Уйти нельзя остаться

      Свон ворвалась в дом так же стремительно, как несколькими часами ранее покинула его. — Джоанна! — Эмма бросила сумку на стоящий в холле столик с изящными ножками. — Привезли? — И, не слушая ответа, ринулась в гостиную. — С тех пор как тебе исполнилось шесть, я всё твержу, чтобы ты так быстро не бегала. — Женщина не спеша вышла из дверей гостиной. — По крайней мере, тогда ты носила туфли без каблуков. — Джоанна, — Эмма крепко обняла её, подтверждая свою многолетнюю привязанность, — нет, ты мне скажи, привезли? — Да, привезли, привезли. — Домоправительница поправила белый передник. — В гостиной стоит на том самом месте, где ты хотела. И, ей-богу, никуда не сбежит, а будет преспокойно ждать тебя там хоть сто лет. Стоит ли так нестись, сшибая всё на своем пути?       Последняя фраза прозвучала впустую, так как Эмма уже пронеслась мимо своей обожаемой и очень благоразумной Джоанны. — Ой, какой красивый!       Свон нежно провела пальцем по дереву, а затем оглядела стол со всех сторон. Это было изящное, утончённое произведение искусства. Специально для дам. Эмма подняла верхнюю покатую крышку и негромко ахнула от восхищения. Сохранность просто безупречная. — Нет, это действительно прекрасно! Вот подожди, что скажет Август, когда его увидит! — Эмма выдвинула один из ящичков — ну прямо как по маслу. — Какое счастье, что он попался Нилу на глаза.       Присев на корточки, Эмма провела рукой по тонкой ножке. — Очень мило, — согласилась Джоанна, мысленно прикидывая, сколько пыли будет собираться в резьбе. — И продать ты его можешь за хорошие деньги— преимущество владельца магазина в том и состоит, что можно продать понравившуюся вещь самому себе.       Поднявшись, Свон опустила крышку на место. «Теперь нужно раздобыть только маленькую винтажную чернильницу с пером, — подумала Эмма. — Это очень украсит, и вид будет завершённый». — Ужин почти готов. — Ой, ужин… — покачав головой, Эмма о чём-то вспомнила. — Мистер Джонс. Я исчезла на целый день, ужас как неловко. Он наверху? — Да. Он в библиотеке, — мрачно сообщила Джоанна и многозначительно добавила: — Весь день. Не выходил даже к ленчу. — Ой-ой! — Эмма в притворном ужасе округлила глаза и убрала светлую прядь за ухо. — У него вид человека, не очень склонного мириться с беспорядком. Я хотела как-нибудь постепенно… Ну да ладно, значит, надо его очаровать, чтобы он не сбежал. Джоанна, а что у нас на ужин? — Фаршированные свиные котлеты с картофельным пюре. — Это кстати, — пробормотала Свон и направилась к библиотеке.       Эмма тихо приоткрыла дверь, только чтобы голову просунуть. В некоторых случаях, решила она, спешка ни к чему. Киллиан сидел за длинным столом, окружённый высокими стопками книг. Перед ним лежал толстый блокнот, в руке он держал остро заточенный карандаш. Ему на лоб упала прядь волос, но сосредоточенно сдвинутые брови были отчётливо видны. «А может, он так выражает одобрение», — подумала Эмма, примеряя свою лучшую улыбку. — Привет.       Джонс взглянул на неё. Взгляд пронзительный, ну просто пригвождающий к месту. Эмма даже почувствовала, как по коже побежали мурашки. Сильный человек. Ей понравилось волнующее ощущение. И невольно её искусственная улыбка сменилась удивлённым взглядом. Кто он, этот человек? Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы войти в комнату. Свон ощущала себя как-то неуютно. Свет лампы «разрезал» лицо Джонса пополам — глаза оставались в тени, а губы были ярко освещены. Нет, всё-таки она не могла до конца осознать своих чувств. Эмма оказалась сбита с толку, но продолжала идти вперёд. — Да у вас здесь мерзость запустения, — отрывисто произнёс Киллиан и отложил карандаш. Лучше сразу же перейти в наступление, чем сидеть молча, растворяясь в сознании её красоты. — Если у вас и в магазине так же, — он обвёл библиотеку рукой, — то чудо, что вы ещё не обанкротились.       Упрёк, выраженный в такой неожиданной форме, немного разрядил обстановку. И ничего такого особенного в его взгляде нет, заверила себя Эмма. Она просто дурочка. Померещится же иногда бог знает что. — Да, это ужасно, — согласилась Свон, вновь обретая уверенность. — Но я надеюсь, что вы не хлопнете дверью. — Она присела на край стола и взяла первую попавшуюся книгу. — Вы любите бросать вызов трудностям, мистер Джонс? «Она смеётся, — подумал Киллиан. — Нет, её глаза смеются».       Хотя совершенно ясно, что это смех над собой. И невольная улыбка тоже коснулась его губ. Да, он хотел оценить её и её поступки бесстрастно. Может, Свон ни в чём и не замешана. Может быть, — наоборот. Джонс не испытывал к ней слепого доверия, как комиссар Локсли. Но девушка красива, есть в ней и что-то необыкновенно притягательное, значит, работать будет нелегко.       Глубоко вздохнув, Киллиан огляделся. Свободен ли он ещё в своём выборе? — Я собираюсь пожалеть вас, мисс Свон, а кроме того, я питаю нежность к книгам. — И я тоже, — начала Эмма, но Киллиан вновь взглянул на неё холодно и вопросительно. — Понимаю, понимаю, — заявила она со смехом, — я не очень-то аккуратна. Итак, по рукам, мистер Джонс? — Эмма солидно и торжественно протянула ему руку.       Сначала Киллиан посмотрел на протянутую ему изящную руку, как на посторонний предмет. Обречённо ругнув про себя судьбу, которая сделала комиссара полиции крёстным отцом Эммы, Джонс взял её ладонь в свою. — Да, пожалуй, я заключу с вами сделку, мисс Свон.       Эмма спрыгнула со стола и задержала его руку в своей. Она заранее знала, что ладонь у него окажется жёсткой и сильной. — Что вы думаете относительно фаршированных свиных котлет?..       Котлеты были нежные и восхитительные на вкус. Киллиан съел три штуки, сам себе удивился, но, вспомнив о том, что ленча не было, успокоился. К чаю Джоанна подала яблочный штрудель. Нет, это дело, несомненно, имеет некоторое преимущество перед тем, которое Джонс только что закончил. Две недели он обходился холодным кофе и чёрствыми сэндвичами. И противник был отнюдь не так хорош собою, как Эмма Свон. Она искусно поддерживала беседу за столом, а в довершение всего взяла его под руку и повела в гостиную. — Садитесь, — предложила Эмма, — я налью вам бренди. Или предпочитаете что-то другое? — Ром, если есть.       Джонс направился к креслу. Заметив письменный стол, он сказал: — Утром его не было. — Что? — Держа в руке хрустальный графин, Эмма оглянулась. — Ах, это. Да, только что привезли. Вы разбираетесь в антиквариате? — Нет, — Киллиан равнодушно взглянул на стол. — Это ваше дело, оставляю его вам, мисс Свон. — Эмма, — она налила стакан и подошла к Джонсу. — А вас как называть? — Киллиан, — ответил он, фыркнув. — Даже мать не зовёт меня по-другому с тех пор, как мне исполнилось десять лет. — У вас есть мать?       В голосе Эммы прозвучало невольное удивление, и Джонс усмехнулся. — Каждому человеку полагается иметь мать, не так ли? «Да, глупый вопрос», — решила Эмма, усаживаясь напротив Киллиана. — Но у вас такой вид, словно вы уже родились на свет деловым, самостоятельным человеком.       Оба потягивали ром, время от времени встречаясь взглядами над краями бокалов. Эмма ощутила внезапный озноб — непонятно почему. Но ром, обжигая горло, согрел и вернул Свон к реальности. «Говори, не молчи, — приказала она себе. — Скажи что-нибудь». — А у вас есть ещё родственники? — выдавила она из себя.       Джонс неотрывно глядел на Эмму, раздумывая, возможно ли, чтобы вот так почти мгновенно установилось между ними острое, ранящее ощущение духовной близости. Такого с ним ещё никогда не было. Не то чтобы он тяжело сходился с людьми. Были приятели, были любовницы. Смешно, ей-богу, — с ней же он едва знаком. — Брат, — ответил Киллиан, помолчав.— Он учится в колледже. — Брат… — Эмма снова расслабилась и сбросила с ног туфли. — Это хорошо. Я, когда была маленькой, всегда хотела, чтобы у меня были сестра или брат. — Да, за деньги их точно не купишь, — Киллиан пожал плечами.       Эмма удивилась и явно была уязвлена.       Джонс мысленно чертыхнулся. Если она уже так проняла его, то что будет через неделю? — Вы скоры на обобщения, мистер Джонс, — сухо заметила Эмма. — Наверное, потому, что вы писатель.       Отпив ещё немного рома, она поставила стакан на журнальный столик. — А что вы пишете? — Романы, которые не печатаются, — раздражённо заявил Джонс.       Эмма рассмеялась, и точно так же, как в библиотеке, Киллиан невольно улыбнулся ей в ответ. — Наверное, это очень разочаровывает? — Ненадолго. — А зачем вы этим занимаетесь? — А зачем вы едите? Спите? — парировал Джонс.       Эмма на мгновение задумалась. — Да, наверное, это похоже. А вы всегда хотели этим заниматься?       Киллиан вспомнил об отце. Тот всё время талдычил, что его сын будет Джонсом-вторым в силах безопасности. Вспомнил, как подростком он в ученических тетрадках писал свои первые рассказы. А какое выражение было в глазах отца, когда тот впервые увидел сына в форме полицейского! Да, и ещё тот день, когда его рассказ впервые был напечатан.       Да, с Эммой Джонсу было определённо легче поделиться тем, чего он никогда не мог объяснить своим родным. — Всегда. — Бывает, что чего-нибудь очень хочется. Если не отступать, — размышляла Эмма вслух, — то непременно этого добьёшься.       Киллиан коротко рассмеялся и сделал небольшой глоток рома: — Так уж и непременно?       Свон дотронулась кончиком языка до верхней губы. — Ну почти. Это, в сущности, игра. — Случая, — пробормотал Киллиан, хмуро уставясь в стакан. — Удача всегда приходит не сразу и случайно.       Джонс продолжал пристально разглядывать янтарную жидкость в своём стакане. «Не надо ей позволять так запросто болтать о том о сём, — подумал Киллиан. — Лишняя откровенность только испортит всё дело». — А, Улисс, а я всё думала, куда ты запропастился?       Эмма улыбнулась, а Джонс перевёл удивлённый взгляд на большой лохматый меховой ком. Существо ловко подпрыгнуло и устроилось на коленях девушки. Эмма ойкнула и засмеялась: — Чёрт возьми! Я столько раз тебе говорила, что ты не комнатная собачка. Ты мне все рёбра переломаешь!       Свон отвернулась, но пёс мокрым розовым языком всё же успел лизнуть её в щёку. — Перестань! — выкрикнула Эмма, беспомощно отталкивая собаку. — Убирайся, уходи сию же секунду!       Но Улисс дважды гавкнул и облизал ей всё лицо. — Что это? — тихо спросил Джонс.       Эмма снова попыталась столкнуть собаку с колен, уже посильнее, но Улисс положил голову ей на плечо. — Это собака, разумеется. — Для характеристики собаки слова «разумеется» недостаточно. — Это пиренейская горная овчарка, — сердито сообщила Свон, явно задыхаясь под тяжестью груза. — И он три раза с позором изгонялся из клуба, где дрессируют собак. Ты, грязный увалень, убирайся с моих колен!       Улисс удовлетворённо вздохнул и не тронулся с места. — Дайте мне руку, не видите, что ли? — потребовала Эмма. — На этот раз у меня точно будет внутреннее кровотечение. Однажды я два часа не могла встать, пока не вернулась Джоанна.       Джонс, нахмурившись, подошёл к собаке. — Он кусается? — Господи боже, я сейчас задохнусь, а этот мужчина интересуется, не укусит ли пёс!       Усмешка как бы рассекла лицо Джонса пополам. Губы улыбались, а глаза глядели серьёзно. — Ну, в таких случаях невредно и поостеречься. Он может быть очень злобен.       Эмма прищурилась: — А ну-ка, Улисс, поищи их.       Собака приподнялась и снова стала облизывать её лицо, очевидно, в поисках воображаемых блох. — А теперь приподнимите его, что ли, и дайте мне выбраться.       Киллиан наклонился и обхватил мохнатый ком поперёк живота. Тыльной стороной руки он задел грудь Эммы. — Извините, — пробормотал он, пытаясь стащить собаку. — Боже милостивый, сколько же он весит? — Наверное, килограммов пятьдесят.       Покачав головой, Джонс схватил пса покрепче. Улисс соскользнул на пол и преданно улегся у ног обожаемой хозяйки. Сделав глубокий вдох, Эмма закрыла глаза.       Свон вся была в белой шерсти. Собаку, видимо, никто не вычесывал, и она страшно линяла. Её собственные волосы, цвета поспевшей, выгоревшей под солнцем пшеницы, рассыпались по плечам. Теперь, когда Эмма успокоилась, почему-то стали больше заметны скулы. Рот приоткрылся. Форма губ была изумительно женственной. Нижняя губа чуть полновата. Но это говорило о бурном темпераменте и страстной натуре. Такие вещи можно стараться скрыть, но безуспешно.       Чувственный рот, скулы и закрытые глаза — пульс Джонса участился. «Нет, это недопустимо, — одёрнул он себя. — Я не могу желать её. Это совершенно безответственно и попросту глупо».       Киллиан с трудом отвёл взгляд. — Вам всё-таки нужно приучить его слушаться, — отрывисто произнёс он. — Знаю… — Эмма, вздохнув, открыла глаза. Любовь к Улиссу заставляла её забывать о неудобствах и беспорядках. — Он очень чуткий пёс. Да, правда. У меня просто не хватает решимости снова отправить его к дрессировщику. — Но это же глупо, — бросил Джонс. — Он слишком велик, чтобы позволять ему вести себя как йоркширскому терьеру. — Хотите им заняться? — ехидно ввернула Эмма. Выпрямившись, она стала собирать с себя собачью шерсть. — У меня уже есть одно занятие, спасибо.       Почему ей не нравится, что он ни разу не назвал её по имени, удивилась Эмма. Она перешагнула через мирно спящую собаку. — Благодарю за помощь, — сказала Свон сдержанно. — А ваш совет, разумеется, принят к сведению.       Джонс пренебрёг сарказмом. — Ничего. Всё в порядке, но мне казалось, что вы из тех, кто заводит болонок. — Неужели? — Эмма с минуту внимательно смотрела ему в глаза. Да, взгляд действительно жёсткий, пришла она к выводу. Жёсткий, холодный и циничный. — А у меня создалось впечатление, что дамы, предпочитающие болонок, вам не нравятся. Налейте себе ещё рома, мистер Джонс, а я пойду спать.