+++
Они всем отделом зависают в боулинг-клубе, отмечая успешное закрытие квартала — не то чтобы им требовался какой-то повод собраться на выходных компанией, но когда он есть, так даже лучше. Их шеф, Стас, арендовал для них дорожки, и теперь они разбились на команды и буквально рвут друг друга в клочья. Волею судьбы (на самом деле банального жребия) Арсений попадает в одну команду с Антоном, а тот играть умеет на уровне «я впервые вижу шар, это что дырки шоб ебать?». Это кстати прямая цитата Эда, который выбивает уже третий страйк подряд и радостно вешается на Егора с воплями «дядь, да мы их всех порвём!». Когда Антон выходит к дорожке, Арсений решает, что это его шанс! Не научить играть в боулинг, но хоть как в самых тупых ситуациях в фильмах ненавязчиво прижаться, подержать за руку, показать, как правильно работать кистью — уж в работе-то кистью Арсению точно нет равных. — Смотри, я помогу, — говорит он тихо, вставая позади Антона и укладывая голову на его плечо. У них же даже рост так идеально совпадает! Это ли не знак свыше? — Ты чего? — дёргается тот и пытается сделать шаг в сторону, но Арсений кладёт одну руку ему на талию, а другой берётся за запястье той руки, в которой Антон держит шар. Никуда он не пойдёт, понятно? — Ты слишком напряжён, расслабься. Здесь главное не то, насколько ровно ты запустишь шар, а понять его, почувствовать, взвесить в уме, понимаешь? На самом деле он сам ни хуя не понимает, что городит — это же тупой набор слов (тупой Арсений). Ему просто нравится то, как от Антона пахнет, то, как тот напряжён, как дышит глубоко и немного сбито, будто после бега. Ему нравится вот так ненавязчиво поглаживать пальцами его запястье и, кажется, ощущать заполошный пульс. И прижиматься к его бедру нравится тоже. — И что? — кашлянув, интересуется Антон. Он даже не пытается вырваться! Арсений считает, что это маленькая победа, и даёт за это несколько очков своему факультету. — Типа поможет? — Честно? — Он мнётся всего-то пару секунд. — Понятия не имею. Но представь, что шар это вовсе и не шар. — А скальпель — вовсе и не скальпель? — Чего? — Не знаю, просто в голову пришло. — Боковым зрением Арсений замечает, как Антон облизывает губы, и приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не застонать. Что с ним вообще такое сегодня? — А что тогда? Если не шар. — Пуля. Разрывная. Ты стреляешь в одну точку, а она задевает все стоящие цели. И всё — победа. — Ты несёшь чушь, — хмыкает Антон, переступает с ноги на ногу, и как будто из-за этого становится ещё плотнее к Арсению. — Возможно. Просто от близости тебя у меня все мозги в кашу, — ляпает он, не подумав. Но слово, как говорится, не воробей. Ничто не воробей, кроме воробья. А ещё работа — не волк. А волки в цирке не выступают. И всякая такая каша, которая действительно у Арсения вместо мозгов. — Ты пьян, Арс. — Разве что тобой. — Прекращай. — Ладно. — Ему вовсе не хочется прекращать, наоборот, хочется продолжить. Разумеется, где-нибудь не здесь, а где поменьше людей, а точнее где их будет всего двое. Но он покорно затыкается, вместо этого руку, которая покоилась на талии Антона, спускает на бедро и сжимает пальцы, заставляя ногу отвести чуть назад. — Вот так надо, и корпус вперёд. А рукой замахивайся, и кисть держи… — Арс. Давай, я сам? Пожалуйста? — Голос у Антона какой-то жалобный, и это Арсения будто немного отрезвляет. Он нехотя отцепляет пальцы от парня и делает пару шагов назад, чтобы через пару мгновений наблюдать страйк и радость Антона, его горящие глаза. А ещё через секунду он охуевает, потому что тот оказывается совсем близко, хватает Арсения за грудки и чуть ли не в губы ему орёт: — Сукин ты сын, получилось! Арс, спасибо, ты лучший! — А. — Всё, что он может сказать в ответ.+++
Казалось бы, лёд тронулся, и броня Антона пусть не спала, но немного прохудилась точно. Он больше не отскакивает от Арсения, как от огня, стоит тому нарушить личное пространство и встать рядом. Хотелось бы, конечно, ещё ближе, но ближе это если только друг в друга вплавиться. Арсений-то не против, но Антон, похоже, ещё не дозрел: и всё так же смущается и краснеет, стоит задеть тему секса и больших хуёв. Хотя не сказать, что эта тема в последнее время такая уж топовая: у Арсения не было секса уже недели две, соответственно никаких обсуждений и оценок. Вместо этого слишком много работы, дедлайны и горящая от этого всего жопа. А Арсений так мечтает, чтобы горела она у него совсем от другого! Самое странное, что в какой-то из вечеров он понимает, что ему даже не интересно общаться со всеми этими мистерами «я-доведу-тебя-до-оргазма-только-своим-хером-в-твоей-тугой-попке». Во-первых, «попка» — это отвратительно, печатает в ответ Арсений. Во-вторых, он занудно, но уже мысленно отмечает, что чувак ещё и никакой — нет в нём того, за что захотелось бы зацепиться взглядом. Как, например, в Антоне… — Блядь, ну. — Он откладывает телефон в сторону и уныло пялится в потолок несколько минут, корча ему рожи. Попытки проанализировать своё отношение к Антону Арсений кучу раз проваливал, так и не поняв, чем обычный, в общем-то, парень, так запал в душу. И ведь ещё даже не доказано, что у него большой член! Что вообще сейчас роли не играет. Или играет?.. Он ловит себя на мысли, что даже окажись у Антона в трусах не то, что ему обещали (он взял с Димы слово, что тот не пиздит — тот рот на район поставил), а отросточек величиной с его мизинец, ему будет всё равно — размер ведь не имеет значения!.. Хоть обычно ещё как имеет, но не в этот раз… — Ты что, влюбился? — страшным голосом спрашивает Арсений у потолка и очень расстраивается, когда тот ему не отвечает. — Ну и иди на хуй тогда. Антон — И что, типа просто взял и прислал хуй? — смеётся Дима, когда они с Антоном в курилке обсуждают последние новости. — Ага. — А ты что? — Сказал «спасибо», а что я мог ещё? — Сказать, что у тебя больше. — Это я тоже сказал, — вздыхает Антон, хмыкает и делает затяжку. Это сейчас ему смешно, но тогда было неловко и странно, потому что он никак не ожидал, что какой-то левый чувак вдруг будет слать ему дикпики. И не в каком-то там приложении для знакомств — их Антон из принципа не устанавливает — а в обычном Инстаграме. — А он? — Попросил прислать тоже. — А ты? — Ты баба-сплетница, Дим. Я послал его! — Член? — Чувака! Ну, точнее ничего больше не написал… Не хочу я фоткать свой член и посылать не пойми кому. Ну не моё это. — Как это не твоё? К тебе приделано, значит твоё. — Ты понимаешь, о чём я. — Так девственником и помрёшь. — Спасибо, поддержал. — Ладно, извини. Ну неужели прям настолько отвратительный хуй? — У меня? — У чувака. — Да нет, у чувака-то норм. Красивый даже. Блин, да я мечтаю о таком хуе! — Ну и чего ты тогда? — Не знаю, Дим. Устал… — От чего ты там устал, Антошка? В курилке, как будто владеет телепортом, вдруг появляется Арсений, и Антон давится своими последними словами и немного дымом — начинает кашлять. — Ему в директ шлют письки, а он их игнорирует, — с потрохами выдаёт Антона Дима. Друг, блядь, называется. Это вообще-то был секрет. Вроде как. — А красивые хоть? — улыбается Арсений. Пошёл бы он со своей красивостью… подальше. — Кто? Письки? Говорит, красивые. — Дима, блядь, замолкни. — И в чём проблема? Арсений мягко поглаживает Антона между лопаток — это ничуть не помогает унять кашель. Это и то, что Диму не заткнуть, и из-за него Антон краснеет — уши и шея горят — ещё сильнее. Тот ведь так просто не заткнётся, ну. — А сам не видишь? Антон — одна сплошная большая проблема. Большая проблема с большой проблемой. Да, Шаст? — Выбросив окурок в пепельницу, Дима машет им рукой, игнорирует Антонов фак, который тот тычет ему в нос, и уходит из курилки. — О чём это он? — спрашивает Арсений. — Да забей. — Слушай, а я ведь тебя искал! — Меня? Зачем? — У меня тут организовались два билета на футбол на следующие выходные. Я подумал, ты же вроде любишь, ну и, может, захотел бы сходить. Можешь пригласить девушку там свою. Или парня, не знаю. Арсений так мило бормочет, что Антон невольно засматривается, и наверняка пялится, как дебил — ещё и рот открывает (это он потом уже замечает, когда с силой его захлопывает). — А ты чего? Сам бы кого-нибудь сводил. — Да я ж не фанат. А чего добру пропадать. — А. Жаль. — Почему? — Я бы сходил с тобой. — Говорит он ещё до того, как соображает. Но понимает, что это стоило того, потому что Арсений расплывается в такой светлой улыбке — аж слепит. — Ну, мы можем. — А кто играет-то? — В душе не ебу. — Ну и ладно, сюрпризом будет.+++
Он уже тысячу раз пожалел о том, что согласился на свидание с Арсением. — И вообще, это не свидание, а просто дружеский поход на футбол, Поз! — Дружеским он был бы со мной. И если бы ты не хотел трахнуть Арса после матча. — Я не хочу трахнуть Арса после матча! — Он определённо хочет трахнуть Арса после матча (или до матча, или во время…), но этого ему не видать, поэтому приходится только фантазировать и грустно на это мастурбировать. — Это не свидание, ещё раз говорю. — Ага-ага, — соглашается Дима лениво, не отрываясь от экрана своего мобильного. — Именно поэтому ты уже полчаса выбираешь, что надеть, чего никогда не было. — И вот опять, — бурчит себе под нос Антон и со злостью отбрасывает очередную ублюдскую футболку в угол шкафа. — Я жил с тобой несколько лет, Шаст. Ты даже на свидание с Ирой так не прихорашивался и не наряжался. А теперь? — Я щас тебя в окно выкину. — Шо за шум, а драки нет? — в комнату входит Эд — как всегда во всей красе. То есть с голым торсом, в одних домашних штанах и распахнутом халате. В одной руке у него бутылка пива, в другой — бутерброд, которым он пришёл крошить к Антону. — Объясни своему соседу, что ничего такого нет в том, что он собирается на свидание. — Ну ты слышал. — Эд машет в сторону Димы рукой с зажатым в ней бутербродом, как будто бы намекая, что он повторяет его слова. — Ещё раз говорю — я не собираюсь на свидание. Поз, не передёргивай. — Ага. Хотя бы тут, — поддакивает Эд, фыркая и усаживаясь рядом с Димой. — А с кем ты НЕ идёшь на свидание? — С Арсением, — отвечает Антон устало и внимательно начинает разглядывать очередную чёрную футболку на предмет потёртостей и пятен. — А почему ты НЕ идёшь с ним на свидание? — Ща всеку. — Потому что он идиот. Арсений его пригласил на футбол, который не переносит, а этот дятел заладил: просто игра, просто друзья. — М-м-м-м, — тянет Эд, кивая. — А он тоже не на свидание с тобой идёт? — Так. Вышли оба на хуй отсюда, — не выдерживает Антон и смотрит на друзей недовольно. — Какой нервный птах, мама дорохая, — закатывает глаза Эд, но с места не двигается. Дима, впрочем, тоже. — Нет? Ну тогда я выйду! — Антон хватает штаны и вроде даже не вонючую футболку и гордо удаляется из комнаты, слыша кинутое Эдом в спину: — Удачного НЕ свидания!+++
То, что Антон нервничает — это слишком мягко сказано. Он в панике! За то время, пока они идут к своим местам, он умудряется пару раз наебнуться, разодрать штаны (теперь у него модные спортивки с дырявыми коленками!), оттоптать Арсению ногу, рассыпать начос и испачкаться в соусе. А это ещё матч не начался. И лучше бы не начинался, потому что следить за ним Антон не в силах — он всё время пялится на Арсения, который как будто действительно пришёл на свидание. И от этого нервы Антона натягиваются ещё сильнее. — А «наши» — которые? — наклонившись к уху Антона, уточняет Арсений. От его дыхания по коже бегут мурашки. — За кого болеем? — Красные. — М-м-м. Ладно, — кивает Арсений и улыбается, оборачиваясь к полю. Антон чувствует себя совсем конченым идиотом, потому что из красного на поле разве что только карточка у судьи. Мысленно дав себе подзатыльник, он буравит взглядом колу в стакане и молится всем богам (Тору, Локи там, Роберту Дауни Младшему), чтобы перестать косячить. И, вроде как, боги его слышат, но понимают всё по-своему. Арсений начинает есть хот-дог. И это уже достойно быть названием для порно. Антон, разумеется, снова пялится. Его настолько не волнует, что происходит на поле, что даже странно. А Арсений, похоже, издевается и специально ест ебучую сосиску в булке, как будто сосёт лучший хуй в своей жизни. Естественно, не думать о том, как бы эти губы, которые сейчас с таким удовольствием обхватывают хот-дог, смотрелись бы на его члене, Антон не может. И тихонько стонет, облизываясь — как хорошо, что толпа шумит, и этого его позора не слышно. А потом Арсений стреляет в него взглядом, и до Антона доходит. — Ты это специально делаешь? — Что делаю? — тщательно прожевав кусок, уточняет тот, невинно хлопая ресницами. Вот же скотина. — Это. — Ем? — Ешь! — Э-э-э. Да? Я специально ем хот-дог, потому что хочу есть. В чём проблема? — Ни в чём. Извини. А, может, Антон просто хочет видеть то, чего нет. Он насильно заставляет себя отвернуться обратно к полю. Именно в этот момент какая-то из команд забивает первый гол. Трибуны ревут, и Арсений, судя по всему, поддаётся тоже этому порыву — раскидывает руки в стороны. По закону подлости (или Антоновой везучести) он с силой херачит рукой по стакану с колой, к которому тот как раз потянулся. Чёрт бы побрал его нелюбовь к крышечкам и трубочкам в этих дебильных стаканах! Вся кола закономерно оказывается у него на футболке и штанах… А Арсений, словно только этого момента и ждал, не успевает даже сам Антон сообразить, что делать, уже лезет салфетками к его члену и начинает оттирать сладкое пятно, что-то там приговаривая про неуклюжесть-извини-господи-какой-неловкий. Антон сидит истуканом и пошевелиться не может — не то, чтобы ему не хотелось, просто он в ступоре, и все эмоции сконцентрированы в паху, а все силы уходят на то, чтобы не начать позорно возбуждаться, потому что действия Арсения однозначные и до хуя (для хуя) приятные. — Бля, Арс… — Ему стоит больших усилий, чтобы произнести это. Ещё больших — чтобы подняться рывком на ноги, кинуть, что он сам, и свалить с трибун в сортир. Он только надеется, что Арсений не пойдёт следом, иначе он точно за себя не ручается. Арсений Наверное, он переборщил со своим планом по ненавязчивому соблазнению Антона. Потому что тому, видимо, вообще не всралось это всё — как и сам Арсений. Но то, что парень пригласил его на футбол… он наивно подумал, что это может что-то значить и приведёт хоть к чему-нибудь… взаимно приятному. Привело это лишь только к тому, что они, похоже, откатились к самому старту. Арсений как будто бросил кости и попал на поле, на котором красным по жёлтому вырвиглазно написано «вы в жопе, возвращайтесь в начало игры! А ещё все ваши очки сгорают, и мы отбираем ваш дом, машину и первенца!». Радует то, что Антон не перестаёт общаться с ним совсем, но всё равно заметно держится поодаль. Видимо решает, что Арсений душевнобольной, раз так с места в карьер. Но, блядь, они взрослые люди, в конце концов! А заниматься сексом — вполне нормально. Может, думает Арсений, если бы он просто сказал прямо — этой неловкости и дебильных ситуаций можно было бы избежать? Конечно, всегда есть вероятность, что тогда бы ему прилетело в морду. Но лучше один раз почувствовать боль физическую, чем столько времени страдать от душевной. Да, он умеет страдать и строить из себя королеву драмы! В этом он профи. А ещё он профи в том, чтобы банально напиваться и жаловаться Егору — другу и коллеге — на судьбу свою нелёгкую. Как, например, он делает это сегодня. Егор стоически выдерживает все его душеизлияния, и в итоге просто закатывает глаза и уходит из кухни в коридор. Видимо, чтобы навсегда покинуть Арсения с его подростковыми драмами. Но, вопреки его опасениям, тот не уходит, а очень быстро возвращается и протягивает Арсению его же мобильник со словами: — Пиши ему. — Но… — Или я напишу. — Ладно! — Арсений резко вырывает из руки Егора мобильник, снимает блокировку и бездумно пялится в экран с открытым директом фейкового аккаунта. С него он несколько дней назад не удержался и отправил Антону дикпик. Он понятия не имеет, что на него нашло тогда, но он был так возбуждён от картинок, которые рисовало воображение. Да, он дрочил на фантазии о члене Антона и об Антоне в целом. И подумал, что было бы глупо не отправить тому фото — чтобы знал, как тот на него действует. Хоть Антон и не в курсе, что это Арсений, и что именно он виноват в этом стояке. Зато Антон сказал «спасибо». И это было мило. А на следующий день Арсений невольно (специально) подслушал, что Антон мечтает о таком члене… а потом тот пригласил Арсения на футбол. А потом Арсений всё проебал. — Пиши, — напоминает о себе Егор и смотрит так выжидательно, что Арсений вздыхает и печатает унылое «привет», забыв выйти из фейкового аккаунта.+++
В пятницу на них наваливается столько работы, что ни вздохнуть, ни пукнуть. Но Арсений даже немного радуется такому объёму задач. Так хотя бы голова занята тем, как бы не просрать дедлайны, а не тем, что он полночи переписывался с Антоном с фейкового аккаунта, дважды подрочил в процессе и даже скинул — по его просьбе! — ещё один дикпик. К сожалению, добиться от Антона ответочки так и не вышло, но он на верном пути. Например, он узнал, что Антон действительно комплексует по поводу размера собственного члена и мечтает об обычном, стандартном, среднестатистическом… Арсению хотелось рвать и метать, ночью он вообще собирался возмутиться, возразить, заорать, что Антон не прав! Но не мог — хотя бы потому, что он ничего не видел и не знал наверняка, может парень над ним просто издевается. Его, правда, немного угнетает то, что Антон общается с каким-то анонимным дрочером, а не с самим Арсением, на такие интимные темы. Впрочем, если поставить себя на его место, то он его понимает — проще пиздеть о хуях с обезличенной аватаркой и тем, с кем вряд ли когда-нибудь увидишься, чем с человеком, который так или иначе постоянно маячит перед глазами и набивается в друзья. И самое что странное — Арсений так и не понял, Антон комплексует, потому что у него слишком большой или потому, что слишком маленький? Неужели Дима его наебал?.. Всё встаёт (вместе с членом Арсения) на свои места, когда он практически в конце дня едва ли не припирает Антона к стенке в сортире. На самом деле всё гораздо прозаичней — он всего лишь входит в толчок как раз когда Антон, потеряв бдительность (а в его случае точно не стоило), вываливает свой хуй, чтобы отлить. Он нервно дёргается, когда слышит звук закрывающейся двери, а Арсений как загипнотизированный смотрит вовсе не в глаза парню, а на член. — Блядь, — говорит он хрипло и облизывается. Антон — Блядь, — в унисон с Арсением комментирует Антон и едва ли ссать не прекращает, думая как бы побыстрее заправиться в штаны и свалить, пока Арсений не начал комментировать. А он ведь может! — Чего тебе? — В смысле? — очевидно не догоняет (или делает вид, что не догоняет) тот и вздёргивает брови, наконец смотря в глаза, а не в хуй. — Отлить пришёл. Я не следил за тобой. Хоть и следовало бы. Врёт или обманывает? Антон чувствует, что снова краснеет. Он отводит взгляд, смотрит в одну точку в писсуаре и пытается расслабиться, но это слишком сложно сделать, особенно когда Арсений, сука, подходит к соседнему и вжикает молнией на джинсах. Изо всех сил стараясь не косить глазами в конкретную сторону, вместе с тем Антон пытается расслабиться, чтобы максимально непринуждённо закончить начатое. — И долго ты собирался от меня это скрывать? — хитро интересуется Арсений. У него никаких проблем с ссаньём не встаёт. Что вот он за человек? Даже под журчание мочи он умудряется звучать так беспечно и, блядь, горячо, что у Антона аж яйца поджимаются. — Не понимаю, о чём ты, — брякает он как-то неубедительно даже для самого себя. Всё же поссав и встряхнув член чуть больше раз, чем положено, он заправляет его в штаны и идёт к умывальнику. Арсений тоже быстро заканчивает свои дела и тут же встаёт рядом. Антону чудится, что от него пышет жаром, потому что как ещё объяснить то, что в помещении вдруг стало так душно, а на шее появилась испарина? А такой пристальный взгляд и повышенное внимание к его члену пугает и настораживает — Арсений что-то знает? — Ты натурал? — вдруг спрашивает тот прямо и как-то даже строго, глядя на Антона через зеркало. — Нет. — Он понятия не имеет, почему не врёт. Он словно под присягой: одну руку на член, вторую на библию — «клянусь говорить только правду и ничего, кроме правды». — Сука. — Арсений с силой отрывает выехавшее из автомата бумажное полотенце и истерично его сминает. Развернувшись к Антону лицом, он тычет пальцем ему в грудь и добивает ещё одним вопросом в лоб. — Я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь? — Нет. В смысле, да. В смысле, нет, не чуть-чуть нравишься. — Антон понимает, что закапывается. — Сильно нравишься. Он признался в этом хотя бы себе — и чуть не признался своему ночному тайному дрочеру, тому самому, который прислал ему хуй несколько дней назад. Он вовремя стёр сообщение, вместо этого просто попросив прислать ему дикпик ещё раз. Интересно же всё-таки. И красивый тот у чувака. Эта вся ситуация — это пиздец какой-то. Если Арсений решил довести его этими своими поползновениями до дурки, то у него получается отлично, потому что Антону кажется, что крышечка его благополучно съезжает. Или уже съехала. Но это было неизбежно, как неизбежно и будущее разочарование Арсения: когда (если?) тот увидит его член в так называемой боевой готовности, его и след простынет. И останутся они друзьями — в лучшем случае. Хотя Антон уверен, что не сможет после этого нормально с Арсением общаться. Значит, надо начинать искать новую работу. Но эта ему так нравится… и от дома недалеко, и коллектив хороший… Но плоть слаба, и Антон слаб, как оказывается, тоже. А Арсений смотрит так жадно и пристально, словно всерьёз хочет, и ноздри его раздуваются как малюсенькие парашютики. — Дважды сука, — констатирует тот и бросает полотенце мимо урны. — Сегодня после смены жду тебя у себя. Только попробуй не прийти! Иначе, я знаю, где ты живёшь, и приду сам. Антон только и успевает, что рот открыть — чтобы что? Возразить? Согласиться? Послать Арсения в жопу? Сказать, что Эд не будет рад? — как дверь сортира захлопывается, и он остаётся один на один с осознанием случившегося пиздеца и полувставшим членом. — Бля-а-а-а, — стонет он в потолок, понимая, как сильно попал.+++
Около подъезда Арсения Антон мнётся, наверное, с полчаса — курит одну за другой три сигареты подряд. Его так ведёт от этого, но ничуть не уменьшает иррационального страха, что всё это зря, и что ничем хорошим точно не закончится. Не курение, разумеется, а затея Арсения. Из-за курения он просто скоро сдохнет от — он достаёт пачку, чтобы посмотреть, от чего он там сдохнет — бесплодия. Ну, такое себе предупреждение, конечно, с учётом того, что секса у него тоже как бы нет. И того, что он собрался трахаться с мужиком… За то время, пока он очкует, его успевают облаять соседская собака и соседская же бабка, которой Антон всего лишь помогает придержать подъездную дверь, хоть и предлагал более полезную помощь — у неё две тяжёлые авоськи, но давать их в руки «наркоманам всяким» она не намерена. Когда раздаётся телефонный звонок, и карман настойчиво вибрирует, Антон едва ли не роняет очередную сигарету вместе с зажигалкой в кучку собачьего дерьма рядом. Достать телефон и ответить на вызов дрожащей рукой получается не сразу. — И долго мне ждать, когда ты там перестанешь ссать? — Голос у Арсения раздражённый и нетерпеливый. Антон от этого нервничает ещё сильнее. — Все клумбы уже потоптал. — Я не топтал… — Я вижу тебя в окно. Если ты не поднимешься сейчас же, то пеняй на себя. И он сбрасывает звонок. Антон угрюмо смотрит в экран мобильного и злится на себя и на Арсения тоже — чего он добивается? Всё равно у них ничего не получится! А попить пиво и посмотреть футбол Антон мог бы и дома: меньше нервов, и полезнее для здоровья — сигарет бы точно не столько ушло. — Ладно, — бухтит он себе под нос, берёт яйца в руки и подходит к домофону. — Блядь. — Сорок два набирай, — слышит он откуда-то сверху, но когда поднимает голову, Арсения нигде не видит. — Сука, что ты за человек такой… Квест по преодолению домофона и лестничного пролёта до второго этажа Антон проходит без жертв — почти, ведь нервов он по пути теряет немало. Арсений — главный босс, к сражению с которым как ты ни готовься, всё равно не будет достаточно — даже не пытается делать вид, что не ждал под дверью: распахивает её, как только Антон оказывается рядом. И ладно бы просто открыл — он хватается за грудки и тянет Антона в квартиру так прытко и резко, будто от этого зависит как минимум чья-то жизнь. — Заебал тянуть кота за яйца, — вместо приветствия бурчит он и вжимается в Антона всем телом, так что у того аж голова кругом идёт. Бля, к такому он точно не был готов. Как и к тому, что Арсений с ходу начнёт его лапать везде, где только вздумается: тянет руки под толстовку, оглаживает бока, мнёт бёдра. И ещё при этом дышит в шею так жадно и жарко, что колени подкашиваются. Приходится схватиться за его плечи, чтобы удержать себя в положении стоя. — Блядь, — выдыхает Антон нервно и в ужасе жмурится, будто его тут не соблазняют, а насилуют. Арсений отстраняется, оглядывает его с ног до головы и обратно — он подглядывает через щёлочку между веками — облизывается и, кивнув чему-то, прижимается губами к его губам. Вот этого Антон не ожидал. Точнее, не так — это было ожидаемо, но всё равно неожиданно. Внезапно горячие губы на собственных наверняка холодных после улицы ощущаются чертовски здорово. А настойчивость и властность, с которой Арсений его целует, заставляют сердце заполошно биться и щемить. Он тихонько стонет, подаваясь вперёд и с удовольствием подстраиваясь под поцелуй. Когда Арсений отстраняется, Антон по инерции тянется за ним губами и ещё несколько секунд не открывает глаза. А когда распахивает их, то смотрит в такие большие, шалые и потемневшие арсеньевские и уверяется окончательно — приплыли. Тот строго велит идти мыть руки и хуй и приходить в комнату, на что Антон бездумно кивает и юрко прячется за дверью в ванную. Хорошо — можно перевести дух. Плохо — путей отступления нет. Арсений Пусть он выглядит и ведёт себя, будто ему совсем не тревожно, на самом деле это не так — Арсений волнуется, как школьник перед первым сексом. Он так не волновался даже когда впервые шёл на свидание к чуваку с ником «Ёбарь-террорист-10,5». Такой из него, конечно, был ёбарь и уж совсем никакой террорист. Даже старания на троечку с плюсом. А ожидаемые десять с половиной дюймов оказались сантиметрами — каков облом! Сейчас Арсений нервничает вовсе не от того, что не уверен в размерах Антона — то, что он увидел в сортире, не может оказаться наебаловом — а от того, что как бы тому не показалось, что он сбрендивший и поехавший абьюзер. Он же чуть ли не насильно затащил Антона к себе — хреновый из него романтик и вообще, фу, так с людьми, которые нравятся, не обращаются. Но держаться нету больше сил — Арсений просто сорвался. И, ладно, про насильно это, конечно, громко сказано — такую тушу попробуй затащи. К тому же, Антон не сильно-то и сопротивлялся. Значит, может, всё обойдётся?.. Но всё равно страшно. Пока Антон тусит в ванной — он делает это подозрительно долго — Арсений успевает упиться. Ну, не совсем упиться, но выдуть почти залпом бутылку «Амстердама» — а он покрепче обычного пива будет. Ещё он успевает перебрать все плейлисты на ютубе, чтобы создать хоть какой-то фон для настроения, в итоге составляет новый и жмёт на рэндомное воспроизведение. «Явление Христа народу» Арсений наблюдает из кровати, куда забирается и по привычке накрывается одеялом, прикрывая твёрдый член — стоит у него с момента, как Антон оказался на пороге квартиры. — У меня никогда не было секса, — выдаёт тот, глядя в пол и нервно теребя завязки на толстовке. Он не разделся даже чуть-чуть. У Арсения сердце ухает в пятки, он привстаёт с подушек и подаётся вперёд, глядя на парня. — В смысле, было начало… но каждый раз одно и то же — «он слишком большой, убери». Антон выглядит как несчастный оленёнок Бэмби, от этого вида Арсению хочется сразу двух вещей: прижать того к себе и пожалеть и заржать как припадочному, потому что — ну что за прелесть! Он не выбирает ни тот, ни другой вариант, а выползает из-под одеяла и на четвереньках приближается по кровати к стоящему у изножья Антону. Становятся понятны его терзания и метания, но Арсений же не такой!.. Точно-точно не такой. Может, именно Антона он искал всю свою жизнь? Вдруг, это судьба? Она уберегала Антона ото всех этих «недостойных» его людей, чтобы рано или поздно он оказался здесь? Мялся так нелепо и мило, смущался и краснел. — Я так не скажу, — обещает Арсений тихо и садится на краешек кровати, ничуть не смущаясь ни своего стояка, ни горящих желанием глаз. — Все так говорили. — Я не все. Расчехляйся давай. — Может… Может, я пальцами?.. Я умею. Или ты меня?.. Я не против, если чо. — Он ещё и торгуется! — Арсений хмыкает, притягивает Антона к себе за бёдра и утыкается носом ему в живот, выдыхает горячо. — Разденься, пожалуйста. Жмурясь, будто боится собственного тела, Антон стягивает с себя толстовку и футболку и тянется к штанам, но отчего-то тормозит. — Блядь, не вынуждай меня тебя обнять и плакать. Я не для того столько времени терпел! — Это правда, его последнее свидание с сексом было около месяца назад, и Арсений точно не намерен проебать всё в негативном смысле этого слова. У него терпения не хватает: он рычит и сам резко тянет спортивки Антона вниз до колен, тут же пальцами впиваясь в кожу бёдер и утыкаясь взглядом в мягкий, даже ничуть не приподнятый член. Большой даже так, аккуратный, красивый — его хочется облизать, потрогать, погладить. Арсений не отказывает себе в этих желаниях и сперва мягко целует, затем берёт в руку и начинает поглаживать — оттягивает крайнюю плоть, оголяя головку, облизывает губы и смотрит, смотрит неотрывно. Антон откуда-то там сверху тихо стонет и закрывает лицо руками. Его бёдра дрожат, и он очевидно сдерживается, чтобы не подаваться навстречу приятным касаниям. Арсений же надавливает сильнее, обхватывает пальцами плотнее, то чуть ускоряя движения, то вновь замедляя. — Антон, посмотри на меня, — просит Арсений настойчиво. Приходится повторить ещё раз — и сжать его яйца, чтобы отреагировал. Парень вскрикивает, убирает руки от лица и распахивает глаза, смотрит на Арсения как будто увидел впервые за весь вечер. — Прости? — тянет он жалобно. Арсений закатывает глаза: он не думал, что желание поебаться с клёвым парнем с охуенным хреном выльется в сеанс психоанализа и борьбой с моральными травмами. — Антон, блядь. Если ты сейчас не возбудишься, я… я… Я откушу тебе жопу. — О, да, это так помогает, — кисло отзывается тот, и это прямо даже злит. — Антон. — Арсений. — Антон! — Арсений! — Заебал! — Арсений рывком встаёт с кровати, разворачивает Антона и заставляет сесть, а сам опускается перед ним на колени и приникает губами к члену, засасывая тот полностью, чем вынуждает Антона застонать. — Арс… — Тот дышит заполошно, широко раскрыв рот. Под настойчивыми ласками член его всё же «оживает» и начинает твердеть — Арсений несказанно радуется этой маленькой победе. Он отстраняется, смотрит на всё ещё смущающегося и прячущего взгляд парня с широченной улыбкой и поддрачивает ему рукой, укрепляя свои позиции на поле боя. Требуется всего-то пара минут, прежде чем перед Арсением предстаёт самое прекрасное, невероятное, нереальное, что он когда-либо видел в жизни, в порно и даже во снах. — Бля-я-я… — резюмирует он и облизывает губы, разглядывая не менее, чем одиннадцать дюймов счастья перед носом (нет, он не побежит за линейкой, чтобы замерить, пусть и хочется нестерпимо). — Антон… — Чего ты… — Как ты мог скрывать это от меня столько времени? — Арсению кажется, что он сейчас расплачется от переполняющих его чувств: ему хочется обнять этот член, прижаться к нему щекой, зацеловать от основания до большой сочной головки. — Я в жизни ничего красивее не видел. — Ты стебёшься, что ли? — уточняет Антон, неверяще глядя на Арсения, словно у того рога выросли или хвост. — Это ты, блядь, стебёшься! — Арсений от возмущения аж руками всплескивает, смотрит на Антона недовольно несколько секунд, но быстро смягчается и возвращает руки туда, где им и место — на член. Господи, он едва может обхватить его пальцами… и ему надо сразу два кулака, чтобы держаться за весь ствол… — Да я был создан, чтобы любить тебя, детка, — надрывно говорит Арсений в головку словно в микрофон, тут же целует в щёлку и тычется в неё языком, не сдерживая стона удовольствия. — Ты это… сейчас «Kiss» процитировал? — тяжело дыша, спрашивает Антон. Он всё ещё красный и смущённый, но оттого ещё более красивый. — Нет? Отстань. — Может, вас наедине оставить? — Ага-а-а, — заторможенно тянет Арсений, всё ещё обласкивая член взглядом — не может перестать любоваться. — Бля, какой охуенный… У самого него стоит так, что почти больно. А рот его наполняется слюной настолько, что даже сглатывать нормально не выходит, поэтому Арсений сплёвывает прямо на головку и жадно начинает растирать по стволу, мешая слюну с выступившей смазкой. Антон больше не сдерживается — стонет громко, хватается одной рукой за плечо Арсения, второй упирается в кровать и дрожит весь — если его и правда всё время так обламывали, как он говорит, то для него это наверняка новые ощущения. Арсений не может поверить, что находились такие люди, которые могли пугаться этого великолепия. Но теперь-то всё точно будет по-другому! Они нашли друг друга: он и этот прекрасный, охуенный, невероятный хуй! И не менее охуенный Антон, разумеется. Арсений наклоняется и, высунув язык, широко ведёт им от основания, вверх до самой головки, снова дразнит щёлку кончиком и мягко целует. Затем поцелуями совершает путь обратно, вниз, к мошонке — и целует в яичко. — Каждый сантиметр твоего члена… — напевает Арсений тихо, стреляя взглядом в Антона, вновь закрывшего лицо рукой. — А-р-р-рс, прекрати… — Жарко обхвачу… и подрочу руками… — Он улыбается и, действительно обхватив член руками ускоряет движения, стискивает пальцы крепче, поглаживает большим под головкой. — Скажи мне эти три слова, что так давно хотел, а? Антон очевидно мнётся, смущается ещё сильнее, смотрит на него сверху вниз: на то, как тот дразнит и медленно, даже для него самого катастрофически медленно водит кулаками вверх-вниз, натягивая крайнюю плоть на блестящую влажную головку и обратно, открывая её полностью. — Ну обхвати его губами… — выдыхает Антон немного жалобно, и от этого его голоса у Арсения башню сносит — именно этого ему и хотелось. Он только и может, что выдохнуть, что это четыре слова, прежде чем берёт головку в рот и проталкивает член как можно глубже, максимально расслабляя горло. Блядь, он мечтал об этом всю жизнь — он тренировался на своём резиновом дилдаке глотать двенадцать дюймов ради этого прекрасного момента. Он всерьёз готов разрыдаться от счастья — прямо так, с членом во рту. Возбуждением так сильно стягивает внизу живота, Арсений буквально течёт, но не прикасается к себе, держит обе руки на члене Антона — помогает себе резкими толчками, потому что не может взять глубоко так, как хотелось бы. Он отстраняется набрать в лёгкие воздуха и собирает рукой слюну с подбородка, чтобы тут же обмазать ею член. — Встань, — сипло просит Арсений, ловит недоумённый и поплывший взгляд Антона и повторяет: — Встань. Когда тот подчиняется, Арсений поднимается тоже, затем укладывается на кровать на спину так, что голова его почти свисает с края, и притягивает Антона к себе руками за бёдра. Его член теперь маячит над ним, и Арсений открывает рот, чтобы облизать мошонку — обхватывает губами яичко, посасывает и с пошлым звуком выпускает, лижет языком чувствительное место чуть дальше и наслаждается сбитым дыханием и протяжным стоном. Антон расставляет ноги и чуть сгибает колени так, что теперь Арсению удобно облизать член, что он непременно делает, придерживая тот рукой. Стучит им по языку, облизывает уздечку. — Арс, зачем так? — сдавленно спрашивает тот, словно не догоняет: он, что, порнуху не смотрел, что ли? — Так будет удобнее трахнуть меня в горло, — просто отвечает Арсений, как будто говорит о какой-то фигне типа погоды или об очередном скучном дне в офисе. На самом деле, его распирают эмоции. И он хочет, чтобы его распирал ещё и член Антона. Поэтому он, не давая парню даже слова сказать, направляет тот в рот, раскрыв его так широко, как даже в кабинете стоматолога никогда не раскрывал. Сперва он давится, кашляет — на глаза набегают слёзы, и это уже не от счастья, но он не сдаётся и пробует снова и снова, пока не утыкается носом в яйца, а нижнюю губу не щекочут жёстковатые волоски на лобке. Блядь… Он стонет, но стон этот такой тихий по сравнению со стоном Антона, который весь напрягается, замирает и, кажется, даже боится пошевелиться. Но он довольно быстро приходит в себя и начинает всё же двигаться — даже подталкивать не требуется. Он так глубоко, так хорошо, так сильно и охуенно ощущается: у Арсения фейерверки в голове взрываются, а с собственного члена смазка капает на живот, и он думает, что ему даже не нужно себя касаться, чтобы кончить. Он хватается за бёдра Антона как за спасательный (сосательный) круг, впивается пальцами в кожу, мычит-стонет на очередных толчках и чуть ли не ревёт, когда ощущает большую и горячую ладонь на собственном члене. Антон гладит сперва нежно, едва касаясь пальцами — проводит по всей длине ствола, прежде чем обхватить под головкой, размазать по щёлке смазку пальцем и начать дрочить быстро и резко. Откуда он знает, что Арсению нравится именно так? Вместе с тем Антон толкается бёдрами глубже ему в горло, и от этого в глазах мутнеет. Воздуха не хватает, и это Антон тоже как будто чувствует — отстраняется, вытаскивает член и позволяет Арсению отдышаться, чтобы в следующую секунду снова въехать полностью, на всю длину в расслабленное горло. Это пиздец. Антон кончает первым — вытащив член и, поддерживая его рукой, он выплёскивается на язык, губы, щёки и подбородок Арсения. Тому хватает ещё пары толчков в чужой кулак, и он кончает следом, посасывая головку и жадно облизываясь. Со стоном Антон сползает коленями на пол и утыкается лбом в плечо Арсения, который бездумно пялится в потолок, так и не закрыв рот. Он не верит, что только что произошедшее — не сон, а ебучая явь. — Ты, блядь, шпагоглотатель или что? — с перерывами после каждого слова спрашивает Антон. Откуда в нём вообще силы разговаривать, непонятно. Арсений поворачивает к нему голову и улыбается совсем ошалело. — Или что, — шёпотом, потому что сил на нормальный голос нет. — Ты пиздец. Мистер-Биг-двадцать-ноль-три. — Бля. Сам догадался? — Арсений не уверен, но по ощущениям он краснеет. Нашёл время, конечно. — Да. Сразу, как твой член увидел. — Прости? — Да за что? Мне понравилось. — Кстати, это мой день рождения. — Да я понял, что не длина и диаметр, Арс. Они молчат пару минут, восстанавливая дыхание, потом Арсений поворачивает голову к Антону и довольно улыбается. — Ещё раз сможешь? — слизывая сперму с губ, спрашивает он хрипло. — Чего?.. Ты… серьёзно? — Хочу объездить твой член со всех сторон. — Бля-а-а-адь. Антон Да, он безбожно опаздывает на работу, но у него есть уважительная причина: Арсений не выпускал его из постели все выходные — говорил, что компенсирует все те месяцы, когда Антон его «обманывал» и скрывал от него такие важные детали своей физиологии. Поэтому он и проебал (практически в буквальном смысле) все будильники, и теперь на жопной тяге вбегает в офис. К счастью, он не попадается на глаза Стасу, который точно не погладит его по голове за опоздание. Но зато он попадается на глаза Диме, и тот одаривает его взглядом, который лучше слов говорит о том, что тот всё знает. Что было бы неудивительно, ведь Арсений уже на рабочем месте: потягивает свой кофе и безмятежно смотрит в окно. А когда Антон к нему приближается, то расплывается в такой довольной улыбке, что сердце пускается в пляс (только теперь радостный, а не предсмертный после пробежки-то). — Дай угадаю: нашёл свои драгоценные одиннадцать дюймов? — подъёбывает Арсения Дима, когда они втроём оказываются в их небольшой кухоньке. — Двенадцать, — мечтательно отзывается тот и улыбается как умалишенный, снова заставляя Антона покраснеть. — Пиздец, — констатирует Дима и, нервно усмехнувшись, уходит к своему рабочему месту.+++
Они лежат в кровати — шевелиться лень и нет никаких сил. Да и незачем — спешить-то некуда, впереди целые выходные, которые, как и на прошлой неделе, и на позапрошлой, и даже на позапозапрошлой, Антон и Арсений точно проведут ленясь и трахаясь. С перерывами на сортир и пожрать, конечно же. Сейчас как раз закончился именно такой перерыв — они нажрались до отвала и едва ли могут дышать. Антон не может говорить за Арсения, но у самого именно такое чувство: он, кажется, никогда больше не будет есть. — Арс? — Антон пихает того в плечо, привлекая внимание. — М? — лениво отзывается Арсений — Скажи… Только честно. А если бы у меня писька была размером с корнишон, ты бы всё равно… ну… это, со мной был бы? — Он не хотел звучать так жалобно, поэтому даёт себе мысленный подзатыльник и надеется, что Арсений не посмеётся над ним, дебилоидом таким. — Я надеялся, что этого разговора не случится, но ладно. — Арсений вздыхает и, кряхтя как старый дед, подползает ближе, чтобы уместить голову на плече Антона. — Ты правда считаешь, что мне от тебя нужен только хуй? — Ну, я подумал… — Подумай ещё раз, ладно? — Он улыбается, кладёт руку на затылок Антона и притягивает к себе, чтобы поцеловать. Сосутся они минут пять, пока дышать не становится совсем трудно — то ли от нехватки воздуха, то ли оттого, что Арсений в процессе забрался на Антона и теперь лежит сверху (что, впрочем, та же самая нехватка воздуха). Изверг! — Я был бы с тобой, даже если бы у тебя висел на полшестого. — Врёшь же. — Вру. Или не вру. Но давай порадуемся, что у тебя не висит, и что твой хуй — не корнишон, а произведение искусства. — Ладно. Давай, — соглашается Антон и замолкает на пару минут. — Арс? — Что? — А мне оценку ты так и не поставил. — О как, ладно. Размер на твёрдую пятёрку, а вот стараться надо лучше, Шастун. Неудовлетворительно! — Чего-о-о-о? — Пересдача, говорю. Через пару часов.