Никто не увидит

Никто никогда этого не видел. Никто. И никогда. И вряд ли кому-нибудь еще это посчастливится увидеть. Каждое утро выходных начиналось одинаково приятно. Первые лучи рассветного солнца изучают молочно-белое лицо с точеными чертами, о которые, как бы романтично не звучало, каждый раз казалось, что вот-вот порежешься, стоит коснуться острых скул кончиком носа. Мягкий свет быстро пробегается по длинным черным ресницам, что чуть заметно подрагивают от тихого размеренного дыхания, а сам их обладатель забавно морщится, широкой ладонью прикрывая глаза и издавая недовольный вздох. Шатен, сидящий рядом с ним, негромко смеется, явно сдерживая свой привычный вредный хохот, и лишь подпирает голову кулаком, продолжая наблюдать за спящим гостем. Быстрым движением ловких пальцев он убирает с чужого лица темную челку и откидывается на спинку кровати, дотягиваясь рукой до шторки и задергивая ее, отчего в комнате становится темнее. — И как давно я начал так рано просыпаться?.. — негромко произносит Окита скорее самому себе, глядя в потолок и закинув руки за голову. *** Кажется, началось это с первого класса старшей школы. Они тогда впервые встретились: Соджи опаздывал на урок, а Хаджиме стоял со старшеклассниками, помогал членам дисциплинарного комитета подгонять опаздывающих учеников. Парень проскользнул в закрывающиеся ворота быстро, словно это было уже отработано годами, и врезался в темноволосого — тот глянул на него предупреждающим взглядом синих глаз, а Окита лишь рассмеялся, бросив неубедительное «извини-извини» и удаляясь в здание академии, даже не слушая старших наставников, отчитывающих его вслед. Тогда-то все и началось. Постоянный хмурый взгляд в спину, постоянные стычки, попытки разнять словесные перепалки с учителем литературы — Хиджикатой-сенсеем — которого Сайто безумно уважает, а Окита, казалось, ни во что не ставит. Раздражал его этот назойливый учитель. Как и вечно соблюдающий правила Сайто. У них была странная дружба и на второй год обучения — вроде и ненавидят друг друга, но прекрасно сходятся, дополняют ужасно вредный и безумно правильный характеры. Даже малышка-первогодка Чизуру это заметила. Возможно, это просто ее женское чутье или умение появляться не в том месте не в то время, как и видеть то, чего не стоило бы видеть вообще. Девчушка лишь поддерживала их и ничего не говорила взамен их химии, как они молчали про ее чувства к сенсею. Казалось, только Кейске не понимал ничего, но до него при маленьком росте всегда доходило, словно до жирафа. Необычная дружба учеников продолжалась, а небольшие секреты до сих пор хранились. Даже вставая так рано, как сейчас, Окита всегда опаздывал. Кажется, заимел он эту привычку ровно в тот момент, когда впервые позвал Сайто к себе с ночевкой — вроде бы под предлогом помочь ему с английским языком. Правда вместо этого Соджи заставил одноклассника смотреть с ним какой-то боевик, а после уснул у него на плече. Нагло. Как делал это всегда. Тогда же, кажется, Хаджиме что-то и решил для себя, отбросив последние остатки своего здравого рассудка. С Окитой, по правде сказать, невозможно было оставаться нормальным. *** Окита чуть вздрагивает от холода — вообще он очень болезненный, но рядом с Сайто буквально забывал обо всём, радовался жизни и хотел продолжать жить. Этот недовольный дурак, отвоевавший одеяло и мирно посапывавший, придавал сил. Хорошо, наверное, что мама ни о чем не догадывается. Хорошо, наверное, что они сейчас рядом и есть друг у друга; Соджи скатывается обратно на своё место, нависает над Хаджиме, смотрит зелеными хитрыми глазами и хочет незаметно оставить поцелуй, но… Плен синих глаз, точно море, одолевает его, сдвинуться не дает, коротко стриженные волосы топорщатся в разные стороны, а мягкая улыбка играет на тонких губах. Сайто открывает свои бездонные глаза, а Оките в разы становится теплее. Этого никто никогда не увидит. Никто, кроме него.