Survive

We're killing more than the loneliness behind the eyes. Sometimes the best you can do is just survive © Ваня была в замешательстве. Нет, не так, она была в, чёрт побери, шоке. Даже для их сумасшедшей семейки, последние события были окончательным безумием. Смерть отца, колоссальные размеры тела Лютера и Пятый, вернувшийся из будущего. В котором он провел, мать твою, почти полвека. Попытка побыть «нормальной» с треском провалилась. Даже в детстве, будучи просто Номер Семь, она не чувствовала такой тяжелой, невыносимой беспомощности. Хотелось забиться в угол, закрыть глаза, уткнуться носом в колени и позвать маму. Но та осталась в Академии, как и мечты о татуировке, приключениях и признании отцом. Все тщетно. Она просто Ваня, даже фамилия Харгривз плохо звучит с таким именем. Подходя к собственной квартирке, мысленно выла и отговаривала себя от желания начать биться головой о стену. Ключ бодро звякнул в замке, дверь, скрипя, отворилась, и, внезапно, щелкнула выключателем лампа. Внутри все перевернулось, когда свет озарил, как обычно, нахальное и надменное лицо её брата. Номер Пять никогда не стучался, не здоровался и ничего особо не стеснялся. Его карие глаза и так были темного цвета, но сейчас, в полумраке, походили на чёрные омуты. Девушка сжалась под этим пристальным взглядом, несмотря на то, что она была рада ему спустя столько лет. Из-за его внешности тринадцатилетнего подростка, казалось, что только вчера Пятый дерзил на завтраке и спорил с отцом по поводу путешествий во времени. Интересно, он хоть раз пожалел о своей опрометчивости? Что можно было делать в будущем так долго? Там же паршиво, как сказал юноша. У Вани голова шла кругом во время их беседы. Ничего не изменилось. Слова Номер Пять были острые, как его коленки, торчащие из-под бриджей школьной формы несуществующей Академии. Он вроде попытался сделать ей комплимент тем, что доверяет, но тут же обозвал обычной. В понимании брата это обозначало «бесполезная». Порой казалось, что эмоции ему чужды. Но с другой стороны, в нём никогда не было столько агрессии, которая здесь являлась защитной реакцией. Постапокалиптический мир - не парк развлечений, когда ты один, и тебе тринадцать. Девушке хотелось подбодрить, потрепать по голове, возможно, обнять юношу, но он бы все равно не позволил. Так что оставалось лишь налить ему кофе или чего покрепче. Это был её личный Конец Света, поэтому осознание общего через восемь дней доходило туго. Словно ударили по голове или резко облили холодной водой. Она только что получила «второй шанс» с братом, как все должно исчезнуть. Немыслимо, нечестно. В задумчивости Ваня взяла его чашку и глотнула виски. Холод во рту сменился теплом по горлу. Пятый одобрительно хмыкнул. Она искоса стала его рассматривать, сверяя свои детские ощущения с нынешними. Внешне то все было в порядке. Та же подростковая угловатость, резкость тела и движений, длинные, тонкие пальцы, которыми он лишь не хрустел от напряжения, взгляд «свысока» от чувств собственного превосходства и важности. Команде всегда было тяжело с парнем, считавшим себя лучше и круче всех остальных в Академии. Его едва различимая терпимость и доброта к Седьмой выбивалась из общей картины его невыносимости. Конечно, все Номера были не подарки. Первый с занудством и слепой верой в отца, Второй без тормозов и тактичности, Третья стремилась получать от жизни все и побольше, Четвертый инфантильный, истеричный, вечно «под кайфом». Про мертвых говорят, или хорошее или ничего, так что Шестой в этом списке отсутствовал. Впрочем, Бен был тихоней, а в омуте, сами знаете, кто живет. Пока Ваня витала в облаках, Номер Пять разглядывал её. В детстве она больше походила на девочку со своими длинными волосами. Сейчас было такое ощущение, что цель всего гардероба вкупе с прической – приуменьшить собственное существование. Все борются со своими демонами, но Номер Семь им поддавалась. Раз уж обычная, то до конца. И плевать. Юноша мысленно показал ей большой палец. Он осознал всю смелость и стойкость еще там, в будущем, читая ее книгу. Даже озвучил вслух, что не каждый осмелился бы раскрыть секреты «семьи». Скорее они все команда, в его понимании. Приемный отец, больше походивший на сержанта в армии, совсем «ненастоящая» мать и сборище детей, которые должны спасать мир. Вы, о чем вообще? Им бы играть, баловаться, искать себя, но никак не охранять человечество. Но у старшего Харгривза было свое виденье. Пятый с удивлением отметил, что наслаждается тишиной и этой маленькой квартиркой. Словно нашел «то самое». Полвека скитаний, одиночества, ужасных условий, осознание неминуемости катастрофы грузом давили плечи, но сейчас его отложили в сторону. Тело наполнила удивительная легкость, разум временно отдыхал. Ваня заметила перемену в настроении брата, напряжение уменьшилось. Он запустил пальцы в волосы и растрепал их, словно прогоняя ненужные мысли. Похоже, все те бутерброды и включенные лампы стоили того, чтоб сейчас сидеть вместе под бутылочку виски и общее молчание. Слова затерялись, но контакт все равно происходил. Они изучали друг друга заново, ища, конечно, и старые грани. Номер Пять на мгновение даже растерялся – в последнее время его единственным собеседником был лишь манекен Долорес, который и не отвечал. Может, он спит, и Седьмая является проекцией его уставшего сознания. Юноша протянул руку и ткнул указательным пальцем сестре в ладонь. Та удивленно посмотрела ему в глаза, судорожно ища ответ. Самые близкие отношения, сопровождаемые периодическим контактом, были с Эллисон. - Проверяю, снишься ли ты мне, - первые его слова после долгой паузы. В тоне Пятого скользило легкое отчаяние. Девушка выдохнула с облегчением, ведь такая мысль периодически вертелась в голове. Она взяла его правую руку в ладони и слегка сжала. Прохлада от неё смешивалась с жаром брата. Тот подался вперед и, практически не моргая, смотрел на нее. Случайный прохожий, скорее всего, застыл бы от такой картины. От них исходила непонятная аура, атмосфера, для которой еще не придумали название. Максимум – сумасшедшая, как и вся семейка Харгривз. Ваня попыталась было чуть отклониться назад от пристального взгляда Номер Пять, но тот удержал её на месте рукой. - Что не так? – тон спокойный, ровный, даже чуть удивленный. Номер Семь закусила губу, пытаясь сложить в голове адекватный ответ. Дело было даже не в том сколько всего навалилось за один день. Скорее все те барьеры, что строила долгое время, начинали трещать по швам. Даже та самая книга была одним из них, ведь от знаменитой фамилии никуда не деться. Это стало своего рода способом выговориться отцу, братьям и сестре о чувствах, с которыми живешь долгое время. Она не ждала полного понимания от тех, чьим состоянием была необыкновенность. Комментарий сидящего напротив брата смущал и вгонял в ступор. - Дело во мне. Я так привыкла к своему мирку, сосредоточенному на мне одной, что сейчас в растерянности после похорон, встречи со всеми вами и новостью об Апокалипсисе. Это все никак не хочет вписываться в то, к чему я успела привыкнуть, - сейчас самым страшным было обидеть этим ответом, а еще хуже разочаровать. Пятый и так пытался улизнуть под предлогом, что она не может понять его из-за своей наивности. На удивление брюнет не отпустил её рук, но задумался. За последние полвека он, возможно, и забыл окончательно о личном пространстве других и обычном образе жизни. Но, с другой стороны, у него не было выбора. Один на сотни миль в разрушенном мире, совершенно не готовый к этому. Хотя, а кто был бы? - Виноват, признаю. У Вани округлились глаза. Таких слов она никогда не слышала от брата. Да даже сам факт, что он их произнес вслух, сломал практически весь образ в памяти, как карточный домик, разлетелся в разные стороны. Девушка глотнула еще виски, но будто алкоголь поможет переварить услышанное. Твою мать, это что-то новенькое. Номер Пять опустил голову вниз, словно там, на ковре, были ответы на все вопросы. Внутри снова начал образовываться узел отчаяния, от которого становилось трудно дышать. Ему казалось, что он вернулся назад, в Апокалипсис. Он прикрыл глаза, кожей чувствуя легкие, еле ощутимые касания пепла. Девушка вздрогнула от выражения лица брата. Отчаяние с дымкой боли, от которого щемило в груди. - Боже, Пятый, - на вдохе воскликнула Седьмая, резким движением разрывая контакт их рук, плюхаясь на колени и обнимая брюнета. Тот вздрогнул, открыл глаза и столкнулся своим лбом с её. Сестра была маленькой, хрупкой, худой, но такой теплой, мягкой. Они просидели так несколько секунд, минут, кто считает? Почему-то при всех их стенах, барьерах, внутренних проблемах, кризисах сейчас эти объятия казались самым правильным, нужным. Позже потихоньку подкрались умиротворение и спокойствие. Пятый осознавал, где находится. Похоже, что этот вечер вернул его в «норму». В голове мухой жужжали последние слова отца о путешествиях во времени. Он был прав, естественно. Юноша много думал о том, что и как сложилось, если бы не его высокомерие. Впрочем, какая разница. Он так и не освоил пространственно-временной континуум. Когда Номер Пять прервал контакт их тел, Ваня посмотрела на часы. Спать оставалось всего несколько часов, а ведь столько дел впереди. Она вздохнула. Брат допил виски из кружки и как-то растеряно огляделся. Суровое будущее никуда не делось, но план отсутствовал. Необходимо все тщательно обдумать, собрать побольше информации. Чувства и эмоции постепенно отходили на второй план, пришел черед разума. Голову его сестры одолевали совсем другие мысли. Она, скорее всего, будет совершенно бесполезна в сложившейся ситуации, так что обыденные дела никто не отменял. Тем более, что музыка – единственное, чем можно хоть как-то гордиться. - Пора спать, - подвела итог вечера, посмотрев на своего гостя. Тот, судя по глазам, витал где-то очень далеко. Девушка подошла к дивану, взбила подушку и поправила плед, жестом приглашая устроиться здесь. Пятый подошел ближе, кивая. Возможно, она права. Хотя с каждой секундой он был уверен в этом все меньше и меньше. Они пожелали друг другу сладких снов, и Ваня скрылась за дверью своей комнаты. Брат, прокрутив в голове все «за» и «против», посмотрел на диван, горько усмехнулся, понимая, что сон ему пока не светит, и покинул эту маленькую, скромную, уютную квартирку. Благо, все произошедшее помогло реабилитироваться и идти дальше. Не зря он выжил тогда, чтобы постараться все исправить сейчас.