Уйти нельзя остаться

      Киллиан Джонс хмуро рассматривал мыски своих лакированных ботинок. Сегодня утром его настигло распоряжение комиссара полиции Локсли, с тех пор Джонс и пребывал не в лучшем расположении духа. Выпустив изо рта облачко сизого дыма, Киллиан раздавил окурок в керамической пепельнице. При этом он почти не двинулся с места. Ждать так ждать. Ему не привыкать.       Прошлой ночью Джонс вот так просидел более пяти часов в тёмном, холодном автомобиле недалеко отсюда, в районе, где надо беречь не только кошелек, но и спину. Скука смертная, да ещё и всё оказалось зря. Наблюдение не дало никаких результатов. Слава богу, Джонс не новичок. Это только в кино бывает всё сразу да ещё и красиво. На деле работа полицейского состоит из бесконечного выслеживания, невыносимо скучного ожидания, бумажной волокиты и нескольких моментов откровенного насилия. И всё же Джонс предпочёл бы пять часов никчёмной слежки этим двадцати минутам, в течение которых он торчал в приёмной комиссара полиции. Запах полироли с лимонной отдушкой дополнился после его прихода ароматом виргинского табака. Монотонно, деловито постукивали клавиши — секретарша комиссара что-то печатала на ноутбуке. «Какого дьявола ему от меня надо?» — вновь задал себе вопрос Джонс.       На протяжении всей службы Киллиан старательно избегал внутренних интриг и подковёрной возни. Сама мысль о том, чтобы кого-то подсиживать, чего-то добиваться с помощью нечистоплотных уловок, доводила его до нервной икоты. Да и вообще не любил Джонс лишние встречи с начальством. Они, как правило, не сулили ничего хорошего.       Комиссар полиции Робин Локсли был хорошим знакомым его отца. Они сотрудничали когда-то, но потом их пути разошлись: один нашёл своё призвание в «управлении делами и личным составом», другой всегда жаждал действовать непосредственно на улицах города, в попытке сделать их «чище».       Капитан Бреннан Джонс был погребён на Центральном кладбище со всеми почестями, которых удостаиваются после двадцати восьми лет службы в полиции, но и смерти при исполнении. Локсли приехал на похороны. Снова и снова перебирая в памяти подробности, Киллиан припомнил, что комиссар выразил сочувствие вдове и Лиаму, младшему сыну погибшего. Робин сказал то, что следует говорить в подобных случаях, и старшему. Возможно, комиссар ощущал некую личную утрату.       И ещё однажды был случай, когда Джонс и Локсли встретились один на один. Киллиан тогда лежал в госпитале, восстанавливаясь после огнестрельного ранения. Визит к нему, рядовому сыщику, комиссара полиции вызвал взрыв сплетен. Разговоры на эту тему не стихали ещё долго. И всё это было Джонсу крайне неприятно.       А теперь новость о его встрече с Робином распространится по всему полицейскому участку со скоростью света. Перемывание костей начнётся по новому кругу. Джонс помрачнел ещё больше. Даже оскалился от злости. Может, он в чём-то нарушил субординацию, вдруг он… Но тут же Киллиан яростно одернул себя: он что, школьник, которого к себе в кабинет на расправу вызвал директор?       К чёрту всё, решил Джонс и приказал себе расслабиться. Сидеть было мягко — пожалуй, слишком мягко, и сиденье коротковато для него. Чтобы стало удобнее, Киллиан откинулся на спинку, вытянул подальше длинные ноги и прикрыл глаза. После сегодняшней «встречи» ему опять предстоит слежка. Если всё пройдёт гладко, потом он будет свободен несколько вечеров. Это время Киллиан проведёт за ноутбуком. Если повезёт и ему удастся поработать целый месяц без перерыва, то Джонс наконец-то сможет закончить роман. И, забыв об окружающем мире, Киллиан мысленно погрузился в главу, над которой работал в последнее время. — Сержант Джонс?       Раздражённый тем, что ему помешали, Киллиан поднял взгляд, и постепенно выражение его лица прояснилось. Зачем зря потратил столько времени, созерцая пол в приёмной, когда на секретаршу смотреть гораздо приятнее? Киллиан улыбнулся, удивляясь, как это он так оплошал. — Комиссар ждёт вас.       Секретарша тоже улыбнулась, пожалев, что этот странный полицейский сидел здесь и ждал в угрюмом молчании, не проявляя к ней никакого интереса. Она внимательнее присмотрелась к нему: красивое лицо, которому лёгкая небритость придавала необходимую мужественность. Кроме того улыбка его была столь многообещающей. «Наследие» ирландских предков по материнской линии сделало своё дело. «Чёрные волосы и серые глаза — сочетание, перед которым невозможно устоять, — подумала девушка. — Особенно если волосы густые и немного непокорные, а глаза таинственные, с поволокой. Интересно было бы познакомиться с этим парнем».       Она не сводила с него взгляда, пока Джонс поднимался с кресла в приёмной. Следуя за ней к двери кабинета, Киллиан обратил внимание на то, что на безымянном пальце левой руки девушки нет кольца, и лениво подумал, что, пожалуй, потом было бы неплохо узнать номер её телефона. Эта мысль затаилась до поры на задворках сознания. В кабинете комиссара полиции она была явно неуместна.       На правой стене висела литография с картины Перильо: одинокий ковбой верхом на пегом пони. Левая стена оказалась завешана фотографиями в рамках, приказами и дипломами. Если Джонсу такое смешение и показалось странным, то виду он не подал. У окна расположился массивный стол из морёного дуба. На нём аккуратными стопками лежали бумаги, папки с делами, золотая ручка и набор карандашей. Рядом с монитором стояла фоторамка с тремя ободками. За столом сидел Локсли. Русоволосый, аккуратный, среднего роста человек, который, по мнению Джонса, не очень-то походил на комиссара нью-йоркской полиции. Спокойный взгляд светло-голубых глаз, в волосах, хоть и с трудом, можно было разглядеть отдельные седые пряди. А в общем и целом Локсли напоминал снисходительного дядюшку. Только жёсткие линии, бороздящие лицо, не наводили на мысль о добродушии. — Сержант Джонс.       Комиссар жестом указал Киллиану на стул и улыбнулся. «Вылитый Бреннан», — мимолётно подумал Робин, глядя, как Джонс садится. — Я заставил вас ждать? — Немного. «Да, совсем как отец», — снова подумал Робин, подавляя улыбку.       По слухам, Джонса-младшего по-настоящему интересовал литературный труд, а не полицейская служба. Бреннан, конечно, всегда возражал, насколько помнилось Робину, утверждая: «Мой парень истинный полицейский, весь в меня. И чертовски хороший полицейский». В данный момент Локсли именно на это и рассчитывал. — Как семья? — спросил он по ходу дела, не сводя с Джонса взгляда светло-голубых глаз. — Прекрасно. Благодарю, сэр. — Лиаму нравится в колледже? — поинтересовался Робин и предложил Джонсу сигару. Но тот отказался, и Локсли закурил в одиночестве. Киллиан выждал, пока не запахло острым тяжёлым дымом, прежде чем ответить. «Интересно, — размышлял он в паузе, — откуда Робину известно, что брат учится в колледже? Неужели наводил справки?» — Да, ему нравится. — А как писательские дела?       Джонсу пришлось призвать на помощь всю профессиональную выучку. Вот это осведомлённость! Можно подумать, Локсли у него под столом сидел, когда он печатал. Стараясь не подавать виду, что своими вопросам Робин его удивил, Киллиан коротко ответил: — Продираюсь понемногу через препоны различных издательств. «Времени для пустых разговоров больше нет, — подумал Робин, стряхивая пепел. — Парень явно рвётся уйти».       Но звание комиссара полиции давало Локсли огромное преимущество при общении с Джонсом-младшим. Это Бреннан мог спокойно взять и уйти по середине их разговора, если считал его бессмысленным, не желая, как он говорил, впустую тратить своё драгоценное время. Правда, потом всегда возвращался. Робин опять медленно затянулся и посмотрел, на «кудрявый» клуб дыма, лениво поднимающийся к потолку. — Я читал ваш рассказ в «The Mirror», — продолжал Робин. — Очень хорошо написано. — Спасибо. «Твою мать, да что ему от меня нужно?!» — терялся в догадках нетерпеливый Джонс. — А с романом, похоже, не всё ладится?       На мгновение Киллиан, почти незаметно для Робина, прищурился: — Да, есть некоторые проблемы.       Отодвинувшись к самой спинке огромного кожаного кресла, жуя кончик сигары, Робин внимательно изучал человека напротив. «Всё-таки чертовски похож на Бреннана, — размышлял он. — Лицо такое же. Точная копия. Интересно, а улыбка у сына столь же обезоруживающая и очаровательная, как была у отца? Но глаза матери — серые и задумчивые, умело скрывающие то, что творится в душе. Впрочем, имеется ещё и личное дело, — продолжал размышлять Робин. — Сын, возможно, не такой блестящий коп, каким был отец, но очень старательный и дотошный. И, слава богу, не такой импульсивный. После нескольких лет службы в полиции, из которых три года он занимается расследованием убийств, Джонса можно считать вполне закалённым и опытным сотрудником. Ведь если тайный полицейский агент к тридцати годам не набрался опыта, считай, что он уже покойник».       У Джонса была репутация работника хладнокровного, даже, пожалуй, чересчур. Но, если он арестовывал преступника, его никто не мог упрекнуть в поспешности. А Робину совсем не нужен был сотрудник, который во время исполнения ответственного задания мог наломать дров и запороть всё дело. — Киллиан, — Локсли позволил себе слегка улыбнуться. — Да, сэр. — Уверен, что ты слышал о судье Дэвиде Нолане.       Джонс несколько секунд вспоминал информацию, которая ему была известна об этом человеке. — Председатель Апелляционного суда, потом, около пятнадцати лет назад, был избран Главным судьёй Коннектикутского Верховного суда. Умер от сердечного приступа четыре или пять лет назад. «Факты и цифры, — подумал Робин, — мальчишка на ветер не бросает». — Он был также чертовски хорошим адвокатом и судьёй, в совершенстве понимавшим смысл слова «справедливость». Правильный был человек. Его вдова снова вышла замуж и теперь живёт на юге Франции. «Ну и что же?» — в очередной раз спросил себя Джонс, пребывая в крайнем нетерпении и мысленно проклиная Локсли, задумчиво уставившегося куда-то поверх его плеча. — Я крёстный отец его дочери, Эммы.       Джонс уже окончательно был готов взорваться. Ему хотелось хорошенько встряхнуть Робина, чтобы из того посыпались объясняющие всё происходящее в кабинете фразы. — Она живёт в их фамильном особняке, недалеко от Уэстпорта. Прекрасное место — брось камень и попадёшь в море. Спокойно, мирно. — Комиссар постучал по столу костяшками пальцев. — Полагаю, для писателя просто рай.       У Киллиана возникло неприятное предчувствие. А он привык доверять своей интуиции. — Возможно.  «Неужели Робин хочет женить меня на своей крестнице? — пронеслось в мыслях Джонса. — Нет. Это было бы слишком смешно и абсурдно». — За последние девять месяцев по Европе прокатилась волна грабежей.       Внезапный поворот темы разговора на сто восемьдесят градусов так удивил Джонса, что он не смог этого скрыть, но, быстро взяв себя в руки, обратился в слух. — И очень «громкие» грабежи, — продолжил Робин. — Главным образом крали из музеев: драгоценности, монеты, марки — что-то не очень объёмное, но дорогое. Во Франции, Англии, Германии, Испании и Италии. Везде! И расследование привело администрацию пострадавших музеев к выводу, что украденные экспонаты тайно переправлены из стран Европы в Соединённые Штаты Америки. — Это Федеральное расследование, — коротко бросил Джонс и подумал, что это не касается его как сыщика, занимающегося расследованием убийств. «И при чём тут дочка судьи? — задумался Киллиан. — Наверняка избалованная и взбалмошная девица. Влипла по глупости в серьёзные дела. Неужели Робин собирается её выгораживать?» — Да, расследование федеральное, — повторил Локсли, чуть любезнее, чем это было необходимо, на взгляд Джонса.       Робин, поставив локти на стол, сложил вместе кончики пальцев и посмотрел поверх них на сидящего перед ним молодого человека. — У меня, видишь ли, есть кое-какие связи. Пришлось проконсультироваться, потому что это дело… деликатного свойства… — Локсли сделал паузу, достаточную для того, чтобы при желании Киллиан мог бы как-то отреагировать. Но, не дождавшись никакой реакции со стороны оппонента, охотно продолжил: — Некоторые нити расследования ведут в один небольшой, но очень уважаемый антикварный магазин, — сухо сообщил Робин. — Существует мнение, что в штате есть осведомитель преступников. Бюро хочет внедрить в магазин своего сотрудника, чтобы глава преступного синдиката на этот раз от них не ускользнул. Он человек умный и осторожный.       Робин немного помолчал, вновь предоставляя Киллиану шанс задать вопрос или сделать замечание. Но Джонс по-прежнему никак не реагировал. — Предположительно ценности прячут в антикварных предметах, что очень умно, — Локсли наконец-то добрался хоть до каких-то подробностей, но ясней от этого Киллиану не стало. — Экспортируют в этот магазин, вынимают и в конечном счёте продают. — По-видимому, федералы держат это дело под контролем.       Джонс достал сигарету, стараясь скрыть раздражение. — Да, но есть некоторые обстоятельства, значительно осложняющие дело.       Робин подождал, пока Киллиан прикурит. — Нет прямых доказательств. Неизвестно также, кто является главой синдиката. Мы знаем только его подручных, но нам нужен он или она, — тихо добавил комиссар.       Всё звучало как-то таинственно. Даже чересчур. «Не увлекайся, — предупредил себя Киллиан. — Это дело не по твоей части».       Не став задавать Робину вопросы, которые чертовски задать хотелось, Джонс молча затянулся и ждал. — Есть ещё одна, более деликатная, проблема.       Киллиан заметил, что Робин нервничает. Комиссар взял свой «Паркер» с золотым пером, повертел в руках и снова положил в футляр. — Антикварный магазин, который находится под подозрением за незаконные махинации, принадлежит моей крестнице. И она же им управляет.       Джонс насторожился. «Неужели я оказался прав?»       Но по глазам Локсли ничего нельзя было прочесть. — Все полагают, что Эмме ничего не известно о нелегальных операциях в её магазине — если всё происходит именно там.       Робин снова взял «Паркер», на этот раз держа его перед глазами, как будто хотел непременно расположить его строго параллельно полированной поверхности стола. — Я знаю, что она не может быть виновата. И не только потому, что она моя крестница, — сказал Локсли, как бы предваряя вопрос Джонса. — Она так же, как её отец, абсолютно честна. Эмма чтит память Дэвида… — И, осторожно положив ручку на стол, Робин добавил: — Ей вряд ли нужны деньги. — Вряд ли, — пробормотал Джонс, представив себе избалованную наследницу, у которой слишком много свободного времени и денег. «Жизнь скучна, хочется острых ощущений — что может быть лучше игр с ФБР? — подумал он. — Так, для разнообразия. А что? Магазины, вечеринки и светские сплетни наверняка быстро надоедают». — Бюро сужает круг поисков, — резюмировал Робин. — Через несколько недель Эмма может оказаться по уши в дер… грязи. И это может быть для неё опасным.       Киллиан едва сдержался, чтобы не фыркнуть от переполнившего его душу презрения. — Если её магазин — перевалочный пункт, незнанием тут не отделаешься. Проверки, перепроверки, а главное — эти журналисты. Виноват — не виноват, а пересудов не оберёшься. Я пытался убедить её приехать погостить в Нью-Йорк, но… — Голос Робина затих, а на лице отразились удивление и усталость. — Эмма упряма. Она утверждает, что очень занята. Что это я должен её навестить.       Покачав головой, комиссар сокрушённо вздохнул. — Моё присутствие может только повредить расследованию, но разве она это понимает?! Эмма нуждается в защите. Там должен быть опытный человек, который сумеет справиться с ситуацией и не вызовет подозрений.       Тут Локсли посмотрел на Джонса с откровенным интересом — надо же, просто сфинкс египетский, ни вопросов, ни реплик. Ну-ну… — И этот кто-то сумеет помочь расследовать дело изнутри.       Джонс отвёл взгляд. Ему окончательно не нравился этот разговор. Он, не торопясь, затушил сигарету в хрустальной пепельнице. — И этот кто-то, разумеется, я, — произнёс Киллиан почти зло и уж точно слишком резко для разговора с начальством. — Ну и как же я окажусь таким полезным и незаметным?       Робин вдруг широко улыбнулся. Ему нравились и раздражённый тон Джонса, и его прямота. Откинувшись на спинку мягкого кресла, Локсли почувствовал облегчение. Похоже, всё получается как надо. — Видишь ли, Киллиан, Эмма недавно пожаловалась мне на беспорядок в своей библиотеке, что очень кстати. Времени у неё, конечно, нет. И всё так и пребывает в запустении. Я позвоню ей и скажу, что посылаю на помощь своего хорошего знакомого. К тому же ваши отцы были дружны. Легенда очень проста. Всё практически правда. Так, кое-где, может, и есть небольшие пробелы в сценарии. Ты писатель, которому на несколько недель потребовалось уединиться для работы. А в благодарность за гостеприимство ты готов привести в порядок каталог.       Глаза Джонса потемнели. — Но юридическая сторона дела… — начал было Киллиан. — Понадобятся документы, — ловко перебил его Робин, — будут документы. Но не в этом суть. В конце концов, это дело бюро — схватить воров за шиворот, когда придёт время. — Значит, я должен играть роль библиотекаря и няньки? — Киллиан с отвращением фыркнул. — Послушайте, комиссар, я близок к раскрытию убийства Белфри. Если… — Тебе лучше согласиться, — прервал его Робин, в голосе комиссара появились металлические нотки. — Пресса очень веселится, выставляя нас идиотами. А если ты так близок к разгадке, — сказал Локсли, отметая все яростные возражения Джонса одним резким жестом, — значит, сможешь уехать в Коннектикут через пару дней. Киллиан, ты же сам понимаешь, здесь нужен хороший специалист, профессионал. ФБР остановилось на твоей кандидатуре, полностью одобрив мой выбор. — Потрясающе… — пробормотал Джонс. «Вот так вот, — раз! — и мордой об стол», — подумал он про себя. — Я занимаюсь убийствами, а не кражами. — Ты полицейский, — коротко отрезал комиссар. — Ну да… — Киллиан, произнеся это вслух, мысленно перебрал весь свой богатый запас витиеватых и не очень ругательств.       Нянчиться с богатой идиоткой, которую потянуло на криминал для куража. А то вдруг — и неизвестно, что хуже — девица окажется не от мира сего и вообще не замечает происходящее у неё под носом. Тогда это полный аут. — Потрясающе, — повторил Джонс, медленно приходя в себя.       И то — удар что надо! «Нет, как только Лиам окончит колледж, я уйду из полиции немедленно. Оставлю эту собачью работу и займусь исключительно писательским трудом, — прикрыв на мгновение глаза, подумал Джонс. — Я устал. Устал от грязи. Устал по долгу службы иметь дело с отбросами общества. Устал каждый день видеть испуганное лицо матери, когда она открывает дверь, каждый день ожидая, это я или это кто-то из моих сослуживцев с известием о том, что её сын, как и муж, погиб при исполнении. Хватит!»       Джонс вздохнул, а куда, собственно, деваться? Может быть, пара недель в Коннектикуте будет приятной сменой обстановки. В конце концов, зачем думать только о самом плохом? — Когда? — грубовато осведомился Джонс у Робина. — Послезавтра, — спокойно ответил комиссар. — А сейчас я введу тебя в курс дела, а потом позвоню Эмме. Надо же сообщить ей о твоём приезде.       Киллиан передёрнул плечами, уселся поудобнее на стуле и приготовился слушать.