Эмма проснулась с мыслями о Киллиане. В солнечное воскресное утро она вспоминала об очень странной субботе, бóльшую часть которой провела вместе с ним.
«Человек настроения», — подумала Свон, с удовольствием потягиваясь на мягкой перине.
В обществе Джонса Эмма чувствовала себя то хорошо, то испытывала неловкость. Иногда охватывало желание, природу которого она понимала, но не могла принять. Мысль об этом ей откровенно не нравилась.
Была в Киллиане какая-то отстранённость. Эмме хотелось вызвать его на откровенность, хотя бы немного. Накануне вечером она прилагала к этому большие усилия, но из этого мало что вышло. Он был не тем человеком, который спешил открыть душу первому встречному. Да и склонности к сплетням Свон у Джонса не заметила. Он представлял странное сочетание непосредственности и отчуждённости.
Киллиан ей не льстил, но Эмма была уверена, что небезразлична ему. Нет, это не игра её воображения, это физическое влечение у него к ней и у неё к нему. Но Джонс, надо признать, всё время начеку. Свон ещё не встречала мужчины, который был бы с нею настороже. Взгляд его серых глаз ясно давал понять — держись подальше. На расстоянии. Эмме очень хотелось пробиться сквозь это недоверие, но каковы могут быть последствия? Свон любила рисковать, но всегда думала о последствиях.
«И в данном случае, — размышляла Эмма, — всё против риска».
Свон пришла к заключению, что с Джонсом будет достаточно осторожной дружбы. Это очень мило, а всё сверх того — блажь. Встав, Эмма взяла халат и направилась в душ.
«Но, наверное, было бы приятно прикосновение этих губ, — мечтательно подумала Свон. И тут же, спохватившись, добавила: — Но только один раз».
Джонс уже сидел в библиотеке. Он поднялся ещё на рассвете — полный мыслей о ней. Что вчера дёрнуло его пригласить Эмму в кино? Опрокинув в себя четвёртую чашку кофе, Киллиан зажёг сигарету. Господи боже, его задача совсем не требует назначать этой женщине свидания. Он отодвинул от себя стопку книг. Но этот мелодичный смех, эти длинные светлые волосы не давали сосредоточиться ни на чём. Хотя дело даже не столько в этом. Дело прежде всего в ней самой. Эмма обладала, наверное, всеми качествами, которые Киллиан всегда хотел видеть в женщине, — доброта, ум, щедрость. И эта кипучая, почти первобытная сексуальность, которая таится внутри. Он её чувствует. Но если Джонс будет и дальше думать о Свон в том же духе, то всё пропало. Даже сейчас он пытается как-то выгородить её, вычеркнуть из списка подозреваемых.
Киллиан затянулся, и его взгляд стал жёстким. Он защитит её, если будет нужно. Но и не остановится перед разоблачением. Он полицейский и служит закону. И всё же среди смешанного запаха кожи и табачного дыма ему чудился слабый аромат её духов. Аромат исходящий от неё.
Избежав докучливых приставаний Джоанны, желавшей обязательно устроить ей обильный завтрак, Эмма быстро выпила чашку кофе.
— А где Август? — окликнула она домработницу, вооруженную тряпкой и бутылкой с жидкостью для чистки серебра.
— Гуляет по берегу, — пробурчала та и добавила: — Но ему уже лучше. Свежий воздух пойдёт только на пользу.
— Возьму пиджак и пойду проверю.
— Ну, вряд ли удастся, если он вас раскусит.
— Джоанна! — Эмма притворилась оскорблённой. — Я не настолько глупа.
Домработница фыркнула, но в этот момент прозвенел колокольчик.
— Ничего, ничего, — Свон махнула Джоанне рукой. — Я открою! — Она бросилась к двери.
— Нил! — Эмма радостно обвила руками его шею. — Как хорошо, что ты уже вернулся.
Джонс вошёл в холл как раз в тот момент, когда Эмма целовала Нила. Раздался её звонкий смех, и Свон прижалась щекой к щеке тёмноволосого мужчины с правильными чертами лица и зелёно-карими глазами.
«Это Нил Кэссиди», — решил Джонс, подавив жгучее желание схватить его за шиворот, оттащить от Эммы и хорошенько встряхнуть. Киллиан заметил, как блеснул бриллиант на мизинце Нила, когда он провёл рукой по волосам Эммы.
— Я скучал по тебе, дорогая, — Нил немного отстранился, чтобы с улыбкой взглянуть на Эмму.
Свон снова рассмеялась и дотронулась до щеки Нила, а потом высвободилась из кольца его рук.
— Ну, я слишком хорошо тебя знаю, Нил, чтобы предполагать, будто ты, такой вечно занятой, можешь о ком-нибудь скучать. Признавайся, сколько разбитых сердец ты оставил в Европе?
— Я их никогда не разбиваю, — заявил Нил, прежде чем снова легко коснуться губ Эммы. — И я действительно скучал по тебе.
— Входи и всё-всё мне расскажи, — шутливым тоном приказала Свон, взяв Кэссиди под руку. — Груз, что ты прислал, как всегда, чудесный. Я уже продала… О, здравствуй, Киллиан.
Эмма увидела его сразу же, как только повернулась. Взгляд, быстрый, властный, упёрся прямо ей в лицо, и Свон потребовалась вся сила воли, чтобы не вздрогнуть. Что было в этом взгляде? Требование? Вопрос? Эмма смущённо кивнула Джонсу. Что он от неё хочет? И почему она готова отдать всё, даже не спрашивая, что именно ему нужно?
— Эмма, — кивнул Киллиан, и на его лице мелькнула слабая улыбка.
— Нил, знакомься — Киллиан Джонс. Он наш гость и пытается навести порядок в моей библиотеке.
— Нелёгкое занятие, насколько я могу судить, — заметил Нил. — Надеюсь, у вас достаточно времени.
— Достаточно.
Зная, что домработница обязательно скоро явится подслушивать, Эмма отошла от Нила и крикнула:
— Джоанна, ты можешь принести нам кофе в гостиную? Киллиан, вы присоединитесь к нам?
Эмма думала, что Джонс тактично откажется, но он проследовал за ними.
— Конечно.
Киллиану не требовалось смотреть на Нила, чтобы знать, как тому неприятно его согласие. Они вошли в гостиную.
— Вот как? — изумился Нил. — Ты решила поставить здесь столик времён королевы Анны?
— Это перст судьбы, — отозвалась Эмма и рассмеялась, устроившись на мягком диване. — Я всё время хотела попросить тебя подыскать мне такой, и когда увидела его в инвентарном списке, то подумала, что ты читаешь мои мысли.
Бегло оглядев столик, Нил кивнул:
— Да, он определённо подходит к обстановке этой комнаты.
Кэссиди расположился рядом с Эммой, а Джонс устроился в кресле напротив.
— С грузом проблем не возникло?
— Нет, всё уже распаковано. И, между прочим, три вещи даже проданы. Август проболел всю неделю, и мне помогал Киллиан.
— Неужели? — Нил вынул тоненький золотой портсигар и предложил Джонсу сигарету. Покачав головой, Киллиан вытащил свою пачку.
— А вы разбираетесь в антиквариате, мистер Джонс?
— Нет, — отозвался Киллиан и, чиркнув зажигалкой, внимательно посмотрел на Нила поверх пламени. — Если не считать лекции, которую мне вчера прочитала Эмма.
Нил откинулся назад и, как бы между прочим, положил руку на спинку дивана, едва не касаясь плеч Эммы.
— А чем вы занимаетесь?
Тонкими, ухоженными пальцами Нил рассеянно поигрывали локонами Эммы. Джонс глубоко затянулся и, выдохнув сизый дым, ответил:
— Я писатель.
— Очаровательно. Может быть, я читал что-нибудь из ваших произведений?
Джонс уставился на Нила долгим пристальным взглядом.
— Надеюсь.
— Киллиан работает над романом, — вмешалась в разговор Эмма. Что-то действовало ей на нервы, какой-то подтекст. — Кстати, вы, Киллиан, ещё не рассказали, о чём он.
Джонс уловил во взгляде Эммы мольбу о мире.
«Нет, — решил он, — ещё не время. Посмотрим, что всплывёт на поверхность, если взбаламутить воду».
— О контрабанде! — выпалил Киллиан.
С порога раздалось громкое звяканье фарфора.
— Проклятье! — Август еле удержал накренившийся поднос, а потом заискивающе улыбнулся Эмме: — Я едва его не уронил.
— Август! — Эмма вскочила с дивана и схватила поднос. — Ты сам едва держишься на ногах, а уж чтобы кофе разносить — и речи быть не может.
Джонс заметил, что Бут недовольно взглянул на него, прежде чем свалиться в кресло.
«Август всё ещё довольно бледен, а может, побледнел, услышав о контрабанде? Интересно», — подумал Киллиан. Он обратил внимание, что на лбу Бута, над очками, блестели «бисеринки» пота.
Эмма поставила поднос на стол и поинтересовалась:
— Как ты себя чувствуешь?
Август нахмурился:
— Да не волнуйся ты так.
— Ладно, — согласилась Свон и наклонилась к нему. — Знай я, что ты такой скверный пациент, я бы тебя к кровати привязала.
Он несильно дернул Эмму за прядь волос и усмехнулся:
— Ладно, дай мне кофе и прекращай ворчать.
— Слушаюсь, сэр, — коротко отрапортовала Свон. А когда она отвернулась, Август хитро улыбнулся и быстро подмигнул Джонсу: мол, мы знаем, как обращаться с этими светскими дамочками.
— Привет, Нил. Рад, что ты вернулся.
Пошарив в кармане, Бут извлёк помятую пачку сигарет. В поисках спичек или зажигалки он оглянулся и увидел столик. В его глазах тут же загорелся огонёк.
— А это что такое?
— Это одна из находок Нила, на которую я заявила права. — Эмма подала Августу чашку кофе. — А ты на следующей неделе всё аккуратно оформишь.
— В понедельник, — твёрдо возразил Август, буквально «пожирая» глазами столик. — Королева Анна?
— Он прелестный, правда? — Эмма принесла чашку Джонсу, а потом подошла к столику и, открыв крышку, показала его внутреннее устройство.
У Киллиана по коже побежали мурашки. Он почувствовал, как в комнате возросло напряжение, — его можно было буквально резать ножом. Отведя взгляд от Эммы, Джонс внимательно следил за мужчинами. Нил молча налил в кофе сливки. Август наконец-то нашёл коробок спичек. Киллиан незаметно пожал плечами и велел себе успокоиться.
— Подожди, пока не увидишь остальной груз, — сказала Эмма Августу, вновь подходя к дивану. — Нил превзошёл сам себя.
Джонс молча прислушивался к «жужжанию» разговора вокруг, кратко отвечая на обращённые к нему вопросы.
«Она с ума сходит по мальчишке», — решил он.
Это сказывалось в манере общения: Эмма и поддразнивала Августа, и легонько бранила, и подольщалась к нему. Джонс вспомнил, как она говорила, что ей хотелось бы иметь брата или сестру. Бут явно их заменял. Как далеко она зайдёт, защищая его? Будет стоять до конца, это несомненно. Если Киллиан что и понял как следует в характере Эммы Свон — это то, что она умеет быть преданной.
А вот её отношения с Нилом не совсем определённые. Если они любовники, то Эмма совсем не придаёт этой связи значения. Но, опять же интуитивно, Киллиан почувствовал, что Свон не тот человек, который легко относится к любовной связи. Внутри этой маленькой, хрупкой женщины «кипят» нешуточные страсти, сдерживаемые уздой воли. Если Нил её любовник, то страсть обязательно проявилась бы в поцелуе, которым они обменялись у входа. И когда Кэссиди обнимал её, губы Свон выдали бы страстное желание. И он посмотрел на эти губы, нежные, аккуратно накрашенные неяркой помадой. Джонс за десять шагов от неё словно чувствовал их вкус. Киллианом овладело упорное, непреодолимое желание, а с ним возникла боль, тупая, пульсирующая. Такой он прежде не испытывал никогда. Если бы Джонс хоть раз овладел этой женщиной, боль ушла бы. Киллиан почти уверил себя в этом. Ему необходимо коснуться её кожи, испытать страсть, которую эта женщина обещает, и он освободится от наваждения. Возможно освободится.
Взглянув на Джонса, Эмма вновь ощутила себя в плену его завораживающего взгляда. У неё возникло ощущение, будто он ведёт её куда-то, взяв за руку. Киллиан напоминал зыбучие пески. Ступи — и пропадёшь. А всё же соблазн погибнуть велик. Крайности всегда манят.
— Эмма.
Нил взял её за руку, нарушив ход мыслей.
— А? Что?
— А как насчёт того, чтобы пообедать сегодня вдвоём? Там, в ресторане на берегу залива, в котором так тебе нравится?
Его спокойные глаза улыбались. Эмма почувствовала, как успокаивается. Вот этого мужчину она понимает.
— С радостью.
— И не беспокойся о том, чтобы возвратиться пораньше, — вставил Август. — Я завтра буду распоряжаться в магазине, а ты можешь отдохнуть.
Услышав это, Свон удивлённо вздёрнула брови.
— Да что ты говоришь?
Бут фыркнул, уловив сухость тона.
— Явление мисс Свон народу! — обратился он к Джонсу. — Эмма всё время забывает, что я помню, какой она была в двенадцать лет. Красотка с брекетами на зубах. Что-то ей там исправляли.
— А если я опять уложу тебя на лопатки? — ласково осведомилась Эмма. — Я буду готова к семи, — повернулась она к Нилу, делая вид, что не заметила, как ухмыляется Август.
— Прекрасно.
Быстро поцеловав Свон, Нил поднялся с дивана.
— Значит, увидимся завтра, Август. Приятно было познакомиться, мистер Джонс.
Когда Кэссиди ушёл, Эмма поставила чашку на столик и вскочила как ошпаренная.
— Надо бы прогуляться с Улиссом по берегу.
— Не смотри на меня, — ответил Август, — я должен беречь себя после болезни.
— Да я и не собиралась просить тебя. Киллиан?
Джонс предпочёл бы некоторое время провести без неё, но покорно поднялся из кресла.
— Конечно. Только возьму куртку.
Побережье было длинным и каменистым. Ветер, дующий с залива, — резким, пропитанным солью. Эмма смеялась, наклоняясь, подбирала какие-то ветки и бросала псу. Улисс бегал взад-вперёд, энергично петляя вокруг, пока хозяйка не подкидывала ему новые «игрушки». Справа океанская волна «разбивалась» о камни, вздымаясь «осколками» водяных брызг. Джонс смотрел, как Эмма носится в поисках очередной палки для Улисса. Неужели она не может просто неспешно прогуливаться? Засмеявшись, Свон подняла над головой очередную ветку, а пёс неуклюже прыгал, пытаясь её достать.
«Не связывайся со мной, пока не узнаешь что-то стоящее, — вспомнил приказ комиссара Джонс и сунул руки в карманы. — Следи за Эммой».
Он, чёрт побери, следил за ней, и это давалось ему очень нелегко. Следи, как солнечный свет «играет» на её светлых волосах. Следи, как модные потёртые джинсы туго обтягивают её бёдра. Наблюдай, как её губы изгибаются в улыбке… Будь свидетелем, как полицейский Киллиан Джонс пускает всё дело под откос, потому что не может отвязаться от мыслей о симпатичной женщине с глазами цвета малахита.
— О чём вы задумались?
Киллиан резко обернулся. Эмма стояла рядом, пристально всматриваясь в его лицо.
Проклиная себя, Джонс вдруг понял, что с лёгкостью может разрушить не только свою вымышленную позицию в её доме, но и впрямь всю операцию, если не примет меры предосторожности.
— Давно не был на побережье, — соврал Киллиан. Эмма прищурилась.
— Нет, дело не в этом, — пробормотала она. — Я никак не пойму, откуда в вас столько таинственности.
Свон раздражённо откинула волосы с лица, но ветер, словно играя, вернул пряди на место.
— Ну что ж, дело ваше.
Джонс с обиженным видом поднял камешек и, кинув его в волны, пробормотал:
— А мне непонятно, что заставляет вас быть такой подозрительной.
— Любопытной, — поправила Эмма, немного удивлённая упрёком Джонса. — Всего лишь любопытной. Вы интересный человек, Киллиан, и, возможно, именно потому, что очень о многом умалчиваете.
— А что вас интересует, моя биография?
— И так легко обижаетесь.
Тут он буквально набросился на неё.
— Не давите на меня, Эмма.
Ей понравилась интонация, с которой Киллиан произнёс её имя, — так звал её только отец. И ей понравилась его ярость тоже. Эмма смогла пробить первую брешь в его «броне». Она решила действовать дальше.
— А что, если я не послушаюсь?
— Тогда я дам сдачи, я человек невежливый.
Эмма рассмеялась:
— Да, чёрт возьми, даже очень невежливый. И что, вы хотите меня оскорбить?
Свон провоцировала Джонса, пыталась вывести его из себя, из зоны комфорта. И сейчас почему-то не задумывалась, что из этого может выйти. Хрупкая, с развевающимися на ветру волосами, Эмма стояла прямо перед ним и с вызовом смотрела ему в глаза. Нет, так просто её не проймёшь. Свон не из тех, кто обижается по пустякам. Джонс решил, что слова требуют доказательств. Уже обнимая её, он всё твердил себе, что это по долгу службы. А её лицо выражало ожидание и согласие одновременно. И никаких опасений. Проклиная Эмму, он жадно впился в её губы.
Поцелуй был таким, каким Киллиан его себе представлял. Эмма таяла в его руках, как воск, хотя Джонс нарочито грубо «терзал» её мягкие, податливые губы. В блаженстве этого поцелуя можно было утонуть. Прилив отдавался шумом в голове Джонса. Киллиану даже почудилось, что он стоит в приливной волне, а песок то и дело уходит у него из-под ног. Он крепче прижал Эмму к себе. Её грудь была теперь так близко, искушая и дразня — только дотронься. Руки Эммы скользнули вверх по его спине, продлевая наслаждение. У Джонса закружилась голова, и он отшатнулся. С долгим прерывистым вздохом Эмма положила голову на его плечо.
— Я почти задохнулась.
Киллиан всё ещё её обнимал. Он хотел разжать руки, но сейчас, когда волосы Свон щекотали его щёку, он засомневался, что сможет это сделать. Эмма взглянула на него — она улыбалась.
— Дышать полагается носом, — язвительным тоном пояснил Киллиан.
— Но я об этом как-то забыла.
«И я тоже», — подумал он, но вслух сказал иное:
— Тогда сделайте глубокий вдох.
И так же крепко, так же смятенно Джонс снова приник к её губам. На этот раз она уже не была пассивна. Теперь Эмма предъявила свои требования. Она разомкнула губы, и её ответный поцелуй стал дразнящим, обещающим. Киллиан тихо застонал, сердце бешено застучало. Эмму охватило неотступное, алчное желание. Сейчас для неё существовал только Джонс — его руки и губы. И больше ничего не надо было. Ещё никто никогда не желал её с такой силой. И Эмма всё чувствовала с ним наравне. Даже когда Киллиан был груб, ей это нравилось, и она старалась быть такой же. Возбуждение — нет, это слабо сказано. Желание — ничего не выражающее слово. Эмма ощущала безумие, взрыв энергии, который мог быть укрощён только обладанием.
«Держи меня! — хотелось ей выкрикнуть, пока её пальцы отчаянно путались в волосах Киллиана. — Не отпускай! У меня ещё никогда так не было. Я не вынесу, если ты меня оставишь!»
Эмма вытянулась струной, изо всех сил прижалась к Киллиану, предлагая и требуя одновременно. Он, конечно, сильнее её — она чувствовала его твёрдые мышцы, но желание переполняет их одинаково. Её тело страдало, беззащитное и в то же время могущественное, как никогда.
«О, покажи, на что ты способен, — мысленно заклинала она, одурманенная желанием. — Я так долго ждала, чтобы наконец испытать настоящую страсть».
Чайка прокричала над головой, и её пронзительный крик подействовал на Джонса так, словно его окатили ушатом ледяной воды. Какого чёрта он сейчас делает? Киллиан оттолкнул от себя Эмму. Из-за одного безумного поцелуя он потерял всё: разум, достоинство, чувство долга. Чёрт возьми, впору спросить, что она делает с ним. Но Эмма просто стоит и смотрит на него — щёки пылают от страсти, глаза потемнели. Слегка приоткрытые губы распухли. Дыхание тяжёлое и прерывистое.
— Киллиан! — хрипло произнесла Эмма и потянулась к нему.
Джонс грубо перехватил её руку, прежде чем она успела его коснуться.
— Вам лучше уйти.
Теперь его глаза не выражали ничего. Они были снова совершенно непроницаемы. Киллиан смотрел на неё отрешённо, словно ничего не происходило, будто взрыв страсти ей привиделся, а были только чайки, море, песок и обычная прогулка с Улиссом по берегу. С минуту Эмма ничего не могла понять. Смятение, поднявшееся в душе, буквально смыло все мысли. Джонс подвёл её к краю, к той тонкой, едва различимой грани, а потом грубо отшвырнул назад, словно Эмма ничего для него не значит. Жаркий румянец стыда залил лицо Свон. За стыдом последовал гнев.
— Катись ты к чёрту, Джонс! — Эмма бросилась к лестнице, ведущей к дому и побежала по ней, перескакивая сразу через две ступеньки.
***
Эмма тщательно продумала наряд для похода в ресторан. Скользящее прикосновение прохладного шёлка к коже хоть как-то успокоило уязвлённую гордость. Повертевшись перед огромным, в пол, зеркалом, Свон одобрительно кивнула своему отражению. Покрой платья был простым, если не считать неожиданно глубокого разреза на спине, который провокационно заканчивался чуть ниже талии. Эмму не волновало, что она выбрала это платье, думая больше о Киллиане, чем о Ниле. Цвет соответствовал настроению — глубокий насыщенный сливовый. Эмма закрепила волосы двумя небольшими заколками с россыпью бриллиантов. Каскад пшеничных локонов «упал» на спину, оставляя лицо открытым. Аккуратные «стрелки» и накрашенные тушью ресницы таинственно оттеняли глаза.
«Посмотрим, кто кого», — подумала Эмма, подмигнув своему отражению.
Свон надела лакированные «лодочки» на тонких и острых, словно грифель карандаша, каблуках. Схватив клатч, она направилась к лестнице.
Джонс был в гостиной. Он затягивал шуруп в комоде из красного дерева, довольно уверенно орудуя крестовой отвёрткой. Эмма вспомнила, как Киллиан отчаянно, самозабвенно обнимал её на берегу залива.
— Да вы просто мастер на все руки, — констатировала Эмма.
Джонс взглянул на неё, нахмурился и судорожно стиснул отвёртку.
«Какое она имеет право так сногсшибательно выглядеть?» — мрачно подумал он.
Платье облегало точёную фигуру Свон, как перчатка, и, судя по походке, она прекрасно отдавала себе в этом отчёт. Джонс яростно повернул отвертку, хотя надобности в этом уже не было.
— Джоанна жаловалась, что шуруп разболтался, — пробормотал Киллиан.
— А я и говорю, вы мастер на все руки, — улыбаясь, повторила Эмма. — Хотите выпить? Я смешаю мартини с соком.
Киллиан открыл было рот, чтобы отказаться, но посмотрел на Эмму и понял, что не стóит. Её спина была совсем голая. Когда Свон потянулась к бутылке вермута, шёлк соблазнительно зашуршал. Джонс задохнулся от желания, его словно ударили в солнечное сплетение.
— Ром! — отрезал Киллиан.
Эмма улыбнулась через плечо.
— Со льдом?
— Без!
— А пьёте вы как настоящий мужчина, правда, Джонс?
«Я всё-таки доберусь до него, задену за «живое», несмотря на всё его проклятое равнодушие!» — поклялась себе Эмма. И тогда она насладится его унижением.
Наполнив стакан на два пальца, Свон подала его Киллиану. Он убрал отвёртку в задний карман джинсов и ловко поднялся. Не спуская взгляда с Эммы, Киллиан сделал медленный долгий глоток.
— А вы одеваетесь как настоящая женщина, не так ли, Эмма?
Полная решимости не уступать, Свон плавно повернулась на месте.
— Нравится?
— Вы его надели, имея в виду меня или Кэссиди? — отпарировал Джонс.
Лукаво улыбнувшись, Эмма отвернулась и сделала глоток «чистого» мартини.
— Вы полагаете, женщины всегда что-либо предпринимают с целью возбудить мужчин?
— А разве нет?
— Обычно я одеваюсь, чтобы доставить удовольствие себе самой. — Налив себе еще, она взглянула на Киллиана поверх бокала. — Но сегодня я задумала проверить одну теорию.
Джонс со стаканом в руках медленно подошёл, повинуясь вызову в глазах Эммы и непреодолимому собственному желанию.
— Какую ещё теорию?
Эмма, не моргнув, выдержала его сердитый взгляд.
— А у вас есть слабости, Джонс? Какая-нибудь ахиллесова пята?
Аккуратно поставив стакан, Киллиан почувствовал, как Эмма вся напряглась, но не отшатнулась. Пальцами он приподнял её подбородок, приблизив свои губы к её, так что она ощутила на лице тепло его дыхания.
— Вы можете пожалеть об этом, Эмма. Я не буду обращаться с вами, как с леди.
Эмма слегка откинула голову назад. Хотя сердце бешено стучало, её взгляд был гневен и смел.
— А кто вас об этом просит?
Пальцы Киллиана стали жёстче, Эмма опустила ресницы. И в эту минуту прозвенел дверной колокольчик. Джонс взял свой стакан с ромом и залпом осушил его.
— Ваш поклонник! — пренебрежительно бросил Джонс и вылетел из гостиной.
***
Джонс резко затормозил и припарковался недалеко от ресторана. Он заглушил двигатель, достал сигарету и стал ждать. «БМВ» Нила уже расположился на стоянке. Следить было бы гораздо удобнее, проскользнув незаметно в ресторан. Там бы Джонс ни за что не упустил Эмму из вида, но это было слишком рискованно.
Подъехала машина и остановилась перед автомобилем Киллиана. Джонс почувствовал знакомое напряжение, когда водитель вышел из ничем не примечательного седана и направился к нему. Сунув руку в карман, где лежал пистолет, Киллиан ждал, равнодушно глядя на приближающегося мужчину. Тот прижал значок к лобовому стеклу, и Джонс облегчённо выдохнул.
— Джонс, — агент Хамберт коротко кивнул в знак приветствия. — Тебе леди, мне её спутник. Комиссар Локсли предупредил, что я буду твоим связным?
— Да.
— Джефферсон следит за Бутом. Пока ничего. Парень больше недели лежал в постели. И, я так понимаю, у тебя тоже пустышка.
— Пока да… — Джонс уселся поудобнее и, чиркнув зажигалкой, прикурил. — В субботу провёл весь день в её магазине, помогал распаковывать вещи. Но если там что и было, то, готов поклясться, Свон об этом ничего не знает. Я уже ко всему в доме руку приложил. Для человека, который прячет контрабанду, она слишком беспечно себя ведёт.
— Может быть, — Грэм тяжело вздохнул. — Но если эта чудесная антикварная лавка и есть то самое логово, то, по крайней мере, один из них троих укрывает контрабанду. Бут кажется вроде как младшим братом Эммы. Что же до Кэссиди… — Хамберт внимательно посмотрел на Джонса. Киллиан молча выдержал взгляд Грэма. — Да, за спиной Эммы Свон имя её отца и крупные связи, чтобы не дать замарать это имя. Но если она участвует в деле, то шума всё равно будет много.
— Она не участвует, — Киллиан услышал свой голос словно со стороны. Он небрежно выбросил окурок в окно под ноги Грэма.
— Тебе видней, — равнодушно заметил Хамберт. — Но даже если Свон чиста, как ангел, то в Преисподней всё равно замараешься. Обстановка накаляется, Джонс. И котёл скоро взорвётся, а когда это случится, дело выйдет крайне некрасивое. Мисс Свон окажется в эпицентре взрыва. Локсли надеется, что ты сможешь вытащить её, когда дело дойдет до этого самого взрыва.
— Я о ней позабочусь, — пробормотал Киллиан. — И мне не нравится, что Свон вдвоём с этим Кэссиди.
— Ладно, мне давно пора поесть. — Хамберт хитро улыбнулся. — Пойду-ка пообедаю и понаблюдаю за твоей дамой.
— Да вовсе она не моя, — смущённо пробубнил Джонс.
В ресторане было тихо. Горели свечи. От стола, за которым сидели Эмма и Нил, открывался прекрасный вид — панорама залива. В чёрной, как ночь, воде сияла лунная дорожка, отражались редкие звёзды. Приглушённо звучали голоса и смех обедающих. Аромат свежих цветов смешивался с запахом еды и свечей. Шампанское приятно «шумело» в голове Эммы. Если бы кто-нибудь сказал ей, что она слишком много работала последние дни, она бы просто рассмеялась. Но сейчас Свон почувствовала, как сильно устала, и теперь с наслаждением отдавалась безделью впервые за всю неделю.
— Я рада, что тебе пришло это в голову, Нил.
Ему нравился «пляшущий» отблеск пламени свечей на её лице. Это подчеркивало чуть выступающие скулы и редкий, зелёный цвет глаз. Почему после возвращения из зарубежных поездок Эмма казалась Нилу с каждым разом всё прекрасней? И не слишком ли долго из-за всяких пустяковых причин она откладывала объяснение?
— Эмма, — Нил поднёс её руку к губам, — я скучал по тебе.
Этот жест и его тон её удивили.
— Хорошо, что ты вернулся, Нил.
Странно, Кэссиди всегда умел обаять собеседника словесной мишурой, а сейчас не представлял, как продолжить разговор.
— Эмма, я бы хотел, чтобы ты тоже ездила со мной.
— То есть? — Свон наморщила лоб. — Но почему, Нил? Ведь ты более чем удачлив. Мне неприятно это говорить, но у тебя получается гораздо лучше, чем у меня.
— Я просто не хочу опять с тобой расставаться.
Озадаченная откровением Нила, Эмма коротко рассмеялась и пожала его руку.
— Нил, только не говори мне, что ты страдаешь от одиночества. Я знаю, что для тебя нет ничего лучше и интереснее, чем рыскать по Европе в поисках сокровищ. И если ты соскучился по дому, то это с тобой впервые в жизни.
Он сжал её руку:
— Я не по дому соскучился, Эмма. Если я чувствую себя одиноким, то лишь по одной причине. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Сказать, что Свон удивилась, значит не сказать ничего. Эмма была потрясена, о чём очень ясно говорило выражение её лица. Выйти замуж? Может быть, она не так поняла? Свон не могла вообразить, что Нил вообще может хотеть жениться, особенно на ней! Они работали вместе почти три года, они деловые партнеры, они друзья, но никогда…
— Эмма, ты же должна знать, что я чувствую. — Нил накрыл ладонью их соединённые руки. — Я давно люблю тебя. Вот уже несколько лет.
— Нил, но я понятия об этом не имела. О, господи! Нил, это звучит так странно… — Пальцами свободной руки она провела по ножке фужера. — Не знаю, что тебе на это ответить.
— Скажи «да».
— Нил, но почему сейчас? Почему так внезапно? — Эмма перестала нервно водить пальцами по бокалу и пристально посмотрела на Кэссиди. — Ведь ты никогда даже не намекал, что испытываешь ко мне нечто большее, чем просто дружеская привязанность.
— А ты знаешь, как это трудно — довольствоваться только дружескими чувствами? Эмма, тогда ты была не готова, чтобы выслушать меня. Ты так была занята своим бизнесом, своим антикварным магазином, так рьяно добивалась успеха. Я хотел внести свою долю в этот успех, прежде чем открыться тебе. Мы оба должны были добиться независимости.
Да, всё, конечно, правильно, но перестать видеть в Ниле друга, партнера и вместо этого представить его любовником, мужем? Похоже, это невозможно.
— Не знаю.
Нил сжал её руку.
— Я и не ждал, что ты сразу ответишь согласием. Но ты подумаешь об этом?
— Ну, конечно, подумаю.
Но, даже обещая это, Свон помнила о неистовом поцелуе и объятиях там, на продуваемом солёными ветрами берегу.
***
Поздно ночью снова прозвенел телефонный звонок, но он его не разбудил. Потому что он не спал. Он ждал звонка.
— Ты нашёл мою собственность?
Он нервно облизал губы, потом вытер их тыльной стороной руки:
— Да… Эмма отвезла стол в дом, поэтому возникла небольшая проблема.
— Не люблю проблемы.
Капли пота выступили у него на лбу.
— Я достану оттуда бриллианты, непременно достану, но дело в том, что Эмма всё время поблизости. Я же не могу разобрать стол у всех на глазах. Мне надо обязательно убедить её уехать на несколько дней.
— Двадцать четыре часа.
— Но этого не…
— Ни минутой больше. Иначе настанет час для мисс Свон.
Пот выступил над верхней губой, он стал вытирать его дрожащей рукой.
— Только не это. Я всё сделаю.
— Уж ради мисс Свон — постарайся. Если время выйдет, я сам займусь своими бриллиантами. Ты же понимаешь, что это значит.
— Да, да, конечно. Не надо ничего предпринимать. Я достану их. Не надо её трогать, пожалуйста. У нас же уговор — Эмма никогда не будет участвовать в этом деле.
— Она сама виновата. Двадцать четыре часа. Тик-так…
