Люси устало потерла виски, до хруста, с удовольствием, потянулась, отложила лупу, и с сожалением посмотрела на лежащую перед ней картину. Лорд, любезно предоставивший ее для исследования, был чрезвычайно горд, заполучив в коллекцию одну из неизвестных ранее картин Леонардо.
Торн бережно проводит пальцами по холсту. Художник, писавший ее, был необычайно талантлив: такие краски, такая игра света и тени, такие тонкие и аккуратные мазки, такие одухотворенные, живые лица. Беда была только в том, что это не Леонардо, и даже не любимый с некоторых пор, Рафаэль.
С едва слышным вздохом Торн подняла глаза на висящий над камином портрет, встретилась с ним взглядом, испытывая почти что чувственное наслаждение, облизнула пересохшие губы:
— Форнарина.
Девушка на портрете чуть насмешливо улыбалась. Она тоже была талантливой подделкой, но Торн не теряла надежды найти на улицах Лондона потерянный оригинал.
— Что же мы скажем нашему лорду? — спросила она то ли у самой себя, то ли у девушки на портрете. Лорд был человек влиятельный, богатый и крайне полезный. К тому же, он плохо разбирался в искусстве и был скорее собирателем, чем ценителем.
Торн задумчиво постучала пальцами по столу. Она просто вернет картину. И будет молчать. Зачем обижать хорошего человека? Он так помог им с приобретением особняка Кенуэй. Правда это нисколько не приблизило их к разгадке. И тогда Люси позволила Иви Фрай поискать самой. Как забавно!
Ядовитая улыбка тронула ее губы: как наивны эти близнецы, как убоги. Они верят, что вершат великие дела, а сами только двигаются по заданной траектории, всего лишь подчиняясь руке опытного кукловода.
Перл Эттуэй так талантливо воспользовалась мальчишкой для решения своих проблем: устранила Миллнера, подмяла под себя всю транспортную сеть Лондона. К тому же самовлюбленный дурак Фрай не послушал свою умненькую подружку Нэд и преподнес Перл в подарок двигатели внутреннего сгорания. Какой талант!
Перл Эттуэй, была, пожалуй, единственным человеком в команде Старрика, кто вызывал у Люси теплые чувства. Жесткая, целеустремленная, бескомпромиссная. Порой Люси ловила себя на мысли, что копирует ее жесты, произносит ее слова. Между женщинами сразу возникли взаимопонимание и симпатия, и, хотя встречались они нечасто, сотрудничали всегда охотно.
Её мысли прервал дворецкий, вошедший доложить о прибытии Бэта Мастерсона, но прежде чем он открыл рот, посетитель отодвинул его тростью, размашистым шагом подошел к креслу и решительно сел.
— Мисс Торн!
Она кивком головы отпустила опешившего от такой наглости слугу, и как можно более приветливо улыбнулась гостю. Сказать по правде, она сильно недолюбливала наглого американца, но он всегда первым рассказывал самые интересные новости и вообще был весьма полезен. Люси даже готова была мириться с некоторой дерзостью, на грани невоспитанности, хотя сейчас была крайне благодарна, что он, по привычке, не стал водружать ноги в грязных ботинках на ее стол.
— Мистер Мастерсон. Чем обязана?
Он задумчиво рассматривает картину за ее спиной и делает вид, что не слышит вопроса. Люси предпочитает не спешить: американец все-равно скажет все, что ей нужно. Именно за этим он сюда и пришел.
— В жизни она гораздо красивее, — замечает он. Торн непроизвольно бросает взгляд на картину, затем, удивленно приподняв бровь, поворачивается к Мастерсону.
— Вы не знали? — снисходительно улыбается он. — Она часто «пощипывала» карманы зевак в Сити, пока ее дружок развлекался на ринге. Бетти Мантел и Томас Беккет. Славная парочка!
Судя по виду Мастерсона, в свое время девочка обнесла и его. А парень вполне мог «начистить» лицо. Люси могла бы порадоваться столь неожиданному обстоятельству, но то, что журналисту известно про ее интерес к Элизабет, ей неприятно. Хотя, вероятнее всего, это издержки профессии — знать всех и всё. В противном случае американец был бы Люси не нужен.
Торн терпеливо ждет. Некоторое время Бэт продолжает рассматривать картину, затем, решив, что он достаточно выдержал паузу, он продолжает.
— Я сегодня держал партейку в карты…
— Продули? — холодно спрашивает Люси.
— Как всегда, — он разводит руками и заливисто хохочет. Мастерсон настолько привык к своим неудачам на этом поприще, что даже не расстраивается по таким пустякам. Несмотря на досадные проигрыши карты позволяют ему сводить необходимые знакомства и получать необходимую информацию, и Люси подозревает, что порой он проигрывает не потому, что не пошла карта.
Она улыбается. Кажется, Мастерсон уверен, что сейчас заработает на этой новости гораздо больше, чем проиграл.
— Моим партнером был один из руководителей Восточной Лондонской компании, — он делает эффектную паузу. Она затягивается, и Люси с трудом удерживается, чтобы не дать Мастерсону подзатыльник, но привычка берет верх. Торн невозмутимо отходит к столу, присаживается в рабочее кресло.
— Мне должно быть это интересно? — она готова рассмеяться, когда с лица Мастерсона сходит самодовольная ухмылка. Похоже, неожиданно, цена его информации резко поползла вниз, а он очень любит деньги. Что поделаешь, Люси тоже их любит, и очень не любит с ними расставаться.
— Некая известная вам особа обратилась к ним с невероятной просьбой: отключить воду в карантинном районе. Она ссылалась на какую-то карту, а не так давно у ее больницы крутился небезызвестный вам Генри Грин. Так что вашей девочке не повезло.
— Мне докладывали, что не так давно кто-то из Грачей проник в район и устроил пожар.
— Пожар мог быть всего лишь прикрытием, — Мастерсон быстро пересчитывает протянутые деньги, недовольно морщится — сумма оказалась не так велика, как он рассчитывал.
— Вы же знаете, Компания не сможет отказать Флоренс Найтингейл, — продолжает он. — К тому же, Найтингейл известно, что Элизабет Мантел сотрудничала с доктором Робертом Ноксом, — Бэт встает, собираясь уходить. — Как и вы.
Некоторое время они смотрят друг на друга: он с обидой на столь маленькую сумму, она — с ненавистью на его догадливость. Первое время Торн кажется, что он швырнет эти деньги ей в лицо, но он ловко прячет их в карман. Видимо дела его идут не так хорошо, как может показаться.
— Сообщите мне, когда решите, что с этим делать, — он бросает последний взгляд на картину у нее за спиной, презрительно сплевывает: «Дешевка!», и скрывается за дверью.
Мисс Торн некоторое время в недоумении смотрит на портрет: она не совсем понимает, относится ли комментарий журналиста к картине, моральным качествам нарисованной на нем девушки или же это сказано о самой мисс Торн: Мастерсон явно раздосадован жадностью женщины.
Но Люси так потрясена его новостью, что даже не обращает внимания на дерзкий выпад.
Если о сотрудничестве в Ноксом стало известно даже америкашке. Не стоит обольщаться: кто-то из «доброжелателей» Люси уже нашептывает об этом на ушко самому Старрику. Проклятье!!! Весь вопрос лишь в том, что ему скажут, и главное — когда!
Старрик прибывает ночью так внезапно, что у нее нет времени привести себя в порядок, и Люси вынуждена принимать гостей в халате. Под презрительным взглядом Кроуфорда и липким — Рота, она чувствует себя голой и уязвимой и это только усиливает дискомфорт от их появления.
— Мисс Торн, потрудитесь объяснить мне, что происходит, — голос Старрика звучит ровно, лицо остается бесстрастным. Гнев выдают только трепещущие тонкие ноздри.
— Происходит что? — с превеликим трудом ей удается взять себя в руки и постараться голосом не выдать охватившего ее смятения. Люси Торн старается не обращать внимания на ехидную улыбку Рота. Вполне вероятно, что это он поведал Старрику о провале всей операции, а сюда заявился, чтобы посмотреть на ее реакцию. Скотина!
— Вы провалили операцию, — ледяным тоном констатирует магистр. — Ваши цели похвальны, но вот методы, — он качает головой.
Люси изумленно смотрит на шефа. Методы? Когда это магистра волновали смерти нескольких десятков бедняков?
— Роберт Нокс, — с нажимом уточняет Старрик. — Вы связались с человеком с репутацией покупателя трупов для отвратительных медицинских опытов, чьи моральные качества так низки, что он не гнушался убийством. Неудивительно, что газеты пишут о врачах-живодерах, а в зараженных районах объявили охоту на ведьм. Не хватало еще, чтобы нас связали с этим именем и заподозрили в государственной измене! Мисс Торн, — под взглядом его ледяных глаз Люси боится даже вздохнуть, ее лицо белее снега. — Я разочарован, — он раздраженно натягивает перчатки, резко разворачивается на каблуках. Дверь за ним с грохотом закрывается, и Люси бессильно опускается в кресло, до боли закусив губу.
Она дрожит от обиды и гнева — не так давно Магистр сам хвалил ее за столь удачную идею. Бутылка мелко звенит о край бокала, когда она наливает себе виски.
От окна раздаются сухие хлопки и, обернувшись, она видит Рота. Женщина была так растеряна, что совсем забыла про него и теперь звук внезапных аплодисментов напугал Люси.
— Замечательный план, мисс Торн- говорит он и подходит ближе. Согласно кивает на ее предложение налить и ему, берет бокал. — Поднять холерный бунт и, воспользовавшись кризисом в Правительстве, привести к власти своего человека. Ты всегда была способной ученицей! — Рот салютует ей и залпом опрокидывает в себя виски.
Торн отворачивается, пытаясь скрыть, как приятна его похвала. Даже теперь, когда все провалилось.
— Но ты поставила не на ту фигуру, — он отходит к шахматной доске, с любопытством рассматривает серебряного Джейкоба Фрая, оценивает партию и ставит его в позицию к слону черных. Люси с напряженным вниманием следит за действиями Рота: еще один ход, и они потеряют слона. Вот только и сам ассасин будет под угрозой…
Максвелл краем глаза наблюдает за реакцией Люси. Она поняла. Ядовитая усмешка касается ее губ. Гамбит. Жертва, которая позволит добиться преимущества в ходе партии.
— Жаль, — в его голосе звучит печаль. — Она слишком красива, — Рот отворачивается к окну и Торн видит не обезображенную половину его лица, освещенную улыбкой. Люси не может скрыть своего удивления, как не старается. Только не от него! И все-таки она берет на заметку, что надо бы проверить чистоту своих рядов: уж слишком точная информация у Рота.
— Не стоит, — Максвелл незаметно оказывается у нее за спиной. — Я знаю всех своих людей, — горячие губы касаются мочки ее уха, дыхание щекочет шею, которую Люси неосторожно подставляет, стараясь уклониться.
— А таких — особенно, — его руки ласково скользят по ее плечам, сжимают локти.
— Рот! — Люси пытается вырваться, но мужчина лишь сильнее прижимает ее к своей груди, зарывается носом в густые, пахнущие медом, волосы.
— Ты же умница, — его мурлыкающий голос живет отдельно от бесстыдных рук. Они скользят ниже, под халат, обхватывают тяжелые полукружия грудей, поигрывают отвердевшими сосками.
— Половина буханки лучше, чем ничего, — он покрывает нежное лицо быстрыми поцелуями, в долгом поцелуе покусывает губы. Люси больше не в силах сдержать рвущийся из груди хриплый стон, змеёй выворачивается у него в руках. Она ненавидит его всем сердцем, но сопротивляться острому, почти животному желанию этого человека, у нее нет сил.
Он имеет ее тут же, на столе. Грубо. Оставляя на теле засосы, укусы и царапины. Она не сопротивляется. Она ждет и трепещет под его жадными руками, горячим телом. И с последними толчками, возносящими ее на вершину блаженства, впивается острыми зубами ему в плечо, в отчаянной попытке заглушить радостный крик.
— У тебя есть жертва, — Рот ласково касается припухших от поцелуев губ. — У тебя есть убийца, — Люси нежно целует его пальцы. — Люди любят читать в газетах трагические истории. Так почему бы и нет?
Он уходит из ее спальни под утро. Бросает на спящую любовницу прощальный взгляд.
Люси Торн — умница! Пусть она найдет Плащаницу. Для него! Обладая столь невероятной силой он без труда сместит этого заносчивого ублюдка Старрика с поста Магистра и займет его место. Никто в Ордене не сможет ему помешать! Никто не осмелится!
И тогда она вернется к нему! Дикая! Страстная! Горячая! И все будет как прежде, до Старрика! И Лондон снова будет сверкать под их ногами! Страшная улыбка искажает его изуродованное лицо, а в глазах сияют всполохи адского пламени.
Люси, приоткрыв глаза, с тоской смотрит ему вслед. Позже она будет ругать себя последними словами, что снова не смогла устоять и пошла у Максвелла на поводу. Но сейчас она безмерно благодарна ему и за внезапную поддержку, и за хороший секс, и за не менее хороший совет.
***
Через несколько дней они снова встречаются с Бэтом Мастерсеном в ее кабинете. И расстаются, чрезвычайно довольные друг другом: Торн, написанной в «Таймс» статьей, журналист — выплаченным ему гонораром.
Люси радостно перелистывает газету: они уже оплатили публикацию в «Дэйли Телеграф» и в ряде других, более-менее значимых газетах. Остальные подтянутся позже, стремясь заполучить свой кусок информационного пирога.
В кабинет протискивается грязный мальчишка, острым взглядом зыркает по углам. Люси строго грозит ему пальцем, и он быстро опускает глаза: спереть ничего не получится. Жаль, вокруг столько красивых вещей! В любом случае, ему неплохо заплатят.
Люси чиркает пару слов на листе дешевой бумаги. Потом снимает с груди крест тамплиеров и несколько секунд любуется его рубиновыми гранями.
— Ты это заслужила, — она нежно касается креста губами. Передает бумагу и подвеску мальчишке. Ловким движением он превращает лист в белую птичку. Крест надежно спрятан у нее внутри.
Люси протягивает мальчишке десять фунтов — это гораздо больше, чем он видел за всю свою жизнь! Это гораздо больше, чем стоит его жизнь, поэтому Торн может быть уверена, что письмо будет доставлено точно по адресу. Мальчишка скрывается за дверью.
Снятая со стены «Форнарина» догорает в камине.
Люси подходит к шахматной доске и начинает расставлять фигуры для новой партии.
***
Иви вваливается в вагон прижимая к груди охапку газет, спотыкается о валяющуюся на полу бутылку, с трудом протискивается мимо нагромождения каких-то ящиков, и, чудом не рассадив нос об угол шкафа, не запутавшись в болтающихся зачем-то здесь же цепях, наконец достигает диванчика. Газеты из ее рук диковинным веером разлетаются по полу и на каждой из них она может наблюдать портрет Элизабет Мантел. Некоторое время Иви рассматривает его, а затем, с неожиданной злостью, каблуками запихивает несчастные газеты под диван.
Джейкоб сидит за письменным столом и что-то усиленно пишет. Он даже не поднимает головы при появлении сестры и лишь делает знак рукой, чтобы она пока не мешала. Рядом с ним нетерпеливо переминается с ноги на ногу мальчишка-посыльный. Он настороженно рассматривает Иви из-под густой челки, затем быстро отводит взгляд, нервно теребит узел на шейном платке. Ему лет четырнадцать-пятнадцать. Странно. Такие редко бывают посыльными.
Некоторое время они молчат. Иви вслушивается в перестук колес, сопение мальчишки, скрип пера и рассматривает зачеркнутый портрет Перл Эттуэй на доске заданий. Туго натянутые красные нити, прихваченные булавками, ведут от портретов Роберта Нокса и Элизабет Мантел к Люси Торн. Иви переводит взгляд себе под ноги.
Теперь ничего не мешает близнецам Фрай избавить город от этих двоих. Или Генри Грин был прав и все не так просто, как кажется?
Наконец, Джейкоб решительным жестом запечатывает письмо, протягивает его мальчишке вместе с оплатой, и довольно хлопает в ладоши, когда за тем закрывается дверь.
— Лондонская главная омнибусная компания Эдварда Бейли, — поясняет он. — Взамен Миллнера и Эттуэй. Чтобы ты не говорила, что я безответственен и недальновиден.
Иви слабо улыбается. Ведь это так прекрасно. Вот только она только что снова была в закрытом на карантин районе. И там все не так радужно!
Такие походы были для Иви своего рода мазохизмом. Внутренне страдая от своего полного бессилия, она возвращалась туда снова и снова. Пустые крыши давали ей невообразимый простор: она призраком скользила над зараженным районом, оставаясь абсолютно незаметной для его обитателей. И хотя Иви посещала все закутки карантинного района, ее путь неизменно заканчивался у штаба Висельников.
Практически все колонки района были опечатаны или охранялись Висельниками. Там, где еще была вода, она выдавалась под строгим контролем. Шатающиеся от болезни люди, дрожащими от слабости руками прижимали к груди сосуды с драгоценной жидкостью. Люди в красных пиджаках что-то говорили им, совали в руки какие-то бумажки. Счета?
У штаба было веселее. Там всегда было много народа, даже несмотря на карантин. В огромных чанах кипела вода. Ее же, уже остывшую, под строгим надзором выдавали людям. Иногда из своего укрытия выбиралась Элизабет Мантел, чинно шествовала по двору в сопровождении личной охраны, улыбаясь и кивая каждому, кто осмеливался с ней заговорить. Кто-то пригибал колени, кто-то даже целовал ей ладони. Иви трясло от бессилия и ярости: эти люди даже не догадывались, как черны эти руки, как кровавы.
Однажды, Фрай порывалась взорвать в костре ядовитый дротик. Но во дворе было слишком много гражданских, в том числе и с детьми. Не хотелось бы, чтобы ополоумевшие от ярости Висельники нанесли им хоть какой-либо вред. Больше всего в тот момент Иви хотелось убить Элизабет Мантел, но многочисленная охрана была начеку, а ставни кабинета были плотно закрыты еще с того памятного дня, когда Фрай сожгла все бумаги.
Оставалось только ждать…
От отчаянья Иви внезапно всхлипывает, прячет лицо в ладонях. Джейкоб бросается к ней:
— Рука?
Девушка отрицательно трясет головой. Но Джейкоб все-равно опускается рядом с ней на колени, нежно освобождает ее руку, с тревогой осматривает рану. Сестра уже давно сняла повязку, но несмотря на то, что порез хорошо затягивается, он все еще беспокоит Иви.
Во внезапном порыве Иви обнимает брата за плечи и, уткнувшись ему в шею шепчет сбивчиво и горячо:
— Они умирают. Умирают! Страшно! Они худые, изможденные. У них кожа, как тонкая бумага! И они просят пить. Пить! А она выключила в этом районе даже воду!
Они оба молча смотрят себе под ноги, на Элизабет Мантел. Джейкоб отводит взгляд первым:
— Тебя искал Генри Грин. Вы поссорились?
— С чего ты взял? — Иви одергивает рукав и старается не смотреть на брата. Она не хочет, чтобы ее чувства стали очередным поводом для шуток с его стороны.
— Ты очень тщательно избегаешь любых встреч с ним, — Джейкоб поднимается с колен, отходит к столу. Некоторое время они молчат. Фрай сосредоточенно перебирает бумаги:
— Пришло сегодня, — он протягивает сестре нераспечатанное письмо. Не раскрывая, та комкает его в кулаке, заметив на лицевой стороне подчерк Грина. Джейкоб неопределенно хмыкает, возвращается к столу:
— Мне кажется, он просто умоляет тебя о встрече. А еще цветы. Желтые гвоздики, гладиолусы, розовые камелии, белые розы. Еще чуть-чуть и можно будет открывать цветочную лавку, — в его голосе вновь слышится насмешка. — Я теряюсь в догадках: что натворил наш индийский друг?
Иви набирает в грудь побольше воздуха:
— Предал, — под удивленным взглядом брата она неудержимо краснеет, но взяв себя в руки, мужественно продолжает:
— Он был у нее, — Иви красноречиво смотрит себе под ноги, избегая произносить любое имя, но Джейкоб давно научился понимать ее и без лишних слов. — Они в чем-то клялись друг другу. Он целовал ей руки, лоб. Он с ней заодно? — ее голос падает до шепота. Иви мучительно больно от своей слабости, стыдно за свои чувства. Джейкоб внимательно и печально смотрит на сестру. Боги! Лучше бы он рассмеялся!
Он снова возвращается к столу, протягивает сестре смятый листок:
— Снова «Соловей». Принес мальчишка-посыльный сегодня утром.
Иви разворачивает листок: «Ты это заслужила. Мисс Люси Т.». Серебряная цепочка гибкой змеей ложится в подставленную ладонь, тамплиерский крест отсвечивает кровавым. Она, как зачарованная, молча смотрит на него, ее пальцы начинают ощутимо подрагивать:
— Очередной орден, — хрипло произносит Иви. Ей ли не знать, за что дают такие ордена. Она переводит взгляд на Джейкоба:
— Мне жаль, — тихо произносит Иви.
Фрай удивленно приподнимает брови.
— Генри сказал, что она тебе нравиться, — поясняет сестра.
Скрытый клинок с легким шуршанием вырывается из ножен, сверкает в неярком свете догорающего камина. Джейкоб рассматривает его с необычайным вниманием, подушечкой пальца проводит по серебристой кромке, проверяя клинок на остроту.
Но перед глазами Фрая ласковые руки мисс Мантел нежно касаются волос девочки, когда она передает ребенку хлеб, намазанный маргарином. Она читает сказки детям, спасает от Хоупа Мэри Гейт, ловко разгоняет на заводе возбужденную толпу, весело танцует в пабе. Она поет, прячется, смеется. Даже над ним! Она дарит украденные у него деньги больнице и грабит поезд, а потом, жертвуя собой, пытается спасти связанных в последнем вагоне конвоиров. Так когда же он в ней ошибся?!
Джейкоб с такой силой сжимает зубы, что кажется, что они сейчас треснут. Но расстроенная Иви вряд ли замечает его состояние. Она шепотом задает лишь один интересующий ее вопрос:
— А ему?
— Я думаю твой совершенный Гринни не допустит такой же ошибки! — Джейкоб ободряюще хлопает ее по руке, поправляет цилиндр и скрывается за дверью.
Иви, вздрогнув, отбрасывает тамплиерский крест, долгим взглядом смотрит Джейкобу вслед. Не стоит труда догадаться, куда он направляется. А главное — зачем.
Но больше всего ее удивляют его слова. Что значит «такой же ошибки»?
Значит Генри не ошибался?
В чем еще он не ошибался?!
