«Я делаю всё, чтобы ты остался».
До сих пор не уверен в том, что ты хотя бы привязан ко мне. Или хотя бы помнишь моё имя. А ведь это самое малое, что можно знать о человеке. Ты похож на кота. Такой же не привязанный ни к кому и способный уйти в любой момент, стоит только шестерёнке в голове покрутится в определённую сторону и натолкнуть на нужную мысль. По твоим действиям, я посмел бы сказать, что возможно я тебе был немного важен. Ведь не просто так ты общался в классе только со мной и с Хайдом. (То, как вы цапались с Сакуей, я отказываюсь принимать за общение, так и знай). Или всё же, это не имело ни малейшего смысла и поэтому ты так легко смог уйти?..«Или я просто проходной этап на твоём пути?»
Я помню, как изначально, ты упорно отказывался называть меня по имени. Ты даже Хайда называл почему-то «Жадность». Понятия не имею, откуда взялось такое прозвище в твоей голове. Меня же ты называл просто «Сирота». Меня это совершенно не устраивало, но сколько бы раз я не просил просто произносить моё имя, ты ни в какую не соглашался это делать. Хэй, Ма-хи-ру. Это же не сложно. Моё имя было у тебя под запретом в голове, вплоть до того случая, когда я чуть кубарем не полетел с лестницы. Ты поймал меня, испуганно выкрикнув «Махиру!» Никак не привычное для меня Сирота. А Махиру. Тогда я понял для себя кое-что…«Я мог бы свести себя с ума, если эти губы не произносят моего имени».
Как я уже упоминал, ты до безумия ленив, Куро. Ты даже не способен приготовить себе нормальной еды и вместо этого питаешься раменом! У тебя в голове хотя бы когда-нибудь отложится, что это вредно? Ладно, если бы ты ел её не на постоянной основе. Так нет, это оказалось чуть ли не единственным, что ты ел. Когда я узнал об этом, (надеюсь ты помнишь), то просто не мог оставить всё так, как есть. Поэтому на следующий же день, принёс тебе нормальную еду. Я навсегда запомню, как много удивления плескалось в твоих кроваво-алых глазах. После, переборов всю степень смущения, которое я умудрился уловить, ты всё же попросил меня сделать так же и завтра. И тогда мною была понята ещё одна вещь.«Могу ли я сказать нет?»
Словно что-то предчувствуя, я никак не мог успокоить лёгкую панику, которая вечно преследовала меня в те дни, когда я не мог тебя видеть. В голове то и дело мелькали мысли о том, «Чем ты занят сейчас?», «Думаешь ты обо мне хотя бы мельком?» За это становилось стыдно, ведь у тебя есть и своя, личная жизнь, к которой я никак не относился. А я всего-лишь один из многих надоедливых одноклассников.«Я вроде как чувствую, что это не имеет смысла».
В беге ты был просто профаном. Вообще, в любой вещи, что требовала хоть каких-то движений, ты не мог похвастаться успехами, уж прости, но это правда так, хе-хе. А я всё равно не поспевал за тобой. Даже когда ты был рядом, а иногда чуть ли не висел/лежал/сидел (подчеркни нужное, хотя все варианты тут подходят) на мне, всё равно казалось, словно ты не здесь. Физически, ты конечно же близко, тут ничего не скажешь. Игнорировать это было невозможно, хотя бы по той причине, что ты довольно тяжёлый… (И нет, я не говорю, что мне не нравилось, когда ты так делал!) Но вот что творилось у тебя в голове и грудной клетке — загадка, которую оказалось слишком сложно разгадать. Мне часто приходилось замечать, что в твои глаза закрадывалась некая печаль, с которой, ты казалось бы, не мог совладать уже несколько столетий. И ты как будто бы мысленно находился в этих самых далёких временах.«О, я должен знать, могу ли я идти твоим темпом?»
Сакуя часто стал возмущаться на тему того, что я стал приводить гораздо больше времени с тобой, чем с кем бы то ни было. «Махиру, обрати внимание на кого-нибудь ещё!» — постоянно твердил он, а я в такие моменты, словно становился глухим. Может быть, Сакуя был действительно прав. Мне не следовало так сильно акцентировать свой внимание только на тебе. И если честно…«Ты можешь забрать всё моё время, потому что ты единственный».
Осознаю, что никогда не смог бы быть рядом с тобой, всё время. Но я никогда не стал бы жалеть обо всём том времени, что я потратил на тебя.«Потому что у нас есть только одна жизнь, Время и момент. Всё выглядит так правильно…»
Не знаю, способен ли ты представить, как же страшно признаться в том, что чувствуешь. Если мне написать это сложно, то как думаешь, каким мучительным было бы для меня признание вслух? Просто хочу сказать, (а вернее написать), что я твой. Только твой. Раз и навсегда. Было бы гораздо лучше, не уйди ты неизвестном направлении… А вернее, легче. В первую очередь мне.«Так ты скажешь, что ты мой? Не мог бы ты сказать, что ты мой?»
За один только месяц, ты смог стать для меня чем-то до безумия важным. И… последнее, что я хотел бы написать. Знай, что ты навсегда останешься в моём апреле, Куро. Да, это вместо слов, «Я люблю тебя». Прости уж, не смог выразить это иначе».***
Смяв в руке лист, Куро подтянул к себе колени. Чёрт возьми… Ему и так с трудом удалось заставить себя уйти из жизни Махиру, а тут это. Всё что парню оставалось делать в такой ситуации — это просто стараться решить все те проблемы, что принесло ему появление Цубаки, брата, который навёл не малую шумиху в их семье. Кое как добравшись до стола, на немного шатающихся ногах, Куро нашёл чуть помятый лист и принялся быстро писать на нём что-то. Закончив, он вышел из комнаты, дабы попросить Хайда передать это Сироте. «Ты тоже навсегда останешься в моём апреле, Махиру. Я так же надеюсь, что это сможет зацепить и остальные, оставшиеся одиннадцать месяцев. А до тех пор, прошу, подожди».