***
Не изменяя своим убеждениям, Юнги превратил жизнь мужа в ад. Он не пользовался слишком жестокими и бесчеловечными методами — всё-таки нежные чувства к Хосоку никуда не делись — но этого было достаточно, чтобы альфа перестал высыпаться, со страхом смотрел на подаваемые слугами блюда и подумывал о переезде в гостевую спальню на некоторое время. Блондин сошёл с ума. За прошедшие шесть дней с начала операции по удовлетворению мстительного монстра внутри омеги брюнет почти забыл, почему все эти годы называл свою пару ласковым «мой принц». Это обращение пришло к альфе в голову в их первую встречу, когда он, сам будучи принцем, должен был передать это звание жениху ввиду их скорой свадьбы. Юнги сейчас король, но привычка осталась, да и омеге нравится. Другой вопрос — заслуживает ли он нежности, после всего, что сделал недавно. Хосок склоняется к отрицательному ответу. Подмена одежды на унизительные и не подходящие его статусу наряды была лишь началом. Омега исхитрился надавить на все больные точки альфы. Только чего не происходило за эту неделю: слабый яд на завтрак, который лишил альфу способности двигаться на целый день и вынудил отложить все дела на ночь, из-за чего брюнет сорок восемь часов провёл, не сомкнув глаз; отсылка второго секретаря с важными документами к чёрту на кулички, в результате чего придворной страже потребовалось два дня, чтобы его найти; фальшивый поджог среди ночи; инсценировка смерти Гуки, из-за которой альфа чуть не поседел. Хосок, наверное, никогда не простит Юнги за эту выходку. Омега даже умудрился перевести все часы в замке на два часа вперёд, а альфа пропустил три собрания по вопросу проводимой в данный момент реформы культуры. Король спустя пять дней настолько устал от омеги, что не проронил ни слова, когда позднее блондин вылил на него ведро ледяной воды, стоило только альфе зайти в спальню. Он ещё и его сторону кровати измазал землёй, смешанной с глиной. Хосок не стал долго разбираться: лёг на пол и приказал слугам доставить к следующему утру новую. Юнги откровенно раздражал. Сейчас альфа находится в тронном зале, прибывая на очередном съезде крупных промышленников, которые занимаются изготовлением и испытанием различных видов оружия и военной техники. Хосок очень надеется, что Намджуну удастся разрешить конфликт с Западом и в военных действиях не будет необходимости, но перестраховаться не повредит никогда. Проблема лишь в том, что эти важные персоны с отвисшим пузом не находятся в его непосредственной власти, ведь их предприятия контролируются государством, но не работают на него. Уговорить их в содействии будет нелёгкой задачей, эти люди не стремятся заручиться поддержкой короля. Но когда это Хосок сдавался? Мужчины долго обсуждают возможные негативные последствия и выгоды. Альфа видит по глазам, что он уже может заказывать вино и праздновать успешную сделку, но один мужичок, граф Ли, местный крикливый идиот и заводила, за которым по неясным причинам всё же идут люди, видимо, вспоминает, как пять лет назад Хосок отказался выдавать его сына за Намджуна. И с того момента всё идёт не по плану. В то время, когда родители подбирали его брату (Намджун — незаконнорождённый ребёнок от фаворитки, что не мешает ему быть одним из самых мудрых людей империи и его первым секретарём) удачную партию, Намджун сразу сказал, что отпрыск Ли больше похож на продажную шлюху, чем на достойного человека, поэтому Хосок ответил на предложение категорическим «нет». Видимо, этот старый лицемер до сих пор обижается. Граф Ли начал подстрекать остальных не соглашаться на сделку, аргументировав тем, что никакой пользы от неё они не получат. А потом всё стало ещё хуже. Потому что в зал, не утруждая себя стуком, вошёл Юнги. В полупрозрачной светло-зелёной рубашке. — Господа, простите, — блондин фамильярно кланяется и заискивающе улыбается зрителям его маленького спектакля. Хосок прослеживает взглядом различимый контур сосков, на которые пялятся, похоже, все без исключения. — Мне сообщили, что моему супругу требуется помощь. Я надеюсь, присутствие моей скромной персоны вам не помешает. И направляется к трону, на котором восседает брюнет, чувствуя спиной липкие взгляды. Он подготовился основательно: лёгкая ткань рубашки не скрывает плавные изгибы и тонкую талию, а мягкие чёрные штаны хоть и сидят свободно, но отлично подчёркивают задницу. Блондин доволен произведённым эффектом. Хосок, кажется, потерял дар речи. Стройное тельце опускается на колени короля, и Юнги, не дав мужу опомниться, развязно целует. Язык без сопротивления врывается во влажную глубину, находит чужой и играется, лижет. Непристойные звуки служат лучшим аккомпанементом. Рядом раздаются возгласы возмущения и удивлённый свист. Омега легонько прикусывает нижнюю губу мужчины, что так и не ответил ему, и отстраняется, предварительно на долю секунды уткнувшись носиком в шею альфы и слегка потеревшись во внезапно нахлынувшем смущении. Юнги любит целоваться. Очень любит. Он бы целовал Хосока часами, пока губы не начнут щипать и жечь. А альфе кажется, что всё это дурной сон. Юнги зашёл слишком далеко, пора прекращать этот фарс. — И с чем же мне нужна помощь, принц мой? — грозно шепчет и всё ещё не может поверить в происходящее, с вызовом смотрит на омегу. Давай, Чон Юнги, удиви. — С твоими ужасными вспышками агрессии, — издевательски тянет. — Ты опасен для общества, знаешь? Кровь в венах мужчины буквально вскипает. Он терпел все эти дни, думал, что его мальчик спустит пар за принятое без его согласия решение, и успокоится, наконец. Тем более, альфа не чувствовал себя виноватым. Почему он не может встретиться со своей матерью? Да, у них не самые теплые и доверительные отношения, но кроме Сольхён у него больше никого нет. Юнги жуткий эгоист. — Выдеру, как суку, — сквозь сжатые зубы выплёвывает король, наклоняясь к уху Юнги и болезненно прикусывая мочку. Блондин впивается в своё колено ногтями, чтобы не вскрикнуть перед всеми, потому что чёртов Хосок делает больно. Чувствует, как волны злости исходят от мужа и заполняют всё пространство тронного зала. Мужчина грубо скидывает омегу с колен, окинув холодным взглядом, и отворачивается от незваного гостя, делая вид, что в помещении только он и его (уже не) потенциальные партнёры. — Извините, он уже уходит. Давайте продолжим. Массивную дверь Юнги закрывает с триумфальной улыбкой.***
Хосок ловит его в коридоре поздней ночью. Чувствуя себя зверьком, которого поймали на чужой территории, Юнги сначала замирает, глупо пялясь на короля, а потом оживает и сразу срывается в другой конец коридора, надеясь спастись от жутко взбешённого альфы. Но Хосок слишком зол, чтобы спускать с рук своему принцу такую вольность. Брюнет варварски почти хватает худенькое тельце омежки и грубо заталкивает в их общую спальню, где стоит густой аромат пряных масел, что приготовили слуги по приказу короля. Хосока он успокаивает, расслабляет после тяжелого дня, наполненного отчётами и договорами. В комнате стоит приятный полумрак, не раздражающий и так усталые глаза. Несколько длинных свечей в роскошных золотых канделябрах бросают на окружающие предметы фантомные неуловимые блики. Зеркальные поверхности отливают таинственным красным, и создается ощущение, что в спальне двух главных в империи людей водят хороводы черти и призраки. Альфа небрежно толкает дверь ногой, закрывая её с громким стуком, поднимает, видимо, ошарашенного таким отношением к себе омегу, и прижимает к стене. Особо не церемонясь, хватает ногу блондина, откидывая длинные одежды и оголяя, ведёт по бедру вверх с нажимом. А потом подбрасывает, вынуждая Юнги обхватить его руками и ногами, грубо вжимается пахом. — Хосок, блять, — шипит на него омега озлобленной кошкой. Он не собирается проигрывать альфе так легко. Да, может быть, тот сильнее, но Юнги бывает упрямым мальчиком. — Заткнись, у тебя нет права злиться, принц мой, — разрывает на груди Юнги шелковую тунику цвета хорошо выдержанного вина, припадает к соскам. Успел переодеться после совещания, кто бы сомневался. Хосок, не размениваясь на прелюдии, сразу переходит к делу. Неприятный звук разошедшейся ткани заставляет все рецепторы блондина кричать об опасности. Параллельно с этим брюнет запускает руку под нижние слои, проверяя, обнажён ли там омега. Ладонь натыкается на чуть вздыбленный аккуратный член. Удовлетворенно хмыкает, отмечая, что да, его муж так и не научился носить бельё, и мысленно закатывает глаза на сопротивление омеги, прекрасно замечая и по запаху, и по виду, что тот возбуждён. — Ты испортил мне всё, — альфа отрывается от влажных сосков. — Знаешь, этот индюк Ли отказался подписывать контракт, потому что его, видите ли, возмутило такое откровенное пренебрежение этикетом. Ты бы ещё голым зашёл. Чтоб наверняка. — Хосок-и, — издевательски тянет Юнги, давясь стоном и закатывая глаза от удовольствия, когда Хосок неожиданно вставляет в уже текущее нутро сразу два пальца. Не с целью растянуть — омега в этом не нуждается — скорее поиздеваться, свести с ума. Блондин неуклюже ударяется затылком о стену позади. — Зато у всех этих придурков слюни потекли при виде меня. Разве ты не горд, что у тебя такой красивый омега? И улыбается надменно, с жёлтыми огоньками в карих глазах смотрит на мужа. Подаётся вперед и целует — активно, мокро, не встречая отпора со стороны альфы, что знает о любви омеги доминировать в поцелуях. Хосок только голову чуть наклоняет, меняя угол, углубляет поцелуй, ласково облизывает язык любовника, в перерывах на вдох чмокает в губы. Жалеет, что не ответил на тот в тронном зале. А пальцы внутри, в противовес той мягкости, двигаются хаотично и быстро, выталкивают из дырочки всё больше смазки, что стекает вниз по ногам, пачкая одежду. — Я думаю этого красивого омегу слишком давно не трахали, — шепчет Хосок в поцелуй. И в этом есть доля правды, Юнги в последнее время слишком занят Чимином, что уже на восьмом месяце беременности и напоминает ходячий комок нервов, и собственными детьми. Хосок же постоянно пропадает на совещаниях и светских приёмах, от которых омега отмахивается лаконичным «в рот я их ебал». Аристократ с идеальными манерами и замашками светской львицы при своих выдаёт такое, что уши вянут. Хосок, видимо, свой, и альфа не знает, радоваться этому факту или ударить омегу по губам. Дела государства и конфликт с Западом, что отнимают все силы и время, точно против их регулярного секса. Хосок усиливает хватку на бедре Юнги, вытаскивает пальцы с хлюпаньем и поднимает на вытянутых руках омегу выше, чтобы лицом прямо в текущую дырочку. Юнги испуганно вскрикивает, потому что высоко, потому что опоры нет, а он высоты боится. Но Хосок держит крепко, используя недюжинную силу, сохраняет равновесие за двоих, и Юнги остаётся ему довериться. Он запускает руки в чёрные волосы, зажмуривает глаза, чтобы вниз не смотреть, и кричит, когда король врывается в тело влажным языком. Альфу потянуло на эксперименты. Длинные полы одежд ласкают разгоряченную от страсти кожу лица брюнета, чей подбородок весь в ароматной смазке, мешают обзору, поэтому омега быстро собирает их в кулак и прижимает к животу. Поза ужасно неудобная, требует такой силы и выносливости, какие омеге и не снились. Зато страх перед падением смешивается с удовольствием от ритмичных глубоких толчков языком, делая его невыносимо острым и ярким. — Ты с ума сошёл… — выдавливает омега сорванным стоном, впечатлённый. Сознание потихоньку начинает уплывать на сладких волнах. Юнги чувствует, как в уголках глаз собираются слёзы, делая его ещё более беззащитным и слабым перед мужчиной. Альфа тем временем оставляет болезненный укус под молочной половинкой, давая маленькому тельцу короткую передышку. Вертит омегу, словно тот и грамма не весит, поворачивает так, как нужно ему самому. Дыханием щекочет мягкие яички, в которые носом утыкается, слегка трётся им, вызывая сладкую дрожь блондина наверху. Вводит язык вглубь ануса вновь, начиная нежнее оглаживать податливые стеночки, широкими мазками слизывает свежую смазку, что обильно течёт из любовника. Мокрый омежка — самый вкусный омежка. Юнги наверху уже в рыданиях заходится, потому что хорошо так, как давно не было. Чон — прекрасный любовник, и они уже не дети, чтобы стесняться своих желаний и спать в миссионерской позиции в ночных сумерках. Альфа закрытыми глазами сможет найти все эрогенные зоны блондина, одной из которых, кстати, являются пяточки, которые Хосок с удовольствием бы царапнул сейчас, но руки слишком заняты, уберегая омегу от падения. Собственный член в спальных штанах уже зудит от напряжения. Альфа, решив, что с омеги хватит на сегодня, опускает, снова прижимает к стене, чувствуя, как ноги мужа плотным кольцом обхватывают его мускулистые бёдра. И, спустив штаны совсем чуть-чуть, чтобы члена коснулся душный от страсти молодых людей воздух, резким слитным толчком входит в блондина. Оглушительный стон прорезает тишину ночи насквозь. Не дав прийти в себя от вторжения, король начитает быстро двигаться, слизывая слёзы с искаженного тенью наслаждения лица Юнги. — Мы детей разбудим, дурак, — без сил проговаривает омега, задыхается от слёз и стонов, но подчиняется альфе. Блондин мысленно даёт себе подзатыльник из-за того, что совсем потерял голову с этим мужчиной. Соскучился так сильно, так нуждался, что забыл о собственных детях, которые мирно спали в соседних покоях, уложенные нянечками несколько часов назад. Внутренний омега преклонил голову, сдавшись властному зверю. — Я тебе сейчас ещё одного сделаю, — с нотками обреченности в голосе отвечает Хосок. Значит тоже забыл, но уже поздно. Омега протяжно скулит вдруг, напрягаясь на мгновение, а Хосок замирает, почувствовав неладное. Пара секунд на раздумья, и осознание обрушивается на альфу ведром ледяной воды. — А ты этого и хочешь, да? Чёрт, принц мой. Альфа чуть замедляет движения. Удивлён, нет, скорее поражён до глубины души. Юнги прячет свою голову в изгиб шеи мужчины, щекой трётся, мурлыкает тихо-тихо, жалобно. Как же Хосок раньше не сообразил, что эта прекрасная самочка все последние месяцы — даже не дни — игралась с ним, выводила его сущность из себя. Юнги банально просил внимания. Хосок знает, что его муж без ума от детей, всегда был таким. Саркастичный, вредный, замкнутый — он отдушину находил только в малышах, отдавая всю свою любовь и ласку, на которую был способен. Юнги, на самом деле, боится своих сверстников, этих напыщенных старых аристократов тоже недолюбливает, хотя и общается с некоторыми из-за положения и статуса. С детьми легче: они невинные ещё, неискушенные грехами мирскими, видят во всех только лучшее и тянутся, как цветочки, к людям, что добры с ними. Омега был по-настоящему счастлив, когда родился Тэхён. Да, они с Хосоком не любили друг друга тогда, хоть и испытывали какой-то только им понятный интерес. Юнги понял, что хочет ребёнка от несносного альфы, с того самого момента, как увидел опору своей будущей семьи, и бросил в своём стиле: «Что уставился? Так нравлюсь?», получив в ответ лаконичное: «Настолько, что уже вижу тебя, стоящего передо мной на коленях, принц мой». Тэхён спас его от одиночества в чужой стране, стал лучиком света в вязком болоте из завистливых взглядов и насмешливых перешептываний, когда он стал мужем наследного принца, что по иронии судьбы был коронован через год после их свадьбы. А через два появился Чонгук, его крольчонок с широкой яркой улыбкой, что осветила жизнь Юнги снова, ведь Гуки был уже плодом их с Хосоком любви. Альфа благодарен блондину безмерно за любовь, семью и уют и, конечно, за их малышей. Раз Юнги просит его внимания, то обязательно получит. Хосок срывается на бешеный темп. — Чувствуешь себя ненужным, если твой животик не наполнен моими детьми? Омега хнычет, тяжело дышит, пытается сдержать стоны, но не отвечает на провокационную фразу. Брюнет наклоняется и игриво кусает ушко любовника. — Родишь мне омежку теперь, м, Юнги? Такую же ослепительно красивую, как и ты. Член входит глубже, раздвигая мягкие стенки до предела. — Будешь кормить малыша молочком? — продолжает альфа. В первый раз у Юнги был такой стресс после беременности, что молока просто не было. Тоненький он, хрупкий, бёдра слабые. Тело оказалось не готово к таким нагрузкам, дало сбой. — Ты такой нежный, когда играешь с детьми. Почему же со мной такая сука? — яростно заканчивает мужчина, припоминая все выходки блондина за последнюю неделю. Король грубо царапает молочные бёдра омеги и резко врывается в тело с громким хлюпаньем смазки. — А ты такой… — ломкий стон, вырвавшийся из Юнги при особенно жёстком надавливании на простату, прервал очередное саркастическое высказывание. — мудак. Хосок улыбается. Чего и следовало ожидать. Они могут умереть друг за друга, если понадобится, но отказаться от взаимных подколов не готов ни один. — Как же хорошо, — скулит омега, смело насаживаясь на крепкую плоть и приближаясь к пику. Подмахивает, вынуждая альфу с рыком ускорить и без того дикий темп. — Нравится, как я трахаю тебя, детка? — глумится альфа, растягивая губы в усмешке. Чуть отходит от стены, чтобы вновь склониться к соскам парня, и начинает вылизывать их, обильно смачивая слюной. Знает, что эти действия быстрее подведут Юнги к краю. Омега, поддерживаемый горячей рукой на пояснице, выгибается так, что снова ударяется затылком о стену. Сводит бледные тонкие коленки, зажимая тело альфы между своих ног, и содрогается в предоргазменных конвульсиях. — Нравится? — у омеги, несмотря на ситуацию, даже улыбаться нахально получается. — Да я члена твоего не чувствую, ты вообще вошёл? — Сучка, — восхищённо, с ухмылкой тянет альфа, нисколько не злясь. Такие уж у них отношения. — Сейчас почувствуешь, — парирует альфа, и вгрызается в розовые, мокрые и кровоточащие от постоянных покусываний губы, проталкивая уже налитый крепкий узел в текущую дырочку. Юнги не удаётся сдержать крик, когда он кончает, ощущая толчками разливающуюся внутри сперму. Хосок, используя жалкие крупицы оставшихся сил, разворачивается на пятках и приваливается спиной к стене, съезжая вниз и помогая омеге удобнее расположиться на своих коленях. Желания идти до кровати нет абсолютно — оба мужчины физически и морально истощены настолько, что с трудом держат глаза открытыми. Злость альфы испаряется. Юнги слепо осыпает улыбающееся лицо мужа мягкими поцелуями, благодаря за удовольствие и понимание, ведь те струи, что сейчас медленно наполняют нутро омеги, являются первым шагом к новой беременности. Он верит, что у них получится. Семейную идиллию нарушает непредвиденный звук плача из коридора и яростно дергающаяся ручки двери. — Папочка, папочка, — голос четырехлетнего Чонгука рассекает гробовую тишину. — Папочка, я слышал, как ты кричал. Отец обижает тебя? Маленький мальчик начинает плакать. Хосок тупо смотрит в расширенные от ужаса глаза омеги напротив. Пару от их сына спасает только деревянная поверхность и ручка, что тяжело поддаётся ещё слабым детским пальчикам. Они сидят на полу. На Юнги жалкими лоскутами висит разорванная одежда. Они в сцепке. И самое главное — узел спадёт не раньше, чем через полчаса. — Блять, — синхронно шёпотом выдыхают супруги. Альфа, действуя на чистом адреналине, ведь как ещё объяснить ту резвость, с которой он подхватывает мужа под бёдра, бежит к находящейся в другом конце комнаты кровати, резко скидывает толстое покрывало и забирается под одеяло, прижимая Юнги к широкой груди. Старается не замечать бешено колотящееся сердце, пропускает пальцы сквозь влажные волосы мужа, другой рукой проводит ладонью по спине, стараясь хоть как-то успокоить явно в шоке прибывающего блондина. Звук открывающейся двери звучит как приговор. Гуки стоит, держа маленькой ручкой ухо плюшевого розового кролика, которого Тэ-тэ-хён выбирал специально для него, роняет крупные слёзы, громко всхлипывая. Альфа сразу выхватывает взглядом родителей и хочет было подбежать, но вспоминает о незыблемом правиле отца. Всегда нужно спрашивать разрешения перед тем, как забираться в кровать к родителям. Но Хосок перебивает уже крутящийся на языке вопрос сына. — Зайка, не плачь. Зачем ты встал с кровати? — произносит старший альфа, голос так и искрит нежностью. — Иди спать, скоро уже рассвет. — Но папочка, — ребенок притопывает ножкой, стараясь выглядеть грозно. Юнги не видит этого, потому что всё ещё утыкается носом в шею брюнета, разумно заключив, что если подаст голос и выдаст себя, то усугубит ситуацию ещё больше. Зато омега слышит милые строгие нотки в голосе малыша, что заставляют его пищать внутренне. Его маленький защитник. Если Тэхён привязан скорее к Хосоку, то Чонгук души не чает в омежке. — С папочкой всё хорошо, он уже спит, смотри, — пальцы в пепельных волосах вновь возобновляют движение, массируют кожу головы. — Я слышал, как он кричал и плакал! — гнёт свою линию младший, для убедительности громко фыркая. — Я просто рассказал ему грустную сказку на ночь. Помнишь ту, про спящую красавицу? — Хосок придумывает на ходу, видя решительный настрой сына подойти и, кажется, избить его своими маленькими кулачками. Как Юнги смог воспитать себе такого телохранителя и где в этот момент был он?! — А папочка же у нас плакса, — Юнги как можно незаметнее кусает ключицу брюнета, надеясь прокусить до крови, из-за чего альфа ощутимо вздрагивает. — Вот ему и стало грустно. Но я успокоил его и уложил спать, веришь? Чонгук окидывает отца скептическим взглядом, но плакать перестаёт. — Возвращайся в комнату, милый. Не буди папочку, — добавляет альфа. — Завтра утром самым первым спросишь у него, понравилась ему сказка или нет. Ребенок сдается, видимо не уловив в интонациях и внешнем виде родителя лжи. Постукивает пару раз босой ножкой по полу и всё-таки поворачивается в сторону выхода. — Спокойной ночи, пап, — напоследок говорит маленький альфа. — Спокойной ночи, зайка. И дверь тихо закрывается за невысокой спиной. Юнги с Хосоком взрываются почти беззвучным истеричным смехом. — Ты серьезно хочешь ещё одно такое недоразумение? Клянусь богом, я почти наложил в штаны от его взгляда. Ещё немного и Гуки бы убил меня. Отсмеявшись, Юнги обвивает шею мужа руками, чуть ёрзая на бедрах, потому что узел ещё не скоро спадёт, и тело то и дело простреливают разряды удовольствия. — Ещё скажи, что ты не хочешь, — мягко отвечает Юнги, рукой оглаживая щёку мужчины и прижимаясь к губам в целомудренном поцелуе. — Хочу. Безумно. Ты же знаешь, — и мужчина утягивает блондина в глубокий на этот раз поцелуй.***
Статная фигура двадцатичетырёхлетнего омеги мерно и неспеша покачивается в объятьях мужа, следуя расслабленному, но изящному танцу. Бал в честь дня весеннего равноденствия в самом разгаре. Аристократы со всех окрестных земель наслаждаются дорогими закусками и льющимся рекой алкоголем, кружат своих партнерш в цветастых платьях и обсуждают очередную семейную драму. Хосок в это время, придерживая Юнги за талию, покрывает молочную шею лёгкими поцелуями, не забывая шагать под музыку и силясь скрасить страдания омеги, что не особо приветствует подобные сборища. Но отсутствовать на столь важном мероприятии не позволяет себе даже он — не хочет очернять репутацию Хосока своими выходками ещё сильнее. Не то чтобы блондину не нравились поцелуи-бабочки мягких губ на своей коже, но публичные проявления любви не для него. Если, конечно, они не сделаны с целью позлить альфу. Весь двор и так судачит о специфических отношениях королевской парочки. Хосоку, впрочем, как всегда наплевать и на мнение окружающих, и на мнение собственного супруга. Именно из-за этого начищенные до блеска сапоги альфы каждые две минуты претерпевают атаки от каблуков омеги, который всерьёз поставил себе цель отдавить ноги предателя. Кстати, о предательстве. — Мин Юнги, — в уютный мирок врывается гнусавый, похожий на поросячий (по скромному мнению омеги, конечно же) голос. — Что с твоими волосами?! Даже в нашу последнюю встречу они не были такими блёклыми! Блондин, ещё раз, для профилактики, наступив на ногу хохочущему мужу, страдальчески возводит глаза к потолку с бесчисленными подвесными люстрами. И с обречённым вздохом оборачивается, готовясь к новой войне. Сегодня его свекровь уйдёт отсюда проигравшей.