглиш? – спросила европейка. Рэй яро закивала, поддержанная Чонён. Девушка скрылась. - Значит, ты нас вообще не понимаешь, да? – сел Чимин на старый диван, обращаясь к первой девушке, снявшей в помещении с головы шапку, но копьё из рук не выпускавшую. Её дышащее свежестью и юностью лицо, как у грациозной лани, было настороженным, невинным и чутким. Длинные, как у оставшейся у подножья горы старухи, две чёрные косы лежали на спине. Она была до того строга, что золотому хотелось её как-то расшевелить, но без общего языка всё было бесполезно. - Ду ю спик инглиш? Уот из ё нэйм? Аблас эспаньол? Комо тэ йамас? Ни цзяо шэнме минцзы? – исчерпал он свои возможности узнать имя на всех доступных ему языках. Девушка посматривала на него, но ничего не отвечала даже на своём, будто из вредности. Её глаза теплели только при взгляде на собаку, которая подбежала к ней подружиться и обнюхала. Девушка погладила Июня по голове. – А нам руку не пожала, - заметил парень. - Оставь её, Чим, - порекомендовала ему Рэй. - С чего это? Я должен знать, кому вас доверяю. - Мне кажется, что тут безопасно, - сказала Чонён. - Потому что мужчин нет? Что за преждевременные выводы? Обидно, - улыбнулся Чимин. - Но факт остаётся фактом, - коротко посмеялась Рэй, - где нет мужчин, обычно действительно ничего плохого не происходит. - Ну всё, сейчас меня скинут с обрыва в жертву матери-природе, - покачал головой золотой. - Мы тебя не дадим в обиду, - похлопала его по руке Рэй.       Они тихо завели беседу, чтобы как-то занять очередное ожидание. Чонён задумалась, что мужчины тут могут и быть, просто занимаются чем-нибудь другим и не показываются, в отличие от стражниц. Чимин сказал, что тогда этот Медвежий лог мало чем отличится от шаньсийских амазонок, держащих при себе мужчин в качестве расходного материала и прислуги. Дверь в противоположной стене открылась, и с европейкой вошла женщина лет сорока, может больше, может меньше. На ней тоже были плотные тёплые штаны и какая-то куртка-кафтан с капюшоном, похожая на баранью шкуру, вывернутую шерстью внутрь. Зауженные карие глаза, не такие широкие, как у провожатой, но шире, чем у старой хозяйки орла, скользнули по иностранцам, уважительно поднявшимся, чтобы приветствовать старшего человека. - Вы говорите по-английски? – на очень хорошем уровне, без акцента спросила на нём она. Рэй обрадовано выдохнула: - Да! Какое счастье, что кто-то здесь тоже. - Зачем вы пришли? – без обиняков и проволочек спросила женщина. - Мы искали Абай-Кобы – Медвежий лог, - так же прямо и честно ответила Рэй. - Вы нашли его, что теперь? - Нам бы хотелось остаться у вас. - Мужчинам сюда путь закрыт, - указала та на Чимина. - Нет-нет, без него, он уйдёт, он провожал нас, лучше зная дорогу… - Откуда он – мужчина – знал дорогу сюда? – Женщина прищурилась. Рэй покосилась на золотого и, ища рациональное объяснение, не выдающее лишнего, спросила у единственной, с кем они могли говорить здесь: - У вас есть легенда о медведице и тигре, которых испытывал сын Небесного владыки? – Глаза женщины остались безмятежными, но брови приподнялись. - Медведице и тигре? – Она внимательнее оглядела Чимина. Потом вернула внимание к Рэй. – Расскажи, в каком виде ты знаешь эту легенду. - Хванун, повелевающий землёй сын Хванина, Небесного владыки, как-то устроил испытание медведице и тигру, пожелавшими стать людьми. Они жили в одной пещере, и он дал им по ветке полыни и немного чеснока, велев продержаться сто дней. Но тигр не выдержал, и проиграл, а медведица была превращена в женщину. Тигр же ушёл искать, как самостоятельно стать человеком… - И стал? – уточнила женщина. - Стал, - кивнула Рэй. - Откуда вы? Хванун, Хванин… - Южная Корея. - Далеко же ушёл тигр, - прозорливо улыбнулась женщина. Её широкое, скуластое лицо моментально стало красивым, величественным и добрым. Улыбка ему безумно шла. - Могу я узнать, как звучит эта легенда у вас? – вежливо полюбопытствовала Рэй. Чимин понимал кое-что из разговора, Чонён чуть больше.       Женщина заулыбалась печальнее, как-то устало и немного мечтательно. - Вы знаете, зачем медведица и тигр пожелали стать людьми? - Они хотели подчиняться владыке людей, Хвануну, справедливейшему государю, под чьим руководством на земле устанавливалось благоденствие… - Женщина засмеялась над объяснением Рэй: - Какая промытая, извращённая религией и политикой версия! Животные пожелали подчиниться, и ради этого стать людьми! О! – чтобы объяснить своё веселье, она перевела, видимо, всё же на русский, девушкам позади себя версию известной им легенды. Те удивленно распахнули глаза. Женщина вернулась к разговору с Рэй: - Вам самой не кажется это абсурдом? - Кажется, но так гласит наша легенда. - Это ужасно. Нет, действительно, я всегда стараюсь быть не вовлеченной и беспристрастной, но добровольное подчинение животных людям… это такая библейщина, такой… претенциозный, чисто человеческим апломб! – Она исчерпала смех и, посерьёзнев, поведала: - Медведица и тигр полюбили друг друга. Но они были совершенно разными, и никак не могли соединиться в любви. И тогда они обратились к высшим силам, чтобы те сделали их одинаковыми. Тенгри – владыка всего сущего, откликнулся, и спросил, кем же их сделать? Двумя медведями, или двумя тиграми? Звери заспорили, и спор их грозил не закончиться в вечность. Медведица не хотела терять своего облика и быть тигрицей, ей нравилось спать всю зиму, есть малину, подниматься на задние лапы и ходить на них. Тигр не желал становиться медведем, ему нравилась собственная ловкость, скорость, ему нравилось, что не обязательно строить берлогу и привязываться к одному месту, можно колесить по свету и всегда видеть что-то новое. Так они и доказывали собственные преимущества, уговаривая другого уподобиться. Слушая их бесконечные аргументы, Тенгри предложил превратить их в третью ипостась – человека, тогда они станут одинаковыми, и не придётся уступать друг другу. Тигр и медведица согласились. Тенгри обратил их в людей. Всё сначала шло хорошо, и двое получили долгожданное счастье в любви. Вскоре у них родился ребёнок. И тут-то появился новый спор – кем его считать, медвежонком или тигрёнком? Даже став одинаковыми, медведица и тигр не прекратили быть теми, кем они были, не забыли своей природы и не хотели отрекаться от неё. Их злость и неуступчивость развеяли чары Тенгри, превратили их назад в животных, в медведицу и тигра, а ребёнок их остался человеком, и Тенгри забрал его, чтобы воспитывать самостоятельно, учить равенству и равноправию. Безутешные родители взмолились, чтобы всё вернулось обратно, они обещали впредь никогда не спорить, но владыка больше не пошёл им навстречу. Он сказал им, что теперь они сами должны искать средство, которое сделало бы их людьми вновь, тогда, ценя собственные усилия, они не станут разбрасываться достигнутым. Сражённые потерей и вынужденной разлукой – медведица и тигр опять не смогли соединиться в любви, они разошлись, чтобы найти способ превратиться в людей. Медведица вернулась в свою берлогу, и провела десятилетия в раздумьях, потом она взялась за различные методики и практики. Посты, аскеза, упражнения, медитация. Шли годы и годы, пока ей не удалось, наконец, вернуть облик женщины. Она изжила свои животные привычки, она научилась понимать и принимать, научилась гибкости и сознательности, уступчивости, приобрела знание. Но ни своего ребёнка, ни тигра она больше не встретила. Или они не узнали друг друга, встретившись однажды новыми, изменившимися людьми. Оттуда идёт завет Тенгри, который мы передаём из века в век, он записан у нас в одной из учебных зал: «Любовь без знания не дарит понимания, а без понимания нет любви». - Боже, как же это правдоподобно! – восхитилась Рэй. – Эта аллегория на женское и мужское начало под качествами конкретных животных… Позволите, я переведу своим друзьям?       Рассказчица кивнула и осталась ждать, когда Чимин и Чонён узнают все тонкости новой версии легенды. Когда Рэй замолчала, женщина добавила: - Конечно, не исключено, что всего этого никогда не было, и всякая история придумывается народной мудростью для наглядности. Но раз уж подобная легенда есть даже в Южной Корее, кажется, нет дыма без огня, верно?        Рэй перевела спутникам и это. Чимин просиял: - На самом деле Тенгри мог быть важным вельможей, а мужчина, посчитав, что ребёнок похож не на него, а на местного правителя, обвинил жену в измене и ушёл в буддийские монахи. Всё это тщательно скрылось под тиграми, медведями и очеловечиванием. - Какой же ты рациональный! – шепнула ему с маленьким недовольством Чонён. - Так, - вернулась рассказчица немного назад, обращаясь к Рэй, - вы сказали, что хотите остаться тут. Насовсем? - К сожалению, я не могу… у меня дети, и я должна к ним вернуться. Но Чонён, - Рэй указала на неё, - хотела бы причаститься к вашей мудрости. Она у нас всегда хотела стать… кем-то… вроде неё, - взгляд Рэй скосился на девушку с копьём. – Зная кое-что о существовании Медвежьего лога, нам показалось, что для неё это было бы лучшим вариантом. Я хочу побыть с ней некоторое время, потому что волнуюсь, и хочу удостовериться, что всё будет хорошо. - Вы сёстры? Мне сказали, что юноша – ваш брат? - Мы дальние родственники, - немного покривила душой Рэй, хотя логовцев она давно и навсегда посчитала братьями, поэтому в какой-то мере говорила правду. – Чонён – сирота, её родители погибли скоро три года как… - Вот как… - смягчился тон женщины. Она посмотрела на Чонён, на Июня, вернувшегося к её ногам. Эта картина юной сироты со своим четвероногим другом проникла в сердце. – Меня зовут Байана, - представилась, наконец, женщина. – Дело в том, что… отсюда нельзя выходить, когда захочется. Переступив порог нашего Медвежьего лога, выйти добровольно можно лишь в один день в году – в День сведённых мостов.       Чонён поняла сказанное, и удивленно переспросила: - День сведенных мостов? - Да. Седьмой день седьмого лунного месяца, когда богиня Умай на Млечном пути сводит Альтаир и Вегу. - Чилсок***! – угадала Чонён. – Чжикнё и Кёнву****…       У Рэй по коже пробежали мурашки. На мгновение в голове пронёсся вихрь, и даже волоски на шее встали дыбом, до того всё как-то повторялось и узнавалось. - В этом году он выпадает… - начала считать она. - Лунные сутки с десятое на одиннадцатое августа, - помогла Байана. – Да, если вы изволите войти, то без особого позволения выйдете только в августе.       Рэй зажала пальцы по одному: большой, указательный, средний, безымянный, мизинец. Они сошлись в кулаке. Пять. Пять месяцев она будет отсутствовать дома. Почти полгода. Дэй и Хёна научатся сидеть, и бог его ещё знает что делать! Она пропустит это. Неужели она плохая мать? Нет, нужно вернуться… и бросить Чонён? Чимина внутрь не пустят. С детьми Дэхён и их родители, а кто будет с Чонён? Мало ли, как трудно придётся ей в этом месте? Байана могла выглядеть доброжелательно, но лицемерие и обман никто не отменял. Актёрская игра занимает важные позиции в общении во всех концах света. - А с собакой… можно же? – несмело спросила Чонён у Байаны. - Конечно, - тепло улыбнулась та. - Хоть со слоном, милая, разве что он не пройдёт в нашу пещеру. - Тогда я остаюсь, - уверенно кивнула кореянка. - Ты… уверена? – задала ей окончательный вопрос Рэй на корейском. – Ты решилась? Пять месяцев, Чонён, никакого пути назад. - Я знаю. Да, я уверена. Пять месяцев… а куда мне спешить? Мне никуда больше не надо. - Мы остаёмся, - приняв ответ, сказала Рэй Байане. Женщина с пониманием кивнула: - Только молодого человека мы не приютим, извините. - Нет-нет, конечно, он уйдёт, - ещё раз пообещала Рэй и повернулась к Чимину, взяв его за руки и пожав их. – Тебе придётся вернуться за нами десятого августа. - Как скажете, если меня кто-нибудь выведет отсюда, а то какая-то нечисть сожрала следы. - Я тоже это заметила. – Рэй попросила Байану: - Его кто-нибудь проводит? - Разумеется, он никогда бы не вышел сам, - заговорщически ухмыльнулась она. – Алтана! – обратилась она к девушке с копьём и что-то ещё сказала на иностранном языке. Та послушно кивнула и двинулась к двери, через которую пришли путники. - Алтана проводит юношу. Байана шагнула к двери, через которую пришла сама. Чонён посмотрела на Чимина. - Ну что, кажется, эта разлука будет долгой… - Похоже на то, - согласился он и распахнул объятья, - иди сюда, боец.       Засмеявшись с нарастающими нотами грусти, Чонён обняла его, крепко, с чувством прижавшись. - Спасибо за всё, тренер! Я постараюсь не подвести тебя! - Береги себя, Чонён, ладно? Это самое главное, - он отпустил её и встряхнул за плечи. - Что ж, братишка, - похлопала его по спине и Рэй, - до встречи… - До встречи, сестрёнка. Позаботьтесь друг о друге. И ты, золотой, - наказал собаке Чимин, - приглядывай за ними. – Июнь зевнул и моргнул, явно пропустив мимо ушей повеление. Чимин поднял взгляд на девушку с копьём. – Алтана, значит? Что ж, веди.       Байана о чём-то переговорилась со второй местной жительницей, что позвала её, и обратилась к Рэй с Чонён: - Да, кстати. Если у вас есть оружие, техника – нужно оставить здесь. Вон в том ящике. Не беспокойтесь, трогать никто не будет. Да это и бесполезно, связь здесь не ловит, электричества нет, ваши телефоны разрядятся вскоре, и вы не сможете их зарядить нигде. - Ё-моё… - принялась потрошить карманы Чонён. Пистолет она, однако, доверила Чимину, а не ящику.       Рэй поступила так же. - А как же сдвигался камень на входе? Без электричества? - Это механика, - подтвердила Байана.       Бросив последние взгляды друг на друга, золотой и его подруги разошлись в противоположных направлениях. Он не мог точно знать, что с ними всё будет в порядке, как и они не могли знать, наверняка ли он выберется оттуда, но оставалось верить и надеяться на лучший исход всех их начинаний и задумок. Не унывая, Чимин брёл за Алтаной. - А чай или кофе гостям у вас не предусмотрены? – Он уже и не пытался добиться понимания, и говорил на корейском ради развлечения самого себя. Девушка продолжала хранить молчание, хотя он слышал, что говорить она умеет. Но, судя по всему, не с мужчинами. – Хотя бы лёгкий ланч? Нет? Жаль.       Внизу старицы с орлом уже не было. Заснеженный лес тянулся к солнцу в морозной тишине, слепящей белизной. Алтана, выходя из пещеры, спрятала косы обратно под шапку, но это не убавило её прелести. Чимин украдкой разглядывал её со всех сторон, испытывая здоровое влечение к неприступной и сторонящейся девушке. - Думаю, бесполезно спрашивать, что ты делаешь сегодня вечером, да? – произнёс он в спину своей провожатой. – Я так и подумал. У вас тут есть какие-нибудь развлечения вообще? Кроме кидания снежков и катаний с ледяных горок? Ладно, - выдохнул он, примирившись с отсутствием реакции. Тот длинный путь, что проделали они под предводительством старой женщины, обратно он пересекал в более приятной компании, но куда быстрее, что казалось несправедливым. Чимин изображал, что ему трудно идти по снегу, замедлял шаг, заставлял Алтану останавливаться и ждать его. В полуобороте, с копьём в руке, чей наконечник горел золотом на солнце, обрамлённая мехом и смуглая, девушка выглядела, как настоящая амазонка, не то что шаньсийские ведьмы, которые таковыми назывались. Но как не затягивал он движение, в результате Чимин оказался у тех двух сосен, где возникла вестница Медвежьего лога. Алтана остановилась почти точно на месте той. Золотой посмотрел ей в глаза, и та, вроде бы и смутившись, упрямо не отвела взгляда. – Спасибо за компанию. Надеюсь, увидимся в августе? Я же вернусь, не сомневайся. Разучу на русском пару подкатов, и вернусь. Или ты не по-русски говоришь?        Тишина всё так же смыкала губы Алтаны, и Чимин ощутил, как ему любыми средствами хочется их разомкнуть. Но с его стороны это будет рискованно, а то и вовсе всё испортит. Они смотрели с минуту друг другу в глаза, пока девушка не выдержала и не указала ему копьём на выход, туда, откуда они явились. - Прогоняешь? Я ухожу, ухожу… - начал отступать Чимин, запоминая черты лица своей новой знакомой незнакомки. – Я так-то не тороплюсь, мог бы задержаться до вечера… ты могла бы мне показать симпатичные виды, уверен, они тут есть…        Резко развернувшись, Алтана шмыгнула между двух сосен и вприпрыжку побежала обратно. Чимин шагнул было следом, но остановился. Сейчас это бессмысленно. Ему нужно знать хотя бы десяток слов. Впрочем, не вылетит ли эта встреча за пять месяцев из головы? С ним такое уже бывало, что он увлекался, а потом не возвращался. Но сюда не вернуться он не мог. Через пять месяцев он придёт к этим соснам, и будет надеяться, что его встретят, чтобы отвести к Рэй и Чонён. Что узнают они за это время, изменятся ли? Впереди было столько интересного, что Чимину хотелось поскорее приблизить август, но он, терпеливый и привычный к ожиданию, поправив рюкзак на спине, пошагал через Теректинский хребет обратно, к оставленной в Онгудае машине. Одна миссия золотого была выполнена, а сколько их ещё было! И они, в отличие от самого Чимина, не умели ждать.

КОНЕЦ

От автора Являясь лишь частью саги о золотых, данная история не является началом или концом, это лишь эпизод и события жизни загадочной банды и тех, кто с ними связан. Прямыми и окольными путями, разветвляясь, сага продолжится дальше. Если вы посчитали, что не зря потратили время на чтение, можете кинуть благодарность автору на карту Сбербанка № 2202 2005 8202 5191 (никак не подписывая) или Яндекс-кошелёк 410013459981484, что позволит и дальше писать произведения в открытом доступе