Жестокая реальность.

На утро я уже был дома. Не могу поверить, что он это сделал. Но... Сдаваться нельзя. Ночь, я снова написал новое письмо и просунул к нему в комнату.   На весь следующий день он даже около меня не стоял, но я видел с далека его улыбку. Но улыбался он мне как то... Тепло.   Под вечер мне снова стало плохо и тут подошел он. Сел напротив меня, а я держал рот руками не давая выйти цветам наружу. Зачем он сюда сел? Он заразиться может. -Торд, ровно в час ночи приди ко мне - он ушел.   Зачем? Опять решил что то сделать? К счастью он ушел и я смог спокойно домучаться.   Полпервого ночи. Я стою около его двери. Я не рассказываю вам лишнего, на примере того, как я просиживаю весь день в гостиной, смотрю телевизор и думаю над последующим письмом для Тома. Я постучал в дверь. -Входи - послышалось с той стороны двери.   Я приоткрыл дверь и заглянул в комнату, на кровати сидел Том. -Не бойся, проходи - он встал и подойдя к двери закрыл её на замок. Я насторожился.   Он сел на кровать и похлопав по ней рукой намекнул о том, куда я должен сесть. С опаской я сел рядом с ним. -Торд, я тут подумал, кажется во мне реально появилось какое то чувство, но вот только не могу понять какое. Может ты в этом разберешься? - он положил свою руку мне на колено и медленно продвигался к тазу. Рефлексно я оттолкнул его руку с моей ноги. Я резко встал и молча хотел уйти. Знаете ли, мне как то сейчас не до этого, да, это возможно шанс на любовь, но...   Тут я почувствовал тяжелую хватку на плечах. И сильный толчок. К счастью я упал на кровать. Том стал ко мне понемногу приближаться, я стал отдаляться, плохая идея. Ведь сзади меня спинка кровати со стенкой, бежать некуда... ***     Торд уже догадывался, что хочет сделать Том. Это очевидно. Черноглазый залез на кровать, сковал руки пленного сжав их в кулаки. Запястья рогатика были довольно тонкими, по этому сердцееду было легко их взять так, зная, что пленный не выберется. Да и силёнок у пленного не хватает.   Одной рукой держа руки гетерохромного, второй снял с себя ремень и зафиксировал руки несчастного над головой, прикрепля ремень к кровати. Иеговист залез руками под красную толстовку второго и аккуратными движениями стал поглаживать худую талию коммуняки доходя до груди.   Попытки пленного выбраться не прекращались до того момента, пока Том не стал расстегивать ремень на джинсах рогатика. Тут Торд вспомнил, что у него есть ноги! Дождавшись момента, когда Томас немного отодвинется от гетерохрома, что бы снять джинсы и коммуняга пинает черноглазого в бок. Тот шипит и яростно хватает рогатого за челюсть, смотря тому в глаза, а после отпуская челюсть пленного резко ударяет кулаком по лицу Ларссона. -Еще раз так сделаешь, я тебе ноги отрежу - злобно сказал черноглазый.   Алая жидкость потекла с носа коммуняги, а на глазах навернулись капли слез. Теперь он точно понял, что Томас ему все так же не отвечает взаимностью, а просто использует того. Только вот непонятно зачем, чтобы просто поиздеваться?   Риджуэлл снял оставшуюся одежду с пленного. Трогая каждый миллиметр невольно податливого тела, с издевкой смотрел Томас на гетерохромного, смотрел таким взглядом, давая пленному знать, что он унижен. Он слаб и беспомощен.   Раздвинув ноги бедного коммуняки Томас прижался стоящим колом свою принадлежность к тому месту, куда Риджуэлл будет с удовольствием вбиваться. На лице пленного появился заметный страх. Из за удара по лицу тот понял, что будет все плохо настолько, насколько возможно.   Серо-красные глаза разбежались по сторонам, в попытках найти хоть что то, что то на попытку побега, несмотря даже на знание того, что это все никак не избежать. Рогатый стал часто и сильно дышать, да так что при выдохе ребра были видны сильнее чем обычно. Торд представлял все только плохое в этой ситуации. Ничего хорошего в его голову не лезло.   Черноглазый спустил штаны с черными боксерами. Торд зажмурил глаза и отвернулся, в ожидании начала. Но все же в надежде это остановить, попытался отстранить Томаса поставя на грудь черноглазого ногу.   Томас лишь злобно схватив ногу рогатого положил её на свое плече. И без всяких церемоний резко вошел в жертву. Без растяжки и без нежности. Томасу это не нужно было, его цель была как можно больней сделать своему партнеру.   Послышался глухой крик и резкие попытки выбраться со стороны пленного. Резко и сильно рогатый дергал руками, в надежде на то, что ремень ослабнет для побега. Судорожно дрожа от страха и боли Ларссон безвыходной смотрел на ремень сковывающий его руки.   После того как Томас вошел в нутро беззащитного резкими движениями стал свигаться. Дыхание второго застыло, слышны лишь крики... Да и криками это не назовешь, похожее на скрипение двери. Дышать было невозможно при таком раскладе. Спина выгибалась как проволока.   Томас держал Ларссона за бедра, чтобы было удобней насаживать тело. И когда злость переполняла черноглазого тот сжимал в руках кожу партнера тем самым царапая того, оставляя красные, ближе кровавые царапины.   Торд же либо резко кричал переменяя крики на стоны от боли, либо же и вовсе не мог даже и звука издать из за напора. Ничего кроме боли рогатик и не чувствовал. А что вы еще хотите? Я б посмотрела на вас, оказавшись вы на его месте.   Томас решил выйти из пленного, но на этом его игры не закончены. Перевернул Торда на спину так, что тот должен был держаться на коленях и локтях Томас снова вошел в пленного. Крики смешанные со стонами обновились. А руки Торда были перетянуты, при перевороте ремень создал натяг сильней, тем самым делая больней своему мученику. Томас прильнул к уху своей игрушки. -Знаешь, я ведь могу так всю ночь. До самого утра - игриво сказал он.   Сжав сильнее бедра своего пленного, Томас добавил еще несколько царапин, темп нарастал, казалось бы, куда еще сильней. Том вколачивал свою игрушку в кровать, делая тому еще больней. Удивительно, как еще на крики не прибежал Эдд или Мэтт.   Хотя, может сейчас никто ничего и не услышит. Ведь Торд уже давно не может произнести и звука. Томас долго готовился для этого момента. Снова выйдя с пленного тот подошел к тумбе и взяв оттуда зажигалку и свечи вернулся обратно. Стало тихо, был слышен звук зажигалки и тут Торд снова почувствовал на этот раз жгучую боль.   Черноглазый садист растапливал воск прям на спину несчастного рогатика и делал это до того момента, пока первая длинная свеча не расплавилась полностью. Со стороны жертвы уже понеслись громкие всхлипы. Страшно представить, что будет со спиной потом.     Достав из под кровати плеть, черноглазый снова вошел в несчастного. Периодически добавляя удары плеткой, ухудшая положение обожженной спины. И наконец, после столь долгих мучений, Ларссон стал просить Томаса остановиться, прекратить это. Но с каждой просьбой Томас делал все больше резких движений и сильней удары плетью. ***   Утро. И в правду. Он смог это делать до утра. До утра! Вы понимаете!? Несмотря на усталость этот черноглазый всю ночь мучал рогатика. Это вообще возможно? Это нормально? Походит на фантастический рассказ насилия.   Томас проснулся из за солнечных лучей. Нахмурившись он привстал. Плечи и спина сильно болели. Протерев глаза он стал осматриваться и вспоминать во сколько он лег спать.   Слева от себя он заметил спящего Торда, но насколько он помнит тот отключился и ему пришлось уже оставить бедного гетерохрома впокое. Он лежал на спине. На рогатике много царапин, засосов и укусов, а на руках багровые синяки появившиеся из за ремня. А как же, Томас ни разу не развязывал пленного, да из за постоянных движений запястья натирались. Веки бедняги красные из за слез и постоянных растираний, а кожа стала еще бледнее чем обычно. Томас усмехнулся, поцеловал несчастного Торда в лоб и нацепив на себя серую футболку и шорты до колен, пошел на кухню.   Заварив себе кофе он сел за кухонный стол. На кухню заходит Эдд, пожелав доброго утра черноглазому тот достал банку коллы с холодильника, типичный Эдд. Но тут послышался громкий и хриплый стон со второго этажа. Эдд среагировал на него, но не торопился бежать распознавая стонущий голос.   Томас вскочил из за стола и быстро побежал в свою комнату. Там на кровати лежал Торд ухватившийся одной рукой за живот, а другой за рот. Было очевидно, что это был утренний приступ болезни. Томас встал около выхода и не торопился как то помочь несчастному, но вид сердцееда показывал то, что он волнуется.   Тут в комнату забегает Эдд. Толкая Томаса тот подбегает к больному. Тут черноглазый подходит к Эдду и оттягивает любителя коллы за капюшон толстовки. -Совсем сдурел? Ты заразиться можешь! - рявкнул на того Иеговист.   Эдд лишь взволнованно смотрел на Торда. -Почему он у тебя? - спросил он, осматривая комнату.   На полу красная и синяя толстовки и две пары джинс. Кровать смята, а на простыне виднеются темно красные пятна припечатанные застывшим воском.     Том с Эддом замолчали и были слышны лишь стоны их друга лежащего на кровати. Эдда так тянуло помочь несчастному, но нельзя!   -Я его использовал - ровным ходом сказал Том.   Эдд раскрыл широко глаза от шока и посмотрев на Тома он перевел взгляд на Торда. Тут он заметил на спине несчастного многочисленные алые ранения и синяки со слезшей кожей. -Ты же понимаешь, что ему и так тошно! Если ему не судьба излечиться, то ты должен был хотя бы проявить каплю сожаления! - стал повышать голос кареглазый.   Томас лишь молча смотрел на Торда, давившегося от цветов. И оба боялись, что вот! Вдруг этот роковой момент настанет прямо сейчас! Вдруг он задохнется, а никто даже и в силах ему помочь не способен! -Я это сделал, из за ненависти к нему. И в порыве ярости натворил это. Я правда сожалею о сделанном, - Том поник голову - я... Попытаюсь все исправить Эдд, я попытаюсь, просто дай шанс... Эдд лишь промолчал, и скрестив руки на груди вышел с комнаты. Томас закрыл дверь и сел на пол опираясь о неё.     Казалось бы, вот! Томас хочет все исправить! Но как он это сделает, никто не знает. Томас хочет! Он горит желанием полюбить Торда и помочь тому, но что же ему может мешать? Спросите вы. Ответ на этот вопрос не знает даже сам Томас. Что то отталкивает его от рогатого, такое чувство будто вот! Ты не должен его любить! Он должен отмучаться и тогда все будет хорошо!     Походит на запутанную непонятную историю, которая не блещет смыслом. Один заболел, от неразделенной любви, второй использовал болеющего как игрушку и желая все исправить не может того полюбить!? Бред, скажете вы, но нет. Это просто запутанные чувства, которые невозможно просто взять и направить туда, куда надо.