Научно о колючках

* – Уважаемые члены Аттестационной комиссии, дамы и господа, позвольте представить вашему вниманию итоговую квалификационную работу «Орнаментальные и колористические традиции провинции Дендария в оформлении современных городских парков». Целью нашего прикладного исследования стало изучение возможностей применения при создании искусственных ландшафтов… Отрепетированные, стократно проверенные и взвешенные фразы выстраивались ровными цепочками. Как следы Никки на кромке пляжа. Дочитав первый абзац выступления, Катерина рискнула оторвать взгляд от распечатки и посмотреть в аудиторию. Большой зал, тонущий в полумраке. Старинная громоздкая мебель, на фоне которой голопроектор и демонстрируемые им слайды смотрятся экстравагантным анахронизмом. Аттестационная комиссия в составе девяти человек, сосредоточенно листающих диссертацию леди Форкосиган, дремлющий председатель, зевающий секретарь. Профессора и доценты, однокурсники и просто переживающие за выпускников слушатели. Как, например, тетя Фортиц и Никки, сидящие на последних рядах. И мужчина в скромном сером костюме, который с некоторым опозданием к ним присоединился. «А говорил, что не придёт», – припомнила Катерина. Она отпила воды и, полностью владея мимикой и голосом, попросила ассистента открыть слайды с шестого по одиннадцатый. – «Отлично, значит, его Аудиторское дело заняло меньше времени, чем планировалось. И это хорошо. Продолжаем». – Традиционные орнаменты, используемые в вышивках, коврах и деревянной резьбе провинции Дендария, имеют ряд особенностей по сравнению с аналогами Керослава, Форбарр-Султаны, Лоримела и других. Например, символическое изображение трех гор, от традиционного, – слайд с треугольными вершинами, – до авангардного, – здесь горы были изображены в виде кучи шестеренок, пузырчатых столбиков, прозрачных конусов и прочего, – встречается в Дендарии постоянно, символизируя, по версии доктора Желебина, не только собственно горный массив, но и преобладающую в данном регионе структуру семьи, проживающей, как правило, тремя поколениями под единой крышей. – Другим, не менее распространенным символом, является изображение коленопреклоненного, точнее, поверженного цетагандийца. Как справедливо отмечает в своей монографии профессор Мэннинг-Уислоу, опыт почти двадцатилетней партизанской войны находит свое воплощение в так называемых «садах с головой»… – На слайде номер 14 посреди чистенького, аккуратного маленького садика выделялся большой куст, постриженный в виде человеческой головы. На слайде номер 15 был тот же сад, но «голова» дымилась, а семья садовладельца, вооруженная старинным ружьем и древним плазмотроном, гордо демонстрировала дело дул своих. Катерина отпила еще глоточек. – И в развившемся благодаря селекции новых сортов увлечении посадками декоративной капусты. Слайды с шестнадцатого по двадцать второй различались цветом и размером упомянутого овоща – совершенно фантастическими, хотя даже в розовом, пупырчато-бахромчатом виде капуста не теряла сходства с цетагандийскими военными в официальном гриме. Так, а вот следующий слайд Майлз не видел, и вообще, они с Карин и Марсией пока не решили, стоит ли держать Лорда-Аудитора Форкосигана в курсе дел «Фабрики Марка Форкосигана», но менять что-то было уже поздно… На слайде номер 23 большой масляный жук с серебристым кленовым листом на коричневой спинке с удовольствием пожирал «цетагандийскую голову» под умилёнными взглядами четы пожилых фермеров. – Изучая прикладное искусство провинции, мы обнаружили интересный факт. Специалистам по ландшафтному дизайну, без сомнения, известна традиция «сада камней» старой Земли; каково же было наше изумление, когда в Дендарии нам удалось обнаружить местный эквивалент этого специфичного паркового устройства! Он находится в Дендарийском Ущелье, на его правом склоне, и представляет собой комбинацию зарослей шиповника-терраформа, барраярской овечьей потравы, плюща-оленемора и кровавой многопёрки, произрастающих посреди валунов и расщелин... Ассистент вывел целую радугу слайдов. Никки – Катерина видела это – обрушил на тетю Фортиц целую лавину вопросов вполголоса. Подзаснувшая к середине доклада комиссия оживилась. Майлз вытянул шею и явно сдерживался, чтобы не вскочить и не вывалить на глубокоуважаемых слушателей все те подробности, которые он поведал Катерине в памятный день их садовой, а, может быть, и партизанской экскурсии. За три дня до этого они наконец-то пришли к соглашению относительно количества и пола своих будущих первенцев, договорились о процедуре зачатия и сбежали в провинцию. Только они и Никки. Катерина чувствовала себя тогда хмельной от теплого летнего солнца, от семейного счастья, о котором она мечтала так долго, и от яркого, серебряного взгляда Майлза… – Леди Форкосиган?… Голос профессора заставил ее вернуться к реальности. – … Вы можете продолжать доклад. – Да-да, конечно, – Катерина поспешила перевернуть страницу. – Итак, использование зарослей в качестве бруствера при прицельной стрельбе… «Стоп. Какая стрельба?!» О боже, она читает страницу номер шесть. А где же пятая? Но не останавливаться же… – Вкупе с присланными в качестве свадебного подарка графине Оливии Форбарра-Форкосиган биопродуктами – которые вошли в хроники партизанской войны, как «веселая плесень» и основное назначение которых состояло в маркировке строений, возведенных цетагандийскими оккупантами – эти данные позволяют нам утверждать, что в провинции Дендария как ни в каком другом барраярском Округе сильны традиции использования сельскохозяйственных и эстетических ландшафтов в военных целях. Поэтому при планировании нашего собственного проекта, с которым глубокоуважаемая комиссия может ознакомиться на слайдах с шестьдесят четвертого по сто восемьдесят первый, мы старались учесть… Если кто-то и заметил некоторую нелогичность изложения, то претензий не высказал. А потом было двадцать четыре вопроса от аудитории, три из которых сформулировали представители кафедры современного дизайна, а целью остальных было разными способами выяснить, когда же заложенный в Хассадаре парк вырастет настолько, чтобы на практике проверить его пригодность для военизированных игр молодежи. Самая главная молодежь, то есть Никки и Майлз, к этому времени сидела рядом, пытаясь спрятать взведенную бомбу. В смысле огромный букет орхидей, которые… «Нет, конечно, очень приятно, Майлз, но мы же договаривались, это ужасно… Ужасно, потому, что слишком роскошно. Орхидеи, Майлз! Где ты их нашел? Они прелестны…» Уже поздно ночью, проверив, как там дети – от уснувшего в своей комнате Никки до будущих Эйрела Александра и Хелен Наталии в их репликаторах – Катерина услышала истинный, а не хвалебный отзыв на плод своих научных изысканий. Майлз вышел из душа, вытираясь махровым полотенцем – Нет! – заметил он, презрительно, как ему думалось, и оттопырил нижнюю губу. – Я не согласен. В своем выступлении ты упустила несколько стратегических моментов. – Каких? – с тревогой поспешила спросить Катерина. – Эротический символизм местных деревьев. Помнишь ту сумасбродную старушку, которая объясняла тебе, что заросли ее проволочника атаковали ёлки на участке соседей не просто так, а у них любовь. А каменные композиции на повороте к Форкосиган-Вашному? Почему ты не показала слайды с их изображением? – Ну что ты! В зале сидел Никки, да и остальные… – Да ладно, это всего лишь каменюки, составленные вместе. Другое дело – та приснопамятная статуя из этого, как его… зелененький с мелкими листочками… – Самшит? – подсказала она. – Ага, именно.Та статуя из самшита, которая изображала моего дедушку и его «жеребца»? Да, разумеется, двадцать пять лет назад вторая часть живой скульптуры действительно была лошадью, но за столь длительное время, учитывая суровые зимы, садовых вредителей, или даже Марка, который в приступе голода способен обглодать что угодно… Давящаяся от смеха Катерина запустила в мужа подушкой. Тот ловко отбил ее в сторону, закричал: «Вперед, Форкосиганы победоносные!» – и бросился в атаку. Но даже потом Катерина никак не могла уснуть. Майлз успел задремать, а она лежала, пристроив голову ему на плечо, и снова и снова перебирала в памяти события сегодняшнего дня. Вспоминала каждую из трехсот страниц пока еще не высоконаучного, но уже серьезного и самостоятельного труда, которую «родила» за прошедший год учения. «Я смогла», – повторила она. – «Я чувствую себя суперженщиной, а ведь всего лишь победила какой-то там сад. Чем займусь теперь? Не пора ли менять планеты?» По привычке, сформировавшейся во времена своего первого замужества, она поискала взглядом бонсаи скеллитум. Но его в комнате не было. Он рос там, где ему было самое место – на свободе, в барраярском саду.