Вечеринка самых близких друзей

Они расслаблены и пьяны. Никто уже толком не вспомнит, какой повод был, чтоб так накидаться, да и был ли он в принципе. Воспоминания пестрят обрывками, как оберточная бумага, сорванная с подарка. Уютный бар окутывает приглушенными тонами, заставляя напрочь забыть о времени и отдаться многослойной магии в бокалах. Даша настаивает, что пора переходить от легкого алкоголя к тяжелой артиллерии, и бармен услужливо разливает по стопкам текилу. Шот за шотом – им уже становится все равно с чьих рук слизывать соль. Музыка в помещении все громче, воздух удушливее, а желание уединиться все сильнее. В следующее мгновение телефон оповещает сообщением об ожидающем Убере. В руках у Юлика бутылка вискаря, он подталкивает Руслана на переднее сидение, а сам ныряет с Дашей на заднее. Капли тающего снега сползают по стеклам такси, смешиваясь с отблесками неоновых вывесок и светофоров. Переливающиеся дорожки похожи на растекшуюся акварель. Завораживающе. Почему они поднимаются по лестнице, а не на лифте – вопрос достойный античных философов. В конце пути Даша буквально виснет на Тушенцове, потому что он самый трезвый из них троих и держится молодцом, по крайней мере, до того момента, как видит диван, на который тут же падает, закидывая ноги на подлокотник. – Не время расслабляться, – кивает на бутылку в своей руке Юлик и спихивает ноги друга, освобождая себе место. – Эй! Я вообще-то твою даму практически на себе нес, на хуй знает какой этаж. Никакой благодарности и уважения. – Ну, неправда, меня уже в конце пути силы покинули, – парирует Каплан, вернувшаяся со льдом и стаканами, – так что ты себя герое... ге-ро-изи-ру-ешь. Не уверена, что есть такое слово. В общем, не выебывайся. – Она зажимает кубик льда между зубами и, наклонившись, проводит им по губам Руслана. Подтаявшие капельки стекают к его подбородку, обжигая кожу, Юлик протягивает руку и стирает их легким движением пальцев. Губы пылают, их хочется облизать, и Руслан делает это практически неуловимо. – Продолжим? – спрашивает Онешко. И черт знает, что он имеет в виду, но все соглашаются. Если в мире есть конкурс по скоростному питью виски какими-то долбоебами, то эта компания непременно его бы выиграла. Дашу так прет, что ей непреодолимо хочется танцевать, она врубает какой-то ни к чему не обязывающий бодренький биток на телефоне, но совершенно не находит в себе сил подняться, поэтому лишь ерзает и пританцовывает сидя. Юлик ее поддерживает и трется плечом о Руслана, которому сейчас хочется только одного – попарить. В голове приятный обволакивающий туман, а тело в расслабленной невесомости, практически готово погрузиться в блаженную предэйфорийную истому. Он выдыхает клуб пара, в котором скрывается лицо друга и весь остальной мир. В таком состоянии зрение может подвести, но тактильные ощущения наоборот усиливаются. На его плечо опускается рука, и ухо опаляет влажным дыханием: – Повтори. Тушенцов глубоко затягивается, заполняя легкие волшебством, и выдыхает в губы напротив аромат медовой дыни и тающей на солнце сливочной помадки. Юлик втягивает тонкой струйкой пар, буквально перекатывая на языке сочную мякоть вперемешку с тягучей кондитерской сладостью, и прикрывает глаза. Это возбуждает аппетит, но совсем не к еде. Тем временем из динамика льется голос молодого Дорна, и Даша, улавливая всеобщие настроения и ритм, вторит словам песни: – Не надо стесняться. – Что за древнее дерьмо? – Онешко нехотя отвлекается от молочно-сизой неги и концентрируется на знакомом мотиве. – Оно вечное, – Даша пытается закатить глаза, но у нее получается лишь нелепо скосить их в сторону, после чего ее разбирает звонкий смех. Внезапно что-то возвращает Юлика в реальность, и он начинает беспокойно озираться: – Кто-нибудь знает, где мой телефон? – Зачем он тебе сейчас? Эх, плохо на тебя действует творчество Ивана Дорна, – девушка наклоняется к парню, обхватывая ладонями его лицо. – И намеков ты не понимаешь. – Она нарочито медленно прикасается к его губам, приоткрывая их своими. Руслан видит каждое смазанное прикосновение, каждое замысловатое движение языка. Все будто в макро и усилено эффектом слоумо. Он не знает, сколько это длится – пять секунд или пять минут, но за это время в его солнечном сплетении успевает взорваться пара сотен петард. Тонкая ниточка слюны как радужный Биврёст тянется между влажными губами, когда поцелуй прекращается. – Такой вкусный, – Даша облизывает губы. – Мне кажется, ты тоже хочешь попробовать, – она смотрит на Тушенцова открыто и призывно. А у того на лице словно собственное Десятисловие написано, которое они сегодня неизбежно нарушат. От этого осознания становится так завораживающе-дурно, что пересыхает во рту. Он берет стакан и залпом проглатывает растаявший лед с остатками виски. На этом мир окончательно погружается в туман. – Ну, как бы... – Руслан медлит, неуверенно кладет ладонь на колено Юлику и осторожно поглаживает, – да. Хочу, – голос затягивающий, пряный. – А ты? Признаться не сложно. Не сложно даже закусывать губы, сталкиваясь неловко зубами, и вылизывать бесстыдно рот. Сложно не хотеть большего. Их поцелуй совершенно не похож на поцелуй с Каплан, который был сосредоточением самой нежности. В этом акте вандализма нет ни намека на трепетность и мягкость. Эмоции как прорвавшаяся дамба топят обоих под толщей несдерживаемого желания. Очевидно, теперь это не остановить, ни за что не остановить! Даша сорвала амбарные замки с сундуков, в которых так долго таилось невысказанное. Руки Тушенцова исследуют тело друга, касаются беспорядочно, нагло, в конце концов, добираясь до самого запретного и манящего, но пальцы внезапно сталкиваются с маленькой девичьей ладошкой. – Чувствуешь? – Даша берет его руку в свою и прикладывает к промежности Юлика. – Наш мальчик хочет продолжения. Взгляд Онешко настолько вызывающе-красноречивый, что и соглашаться вслух не обязательно – да, хочет. И хочет он всего. Абсолютно. Как угодно, лишь бы этот момент не кончался. Ближе, глубже, ярче. Нереально. Даша оглаживает его напряженные плечи и, оттянув футболку, прикусывает позвонки на шее. Ее бархатистый язык широко проходится по загривку, и Юлик распознает на выдохе чуть слышное «Ну же». Под напором сильных рук Руслан откидывается на спинку дивана. На его бедра опускается тяжесть разгоряченного тела, от которого невыносимо прет похотью. Если спросить, как пахнет похоть, то сейчас бы он ответил «Юликом». Это хмель и соль под вязкой патокой. Ему душно и сладко, только сидящий на нем парень лучше любой Эмелевской, распинающейся о своей неповторимости из динамика Дашиного телефона. Руслан пробирается под мягкую ткань, оглаживает бока и торс, обводя каждое ребро грудной клетки, в которой отдается биение беспокойного сердца. Почему это так неудержимо приятно? Хочется прикасаться всем телом, срастись, слиться в единое. Он тянется к пульсирующей венке на шее, ощущая как чужие руки лихорадочно сжимают чувствительные соски. Онешко уже откровенно трется о его бедра и это что-то запредельное, с каждым движением их возбуждение соприкасается все отчетливее. Они словно животные, сорвавшиеся с цепи, незнающие насыщения. – Трахни меня. – Эти слова кажутся Руслану невообразимой галлюцинацией, и одновременно с ними он слышит приглушенный вздох, который явно принадлежит не Юлику. Даша лежит, согнув в коленях разведенные ноги, ее глаза туманные и застывшие, точно матовое стекло, а рука скрыта под поясом расстегнутых джинсов. – Блять. – Тушенцова прошибает током. Он будто бы даже протрезвел. Открывающаяся картина приводит в чувства не хуже нашатыря. На секунду он задумывается, кто открыл этот портал в безумие? И почему они с такой легкостью в него ступили? Но нетерпеливые руки, расстегивающие его ширинку, заставляют разум вновь погрузиться в ослепляющее марево. Когда Руслан опускает глаза, ощущая первое прикосновение, ему кажется, что уже только от этого можно испытать катарсис. Юлик сплевывает на головку и обводит ее подушечкой пальца. Этот жест грязный и острый, как нечто по случайности не вырезанное цензурой. Но его рука с выделяющимися графичными венами – наивысшая форма эстетики. Все это настолько эклектично, что разум готов дробиться на части. Тушенцову до одури хочется целоваться и шептать банальности о том, как же ему хорошо, но слова затерялись где-то в легких, рассыпавшись на мешающие ровному дыханию, ничего не значащие буквы. Поэтому он лишь крепче прижимает к себе Онешко и покрывает короткими поцелуями его лицо, ведет кончиком языка по подбородку, оставляя влажную дорожку до нижней губы, которую тут же оттягивает зубами, вновь проникая в такой желанный рот. О, этот рот хочется не только целовать. Явственно представляется, как восхитительно в нем смотрелся бы член, как чувствительная головка упиралась в щеку, и можно было бы, прикоснувшись ладонью, ощутить ее через кожу, а затем резко вытащить и вставить до самого основания. Чтоб до сбившегося дыхания и смотрящих снизу вверх слезящихся глаз. Обалденно. Он опускает руку и начинает ласкать парня через штаны. Это нечестно, ведь к нему уже прикасаются без посредников, но Руслану в кайф такая пытка, правда, непонятно, кого он мучает больше. У Каплан такой вид, будто ей в один миг показали все самое лучшее порно в мире. Она жадно наблюдает за происходящим, находясь где-то между жгучим напряжением и ультранаслаждением. Ее пальцы то и дело проникают во влажную глубину и возвращаются с сочными отзвуками на поверхность к возбужденному бугорку. В голову лезут размытые флэшбэки, начиная с моментов того самого шоу, где нужно отвешивать друг другу лещей, заканчивая сегодняшним вечером, пропитанным молчаливым влечением. Она давно обо всем догадалась, возможно, даже раньше самих парней. Но гораздо позже к ней пришло понимание собственных желаний, которые с каждым днем поглощали все больше, оставляя лишь крохи надежд на то, что это всего лишь блажь, минутное помешательство заскучавшей девчонки. Но теперь, когда фантазии плавно перетекли в реальность, сомнений не оставалось – именно этого она и хотела. Даша никогда не была жадной, и сейчас ее щедрость приобрела новые извращенные грани. Делиться любимым мальчиком... это идиотизм или высшая форма любви? Каплан чувствует себя ебучей феей-крестной, организовавшей своей протеже самую незабываемую вечеринку в жизни. Остановившись на этой мысли, девушка гонит прочь любые дальнейшие размышления. Не думать, насколько происходящее неправильно и как они могли потерять всякий стыд за один вечер, у нее получается на отлично. Юлик млеет от прикосновений через ткань. Но этот тонкий слой материала становится настоящим препятствием, когда низ живота будто заполнен раскаленными углями, искры от которых разлетаются ко всем внутренним органам. Тушенцов издевается, он, сука, точно издевается. Дразнит и играет, хотя видно, что сам еле сдерживается, его потряхивает и ведет, глаза заполнены бесконечной космической темнотой, а губы яркие и припухшие от поцелуев, чертовски соблазнительные. Онешко шепчет «Русярусяруся», не понимая, вслух он это делает или у себя в голове и, расстегнув ширинку, буквально вкладывает в ладонь друга крепко стоящий член. Он не отпускает руку парня, будто боясь, что без наставления тот перестанет прикасаться. Но его переживания напрасны, Руслан начинает действовать уверенней и властней, что еще больше кружит голову. Он сжимает ствол у основания, и с каждым движением и сбивчивым вдохом увеличивает темп. Юлику хочется стонать и умолять сделать вещи, которые на трезвую голову даже в мокрых фантазиях бы не пришли. Сейчас ему жизненно необходимо принадлежать целиком и полностью, чтоб Руслан был резким и делал все почти грубо, на стыке боли и наслаждения, не церемонясь, брал от него то, что пожелает. С ума сойти, откуда такие наклонности? Онешко ощущает на себе взгляд Даши, и это настолько незнакомое и дикое удовольствие, что кажется, еще чуть-чуть и его унесет теплым прибоем к неизведанным берегам, где он очнется лишь миллион лет спустя с амнезией, потому что запомнить подобное и остаться в здравом уме ни одному человеку не под силу. Руслану в бедро упирается Дашина ступня. Девушка, слегка разогнув колени, игриво поглаживает кончиками пальцев его ногу. Кожа на щиколотках прозрачно-молочная с нитями бирюзовых вен – до ужаса хочется облизать эту хрупкость. И Тушенцов разрешает себе это, не переставая касаться Юлика, второй рукой обхватывает лодыжку и тянет вверх, аккуратно обводит языком косточку и едва ощутимо покусывает. Даша пахнет миндальной сладостью, она как воздушное маршмеллоу, а Юлик как горячее какао – идеальное сочетание, приводящее в детский восторг, но с совсем недетскими последствиями. От вседозволенности уносит сильнее, чем от алкоголя. Балансируя на грани, Руслан прекрасно осознает, что желаний у него сейчас гораздо больше чем возможностей. Так хочется растянуть удовольствие. Но большое количество выпитого и долгое воздержание этому не способствуют, он понимает, что вот-вот кончит. Даша невинно хороша, Юлик блядски хорош – и они оба разрывают его на части и сводят с ума. Онешко вновь придвигается так близко, что они соприкасаются торсами и обнаженной плотью, он кусает ключицу и шепчет невыносимо горячо на ухо «Какжеяблятьхочутебя». Его слова сливаются в единый непонятный, но такой нужный и решающий аккорд, выгибающий тело и вырубающий сознание. Оргазм настолько сильный, что создается ощущение, будто в комнате отключилось электричество и в глаза ударили вспышки непонятно откуда взявшихся стробоскопов. Еще какое-то время после Руслан не может сообразить, что произошло и где находится. И если бы не сидящий на его коленях парень, он бы точно провалился в сон. Только теперь пришло понимание, насколько у него затекли ноги от такой непривычной тяжести. Открыв глаза, первое, что он видит перед собой – пятно на футболке и вздымающуюся под ней грудь Юлика. Взгляд поднимается выше и встречается с совершенно шальными глазами друга. Тот дышит через рот, а на его подбородке застыли две белесые капельки, как свидетельство необратимой реальности. Твою ж мать, может надо извиниться или что вообще в таких случаях делают? По правде сказать, картина настолько Руслана удовлетворяет, что он не понимает, должен ли как-то себя оправдывать. Каплан постукивает его легонько ногой, отвлекая от внутренних колебаний, и показывает что-то затейливыми жестами. В голове полнейшая каша, Тушенцову сейчас явно не до разгадывания пантомим. Он опускает глаза и видит, что Юлик, в отличие от него, не получил разрядки и все так же возбужден. Еще раз взглянув на девушку, он пытается сложить дважды два, и наконец понимает, к чему та ведет. От этой догадки по вспотевшей спине вновь пробегает жаркая волна вперемешку с мурашками. Если бы у Руслана не сорвало все стопперы, он бы миллион раз подумал о том, что собирается делать. О причинах, последствиях и прочих важных вещах, которые сейчас не имели абсолютно никакого значения. – Извини, – Руслан улыбается и произносит это совсем без сожаления, – я испачкал тебя. – Приоткрыв рот, он обводит верхние зубы языком и, пододвинув друга за шею, размашистым движением слизывает уже успевшую подсохнуть сперму с его подбородка, тут же целуя резко, горячо и грязно. В ответ раздается то ли полувздох, то ли какой-то задушенный писк, передающий все внутренние стенания Онешко, возбуждение которого, по-видимому, уже достигло все мыслимые и немыслимые пределы. Руки сползают с шеи, проходятся между лопаток, опускаясь ниже, оглаживают поясницу. Руслан чувствует легкую влагу, прошедшую через футболку на животе, от трущегося об него чужого налившегося члена. И это почему-то воспринимается даже интимнее, чем взаимная дрочка. Он уверен, что если б был в состоянии зайти на второй круг, то это бы уже произошло. Ладони проникают под резинку белья и сжимают ягодицы, оглаживают копчик, пропуская пальцы в ложбинку. Юлик замирает на мгновение, даже перестает дышать. Возбуждение становится болезненно-острым, изломанным, его пробирает дрожь. Он видит все будто кусками как на затертой VHS-кассете. Руслан облизывает свои пальцы, и это зрелище буквально гипнотизирует. Какой у него чувственный рот, хочется, чтоб он целовал каждый участок тела, развязно и мокро, оставляя безжалостные укусы вперемешку с живописными засосами, которые после будут изматывать стыдливо-тянущими воспоминаниями. Из мыслей его вырывает Даша. Ее босая ступня аккуратно прижимает член к животу, надавливая пяткой на основание. Онешко вздрагивает и теряется. Куда смотреть? На Русю? На Дашу? Внезапно ощущений становится слишком много. И он даже упускает момент, когда ко входу прикасается влажный палец, легко поглаживая. – Приподнимись. Юлик слушается, хоть и сделать это оказывается безумно сложно. Ноги предательски дрожат, а тело того и гляди расплавится как магма. Но желание сильней. Дашины пальцы скользят по уздечке, и терпеть это молча нет никаких сил. Что за мучительно-прекрасная пытка? Чтоб заглушить стон, он впивается в плечо Руслана яростным укусом и рвано дышит, когда наконец чувствует проникновение. Ощущения странные. Ему нравится, когда так делает Даша во время секса, но сейчас это палец его друга… такого охуительного друга, самого лучшего на свете друга, блять. У Онешко в голове какой-то бред. Крышу срывает от того, что с ним делают, и кто это делает. Тушенцов шипит от укуса и произносит с самодовольной усмешкой, сжимая второй рукой его задницу: – Тише-тише… Нихуево тебя прет, да? Юлик лишь мычит что-то неопределенное и внезапно выгибается от проходящего по телу сладостного спазма. Руслан нашел. Это то самое, чего не хватало. Чистейший экстаз без примесей. Пульсирующее наслаждение повторяется снова и снова, он уже не слышит ни Дашиных стонов, ни звуков разряженного мобильника, ни тяжелого дыхания Руслана. Ничего. Мир лишился звуков, а вместе с ними и четкости изображения, пространство заполнилось лилово-малиновыми ореолами, причудливо растворяющимися в рябящей темноте.

***

Первым просыпается Юлик. Он обнаруживает себя в абсолютно непригодном для сна положении – одна нога закинута на мирно спящего Руслана, другая свисает с дивана, практически доставая до пола. Удивительно, как он вообще не свалился за ночь. Даша, видимо, нашла в себе силы, чтоб доползти до кровати, и Онешко искренне радуется этому факту, скорей всего, у нее сейчас не сводит шею и спина не болит так, будто на ней отплясывали чечетку. Он садится на край и потирает глаза. Прозаично, но самое тяжелое в похмелье отнюдь не физические страдания. «Ееебааать» тянет парень, когда воспоминания начинают обретать форму и возвращаться в свинцовую голову. – Надо в душ. Срочно. Душ. Дуууш, – шепчет он как мантру, плетясь по коридору к ванной комнате. Позже все втроем старательно отводят глаза и ведут себя максимально нейтрально. Даша готовит кофе себе и Юлику, а Руслану заваривает крепкий чай, потому что тот кофе не пьет – это она точно помнит. Они сидят за кухонным столом в полном молчании. У Тушенцова раскалывается голова и дрожат руки, но он не решается попросить обезболивающее или что-то от похмелья, сейчас чтобы начать разговор, нужны титанические усилия. Единственное, на что его хватает – глотать черный чай, надеясь, что та малая доза кофеина, содержащаяся в нем, хоть как-то поможет избавиться от долбежки в черепе. – Эм... а кто-нибудь знает, где мой телефон? – решает нарушить молчание Онешко. Но этот простой вопрос для всех почему-то звучит не как обычное, ничем не примечательное начало разговора, а как аллюзия на «А кто-нибудь помнит, как мы вчера потрахались?». – У меня дежавю, – Руслан вздыхая, проводит ладонями по лицу. Ситуация настолько неудобная, что ему хочется или рассмеяться, или провалиться сквозь землю. Каплан же выбирает первое. Ее заливистый смех вбивается тупыми гвоздями в голову, но Руслан безмерно благодарен за это. Напряжение спадает. – Дубль два, Юлик, – отсмеявшись, произносит Даша.