Котелок

      Как прекрасен Гайд-Парк в октябре. Солнце освещает уже покрывшиеся желтым цветом листья деревьев, а трава приобрела соломенный цвет. Скамейки покрыты падающими листьями, которые под лучами октябрьского солнца приобретают красно-золотой окрас. Последние солнечные дни покидают Лондон, и горожане спешат насладиться ими сполна. Дети играют с листьями, респектабельные и не очень пары прохаживаются по прогулочным аллеями, а заядлые собачники выгуливают своих любимцев. В углу ораторов очередной студенческий митинг, правда не очень многочисленный. А на скамьях сидят пожилые и не очень леди и джентльмены. Кто-то читает книгу или газету, кто-то кормит голубей. А кто-то просто отдыхает.       Одна из скамей, однако, была занята отнюдь не пожилыми англичанами. На ней сидела девочка лет десяти, в клетчатой юбочке и жилетке, обозначающей ее принадлежность к одной из респектабельных школ, которыми так славится Британия. Однако, внимательные люди заметили бы, что сидящая на скамейке девочка не имеет при себе куртки. А так же школьной сумки. Что разумеется стало бы предметом самого горячего обсуждения. Однако эта часть Гайд-Парка всегда привлекала очень мало людей. Обычно, подходя к небольшой аллее и прудику, посетители случайно вспоминали о неотложных делах или просто меняли маршрут.       Девочка сидела на этой скамье уже около часа и отрешенно изучала носки своих туфелек. Она не знала как попала в этот парк, но понимала, что в ее родном городе такого точно нет. И конечно же, она сильно испугалась. На случай, если она потеряется, родители строго-настрого предупредили ее, чтобы она ни в коем случае не покидала место, где она осознала, что потерялась. Ведь ее обязательно найдут. Однако уже около часа девочка не видела ни одного человека. Да, вдали кто-то гулял, доносилось гавканье и кто-то смеялся. Но вблизи не было никого. Даже констебль, подойдя к этой аллее, поменял маршрут, словно не заметил ее. Было не очень холодно, однако девочка в школьной форме и легкой юбочке все-таки стала замерзать. Она уже не боялась, ведь холод — неплохой стимул для того, чтобы действовать. Девочка собиралась рискнуть и попробовать самой найти помощь, как вдруг заметила, что перед ней начали приземляться голуби. Первый, второй, третий. Ей не очень нравились голуби, она больше предпочитала кошек, но и против такой компании была не против.       — Добрый день, юная мисс. Погода нынче довольно прохладная, — окликнул ее кто-то сверху. Она подняла свои карие глазки и увидела довольно представительного джентльмена. Она обратила внимание на старомодное пальто темного цвета и на обычную деревянную трость. Из-под черного котелка выбивались небольшие пряди блондинистых волос, а глаза с неподдельным любопытством изучали ее. Лицо было овальным и умеренно-морщинистым, правда некоторые из них были вызваны его ожидающей ответа улыбкой.       — Добрый день, сэр, — и через секунду добавила: — Да, но солнце ярко светит, — попыталась не выдать своего волнения и страха она. Незнакомец учтиво кивнул и сказал:       — Разрешите, юная мисс, занять место рядом с вами? А то эти голуби ждут свои крошки. А я не хочу, чтобы они улетели голодными, — так же учтиво и немного чопорно попросил незнакомец.       Последовала небольшая пауза.       — Конечно, сэр. Присаживайтесь, — нейтральным тоном ответила девочка.       Незнакомец кивнул и, вынув из кармана небольшой свёрток, присел на другую сторону скамьи. Он начал неторопливо доставать хлебные крошки из свёртка и кидать собравшимся голубям. Минут пять девочка исподлобья рассматривала незнакомого джентльмена. Она не могла понять, как к нему относиться. В голове то и дело всплывали слова мамы о том чтобы она держалась подальше от незнакомцев. Причину мама не раскрыла, но девочка тайно вычитала несколько газетных статей о похищениях детей маньяками. И теперь она пыталась понять, не маньяк ли этот джентльмен. Пока она размышляла, незнакомец прекратил бросать крошки и, не оборачиваясь, спросил:       — Не холодно ли вам, юная мисс?       Вопрос был не то чтобы неожиданным, но все-таки вогнал девочку в ступор. Она перестала верить в сказки где-то лет с шести, заменив их школьными учебникам и относительно серьезными книгами. Относительно, потому что к взрослой литературе ее пока еще не допускали. И знания о мире она почерпнула исключительно из книг. И теперь у нее было два варианта насчет этого незнакомца. Во-первых — это маньяк, пытающийся втереться к ней в доверие. Второй же вариант был очень маловероятным, но где-то в глубине еще неполностью очерствевшая как типографская бумага душа девочки надеялась, что, как и любой попавший в беду ребенок, она встретила волшебника. Почему-то о просто неравнодушном взрослом она не подумала. Ведь, пожалуй, кроме ее родителей, ни один взрослый не вызывал у нее доверия.       — Нет, сэр. Спасибо, — ожидаемо ответила она, пытаясь унять дрожь по всему телу. Незнакомец откинулся на скамье и посмотрел на девочку.       — Не надо скромничать, юная мисс. Ваши губы уже приобрели сливовый оттенок. Нехорошо, если вы вернетесь домой заболевшей, — сказал он назидательным тоном и добро улыбнулся. Он встал, снял свое пальто, под которым обнаружилась подбитая мехом жилетка, из кармана которой свисала цепочка старомодных карманных часов-луковиц, и накинул на нее. Девочке сразу же стало тепло, однако личность ее нового знакомого по-прежнему оставалась для нее тайной. Собравшись с духом, она спросила снова севшего на скамью и смотрящего в никуда незнакомца.       — Сэр, извините за беспокойство, но кто вы?       Незнакомец, который размышлял о чем-то своем, словно очнулся и, посмотрев на девочку немного виноватым взглядом, сказал:       — О! Где же мои манеры?! Простите юная мисс. Позвольте представиться: Корнелиус Фадж. Можете обращаться ко мне Корнелиус или мистер Фадж, — джентльмен легким кивком обозначил приветствие.       — Очень приятно познакомиться, сэр. А меня зовут Гермиона Грейнджер. Можете звать меня Гермиона или мисс Грейнджер, — немного надувшись, словно она по меньшей мере графиня, представилась девочка в ответ.       — Очень рад знакомству. Что ж, поскольку мы друг другу уже представлены, мне бы хотелось узнать, что же столь юная мисс делает в Гайд-Парке в школьной форме без верхней одежды и школьной сумки. А главное, без сопровождающего, — хитро прищурившись, спросил мистер Фадж. Гермиона не знала что ответить. Ведь никто не поверит ей, что она еще какой-то час назад была в школьном дворе, в окружении одноклассников, которые… которые… Воспоминания о событиях, что произошли час назад, нахлынули на нее, и Гермиона начала всхлипывать.       — Ну-ну, что за слезы? — участливо поинтересовался мистер Фадж, доставая платок. — Вас кто-то обидел? Ничего страшного. Вы живы и здоровы. А обидные слова не стоят и выеденного яйца, чтобы на них обижаться, — сказал Корнелиус, передовая платок девочке.       Гермиона взяла платок, убрала слезы с щек, громко сморкнулась и, видимо поняв, что за ней с интересом наблюдает совершенно незнакомый человек, сконфуженно улыбнулась.       — Спасибо, сэр. А… платок?       — О, оставьте при себе. Платок вещь архинужная, а у меня еще есть, — махнув рукой, словно отгоняет комара, сказал джентльмен. — И все же, мне любопытно узнать, как вы здесь очутились.       Гермиона сделала усилие, чтобы снова не зареветь от обиды, затолкала все сомнения куда-то вглубь себя и начала говорить:       — Я пришла на спортивную площадку, чтобы посмотреть как играют в бадминтон девочки из старших классов. Понимаете, мама говорила, что мне нужно выбрать какой-нибудь спорт, раз уж не хочу больше идти на плаванье, вот я и пошла туда, — Гермиона сделала паузу и, набрав в грудь воздух, продолжила. — Там меня встретили девочки из нашего класса и начали обзывать бобрихой и заучкой, — сказав это, она попыталась скрыть немного выпирающие и кривые передние резцовые зубы, что, впрочем, у нее не получилось. — Затем к ним присоединились парни. Они окружили меня и стали обзывать ябедой и… и уродиной, — девочка начала всхлипывать, но взяла себя в руки, этим немало удивив ее слушателя, и продолжила: — Все, кто был там, и старшие, и младшие, стали смеяться и показывать пальцем. А один из парней, Джо-брекет, отобрал куртку и… и бросил за ограду. А… а когда я начала плакать, они начали обзывать меня плаксой. И… и... — девочка остановилась, не решаясь продолжать, и испуганно уставилась на джентльмена.       — И? Что же случилось? — подбодрил ее мистер Фадж, показав свою крайне заинтересованность ее рассказом.       — И… я захотела оказаться далеко оттуда. Подальше ото всех. Чтобы больше не видеть их, — пауза. — И… я оказалась здесь…       Последнюю реплику она сказала негромко, с опущенными глазами, боясь увидеть в глазах своего собеседника… страх? иронию? недоверие? презрение? Когда Гермиона наконец-то посмотрела на мистера Фаджа, она увидела лишь понимающую и… радостную улыбку. Ничего не говоря, Корнелиус достал из кармана сюртука деревянную палочку, а из другого еще один платок. Коснулся платка палочкой, что-то пробормотал и… девочка не поверила своим глазам! Вместо платка в его руках было новенькое девчачье пальто ярко-красного цвета! Такое она видела в журнале, где мама смотрела новинки модной индустрии.       — Думаю, это гораздо лучше подойдет юной мисс, чем мое старенькое пальто, — сказав это, он передал ей его и снова надел свое пальто. Гермиона надела обновку и придирчиво стала осматривать себя, убирая несуществующие пылинки и воображаемые складки. Пальто было теплым и очень ей шло. Наконец-то оторвавшись от разглядывания, она посмотрела на наблюдающего за ней джентльмена и, придя к какому-то выводу, спросила:       — Сэр, вы волшебник?       Корнелиус лишь кивнул и жестом пригласил ее прогуляться. Гермиона уже без опаски взяла его за левую руку, и они вместе побрели к небольшому пруду.       — Сэр, а люди не появляются здесь, потому что эта часть парка волшебная? — неожиданно спросила Гермиона, когда они подошли к пруду, где, несмотря на прохладу, все еще плавали лебеди.       — Вы очень наблюдательны, мисс Грейнджер, — с все той же улыбкой ответил мистер Фадж. — В эту часть парка могут заходить лишь волшебники. Обычные люди, приближаясь сюда обязательно вспоминают о каких-то важных вещах и меняют маршрут.       Гермиона призадумалась, и ее пронзила безумная, но очень заманчивая догадка.       — Сэр, выходит, я тоже волшебница? — спросила Гермиона со смесью надежды, восторга и страха.       Корнелиус посмотрел на нее сверху вниз и кивнул.       — Да, мисс Грейнджер, вы волшебница. Иначе бы вы не оказались в этой части Гайд-Парка!       Гермиона хотела спросить, почему именно в этой части Гайд-Парка она должна была оказаться, но мистер Фадж заговорил первым:       — Что ж, я думаю, ваши родители волнуются за вас. Нам надо доставить вас домой.       Гермиона лишь кивнула на это заявление и направилась вместе с мистером Фаджем к выходу из парка. Кто бы мог подумать! Она — волшебница! Или правильнее сказать ведьма? Гермиона так и не определилась как правильнее себя называть, когда они покинули парк. Как только они вышли из парка, джентльмен обернулся к ней и спросил.       — Так из какого города вы родом, юная мисс?       — Я из Страдфорда, сэр.       Кивнув в ответ, Корнелиус отвел девочку за угол одного из ближайших домов.       — Теперь слушайте внимательно. То, что мы сейчас сделаем, называется аппарация. И мы с тобой будем аппарировать. Держись за мою руку и сосредоточься. Ни за что ее не отпускай. И да! Во время нее могут быть неприятные ощущения, понятно? — довольно строгим голосом провел инструктаж мистер Фадж, и Гермиона усиленно закивала. В ту же секунду ее закрутило в низу живота и они оказались… у дома-музея Шекспира!       — Мы в Страдфорде! — от избытка чувств закричала Гермиона. — А почему мы оказались у дома Шекспира?       — О, юная мисс, дело в том, что единственное место, которое я помню в Страдфорде — это дом-музей Шекспира. А апарировать можно лишь в те места, которые хорошо представляешь в своем воображении, — с той же доброжелательной улыбкой ответил Корнелиус. Они остановили такси, Гермиона сказала адрес шоферу, и поехали к дому Грейнджеров.       — Сэр, а где вы научились так хорошо колдовать? — спросила Гермиона давно интересующий ее вопрос. Ведь из волшебства, которое она когда-либо делала были лишь парящие в воздухи вещи и спонтанная аппарация, как обяснил ей мистер Фадж.       — Я окончил пять курсов Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Лучшей школы на территории Великобритании. И лучшей школы в мире, на мой взгляд, — сказал он, предварительно взмахнув палочкой с немного мечтательным выражением лица, и добавил: — Судя по всему, мисс Грейнджер, вы также скоро отправитесь туда.       От этого заявления у Гермионы перехватило дыхание. Она поедет в школу волшебства! Она будет учиться магии! Лицо Гермионы приобрело мечтательное выражение, что вызвало легкую усмешку сопровождающего ее джентльмена.       — А когда я поеду в Хогвартс?       — Когда вам исполниться 11 лет, юная мисс. Уроки начинаются в сентябре. А за один-два месяца до них всем детям-волшебникам рассылают письма-приглашения, которые приносят почтовые совы, — ответил Корнелиус, наблюдая за проплывающими за окном домами Страдфорда-на-Эйвоне. Гермиона хотела задать еще несколько вопросов, как вдруг машина остановилась, и она с удивлением обнаружила, что они уже доехали. За окном она увидела двухэтажный коттедж семьи Грейнджеров.       — Приехали. С вас один фунт двадцать пять пенсов. — пробасил шофер. Корнелиус отсчитал ему деньги и вместе с Гермионой вылез из машины. Они подошли к крыльцу и Корнелиус, посмотрев на Гермиону, сказал:       — Ну вот, юная мисс. Вот вы и дома. Пришло время прощаться.       Гермиона, видимо ожидавшая, что мистер Фадж останется на чай, загрустила и стала снимать красное пальто.       — Нет-нет, юная мисс. Считайте это моим подарком вам. На это пальто наложено заклятие вечной трансфигурации, так что оно не станет снова платком, — с веселой интонацией сказал Корнелиус.       — Сэр, может быть, вы все-таки останетесь на чай? — с надеждой в голосе попросила девочка. — Моя мама сегодня должна была приготовить пирог, — и посмотрела на него умильным, просящим взглядом.       — Увы, но… — Корнелиус уже хотел снова отказаться, как вдруг дверь открылась, и на пороге показалась миловидная женщина лет тридцати. Увидев девочку, она сразу же встала на колени и обняла ее.       — Герми, доченька. Мы с папой так перепугались! Мы уже подали заявление в полицию! — воскликнула мать Гермионы, и Корнелиусу на секунду показалось, что на ее глазах заблестели слезы.       — Мама, — немножко жалобно, так, как умеют лишь маленькие дети, сказала Гермиона, уткнувшись в волосы матери. Корнелиус, наблюдавший за ними с умилением, решил было уйти по-английски, не прощаясь. Однако мать Гермионы, видимо успокоившись, поднялась и посмотрела в сторону Фаджа.       — Спасибо вам, сэр. Большое спасибо, что вернули нам дочку. Представляете! Мне позвонили из школы и сказали, что девочка просто исчезла, и ее не могут найти! Не могут найти! Представляете! — продолжая обнимать уткнувшеюся в ее живот Гермиону, возмутилась она.       — О, такое часто бывает. Некоторые индивиды не желают брать на себя ответственность. И это, как правило, всегда имеет паршивые последствия, — с видом человека, знающего всю подноготную британской бюрократии, сказал Корнелиус.       — Мама, можно мистер Фадж останется на чай, пожалуйста! — жалобно заскулила Гермиона, и Корнелиус осознал, что от гостеприимства точно не отвертится.       — Ох, где мои манеры. Простите, мистер Фадж. Я Джейн Грейнджер, мать этого чуда. Прошу, останьтесь на чай. Это меньшее, что мы можем сделать в благодарность, — сказала Джейн, все еще обнимая Гермиону.       — Что же, думаю, на чай я могу задержаться. К тому же, было бы неплохо прояснить кое-какие моменты насчет этого чудесного создания.       Гостиная Грейнджеров была очень светлой. Этот день вообще выдался необычно солнечным для октября. Повесив свое пальто и котелок в прихожей, Корнелиус прошел в гостиную и присел на диване.       — Еще раз спасибо вам большое, мистер Фадж. Если бы не вы, я даже не представляю, чтобы с нами стало, — сказала Джейн, войдя в гостиную с подносом, на котором были чашки и, с виду, яблочный пирог.       — Прошу вас, зовите меня Корнелиус. А то я чувствую себя столетним стариком. — полушутя попросил волшебник.       — Хорошо, Корнелиус. Тогда и вы зовите меня просто Джейн, — пауза. — Так где вы нашли мою девочку? — спросила Джейн, разрезая пирог.       — В Гайд-Парке, — коротко ответил Корнелиус.       — В Гайд-Парке? — переспросила Джейн.       — В Лондоне, миссис Грейнджер, — ответил Корнелиус. В ту же секунду Джейн перестала резать пирог и побледневшим лицом посмотрела на Фаджа.       — Но… как, ведь после ее исчезновения прошло всего лишь полтора часа и вы… здесь? — пробормотала Джейн, а Фадж понял, что родителям, во всяком случае матери, известно, что у девочки есть необычные способности. — Вы работаете на правительство? — с отчетливо уловимым страхом спросила Джейн.       — В каком-то смысле да. Я имею честь служить в Министерстве Магии Великобритании, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Фадж. Видя испуганное выражение Джейн и осознав причину, Корнелиус поспешил исправить свою оплошность. — Не волнуйтесь, Джейн. Я лишь оказался в нужном месте в нужное время. И решил помочь юной волшебнице, что попала в беду.       Повисла напряженная тишина. Джейн пыталась понять, как ей действовать: поверить этому незнакомцу и выслушать или оглушить его, взять в охапку Гермиону и бежать из страны, как в эту же секунду засвистел чайник.       — Я сейчас вернусь, — сказала Джейн и пошла на кухню. Корнелиус остался сидеть в гостиной. Он стал рассматривать семейные фотографии, опершись о свою трость и размышлять о том пути, который он прошел. Много ли он повидал? Безусловно. Он бывал во многих местах и встречался со многими людьми. Он прошел путь от самого обычного клерка до поста Главы Департамента Магических Происшествий и Катастроф. А на носу были еще выборы Министра Магии, в которых его убедительно попросили участвовать старые фронтовые друзья.       — Вы сказали — юная волшебница. Значит, моя дочь — волшебница? — с надеждой спросила Джейн, вырывая Корнелиуса из своих рассуждений. Фадж посмотрел на нее. Она уже успела разлить чай и теперь выжидательно смотрела на него. Рядем с ней сидела уже переодетая в домашнее Гермиона и смотрела на них с плохо скрываемым любопытством.       — Да, Джейн, ваша дочь волшебница. И, смею заверить, очень сильная, судя по тому, что смогла аппарировать из Страдфорта в Лондон, — ободряюще улыбнулся Корнелиус и взял чашку с Эрл Греем. — Она оказалась в той части Гайд-Парка, которая когда-то давно была выделена короной для волшебников. Видите ли, как вы уже догадались, волшебники скрываются от остальных людей. Ведь, согласитесь, очень велик соблазн, решать свои проблемы за счет магии. Однако, за исключением обладания даром, мы ничем не отличаемся от остальных британцев.       — Значит, вы не заберете ее? — вопрос Джейн застал Фаджа врасплох.       — А зачем? — с неподдельным удивлением спросил Корнелиус. — Девочка останется с вами. И если вы имели в виду опыты, то этим мы не занимаемся. Правда, когда ей исполнится одиннадцать, ей придет приглашение в Школу Волшебства Хогвартс. Ведь даром надо уметь управлять. Иначе вы рискуете увеличить работу департамента, которым я руковожу.       Джейн после слов Корнелиуса ощутимо успокоилась, но продолжала настороженно смотреть на него.       — А вы?       — Что — я? — с интересом спросил Корнелиус.       — Вы тоже учились в Хогвартсе?       — Конечно. Все британские маги учились или учатся в Хогвартсе. Я же имел честь обучаться на факультете Пуффендуй, — с ноткой особой гордости ответил Корнелиус.       — Расскажите пожалуйста о школе, мистер Фадж. — попросила Гермиона.       — Что же. Если Джейн согласна… — Фадж посмотрел на Джейн. Она кивнула, — то тогда пожалуйста, — Корнелиус отпил глоток, поставил чашку и, опершись о свою трость, начал рассказ. — Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс является одним из лучших учебных заведений, где преподают магические дисциплины. Есть четыре факультета, названные в честь четырех основателей школы: Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. Длительность полного обучения — семь лет.       — Но, мистер Фадж. В такси вы сказали, что учились пять лет? — беспардонно перебила Корнелиуса Гермиона, за что удостоилась насмешливо-ироничного взгляда от Фаджа и укоризненного от Джейн.       — Да, есть такая возможность, отучиться только пять лет, сдав промежуточный экзамен, — с некой грустью сказал Корнелиус.       — Почему же вы не доучились? — спросила Джейн, когда пауза в рассказе Корнелиуса стала слишком долгой.       — Видите ли, так сложились обстоятельства, — ответил Фадж, давая понять, что не желает говорить об этом. Джейн это поняла, но не Гермиона.       — Какие обстоятельства? — спросила юная волшебница, за что вновь получила неодобрительный взгляд и, осознав свою промашку, опустила голову.       — Так получилось, что я попал на фронт, — нехотя ответил Корнелиус.       — На Фронт? Вы воевали? — удивленно спросила Джейн. — О, поймите меня правильно, вы очень молодо выглядите, Корнелиус.       — Это как раз-таки объяснимо. Дело в том, что все маги живут гораздо дольше, чем обычные люди. Сильные волшебники могут прожить несколько столетий. А для среднего мага сто лет вполне достижимый возраст. Мне вот, например, в этом году исполнилось 61, — с необъяснимой веселостью сказал Фадж.       — Вы выглядите максимум на сорок, — сделала вполне заслуженный комплимент Джейн.       — Спасибо, Джейн. Кстати, пирог и чай великолепны. Большое спасибо. Что же, я думаю, мне уже пора…       — Мистер Фадж, но получается, что вы попали на войну, когда вам было 15-16 лет? — встряла Гермиона.       — Мне было 14, когда я оказался на линии фронта, — еще более нехотя ответил Корнелиус, понимая к чему клонит неугомонная мисс Грейнджер. — Не думаю, что вам будет интересно слушать о войне.       — Нет, сэр! Я очень хочу услышать про войну. И мама хочет, правда мама?!       — Гермиона! — Джейн была возмущена наглостью дочери и уже собиралась отправить ее в комнату.       — Что же. Если я не доставлю вам неудобств, то так и быть. Расскажу вам о моей сумасшедшей молодости, — Решившись, с прежней веселостью сказал Корнелиус.       — Корнелиус, вы не обязаны…       — О, Джейн, поверьте. Не часто новое поколение интересуется Второй Великой Войной. Пусть узнает о ней лучше от меня, а не из школьных учебников, — сказал Фадж и, устроившись поудобнее, начал рассказ: — Все началось 23 января 1943 года…