Стать сильнее

Рутил посмотрела на Алю, на свой ящик с материалами, снова на Алю. – Куски алмазов часто появляются на Пуповине, я могу просто подождать… – И сколько лет вы собираетесь ожидать в школе без ног? – в вежливом вопросе Рутил ясно слышалась лёгкая насмешка. – Нет уж. Рубин имеет твёрдость девять и вполне подойдёт вам. – Но… Рутил отвернулась, взметнув полой халата. – Падпарадшу и так слишком много ожидают, – тихо сказала она. И ещё тише, себе под нос: – Может быть, я узнаю что-то новое о рубинах, присоединив их к Алмаз. Аля беззвучно рассмеялась. Конечно же, Рутил никогда не упустит возможность помочь Падпарадше. А, может быть, она просто слишком добра, чтобы дать Але думать иначе? Звон откалывающихся кусочков, мягкий скрип клея; наконец, всё было готово. Аля пошевелила пальцами новых ног, огляделась – Борт вроде не видно – и попросила: – Дай, пожалуйста, пудреницу. Она теперь ещё и телом ненастоящий алмаз. Было слишком тяжело подумать о том, чтобы Борт это видела. – Позвольте лучше вам помочь, – вздохнула Рутил. – Не всё стоит делать в одиночку. Аля, смутившись, подставила ноги под пудру. Пойдя одна в море, она действительно доставила всем столько проблем… Хорошо ещё, новые ноги повинуются. Пусть и с трудом, но к заменам всегда необходимо привыкнуть. – Идти можешь? – мрачно спросила Борт. Ну да, теперь её придётся ещё больше защищать. Аля кивнула, но сестричка всё равно подхватила её и заставила на себя опереться. И вот всегда так. Аля улыбнулась, прощаясь с Рутил, и улыбалась, пока не добралась до своей комнаты. Ей было страшно, что она может сказать, перестав улыбаться. Дни шли за днями, попытки измениться одна за другой, но ничто не помогало, даже сон по ночам не шёл. Она прилежно отрапортовала Рутил о бессоннице, но та ничем не смогла помочь, и даже связь между рубинами и расстройством сна пока не смогла пустить в дело. Приближалась зима; Аля, любимая модель Красноберилл, улыбалась на её щебет о ночных платьях, но не могла изгнать из мыслей тревогу. С ней что-то не так. Она неправильный алмаз. Оказалось, её бессонница распространялась и на зимний сон. Сколько-то времени Аля пролежала, закрыв глаза и считая лунные пятна в воображении, но это было невыносимо; немного поворочавшись, она встала и пошла здороваться с Антарктицит. И вдруг всё стало ясно, как солнце: вот он, её шанс стать сильнее. Зимой мало света, если она научится работать зимним дежурным, она станет другой. – Алмаз? Ты не спишь? – У меня бессонница, – улыбнулась Аля. – Здравствуй, Антарктицит. Может, я могу как-то помочь в твоей работе? – Я… должна спросить учителя, – отозвалась зимняя дежурная. – Ты знаешь, что работать зимой тяжело, – низкий голос сенсея разносился по комнате. – Ты отлично дежуришь летом. Ты уверена, что хочешь взять на себя ещё обязанности? – Я хочу стать сильнее, – кивнула Аля. Сенсей вздохнул. – Я разрешаю это. Антарк посмотрела на неё с интересом. – Хм. Я готова разделить с тобой часть работы, – сказала она. – Спасибо, Антарктицит, – улыбнулась Аля. Будь это Борт… Об этом думать не хотелось. Жить при зимнем недостатке света оказалось действительно сложно. По сравнению с Антарк Аля едва плелась, пробираясь в свежем снегу. – Я думала, тебе с твоей высокой твёрдостью будет проще, – как-то вскользь заметила Антарктицит. – Знаю. Если я не сильна, я не настоящий алмаз. Прости. – Дело ведь не в силе, – Антарк посмотрела на неё как-то странно. – А в чём? Разве не слабость – терять способность двигаться, если света мало? – Это дело привычки, на самом деле. Когда прояснится, появятся луняне. Так что просто иди, даже если не можешь. – Это не сила? – Аля попробовала улыбнуться недоумённо, но получилось, кажется, не очень. – Это мужество, – уверенно ответила Антарктицит. – Мы пришли. Аля с трудом разгребла снег перед собой. – Похоже на лунян, но белое, – сказала она. – Бежать? – Нет. Обычный дрейфующий лёд. Он принимает такие формы, когда в него попадают микроскопические растения со дна моря. – Антарктицит задумалась и вроде бы неохотно добавила: – Но однажды учитель назвал их грешниками. Почему он так сказал? Не выходит из головы. – Грешники – это как преступники, да? – припомнила Аля кое-что из прочитанных книг. – То есть они что-то неправильное сделали… И на лунян похожи. – Интересно, – сказала Антарк, всматриваясь во что-то во льдах. – Начинается. И льды завопили. Кажется, Аля вскрикнула от неожиданности, но сама себя не услышала. Потом то ли грохот слегка затих, то ли Аля привыкла к звуку, и Антарк объяснила: – Когда большие льдины трутся друг о друга, они издают этот оглушительный грохот. Чтобы он не мешал другим спать, льды нужно разбить. И вдруг сорвалась с места, отмечая по льдине дорожку каблуками. Потом размахнулась своим странным мечом – вот для чего на нём такие зазубрины! – и пустила по льдине трещину, и та разлетелась. – Как красиво… Антарк улыбнулась польщённо. – Попробуй. С первого раза у Али не получилось. И со второго. И вообще её туфли не оставляли таких следов на льдине, а размаха выданного Антарк запасного ледоруба не хватало, и чудом она не упала меж льдов, едва успевая восстанавливать равновесие. Она чувствовала себя слабой, как никогда, но Антарк больше ни разу не сказала ничего о её твёрдости. Антарк лишь подбодряла её и пыталась направлять. – Спасибо тебе, что поделилась со мной такой сложной работой, – улыбнулась вечером Аля. – Прости, что не оправдала ожиданий. – Я тоже не сходу научилась, – Антарк пожала плечами. – Главное, у тебя есть мужество. Я раньше думала, что это самое важное только для тех, у кого мало твёрдости, но и тебе важно за него держаться. По-моему, ты всё сможешь тогда. Але больше всего хотелось в это верить. Потом было много всего. Борт, оказывается, ходила во сне, и Аля с умилением смотрела, как сестрёнка успокаивается под накинутым сверху одеялом. На крыше школы образовалась шапка снега, и Аля едва не съехала вместе с этим снегом, но как-то удержалась едва ли не чудом. Учитель, оказывается, порой засыпал стоя и с грохотом врезался в стенки. Антарк многому научила её, и Аля ценила это. Поэтому, когда лёд рядом с ней вдруг заговорил, она сразу окликнула Антарк. – А-а, такое бывает, – ответила та спокойно. – Учитель говорил, что лёд – такой же, как мы, минерал, поэтому он может в некотором роде говорить. Точнее говоря, он просто издаёт звуки, похожие на слова, но смысла они не несут. – То есть немножко разумный. И грешники… Я слышу слова почему-то. Он жалуется, что ему плохо и он слаб. Что же он сделал не так? – Может, ты устала просто? – Да нет, всё в порядке! – Аля улыбнулась. Конечно, она устала, но не настолько, чтобы прекращать работу. – Ну ладно… Учитель сказал, что она просто очень чуткая, и что лёд отражает тревоги того, кто может его слышать, а своим разумом не обладает. И это не было непонятно, она действительно слаба, и ей плохо, но почему-то не слушать льдов это не помогало. Конечно же, она слишком слаба, чтобы измениться, даже если она может помогать Антарк при таком малом свете… Конечно же, она не должна слушать эту всю ерунду. Конечно же, если она потеряет-заменит и руки, то она сможет измениться сильнее… Она должна была себя остановить, и она потом ещё долго корит себя за то, что не смогла или не успела – какая разница? Важно, что Антарк пришлось ловить её, нырять за её руками, потом тащить её в школу. Сенсей спал; Антарк не знала, какие материалы могут подойти Але на замену, а Аля промолчала о рубинах – отнимать у Рутил ещё шансы на бодрствование Падпарадши? Нет уж. Какой же она алмаз, если постоянно опирается на других? Антарк повела её на Пуповину. И в том, что случилось там, Аля тоже навечно винит себя. Потому что появились луняне, так похожие на преступников-льды – может, в этом сенсей винит льды, что они родственны лунянам? Что о лунянах он знает? Аля не смогла быстро взять под контроль новые руки, и второе подряд солнечное пятно раскрылось и отобрало у неё Антарк. Аля была слишком слаба. Швыряя ледоруб в улетающий корабль, она поклялась себе, что станет сильнее. Чего бы это ей не стоило. И что она узнает о грехах льдов и тайнах лунян. И закончит эту череду преступлений.