Садик на окне

"...Пусть это будет бредовый, тревожный сон, Пусть ты отступишься, не довершишь бросок, Пусть кто-то добрый допишет про нас рассказ..."

...апрель... — Холодно. Уже вроде весна, а снова заморозки. Трава никак не взойдет. Знаешь, Эрик, у меня была мечта. Маленькая... — Какая, Алан? — Садик на окне. Цинии, желтые и розовые, бархатцы и календула. Анютины глазки, может быть. Все это яркое, цветет, а окно распахнуто, а дальше — небо. Я даже ящик купил, а потом заболел, так и... Не успел, короче. — Подожди, подожди, теперь все успеешь. Где этот ящик? — В кладовке, кажется. — В кладовке? Внизу, вверху, сбоку? Черт, больно! О, все, вот он, нашел. Алан, одевайся! — Куда? Эрик, ты чего? Куда ты меня тащишь?.. — Как куда, за землей! Я понесу землю, ты понесешь пакеты с семечками, все, какие захочешь. Идем, идем скорее! ...май... — Иди сюда, Эрик! Ну быстрей иди! — Что, где?! — Да положи ты пилу на место. Сюда, к садику. — Ф-фух, напугал. Что тут у тебя? — Смотри. Росток. — Серьезно? Росток? Правда, ты глянь, проклюнулся! А это кто, анютина глазка или как ее... дуло... колена? — Календула, Эрик, та, которая рыжая. Росток. Садик... он будет. Он правда будет. Сбудется. — Алан... не плачь, не надо. Незачем плакать. Конечно, будет, расцветет всем на зависть. А тебе на радость. ...начало июня... — Ох... — Алан, ты чего? — Тут шмель. — Где? А, ну шмель, да. Пожрать прилетел, небось. Пара бутонов уже того, раскрываются. — Я боюсь шмелей. Меня кусали, давно. Глупо, да? Фобия, наверное... — Боишься шмелей? Алан... Мммм. Придумал. Смотри, видишь мою бороду? — Ну? — Представь, что это жопа шмеля. Бззззззз, я прилетел пожжжжрать! — Ох, Эрик! Ты серьезно? — А то! Потрогай. Ну, похоже же? Бзззззззззззз! — Да, похожа, наверное. Я шмелей за жо... за это самое не трогал. А у тебя жала нет, ты не укусишь. — И он не укусит. Это воспитанный шмель, нектар хавает, делать ему нечего, тебя кусать. — Да? Хм. Уважаемый шмель. Сэр Шмель. Сэр Шмель, приятного аппетита, только не жальтесь, пожалуйста. — Ну вот, видишь? В цветок полез, гудит. Не боишься больше? — Нет. Давай за ним понаблюдаем? — Давай. Иди сюда, ближе... Вот так. ...конец июня... — Эрик... — А? — А ты другие фобии лечить умеешь? — Ну, надо подумать. А чего ты еще боишься, Алан? — Кроме шмелей? Одиночества. И мистера Спирса, когда он не в духе. — А, ну это просто. Одиночества тебе больше бояться не надо. Абра-кадабра, всё, ты излечился. — А... (долгая пауза) Да. Эта фобия потеряла смысл. Эрик, я тебя обожаю! — Я тебя тоже. А ты до сих пор не понял? — Не верил. Боялся поверить. — Вот! Я великий целитель! — Великий. Подожди, а как же сердитый мистер Спирс? Я его все еще боюсь... — Алан... Я его тоже боюсь. — О. Тогда — давай бояться вместе? ...июль... — Эрик, я его потрогал! За жопу! — Кого? Алан, кого ты потрогал... за что?! — Сэр Шмель, он залез в настурцию и торчал оттуда задом. Ну, я осторожно, кончиком пальца... Он пушистый такой. Бархатный. — Алан! Ну ты осмелел! А если бы он укусил? — Нет, это же сэр Шмель, он воспитанный, помнишь? — Да уж... И что, он тебе даже ничего не сказал? — Он гудел. По-моему, недовольно. — Будешь тут довольным: сидишь жрешь, а тебя за жопу трогают! — Эрик! Ты меня так насмешил, что я его спугнул... — Ничего, прилетит, еще и семью приведет, на халявный-то фуршет. Ты лучше меня потрогай, ну, за эту, за жопу шмеля. Бззз! — ... — Мммм. Эрик, я увлекся. — Да ты прямо энтомолог, Алан Хамфриз. Я не против, изучай... ...август... — Фуф, мы дома. Ну и денек был, а? — Ага... Поставь, пожалуйста, чайник, я пока полью цветы. — Алан! Даже не переоденешься? — Жара же стоит, вдруг пересохнут, нас весь день не было. Ох, Эрик! — А? Опять бутон завял? — Нет... Эрик, он их привел! — Что? Кого? — Семью! Сэр Шмель привел семью. Иди сюда, посмотри. — Ох ё... В смысле, сколько их! Ты глянь, тут и братья, и дядюшки, и дедушки, и тетка сестры племянницы, и у всех пригласительные на два лица. — А этот вообще примазался, он им не родственник. — Черножопый потому что? — Эрик! Ну, да... темнозадый. — А это муж кузины Мэри. — Эри-и-ик! Почему Мэри? — А почему бы нет, у всех бывает кузина Мэри. Не повезло ей, однако. Глянь, сколько он жрет. — Ну, Эрик. Он просто крупный, может, ему надо хорошо питаться. — Совсем как мне. Это намек. — Ох, да, сейчас! Сегодня моя очередь жарить стейк! Только секунду, потрогаю сэра Шмеля и бегу. — Погоди, а который из них сэр? Теперь и не разберешь. — Вот этот. Самый сосредоточенный. — Да? Как ты его отличаешь, Алан? — А он на тебя похож. Просто одно лицо. — Лицо? Он же жопой торчит... Ала-а-ан! ... — Алан. Ты смеешься. Давно ты так звонко не смеялся. — Да. Просто, знаешь, я понял — больше не боюсь, что в груди заболит. Никогда. ...сентябрь... — Отцветает. — А? — Садик. — Естественный процесс, Алан. Ты мне сам объяснял, что часть растений — однолетки... нет, однолетники, их надо заново сажать. А еще есть многолетники, которые зимуют. Видишь, помню. — Да... Но все равно грустно. Каждый цветок тут как день. Все мои и все твои дни... наши. — Хм-м. А зимних цветов не бывает? Давай разведем зимний садик, а? — Бывают, комнатные в горшках. Можно было бы. Но шмели не прилетят... — Так им зимой, наверное, холодно. Кстати, Алан, а где шмели проводят зиму? Улетают в теплые края? — Ох, Эрик, ты точно не энтомолог! Нет. Закапываются, наверное, в норки и спят до весны. — Как медведи? — Ага. А я к ним уже так привык. Деревья облетают, скоро заморозки по утрам, и придется закрывать окно... — Ну и пусть зимуют. А шмеля я тебе достану. — А?.. — Ну... Сам сделаю! — А?! — А что? Сошью! Мягкого мохнатого шмеля с рыжей жопой. — Эрик? Ты умеешь шить?! — Нет. Но научусь. Шьют же люди как-то, берут иголку, нитки, этот... наперсток. Я видел, это несложно! — Ты меня изумляешь... Нет, правда. Но тогда шмелю будут нужны очки. И пила. — Алан! Почему? — Потому что он будет имени тебя. Сэр Шмель имени диспетчера Слингби. — Тогда уже и борода... Ала-ан! Ну не смейся ты так! — Может, и борода. Но я думаю, ни бороды не надо, ни очков, ни пилы. Мохнатой жопы вполне достаточно, чтобы тискать. — Эй. Я буду ревновать! А еще он жужжать не сможет, так и знай. А я могу! — Ты лучше любого шмеля, Эрик. И любого жнеца — тоже. ...декабрь... — Ах ты тряпичная дрянь! Гребаный кусучий сраный... лоскуток! Я тебя, паршивца, куда надо колю, а ты в ответ наперстком швыряешься?! Махришься, засранец? Кусаешься?! Да я тебя пилой искрошу, на тот свет по ниточке отправлю и нового выкрою. Сдохну, мать твою, но выкрою! — Эри-ик... — Алан, не подсматривай! Мы же договорились. — Да я и не поворачиваюсь. Просто... слушаю. — Это я так, чтоб он знал, кто здесь альфа-самец. — Эрик... Признайся, ты не заметил, что вслух говоришь? — Угу. Извини, что отвлек от чтения. — Нет-нет! Вы замечательно ругаетесь. Так уютно. — Он просто издевается, тварь полосатая! А скоро за елкой, Рождество не за горами. — Много еще осталось? — Нет. Вроде бы. Вчера жопу ему набил. Это я пока не понял, как с крылышками разобраться. Но я успею, Алан. Обещал — значит сделаю, даже не беспокойся! — А я и не думал. Ты всегда держишь обещания. ...январь... — Да хватит его за жопу тискать, Алан! Выкинь ты эту скотину куда-нибудь и посмотри уже на меня, вторую минуту вокруг тебя жужжу! — Погоди… Он пушистый такой… Ладно, ладно, ай! Хорошо, Эрик! Отнесу на место. — Это куда — на место? — Он у меня Сэр хранитель спокойного досуга. — А. Книжный шкаф обживает? — Да. Не дает закрыться книге, которую я читаю. Он мягкий и легкий, переплет не повредит. — Ну надо же. Сплошная польза от зверюги. Я, пока шил, думал, ерунда какая-то получится. — Нет, что ты. Сэр Шмель получился произведением искусства! Особенно сзади. Совершенно как настоящий, только очень большой. — Да уж, бэксайд у него толще, чем годовой отчет всего отдела после правок Уилла. — Эрик! Не обижай Сэра, он стройный, у него просто конституция… пушистая! — Ну вот, Алан! Я так и знал, что нам с ним придется конкурировать. Скорей бы уж весна… — Ага. Настоящие шмели проснутся… — Да уж прилетят, на дармовщинку-то. Будешь их снова гладить. — Буду. Я составил список цветов, у которых нектар послаще. И ящик надо бы как-нибудь расширить. А еще лучше второй купить. — Алан!.. — Ну, у нас же два окна. — Эх, прощай, утренний кофе на подоконнике. Зато — будешь у нас почетным шмелеводом. А что, наладим в департаменте пристройство молодняка, скажем, мол, от элитных производителей. Надо только питомнику название придумать. Ммм. «Хамфриз и Жо»? — Эри-ик! «Слингби и наперстки»! — Эй-эй! Полегче, никто ведь не знает, что я тут шитьем весь декабрь занимался… — И отлично получилось. Знаешь, я рад, что у нас все это есть. Летом — садик на окне, зимой — плюшевый шмель на книжных полках. Так можно любую вечность сделать счастливой.