Старый друг

      Этим утром я проснулся рано. Какая-то странная тревога томила меня, сжимала сердце, что-то смутно знакомое виделось мне сегодня во сне, но я никак не мог понять что именно. Рядом мирно посапывала та, что стала смыслом моей жизни, и наши крошки. Осторожно, чтобы не разбудить их, я выбрался из нашего гнезда и отправился осматривать владения. Быть Королём драконов не так-то просто. Ежедневно я проверяю всё ли у нас в порядке, всем ли хватает продовольствия, принимаю жалобы и решаю споры, провожу смотр драконов-воинов, охраняющих вход в наше царство, выслушиваю новости из отдаленных провинций. Наш мир ещё спит, мало кто из драконов поднимается в такую рань. Изредка мне встречаются те, кто уже проснулись, и они почтительно склоняют головы, приветствуя меня. Хотя я много раз просил их так не делать. Я король уже целое десятилетие — по меркам жизни драконов — сущий пустяк, крупинка в гигантских песочных часах, — но никак не могу привыкнуть к этой почести.       Сегодня я особенно взволнован. Я не знаю почему. Наверно, это всё тот сон. Мне мерещились образы, мальчишка и зелёные глаза на худом лице, но мне никак не удавалось рассмотреть его и понять, кто же это. Какие-то воспоминания о прошлой жизни, которую я почти не помню. Непостижимым образом моя память лишила цвета воспоминания, которые были до того, как я стал здесь править. Я помнил лишь бескрайнее море и крошечные зелёные кусочки, разбросанные то там, то тут — острова, где живут люди. Наши легенды гласят, что когда-то мы были врагами, потом стали друзьями, а потом наши дороги разошлись, как это часто бывает с течением времени.       Меня так и тянет сегодня наверх. Я не знаю почему, но я знаю, что не могу противиться этому сильному чувству. И, пролетев мимо Стражей, я оказался на другой стороне нашего мира — в мире людей. Я и забыл, как тут всё по-другому, нет таких ярких красок, как у нас, нет такого шума крыльев, здесь только бесконечная водная гладь и несколько скал неподалеку. Я сделал несколько кругов вокруг этих скал, а потом отправился дальше; летал, касаясь крыльями волн, поднимая брызги, ветер дул мне навстречу. Мне внезапно стало очень весело — снова какое-то смутное воспоминание словно молния пронзило мою память. Я точно знал, что когда-то я очень любил такие полёты, огромную скорость, стремление вперёд, туда, за горизонт. И ещё было такое чувство, словно я был не один. Но это глупость какая-то, кто же ещё мог быть со мной? Солёная вода приятно холодила чешую, повинуясь инстинкту, я взмыл ввысь, выше облаков, всё выше и выше. И вдруг мне почудился какой-то голос, он говорил на незнакомом мне языке, но я понимал его: «Давай, Беззубик, ещё!.. А теперь — вниз!» Я закрыл глаза и пулей понёсся обратно прямо в море, и снова голос: «Ну, так и будем падать, или всё-таки поймаешь меня?» Я распахнул глаза, вода оказалась слишком близко, я едва успел затормозить у самой её кромки, расправив свои крылья. Фух, могло быть больно!       Утомившись длительным полётом, я приземлился на скалистый берег крошечного островка неподалёку от входа в наш дом. Я снова слышал этот голос, который называл меня «Беззубик». Что это за имя такое? Теперь меня зовут Риг*, если перевести на язык человека. Здесь, на скалах, никого не было, тишина и покой. Я сидел и ждал. Чего я ждал? Я не знаю, но чувствовал, что что-то должно произойти именно сегодня. Прикрыв глаза, я просто стал слушать. Шум прибоя, шум ветра… Тишина… И вдруг, какой-то незнакомый звук, его источник был от меня далеко, но я точно знал, что кто-то приближается сюда. Я вдохнул запах. Соль, дерево… Звук становился всё отчётливей. Скрип, трение верёвок, запах дерева, меха и… людей? Сюда плыли люди? Но что они здесь делают? Согласно их легендам — это место — край света, и отсюда не возвращаются. Стыдно признаваться, но те редкие души, что попадают сюда, никогда больше не увидят своих родных из-за нас. Мы не имеем права выдавать себя, у Стражей есть работа, они охраняют нас и наш покой.       Маленькая точка возникла на горизонте и постепенно приближалась. Я напряжённо вглядывался в эту точку. Она росла и вскоре превратилась в небольшой кнорр**. Ветер натягивал его паруса и гнал прямо к тому месту, где я сидел. Я принюхивался, вслушивался, я ощущал смутное беспокойство. И не потому, что я буду последним, что увидят эти люди. А потому, что сердцем я чувствовал, что это особые люди. Образы из снов о прошлой жизни снова начали всплывать в памяти. Снова большие зелёные глаза, в которых я вижу своё отражение… Я уже отчетливо слышал голоса тех, кто был на корабле. Высокий женский: «А что, если его здесь не будет?». «Я знаю, что будет», — мужской, негромкий, но глубокий, уверенный. И ещё какое-то щебетание, смех… Что это? Детеныши? Нет, люди их зовут по-другому — дети. Значит, гость плывёт не один, а со своей семьёй. У него, как и у меня, есть семья, которую он захочет защитить во что бы то ни стало. Наверно, мне лучше скрыться прямо сейчас, пока не случилось непоправимое… Они не должны меня видеть. Но всё та же тревога и предчувствие, которое преследовало меня весь день, приковало меня к скалистому берегу.       Я всматривался в мужчину, чьи черты всё явственней проступали. Он был высок ростом, каштановые волосы развевал ветер, борода, редкие морщины вокруг глаз, на вид ему было… м-м-м… — сколько это по человеческим меркам? — за тридцать. Как и мне. Только я был ещё очень молодой дракон, впереди меня ждала не одна сотня лет, а вот жизнь этого человека уже на треть была завершена. На плечах у мужчины была меховая накидка. Он был одет не как простые торговцы, которых я иногда видел в отдалении. Это был человек знатного рода, как говорят люди. За его спиной была женщина. Мягкие светлые локоны обрамляют лицо и аккуратно уложены сзади, она прижимает к себе двух деток, совсем крошечных. В ясных голубых глазах, которые напомнили мне глаза моей супруги, я видел беспокойство. Люди заметили меня. Мужчина стоял на самом носу ладьи, он опёрся руками на деревянный борт, вглядываясь в меня. Зрение людей не так совершенно, как драконье, пока я для них лишь чёрная тень на скале, но скоро они увидят меня. Давно следовало улететь отсюда, но я словно прирос к этой скале. Ладья приблизилась достаточно близко, чтобы мужчина рассмотрел меня. Я строго и неприветливо разглядывал его. Кто он такой? Не показывает страха, трепета и ужаса, а лишь… нетерпение? Любопытство? Его зелёные глаза, глаза из моих снов, цвета травы на склонах людских островов, загорелись радостным огнём, он словно бы узнал меня. Но откуда? Разве я встречал этого человека? Не могу вспомнить. Разве что во сне… Грозно и предупреждающе рыкнув, я спрыгнул на палубу и медленно приблизился. Мужчина протянул ко мне руку. Какой странный жест и такой до боли знакомый… Я всё ещё был осторожен, сурово смотрел на чужаков. Маленькие дети прятались за женщиной, а она всё с той же тревогой смотрела на меня, защищая своих малышей.       Мужчина стоял, вытянув свою руку, как будто хотел дотронуться до меня. Он отвернулся и прикрыл глаза, словно доверяя мне свою судьбу, я лишь слегка втянул запах, исходящий от ладони — морской воды, дерева и угля, и металла — как вдруг на меня лавиной обрушились воспоминания. Как я мог забыть? Этот человек был моим братом! Наши судьбы тесно сплелись и шли бок о бок в течение нескольких лет. Для меня срок не такой уж и большой, но всё же, мы были неразлучны. В одно короткое мгновение я вспомнил всё: ночь, когда меня сбили; мальчишку, который пытался убить меня, но потом отпустил; этот же мальчик кормил меня, заботился обо мне, сделал мне хвост… Хвост! Я совершенно забыл, что он не настоящий, точнее, только левая его половина. О, я всё, всё вспомнил, и я бросился на Иккинга, желая обнять его, показать ему, что я помню, кто он. Я услышал вздох облегчения, который издала Астрид, и как она засмеялась, успокаивая маленьких детей: «Не бойтесь, он не тронет. Они с папой старые друзья». Старый друг. Но есть ли возраст у дружбы? Иккинг стал мне намного больше, чем другом, он стал моей семьёй, мы много раз рисковали жизнями ради друг друга. Как же я счастлив сейчас, как я рад этой встрече! Как я мог не узнать своего брата?       Иккинг подозвал своих малышей, чтобы мы могли познакомиться. До чего они смешные, боятся меня, но также, как и их отец много лет назад, зажмурившись и закрыв лицо руками всё же дотрагиваются до меня своими крошечными ладошками. Радостный визг разносится над палубой. Мы делимся новостями. Точнее, Иккинг делится. Я подзабыл человеческий язык, но время от времени я различал в его рассказе имена тех или иных жителей Олуха, которых я знал когда-то. Я понял, что у него всё хорошо, что он счастлив. Наконец, они с Астрид стали одной семьёй. Эта девушка, теперь уже молодая женщина, мать, она всегда была рядом с Иккингом, почти всё время, что я знал его.       Я подумал, что Астрид захочется увидеться с Громгильдой и приказал Стражам разыскать её и прислать ко мне. С этой Змеевицей мы поддерживали дружескую связь, мы плохо помнили нашу жизнь у людей, она магическим образом стёрлась из наших памятей, но мы чувствовали и знали, что когда-то были одной стаей, поэтому держались вместе. А потом был полёт, как когда-то давно. Астрид и дочурка — на Громгильде, я — с Иккингом и его младшим сынишкой. Я давно не чувствовал на себе седока, и это было странно, но так привычно и знакомо.       На закате мы опустились на палубу кнорра. Мне пора было возвращаться. Я обернулся на скалы, которые граничили со входом в мой мир. Там сидела моя жена и наши малыши — тоже хотели поздороваться с моими друзьями. Они смотрели, как я снова прощаюсь со своим братом. На этот раз уже навсегда.       — Всё в порядке, братец! Лети. Твоё место там. Ты же это знаешь, — говорил тихо Иккинг. Моё сердце снова сжималось от боли. — Прощай, Беззубик. Я просто хотел рассказать, что у меня всё хорошо, что я живу, что я счастлив. Но я всегда буду помнить о тебе. Ты всегда будешь моим братом. Моя жизнь неразрывно связана с твоей и так будет всегда. Мы с тобой братья… навеки…       С последним лучом солнца я с моей семьёй вернулся в свой дом — прекрасный и волшебный мир, скрытый от глаз людей. Моё сердце наполняла светлая грусть. Я знал, что я больше не увижу Иккинга. Но память о нём будет со мной всю мою жизнь, все те столетия, что отведены мне Временем.