Вопрос выживания

«Двадцать пятое мая. Тридцать четыре погибших». Станнис спрятал карандаш в нагрудный карман и пробежался глазами по строчкам: сначала по свежей записи, потом по предыдущим. Дата — количество жертв. Это все, что он мог позволить себе в личной записной книжке, однако каждый случай он помнил в мельчайших подробностях, как массовые, так и единичные смерти. Станнис пытался найти закономерности, но пока не преуспел. Пока что зависимость была одна, и о ней и так знали все. Станнис закрыл блокнот и глянул в окно. Центр Матери был окружен тройным кольцом. В первом стояли вежливые септоны в серых костюмах с приторными улыбками на лицах. Они объясняли любопытным, что дальше идти нельзя, и на любые вопросы предлагали вместе вознести хвалу Семерым, а дела оставить кому положено. Если же кто-то из прохожих не слушал и все-таки проскальзывал мимо септонов, их встречали солдаты. Сегодня это были спецназовцы в желто-коричневом камуфляже. Станнис отлично знал таких и понимал, что дело серьезное, раз выставили спецназ. Солдаты стояли на расстоянии полуметра друг от друга, держа наготове автоматы. Нерадивых гражданских предупреждали дважды: сначала громким окриком, потом выстрелом в воздух. Если не помогало, разрешалось стрелять на поражение. Третий круг был более специфичен. За пару часов Центр Матери почти целиком опутали брезентом. Внутрь пропускали в спецкостюмах через единственный вход. Выпускали после дезинфекции через другой. На взгляд Станниса, эти меры были излишни, но не он устанавливал правила. У пропускника его уже ждали: профессор Квиберн, главный специалист противоэпидемического отдела, и генерал Баратеон, первый ответственный офицер. — Доброе утро, доктор Баратеон, — жизнерадостно поздоровался Квиберн, будто не был в курсе, что в здании за его спиной — три десятка трупов. — Простите, руки не пожимаю. — Нет сведений, что болезнь передается контактным путем, — заметил Станнис, опуская, протянутую руку. — Тем не менее — предосторожности, — улыбнулся Квиберн. Роберт на их прибытие не отреагировал, только смерил коротким подозрительным взглядом и вновь уставился на горизонт. Изредка он оживал и громко орал на солдат, сдабривая слова матом. Квиберн провел Станниса в санпропускник. Несколько человек в зеленой форме медперсонала помогли им облачиться в мешковатые костюмы, напоминающие скафандры, с плотными пластиковыми шлемами. Костюмы были полностью герметичны, и разговаривать приходилось через встроенный микрофон. — Мы получили сигнал в одиннадцать двенадцать, — начал свой рассказ Квиберн, когда они вошли в просторный холл Центра. — Позвонил секретарь, сообщив, что одной из посетительниц стало плохо. Бригада прибыла в одиннадцать двадцать. В одиннадцать сорок живых уже не осталось. — Меньше часа, — пробормотал Станнис. — Почему Центр не закрыли? — Центр Матери — оплот семейных ценностей, поддержка женщин и наставление их на правильный путь. — Все заведения, где может собраться больше пяти женщин, нужно закрыть, — сказал Станнис. — Эта не наша компетенция, — все так же вежливо улыбаясь, ответил Квиберн. — Мы здесь, чтобы изучать болезнь. Станнис прикусил язык. В конце концов, кто он такой, чтобы спорить с системой. Ему и вправду стоит выполнять свои обязанности и не лезть в чужие дела. Он огляделся. Просторный холл был заложен черными пластиковыми пакетами. Люди в таких же защитных костюмах, как и у него, занимались рутинной работой: забирали пробы воздуха, смывы со стен, упаковывали и увозили все предметы, от комнатных растений до бытовой техники. Ничего необычного не наблюдалось. «Как и в других очагах эпидемии», — подумал Станнис. — Сколько всего человек здесь было? — спросил он, подходя к первому мешку. — Сорок два, — ответил Квиберн. — Сколько из них женщин? — Тридцать шесть. — Погибли все? — Да. — Мужчины? — Доставлены в исследовательский центр. Станнис кивнул. Все как и в других случаях. Болезнь начинается внезапно. Вначале появляется кашель, что часто принимают за аллергию. Потом удушье. Потом человек умирает. Отек легких развивается от нескольких минут до пары часов. Очень похоже на осложненный грипп, вот только грипп не убивает так быстро, так массово и так избирательно. Заболевали и гибли исключительно женщины. В первый месяц погибла почти половина всех женщин страны, от младенцев до дряхлых старух. Во второй — половина от оставшихся. Дальше смертность пошла на спад, но лишь потому, что были приняты жесткие меры по ограничению передвижения и собраний женщин. Впрочем, это замедлило распространение эпидемии, но не остановило ее. Женщины продолжали умирать: вместе и поодиночке, на улицах и в собственных домах. Совет выразил обеспокоенность ситуацией, на самом же деле его члены пребывали в панике: по самым оптимистичным прогнозам уже через полгода женщин просто не останется. Станниса привлекли пару недель назад, и все это время он потратил на вникание в ситуацию и восстановление знаний по микробиологии, химии и генетике. — Вы займетесь разработкой вакцины, — поставил его перед фактом советник Ланнистер. — Почему я? Стоило промолчать, но Станнис никогда не умел держать язык за зубами. Тайвин Ланнистер смерил его оценивающим взглядом, словно решал, стоит ли с ним разговаривать или же просто отправить восвояси. — Вы были весьма перспективным биологом, — все же пояснил он. — И как я могу судить, не растеряли тяги к науке. Обновите знания, получите команду и оборудование. — Я хотел заниматься наукой десять лет назад, но меня отправили в практическую медицину. — Тогда вы были полезней как врач, теперь — как биолог. — Может, вместо того чтобы просиживать штаны в лаборатории, мне стоит лечить людей? — А некого лечить, — холодно сказал советник Ланнистер. — Человек либо умирает на месте, либо вообще не заболевает. Сделайте так, чтобы остались только вторые. О, добиться этого было очень легко: просто ничего не делать, и тогда половина человечества погибнет и останутся только те, кто не заболевает. Конечно, Станнис не стал говорить этого вслух. К тому же он прекрасно понимал, что болезнь в любой момент может измениться и те, кто ранее был имунен, перестанут быть таковыми. Он осмотрел каждое тело в здании, но ничего нового не нашел. Тела и образцы отвезли в лабораторию. Станнис отправился за ними. Его ждали вскрытия, анализы и несколько опытов. По пути он просматривал свой блокнот. «Двадцатое мая — восемь человек, тринадцать человек, двадцать шесть человек…» «Восемнадцатое мая — шестнадцать человек, семь человек, семь человек…» «Шестнадцатое мая…» … … «Семнадцатое апреля — сто сорок шесть человек, двести пятьдесят два человека… восемь… один…» Сердце екнуло. Он никогда не любил Селису и жил с ней лишь потому, что так определил совет по семейным делам, но все же за двенадцать совместных лет привязался к ней. Ее бледное лицо с посиневшими губами и красными от лопнувших сосудов глазами являлось ему в ночных кошмарах. Станнис прикрыл глаза, помассировал переносицу. Нужно работать. Работать, чтобы забыть и чтобы не увидеть этого снова.

***

Из овального кабинета, в котором проходили заседания Малого Совета, город представал как на ладони. Тайвин Ланнистер предпочитал вид из западного окна. По центру высился ярко-голубой купол Центра Матери. Справа тянулись корпуса девичих школ, огороженные живой изгородью. Девушки неизменно сажали цветы, и высокая живая изгородь радовала не только зеленью, но буйством красок. Довершал картину величественный пик Командного Центра Армии, сделанный из красного стекла. На восточной стороне картина представляла собой жалкое зрелище. По обе стороны от Королевской улицы расположились Геронтологические Центры, по сути являющиеся не чем иным, как хосписами. Тайвин не раз предлагал перенести их в другое место и каждый раз в ответ получал одни и те же возражения: обитель стариков находилась в центре города с незапамятных времен, негоже менять порядок вещей и гневать Семерых. Сильнее длинных неуклюжих зданий, выкрашенных в цвет свежего дерьма, раздражал только желтеющий бельмом на глазу купол Центра Инвалидов. В свое время Тайвин вложил в него столько денег, что без содрогания не мог смотреть на уродливый купол здания, в которое упиралась королевская улица. Да, безусловно, Тайвин Ланнистер предпочитал западную сторону. До недавнего времени. После смерти девяноста процентов девочек женскую школу закрыли, и живая изгородь увяла и пожелтела. Здание Командного Центра немало пострадало после беспорядков в первый месяц эпидемии. Какие-то идиоты попытались штурмовать его с воздуха, раздобыли вертолет. Разумеется, у них ничего не вышло, но черное пятно копоти, оставшееся от врезавшегося вертолета, и россыпь мелких трещин не давали зданию казаться величественным. А теперь еще и Центр Матери затянули в уродливый, болотного цвета, брезент. — Отчет, — велел Тайвин, не отрывая взгляд от серых улиц. За его спиной зашуршала бумага, послышался скрипучий кашель. Профессор Пицель явился на заседание с увесистой папкой, но, судя по всему, понятия не имел, что в ней находится. — Рейегар, — одернул Тайвин. — Двенадцать тысяч за два дня, — послышался спокойный голос. Двенадцать тысяч. Полгода назад Тайвин пришел бы в ужас, теперь был рад. На прошлой неделе цифра не опускалась ниже двадцати. Впрочем, сейчас это не имело значения. Порог был пройден. — Итоговый процент? — Одиннадцать и две десятых, — сообщил Рейегар. Девяносто процентов женщин погибли в эпидемии, оставшихся ждет их участь в ближайшие дни. — Нужно что-то делать, — заключил Тайвин, разворачиваясь к Совету. Рейегар Таргариен листал отобранные у Пицеля бумаги. Сам Пицель изо всех сил пытался состроить обеспокоенное лицо, но получалось не слишком хорошо. Джон Аррен напряженно смотрел в одну точку. Место рядом с ним, совсем недавно принадлежавшее Лизе Талли, пустовало. Мартелл не явился. Его жена и дочь погибли пару дней назад. А вот кто сохранил и жизнь и острый язык, несмотря на все невзгоды, так это Оленна Тирелл. — Ты это только сейчас понял? — усмехнулась она. — Я говорила, что надо запретить все собрания, но ты не послушал, и чем все обернулось? Сколько погибших в Центре Матери? — Тридцать… — начал Рейегар, но Оленна его оборвала: — Это был риторический вопрос. Что ты собираешься делать? Вопрос адресовался Тайвину. Тот прошел к своему месту и сел за стол. — Принимать меры, — заявил он. — Позволь полюбопытствовать какие? — Полная изоляция. — Сидеть дома, не совать носа на улицу, ни с кем не разговаривать, не собираться больше двух вместе. Мы все это уже сделали — и не помогает. — Именно, — кивнул Тайвин. — Нужна полная изоляция в спецучреждениях. — Звучит так, будто ты говоришь о тюрьме. — Скорее о хорошо оборудованных больницах с индивидуальными палатами, полной изоляцией и круглосуточным наблюдением. — Я и говорю: тюрьма. И ты собираешься изолировать всех женщин? — Да. — Это все еще тысячи людей. Ты не сможешь изолировать их всех. — Смогу, — кивнул Тайвин. — Всех. Их глаза встретились, и во взгляде Оленны мелькнуло подозрение. Тайвин нажал на кнопку, скрытую в подлокотнике его кресла. Дверь распахнулась, и в зал Совета вошли несколько вооруженных солдат под предводительством тучного мужчины в желто-черной форме спецназа. — Генерал Баратеон, — обратился к нему Тайвин. — Проводите миссис Тирелл в ее новые апартаменты. Оленна скривилась. — Нашел наконец способ от меня избавиться. — Это для твоего же блага, — сказал Тайвин. — Не сомневаюсь, — фыркнула Оленна. — Не нужно, молодой человек, — обратилась она к подошедшему солдату. — Я вполне способна идти сама. После того, как за Оленной Тирелл захлопнулась дверь, Тайвин обвел оставшихся членов Совета взглядом. — Человечество на грани катастрофы, — начал он. — Однако общество продолжает жить. И чтобы сохранить его и впредь, нужны меры, учитывающие сложившуюся ситуацию…

***

— Доктор Баратеон. Станнис вздрогнул и открыл глаза. Он заснул на кушетке в своем кабинете. Такое случалось нередко, правда, чаще он засыпал прямо за столом, уронив голову на руки. Будили его впервые. То ли сотрудники жалели и давали поспать, то ли просто не замечали. Станнис сел и устало потер глаза. Имри Флорент — брат его покойной жены — виновато улыбнулся. — Велели собраться в холле, — сказал он. — Будет объявление. Станнис поморщился. Обычно для оглашения важной информации использовали конференц-зал. Холл же был огромен и мог вместить всех сотрудников, от профессоров до уборщиков, а это означало, что объявление будет не просто важным, а повлияет на жизнь каждого человека. Последний раз таким было официальное признание эпидемии и оглашение противоэпидемических мер, включавших в числе прочего закрытие женских учебных заведений, запрет на собрания и ограничение передвижений, фактически домашний арест для всех женщин. После этого город захлестнула волна протестов, которые пришлось подавлять армией. С тех пор ситуация изменилась не в лучшую сторону. Станнис устало поднялся с кушетки, сбросил халат, который давно стоило постирать, и надел пиджак. Работы оставалось очень много, однако проводить за исследованиями двадцать четыре часа в сутки он не мог. Нужно было отдохнуть, выспаться, нормально поесть. К тому же дома его ждала Ширен. Конечно, она была самостоятельной девочкой, но все же оставалась ребенком. Станниса не покидали мысли, что однажды, вернувшись домой, он найдет ее мертвое тело. Однако он понимал, что, заперевшись с ней, изменить ничего не сможет, а его исследования — напротив, приближают к разгадке причин эпидемии, а значит и к поиску лечения. В холле уже собрались почти все работники лаборатории. На огромных экранах, занимавших большую часть трех из четырех стен, крутили ставшие уже привычными ролики. Женщины общаются по телефону, а не вживую. Мужчины сами покупают продукты, не выпуская жен на улицы. Работают специальные службы доставки. Ну и конечно, Малый Совет не спит ночами, ища решение сложившейся ситуации. Судя по всему, какое-то решение они уже нашли, вот только вряд ли оно поможет, учитывая, что лекарства как не было, так и нет, а женщины продолжают умирать сотнями. Последний ролик закончился, и на экране появился Рейегар Таргариен, а значит, объявление мало кому понравится. Популярные решения оглашал Тайвин Ланнистер — воплощение мудрого отца в Малом Совете. На самом деле Малый Совет давно перестал быть воплощением Семерых. Начать хотя бы с того, что последние лет десять в нем состояло шесть членов, а теперь, когда умерла Лиза Аррен, — и вовсе пять. Кроме того, совет часто расширялся консультантами, которые официально в него не входили, но обязанности советников выполняли. Так, сейчас ни одно собрание не обходилось без профессора Пицеля. Да и многие ассоциации с Семерыми откровенно притянуты за уши. Рейегар Таргариен был главой армии и звался воплощением Воина. Когда-то давно он отчаянно боролся за это место с братом Станниса Робертом и победил. С тех пор Таргариен стал одним из лидеров государства, научился представать не только жестким военным, но и простым гражданином, понимающего проблемы народа. Роберт же как был тупоголовым солдафоном, так и остался. Разве что набрал вес и растерял харизму. Таргариен на экране молчал. Выражение его лица было одновременно и суровым, и скорбным. Мол, я до глубины души тронут развернувшейся трагедией, но сдаваться не собираюсь. Как у него получалось показать такой спектр эмоций одним только взглядом, для Станниса оставалось загадкой. — Граждане, — начал Таргариен. — Наше государство переживает страшную трагедию. Эпидемия бьет по самому дорогому, что у нас есть, — нашим женам, дочерям, матерям. Он сделал паузу, и Станнису показалось, что в уголках его глаз блеснули слезы. Все знали, что жена и дочь Рейегара Таргариена погибли в первые дни эпидемии. Наверное, еще и поэтому именно ему дали слово, ведь дочь и внучка Тайвина Ланнистера все еще были живы. — Однако, — голос Таргариена повысился, став жестче, увереннее, — наш дух остается силен и непоколебим. Не стану вам лгать: лекарства пока нет. Лучшие ученые страны работают не покладая рук, но болезнь распространяется слишком быстро, не щадя никого, опережая нас по всем фронтам. Станнис зло усмехнулся. Как будто болезнь — это враг, который мыслит, выстраивает стратегию и нападает. Которого можно победить, просто взяв себя в руки, сплотившись и ударив из последних сил. Если бы все было так, Станнис бы здесь не стоял. — Сейчас мы видим единственный способ защитить наших женщин, а вместе с этим дать ученым время найти лекарство. — Таргариен сделал выразительную паузу, посмотрел в камеру, словно заглянул в глаза каждому человеку, который сейчас его видел. — Полная изоляция, — провозгласил он. — В ближайшее время больницы и научные центры будут оборудованы изолированными палатами, в которые поместят всех без исключения оставшиеся в живых женщины. По залу прокатился ропот. Станнис стоял с открытым ртом. Индивидуальные палаты закрытого типа — неплохое решение, но только в теории. Кто вообще позволит увезти свою жену или дочь неизвестно куда, пусть и под предлогом обеспечить им безопасность? Наверняка опять вспыхнут волнения, армии придется выйти на улицы. Много людей погибнет. Впрочем, учитывая, сколько женщин гибнет ежедневно, Совет пойдет на эти меры не задумываясь. Собственно, уже пошел. Таргариен еще что-то говорил, какие-то детали, уточнения, явно давая людям время высказать недовольство и переварить мысль, потом он замолчал и почти минуту стоял неподвижно. Люди тоже начали замолкать и вновь возвращались к экрану. «Это еще не все», — понял Станнис. — За эти несколько месяцев мы потеряли огромное количество людей, — продолжил Таргариен. — Женщин. Человечество стоит на грани вымирания. Однако мы — люди, и мы — социум. Общество важнее биологии, но сейчас общество переживает трудные времена, поскольку семья — основа общества — перестала быть таковой, лишившись половины своей составляющей. Поэтому сегодня Малый Совет принял новый закон о семье и браке. Все вдовцы, имеющие на попечении несовершеннолетних детей, обязаны заключить повторный брак, дабы воспитывать детей в семье. Поскольку все женщины будут изолированы, браки будут заключаться между мужчинами. Институт семьи снова станет активным, каждому будет подобрана пара исходя из его статуса и социального положения. Закон вступает в силу с этого момента. Подробности будут донесены до каждого в ближайшее время. Неисполнение будет нещадно караться. Помните: мы сильны и мы победим, если будем вместе. Экран погас, а в холле воцарилась тишина. Спустя пару секунд зал взорвался криками.

***

Оказавшись в кресле работника Центра Семьи, Станнис почувствовал дежавю. Он уже сидел в этом кресле двенадцать лет назад и, как и тогда, задал вопрос: — Что будет, если я откажусь? — Семья — основа общества, — заученно ответил Крессен, мягко улыбаясь. За десять лет он осунулся и постарел, но улыбка осталась прежней — неискренней, словно приклеенной к лицу. — Мы подберем вам подходящего партнера, учитывая особенности вашей личности, социальный статус и ваши пожелания, которые… — он пролистал бумаги, остановился на нужной странице, — вы, кстати, не указали. — У меня только одно пожелание — избежать этого брака. — Станнис, — улыбка Крессена стала теплой, почти отеческой. — Ты ведь умный мальчик. Его уже много лет никто не называл мальчиком, а вот умным он и правда себя считал. Двенадцать лет назад он не хотел брака с Селисой, но переступил через себя, потому что прекрасно понимал: отказаться от обязательного брака с выбранным системой партнером — значит похоронить себя заживо. Значит, работа не выше разнорабочего, жилье в пределах промышленной зоны, никаких социальных программ и тому подобного. Сейчас же, когда государство стояло на пороге катастрофы, последствия представить вообще было сложно. В лучшем случае его отстранят от работы. Впрочем, Станнис не надеялся на лучший вариант. — Покажите уже, где подписать, и я пойду. Крессен ткнул в бумаги. Станнис чиркнул ручкой, забрал свидетельство и встал, готовясь выйти. — Даже не посмотришь имя? — Как будто это что-то изменит. Да вряд ли Станнис вообще знаком со своим новообретенным супругом. Он вышел за дверь, протолкался сквозь толпу к выходу и, только оказавшись на воздухе, открыл конверт. Удивительно, но этого человека он знал, не слишком близко, но достаточно хорошо. Раз в неделю Станнис дежурил в клинике портового района. Это давало бонусы в социальную программу, да и людям он помогал. Именно там он познакомился с Давосом Сивортом и его немаленькой семьей. Началось все с того, что Давос получил травму на работе: ему практически раздробило пальцы на левой руке. Станнису пришлось проводить ампутацию в маленьком, плохо оснащенном операционном блоке клиники. В итоге Давос остался без фаланг, но почему-то был очень благодарен Станнису. Может, потому, что тот провозился с ним полдня, хотя его смена уже закончилась. Как-то так и вышло, что если кто-то из сыновей Давоса болел или получал травму, его вели к Станнису. А уж сколько сил он потратил на то, чтобы шестая беременность Марии разрешилась успешно, и вспоминать тяжело. Станнис зябко передернул плечами. Значит, Мария теперь тоже мертва. Давосу повезло еще, что у него рождались только мальчики. Станнис направился к парковке. Нужно было связаться с Давосом, организовать переезд, подготовить комнаты. У Давоса семеро сыновей, старшие уже взрослые и живут отдельно, но кто именно — Станнис не знал, а его дом был не настолько большим. — Доктор Баратеон! Станнис остановился и огляделся. Давос стоял возля старого ржавого автомобиля и неловко махал рукой. Станнис подошел к нему. — Вы с распределения? «Распределение», какое дурацкое слово. Станнис кивнул и зачем-то показал конверт, демонстрируя, что знает о своей паре. — Забавно вышло, — сказал Давос, но поймал суровый взгляд Станниса и поправился: — Я имею в виду — такое совпадение, не ожидал, что мне настолько повезет. — Повезет? — Конечно, заполучить в супруги такого человека, как вы: образованного, умного, честного. Давос и правда считал его чуть ли не идеальным человеком, но лишь потому, что в его окружении более достойных кандидатов не было. — Хватит, — поморщился Станнис. — Вам нужно собрать вещи? Заказать машину для перевозки? — У нас все здесь, — Давос похлопал по капоту машины. — Меня выселили утром. Сказали: раз получишь супруга, вот и живи у него. — А мальчики? — Внутри. В другой ситуации Станнис разобрался бы с нерадивым домовладельцем, однако теперь это не имело значения, ведь Давос все равно переедет к нему. — Моя машина чуть дальше, поезжай следом. Хотя давай я на всякий случай напишу адрес. Станнис полез в карман за блокнотом. На первой же странице красовалась дата и количество жертв. Станнис замер, потом начал листать, ища чистый лист. — Эм, сэр, — окликнул его Давос. — Мы могли бы поехать на вашей машине? Если вас это не затруднит. Станнис поднял на него взгляд. — А эту бросим тут? Она, конечно, старая, но так нельзя. — Нет, это машина Марека. Мы вместе приехали. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду участвовать в распределении одновременно с сыновьями. Дети вели себя тихо, но, узнав Станниса, немного оживились. Они помогли перегрузить вещи в машину Станниса. Деван — ровесник Ширен — рассказал, что школу закрыли после первых смертей да так и не открыли. Дело даже не в том, что многие девочки погибли: почти все учителя были женщинами, и детей просто некому стало учить. — Будешь учиться дома, — сказал Станнис. — У нас много книг. — Я люблю книги, — встрепенулся Деван. — Папа всегда говорить читай больше и вырастешь таким же умным, как мистер Баратеон. — Ты все еще работаешь на верфи? — спросил Станнис у Давоса. — Меня перевели, — ответил тот. — Поставили водителем спецтранспорта. Буду возить персонал. Станнис кивнул. По дороге домой он молчал. Давос негромко переговаривался с сыновьями. Младшим было три и пять. Девану — то ли восемь, то ли девять, и выглядел он донельзя серьезным и собранным. Подъехав к дому, Станнис велел ждать в машине. Дверь он открывал не спеша, но чувствовал, как пальцы дрожат. В прихожей царил мрак, но в гостиной работал телевизор. Ширен сидела прямо на полу и читала объемную книжку, кажется слишком серьезную для ее возраста, но Станнису было плевать. Услышав шаги, она обернулась и тут же отложила книгу. — Папа! Ширен бросилась его обнимать, и Станнис крепко сжал ее в ответ, подумав, что раньше делал это слишком редко. — Смотрела новости? — спросил он, когда Ширен его отпустила. — Ага. А где твой новый муж? — В машине, — ответил Станнис. — В смысле, я… То есть меня обязали… — Да я все поняла, — улыбнулась Ширен. — Общество дороже биологии. — Да, наверное. Я просто не ожидал от тебя такой реакции. Однако у меня есть чем тебя удивить. Теперь у тебя три брата. На самом деле семь, но с нами будут жить трое. Сказать, что Ширен пришла в восторг, значит ничего не сказать. Она сама отвела мальчишек в их новую комнату и помогла распаковать вещи. Вечером в руках Странниса оказался листок с внушительным списком. — Это надо купить мальчикам, — заявила Ширен. — Завтра я еще посмотрю и напишу подробно. Станнис только кивнул, если надо — значит надо. Давос аккуратно вынул листок из его рук. — Девочка, конечно, заботливая, но не воспринимайте все всерьез, сэр. — Хочешь сказать, твоим сыновьям не нужны, — Станнис вернул себе листок и глянул на него, — зимние ботинки? — Нужны, но вы не обязаны их покупать. — Теперь обязан, — возразил Станнис. — И хватит звать меня «сэр». Я теперь вроде как твой муж. — Я думал, вам неприятно. — Мне нормально. Даже лучше, чем могло бы быть. Так что зовешь меня по имени, живешь в моем доме, тратишь мои деньги. — Сплю в вашей комнате? Станнис замер, пристально взглянул на Давоса: шутит или всерьез? Хотя, если подумать, он прав. Какой смысл ему жить в комнате для гостей? — Да, — кивнул он. — Разумеется, если ты не против. Давос был не против. После ужина он вымыл посуду и остался с детьми читать книжки. По телевизору который день подряд транслировали старые пьесы, смотреть которые перестали даже любители театра, к коим Станнис себя не относил. Он поднялся и какое-то время еще просматривал свои записи, но не мог собраться с мыслями. Слишком насыщенным был день. К тому же Станнис сидел как на иголках. Женщин уже начали изолировать, в любой момент могли прийти и за Ширен, а расставаться с дочерью ему совсем не хотелось. Станнис так задумался, что не заметил, как пришел Давос. — Я уложил детей, сэр… то есть Станнис. Пора и нам. Я лягу на полу. — Кровать большая, — возразил Станнис. Он разделся и залез под одеяло. Давос погасил свет, осторожно устроился с краю. Все же лежать с кем-то рядом было сложно. Станнис закрыл глаза, но понял, что вряд ли заснет. — Ты отдашь им Ширен? — вдруг спросил Давос. — А у меня есть выбор? К тому же это всего лишь изолированная палата, как для больных лейкозом, ей там будет безопасно. Никаких опытов над ней проводить не будут, я сам работаю над лекарством. Максимум — возьмут кровь на анализ. — Ей там будет страшно. — Зато безопасно. — Уверен? — Я ни в чем не уверен. Станнис попытался уснуть, но ничего не вышло. Он слышал дыхание Давоса, ощущал его тяжесть на кровати, чувствовал, когда тот поворачивается, и вздрагивал от каждого шороха. Он пролежал в напряжении не меньше часа, потом Давос молча встал и перелег на пол. Станнис не стал его возвращать. Только теперь он смог уснуть.

***

Станнис проснулся от звонка в дверь. Длинная трель повторилась несколько раз, потом сменилась громким стуком. Едва успев накинуть халат, Станнис сбежал по лестнице. За дверью оказались трое солдат в желтой форме отрядов спецназначения. Именно это подразделение активно помогало в борьбе с эпидемией. В свое время они разгоняли марши недовольных, закрывали социальные центры и фактически выдворяли женщин из общественных мест, запирая их в собственных домах. Теперь им поручили изоляцию оставшихся женщин в медицинских и научных центрах. У Станниса холодок пробежал по спине. Он морально готовился к расставанию с Ширен, но не думал, что это случится посреди ночи. — Доктор Баратеон, — начал солдат с нашивками капитана. — Вам предписано срочно явиться в исследовательский центр. Станнис облегченно выдохнул. — Что случилось? — Вся информация — когда прибудем. Собирайтесь, мы должны доставить вас в течение часа. Станнис кивнул и закрыл дверь, оставив солдат дождаться снаружи. Он обнаружил Давоса не лестнице с бейсбольной битой в руках. Откуда он только ее взял? Неужели с собой привез? Из своих комнат любопытно выглядывали Ширен и мальчики Давоса. — В чем дело? — спросил Давос, держа биту наперевес. — Мне срочно нужно на работу, — ответил Станнис и обернулся к детям. — Возвращайтесь в постели, ничего страшного не случилось. Зайдя в свою комнату, он кивнул на биту: — Зачем это? Давос пожал плечами. — Другого оружия у нас нет. Я подумал… Ну, вдруг беспорядки повторятся. Станнис сделал вид, что поверил ему, однако понимал: Давосу не нравится идея изоляции женщин и Ширен просто так он не отпустит. — Не делай глупостей, — велел Станнис, прежде чем уйти. — Если придут за Ширен… Не оказывай сопротивления. Поверь мне, солдаты не станут с тобой церемониться. Я, конечно, все равно позабочусь о твоих сыновьях, но лучше бы сделать это вместе. Давос не ответил. По пути к научному центру солдаты молчали, да и вряд ли они знали подробности. Квиберн ждал их прямо у входа, нервно куря, хоть это и было запрещено. Официально противоэпидемический комитет возглавлял профессор Пицель, однако каждый знал, что он годится разве что долго и нудно говорить на камеру, делая умный вид. Фактически же всем управлял Квиберн. О нем ходило множество слухов: будто он много лет провел в тюрьме то ли за незаконные эксперименты, то ли за асоциальное поведение, а когда началась эпидемия, его реабилитировали. Станнис никогда не интересовался подробностями его прошлого, но методы Квиберна и правда были несколько необычными, а цинизм и пренебрежение людскими жизнями удивляли даже Станниса. Едва Станнис вышел из машины, Квиберн выкинул окурок и кивнул ему, жестом веля следовать за ним. Вчера Станнис здесь не был, проведя день в Центре Семьи. За сутки многое изменилось. Станнису выдали новый индивидуальный пропуск, но это было не самым интересным. Вход в научный комплекс полностью изменился. Теперь это был самый настоящий санитарный пропускник с тремя отсеками. В первом нужно было оставить свою одежду. Во втором — пройти обработку, включавшую душ с антисептиком и ультрафиолетовое облучение. В третьем Станнис переоделся в стерильный костюм и халат. Пока медицинская форма была банальным хирургическим костюмом, но в отсеке Станнис видел и противочумный костюм, что наводило на неприятные мысли. Квиберн вышел из соседней двери, также одетый в костюм, и указал Станнису на коридор. — Три часа назад случилось происшествие, которое может все перевернуть, — сказал он, и в его голосе промелькнул страх. — По новому закону мы начали изоляцию женщин. Первыми в списке стояли семьи членов Малого Совета. Сам понимаешь, это особая категория людей, с которыми не так-то просто договориться. — Женщин эвакуировали вместе и они погибли? — В том-то и дело. То, что произошло, выходит за рамки привычной картины. Женщин было двое — мать и дочь. Однако было распоряжение изолировать и сыновей, полагаю просто на всякий случай. Семья проехала примерно половину пути, когда у девочки начали проявляться симптомы. Все типично: кашель, кровотечение, удушье. Она погибла через пятнадцать минут. Ей попытались оказать помощь, но не преуспели, протоколы прочтешь потом. — Мать? — Жива. Станнис остановился и ошарашенно посмотрел на Квиберна. Тот даже не улыбался, хотя обычно любая зацепка вызывала в нем приступ восторга. — Жива, — повторил он. — В настоящее время она изолирована, но признаков инфекции нет. — Я правильно понял, что она ехала в том же транспорте? — Дочь умерла у нее на руках, — кивнул Квиберн. — Первый за все время случай выживания женщины. Возможно, у нас появился шанс выявить иммунитет. «Не первый», — подумал Станнис, но отогнал эту мысль. Квиберн не прыгал от радости, и это пугало. — Что еще? — Как я уже сказал, вместе с женщинами ехали и мальчики-подростки. Спустя примерно полчаса после гибели девочки у старшего сына появились те же симптом. Он погиб. Станнис похолодел. Кажется, настал тот момент, которого все боялись: эпидемия перекинулась на мужчин. — Уверены, что причина смерти — болезнь? — Нет, — покачал головой Квиберн. — Симптомы похожие, но нетипичные. Мальчика успели доставить к нам, и он больше часа провел в интенсивной терапии, прежде чем умер. — Слишком долго, — заметил Станнис. — Да, но и мужчины раньше не болели. Возможно, у них болезнь протекает иначе, а возможно, причины смерти другие. Я лично займусь вскрытием. Вы же обследуйте выжившую женщину. Надеюсь, нам удастся найти в ее иммунитете что-то, позволившее преодолеть болезнь. Они поднялись на третий этаж, оборудованный индивидуальными палатами. У каждой дежурили солдаты с оружием. Квиберн подошел к нужной палате и остановился. — Документация внутри. Если понадобится помощь, офицеры помогут. Женщина настроена агрессивно. — Он помолчал, потом продолжил: — Еще кое-что. Надеюсь, это не повлияет на ваш беспристрастный анализ. Эта женщина — дочь члена Малого Совета Тайвина Ланнистера. — Она жена моего брата, — кивнул Станнис. — Мы не особо близки ни с ним, ни тем более с его женой. — Погибшие дети — ваши племянники. — Я скорблю, но это не помешает мне работать. Квиберн усмехнулся. — Не зря я вас рекомендовал. Полата было оборудована по принципу палат для больных лейкемией. Два отсека, соединенные своеобразным тамбуром. Сама палата была почти пустой: многофункциональная кровать с несколькими мониторами и приборами жизнеобеспечения. Правда, сейчас они оказались бесполезны. Женщина, сидевшая на полу напротив прозрачной пластиковой стены, была здорова. Станнис вошел в отгороженную часть палаты, взял со столика планшет с бланками. Серсея обернулась на звук. Выглядела она почти как обычно, разве что непривычно было видеть ее с распущенными волосами и заплаканными глазами. Увидев Станниса, она подскочила на месте и бросилась к перегородке. — Где мои дети?! Станнис вздохнул. Он никогда не умел успокаивать женщин, а уж Серсея — это отдельная история. — Мне нужно задать тебе несколько вопросов, — сказал он. — Постарайся отвечать подробнее. Серсея скривилась. — Ты такой же, как твой брат. Ему всегда было плевать на меня и моих детей. Станнис подошел вплотную к перегородке, пристально посмотрел Серсее в глаза. — Нет, — негромко сказал он, но она вздрогнула. — Мне не плевать на мою дочь, поэтому ты ответишь на все вопросы, потом я тебя осмотрю и возьму кровь. А если попытаешься сопротивляться, за дверью ждут солдаты, которые тебя подержат. Серсея не сопротивлялась, наверное, была слишком гордой для этого. Впрочем, и на вопросы отвечала односложно и словно выплевывая слова. Станнис провел с ней почти два часа, но ничего полезного не узнал. На первый взгляд Серсея казалась обычной здоровой женщиной. Вся надежда оставалась на кровь: возможно, анализы выявят какие-то отклонения, на основе которых можно будет попытаться создать вакцину. Станнис уже собирался уходить, но Серсея его окликнула. Он поразился, как она изменилась, вмиг став из гордой стервы страдающей матерью. — Где Томмен? — Не знаю, — честно ответил Станнис. — Насколько я понял, с ним все впорядке. — Я могу с ним увидеться? — Сначала сделаем тесты. — Позаботься, чтобы с ним хорошо обращались. В конце концов, он твой племянник. — Мы оба знаем, что это не так, — ответил Станнис. — Но я прослежу.

***

Станнис провел весь день практически не отходя от микроскопа, но ничего стоящего так и не нашел. Трудно искать, когда не знаешь, что именно ищешь. Да и материала было не так много, не выкачаешь же из Серсеи всю кровь. Квиберн поймал его на пороге, и Станнису пришлось вернуться в лабораторию. — Уже уходите? — поинтересовался Квиберн, устраиваясь на кушетке. — Уже? Я провел за исследованиями больше шестнадцати часов без отдыха. — Ну да, — кивнул Квиберн, как будто считал такое положение дел нормальным. — Вы можете заночевать здесь, мы улучшили комнаты отдыха, теперь за пределы комплекса можно вообще не выходить. — У меня семья. Станнис и так каждую вторую ночь проводил на работе, оставляя Ширен одну на свой страх и риск. Казалось бы, теперь, когда за ней присматривает Давос, он может действительно поселиться на работе, однако получилось наоборот. Станнису хотелось вернуться домой, где его ждала семья, пусть и навязанная Советом. — И правда, — протянул Квиберн, у которого семьи, конечно, не было. — Есть успехи? — Не особо, — вздохнул Станнис и протянул криво накарябанный отчет. — А у вас? — И да, и нет. Станнис имел смутное представление о том, чем занимается Квиберн. Тот не посвящал его в свои дела и на вопросы обычно не отвечал. Однако сегодня день сложился иначе. Квиберн быстро пролистал бумаги и кивнул Станнису на стул напротив. Похоже, предстоял долгий разговор. — Мы с вами делаем одно дело, но по-разному подходим к процессу, — начал он. — Вы — материалист. Вам нужно собрать материал, разбить на компоненты, рассмотреть каждый под микроскопом, понять, зачем нужно вот это вещество или вот это. — Это основы микробиологии. — Я вас ни в коем случае не осуждаю. Просто я по натуре экспериментатор. Я не стесняюсь искать вслепую. Вы работаете с биологическим материалом, я — с живым. — Под живым материалом вы подразумеваете крыс? — Не только, — Квиберн встретил его настороженный взгляд и улыбнулся. — Еще кроликов и собак. Честно говоря, я бы взялся и за людей, если бы в этом был смысл. Но убивать последних женщин мне никто не позволит, а от мужчин толку нет, они все равно не болеют, какую бы дозу ни получали. — Похоже, вы все же экспериментировали на людях. — Вы будете осуждать или слушать? — Продолжайте. — Эксперименты позволили сделать несколько выводов. Во-первых, мы имеем дело с инфекцией. Все виды подопытных животных легко заражались искусственно, а некоторые потом передавали инфекцию контактным путем. Во-вторых, у всех видов сохранялась половая детерминация: заражались и умирали только самки. И наконец, в-третьих: летальность в группах составляла сто процентов. Станнису хотелось подробнее расспросить про исследования, попросить отчеты, но все, что Квиберн сейчас рассказал, он и так предполагал, а значит, это лишь предисловие к чему-то более серьезному. — Так вот, сегодня я провел очередной эксперимент. Я заразил три группы крыс материалом от погибших вчера юноши, девушки и их матери. Результаты вышли занятные. В группе А — зараженных от девушки… — Ее звали Мирцелла, — машинально поправил Станнис. Квиберн запнулся, удивленно на него посмотрел, но продолжил: — В группе А наблюдалась классическая реакция: самки погибли, самцы выжили. В группах же Б и В выжили все особи. Какие можно сделать выводы? Он посмотрел на Станниса, и тот понял, что это не риторический вопрос. Квиберн действительно ждал ответа, скорее всего чтобы подтвердить свои мысли. — Мирцелла была больна и погибла от инфекции. Квиберн кивнул. — Джоффри не был болен, но погиб. Значит, причина в другом. — Я провел вскрытие, причина смерти — множественные кровотечения. — При инфекции погибают от отека легких, кровотечение тоже возможно, но как следствие отека. Квиберн кивнул. — Полагаю, мальчика отравили. Не знаю, чем и почему, но это и неважно, главное — он не был болен, а значит, можно сосредоточиться на последней группе. — Серсея, — задумчиво протянул Станнис. — Она не заболела: либо у нее иммунитет, либо невосприимчивость к инфекции. — Если сложить мои и ваши результаты, ставлю на последнее. — Слишком мало данных, — покачал головой Станнис. — Я собираюсь их расширить, — улыбнулся Квиберн своей задумчивой улыбкой, отдающей безумием, от которой шарахалась большая часть работников. — Я хочу провести эксперимен. Опасный, но способный дать разгадку. Я собираюсь заразить Серсею Ланнистер и посмотреть, как отреагирует ее организм. — Вы с ума сошли? — удивился Станнис. — Эксперимент пройдет под четким контролем и наблюдением в специально оборудованном помещении. Ваша задача — выявить антитела прямо в процессе. — Вам никто не позволит подобное. — Она уже согласилась. На самом деле это было несложно. Всего лишь пообещать, что ее оставшийся в живых сын будет жив, здоров и счастлив, если она даст согласие. — А в противном случае вы пустите его на эксперименты? — Возможно, я намекнул ей на это. Какая разница? Она согласилась, и я не собираюсь упускать такой шанс. Разве вы не хотите разгадать загадку? — Нет, я хочу найти лекарство. — Что ж, — сказал Квиберн; кажется, ему не понравилось, что Станнис не разделяет его энтузиазма, — это ваш шанс его получить. Начнем завтра утром. Нужно подготовиться, да и вам — выспаться. Работать надо будет быстро. Он поднялся, прихватив с собой наработки Станниса, и направился к выходу. — Вы ведь в курсе, что она — дочь фактического главы Малого Совета? — Конечно, — усмехнулся Квиберн. — Эксперимент пройдет с его полного одобрения.

***

После беспорядков к каждому ученому, работавшему в научном центре, приставили охрану и личного водителя. Станнис очень хотел оказаться, наконец, дома, однако разговор с Квиберном не давал ему покоя. Он, конечно, не любил Серсею, но даже она не заслуживала такого бесчеловечного отношения к себе. Когда машина выехала на центральный проспект, Станнис попросил повернуть на западную улицу в район, где располагались дома военной элиты. После тяжелого дня и вообще напряжения последних недель он не сразу вспомнил адрес Роберта; к счастью, водитель знал, где живет генерал Баратеон. Дом Роберта был не в пример больше станнисового. Еще бы, сам себя Роберт называл чуть ли не вторым человеком в армии. Насколько понимал Станнис, это было недалеко от истины. Впрочем, упаднические настроения чувствовались и в этом районе. Трава у дома была вытоптана, а клумбы разворочены. Окна нижних этажей заколочены, а стены исписаны и испачканы. Военному кварталу досталось больше всего во время беспорядков. Станнис поднялся по широким каменным ступеням и позвонил в дверь. Пришлось ждать долго. В какой-то момент он решил, что Роберта и вовсе нет дома, однако на всякий случай позвонил еще раз, а потом еще. После третьего звонка дверь отворилась. На пороге показался сам Роберт в расстегнутой рубашке, растрепанный и явно нетрезвый. Бокал виски в его руках это подтверждал. Роберт посмотрел на Станниса, будто и не узнал его, потом буркнул: — Чего тебе? — Пришел выразить соболезнования, — сказал Станнис. К безразличному отношению брата он привык, да и вряд ли сам отреагировал бы по-другому, если бы Роберт появился на его пороге. — Чего? — Твои дети мертвы, — не выдержал Станнис. — Или ты не в курсе? — А чем я, по-твоему, занимаюсь? — Роберт продемонстрировал бокал. — Скорблю. — Такое ощущение, что ты всегда в трауре, — хмыкнул Станнис. — Поговорим внутри? Не дожидаясь ответа Роберта, он протиснулся в дверь и прошел в дом. Гостиная напоминала театральный холл: огромная хрустальная люстра, широкая лестница, картины в классическом стиле на стенах, тяжелая мебель с бархатной обивкой. На одном из диванов сидел голый парень, который пытался судорожно натянуть штаны. Парня Станнис знал — кузен Серсеи и адъютант Роберта. Станнис удивленно воззрился на вернувшегося вслед за ним в гостиную Роберта. — Что? — как ни в чем не бывало спросил тот и потянулся к початой бутылки виски. — Не вздумай меня осуждать, у тебя тоже дома такой. Станнис мог бы напомнить, что, в отличие от Роберта, он был вдовцом, а Давос теперь его официальный муж, однако говорить с Робертом на подобные темы не хотелось, да и особо не было смысла. — Я не осуждаю, — сказал он. — Просто удивлен. Не замечал за тобой подобных увлечений. — Потому что их не было, — ответил Роберт и хлебнул виски. — Но бабы кончились, приходится довольствоваться тем, что есть. Кстати, ты меня отвлекаешь. — Ты ведь в курсе, что твоя жена все еще жива? — А то! — хохотнул Роберт. — Ситуация лучше не придумать: жена вроде как и есть, но на самом деле ее нет. И мозги никто не ебет, и жениться на каком-то мудаке не нужно. Знаешь, я впервые за много лет чувствую себя свободным. — Двое твоих детей мертвы, — напомнил Станнис. — Девочку жалко, — кивнул Роберт. — Из Джоффри все равно ничего путного не выросло бы, туда ему и дорога. А Серсея… надеюсь, ее пустят на эксперименты. — Именно это с ней и сделают. Роберт мрачно посмотрел на Станниса. Какое-то время они буравили друг друга взглядом, потом он глянул на застывшего на диване мальчишку и коротко выплюнул: — Вон. Парень подхватил свою одежду и пулей вылетел из комнаты. — Чего ты от меня хочешь? — раздраженно спросил Роберт, подливая себе виски. — Чтобы я собрал армию и пошел освобождать Серсею? Да я б в любом случае палец о палец ради нее не ударил, а уж когда приказ подписан самим Тайвином Ланнистером… Он красноречиво развел руками. — Значит, ты был в курсе? — Меня поставили перед фактом. — И ты ничего не сделал? Она же твоя жена! Ты клялся защищать ее. — Не смей читать мне нотации! В другой ситуации я, может, и возмутился бы, но это приказ Малого Совета, а я не знаю человека, готового пойти против Тайвина Ланнистера. И ты не вздумай. — Я не настолько беспокоюсь о Серсее. — Тогда зачем ты вообще явился? — С ней поступают несправедливо. — Да кого вообще беспокоит справедливость? — усмехнулся Роберт. — Меня, — ответил Станнис, разворачиваясь.

***

Первое, что Станнис почувствовал, вернувшись домой, это запах еды. Последний раз такое случалось, кажется, еще в детстве. Селиса не любила готовить, предпочитая либо покупать готовую еду, либо готовить из полуфабрикатов. Пройдя на кухню, он обнаружил Давоса, мывшего посуду. Обернувшись на шаги, тот оставил свое занятие и достал из холодильника сковородку. — Мы ждали тебя раньше, — сказал он, ставя ее на плиту. — Мне пришлось заехать к Роберту. — Судя по всему, разговор был неприятным. — С Робертом по-другому не бывает. Что это? — Рагу. Я не особо умею готовить, да и всегда перебарщиваю с луком и специями, но дети сказали, что съедобно. Станнис принюхался. Пахло потрясающе. Мама в детстве готовила что-то похожее. Она была из рабочего района, любила говорить, что мясо можно испортить, только если очень постараться. Станнис был с ней согласен. Рагу Давоса и впрямь получилось пряным, но сочным и вкусным. То ли Станнис слишком проголодался, то ли отвык от домашней пищи, то ли Давос просто прибеднялся, но Станнис съел полную тарелку и не попросил добавку лишь потому, что боялся объесться. — Я оставлял номер лаборатории, — заметил он, когда Давос убрал пустую тарелку. — Ты не звонил. — Не было повода, — пожал плечами Давос. — Ширен? — Наверху. Читает мальчикам сказку на ночь. — За ней не приходили? — Женщин перевозят по одной, это долго, — ответил Давос. Станнис поднялся по лестнице, заглянул в комнату мальчиков. Младшие уже спали, Деван сидел под лампой и читал книгу. Станнис прошел дальше, занес руку, чтобы постучать в дверь Ширен, но замер, услышав то, чего боялся все это время — кашель. Не церемонясь, он распахнул дверь. Ширен сидела на кровати и кашляла, прикрывая рот платком. Станнис подлетел к ней, упал на колени, не представляя, что делать дальше. — Давно это началось? — хрипло спросил он. Ширен вытерла рот платком и неловко улыбнулась. — Да все уже прошло. И тут же снова зашлась кашлем. Станнис схватил ее за руку, нащупал пульс. Бежать за аптечкой? Только потеряет время, да и что это даст? Но и просто смотреть, как дочь задыхается, нельзя. Пульс был слегка учащен, кожа бледная, но Ширен никогда не отличалась здоровым цветом лица. Станнис оттянул вниз ее веко, проверил цвет конъюнктивы. Ничего особенного не увидел. — Пап, я в порядке, — сказала Ширен. Станнис смотрел на нее, ожидая подвоха, но ничего не происходило. Прошло минут пять, Ширен еще пару раз кашлянула. За это время симптомы должны были нарастать, но она чувствовала себя хорошо. — Дышать не трудно? — спросил Станнис. Ширен покачала головой. Ее губы и глаза были обычного цвета, и Станнис немного перевел дыхание. Все же он не стал сразу от нее отходить, выждал еще десять минут, убедившись, что действительно ничего не происходит. — Когда ты начала кашлять? — снова спросил он. — Вчера. Я, наверное, простыла. Может, и правда простыла. Обычный грипп ведь тоже никто не отменял. Инфекция убила бы ее максимум за пару часов, а не тянулась бы несколько дней. Станнис все же сходил за медицинской сумкой. Тщательно прослушал Ширен, на всякий случай — и легкие, и сердце. Прощупал лимфоузлы, посмотрел горло. Дал градусник. Температура оказалась немного повышеной, а горло красным, но не более того. — В постель, — велел он. — Если завтра почувствуешь себя хуже, обязательно скажи, я дам тебе лекарство. Ширен кивнула. Она всегда была болезненным ребенком и к таблеткам привыкла. Давос обнаружился за дверью. — Все в порядке? — обеспокоенно спросил он. — Кажется, она простыла. — Я могу взять завтра выходной, но тогда потеряю зарплату. — Ты больше не нищий, — отмахнулся Станнис. — Забудь о деньгах. Если захочешь провести день с Ширен… — Я возьму выходной, — уверенно прервал его Давос. Они вошли в свою комнату. — Ей повезло с отцом, — заметил Давос. — Ты так о ней заботишься. Станнис поморщился. — Меньше, чем следовало бы. Я никогда не был хорошим отцом, ставил карьеру выше семьи. Я осознал, насколько мне дорога Ширен, только после смерти ее матери. — В этом и есть смысл хорошего отца. Ты можешь быть в стороне, когда все хорошо, но сделаешь все, чтобы защитить ребенка от беды. — Да, — устало протянул Станнис. — Все, наплевав на здравый смысл и голос разума. Вот только не все такие. — Что-то случилось в лаборатории? — спросил Давос. — Завтра случиться. Я не имею права тебе рассказывать, что именно, но я считаю это неправильным. — Доложи начальству. — Все одобрено Малым Советом. «И я не знаю человека, пошедшего бы против Тайвина Ланнистера», — возник в голове голос Роберта. А вот Станнис знал. — Позволить совершить нечто аморальное, но способное помочь выжить человечеству или же послушать голос совести? — Я простой человек, — ответил Давос. — Философские вопросы не по мне. Но когда на кону стоит жизнь близкого человека и абстрактное общество, я выберу близкого человека. — Она мне не близка, — сказал Станнис. — Но ведь близка кому-то. — Да. Ложись, я отойду ненадолго. Оставив Давоса в комнате, Станнис спустился на первый этаж. Открыл телефонный справочник, на первой странице нашел телефон Центра Инвалидов и позвонил по нему. Час был поздний, трубку могли вообще не взять, однако спустя пару минут долгих гудков послышался раздраженный голос: — Центр Инвалидов слушает. — Мне нужно поговорить с Джейме Ланнистером. На другом конце молчали. Назови Станнис любое другое имя, его послали бы далеко и надолго. Однако для сына главы Малого Совета общие правила не действовали. Каждый работник центра знал, благодаря кому он ест свой хлеб. — Мы принимаем звонки до шести, — наконец ответили на том конце. — Это срочно. — Кто спрашивает? Я не уверен, что мистер Ланнистер станет с вами говорить. — Передайте ему, что это касается его сестры. Моя фамилия Баратеон. — Ждите, — недовольно отозвались на том конце. Работник мог и не напрягаться, сказать, что не нашел Джейме или что тот не захотел общаться. Однако Станнис сомневался, что он станет так рисковать и навлекать на себя гнев Ланнистеров. В конце концов, проще найти и пригласить к телефону одного человека, чем потом трястись, переживая, а не упустил ли что-то важное и не узнает ли об этом мистер Ланнистер. Станнис ждал долго. В какой-то момент ему даже захотелось бросить трубку и уйти спать, но он ждал, пока не услышал хрипловатый голос: — Что случилось с Серсеей? — Пока ничего, — ответил Станнис. В трубке замолчали. — Я знаю голос Роберта, ты — явно не он. — Я и не говорил, что я — Роберт. Я его брат Станнис. Впрочем, это не имеет значения. Я хочу кое-что рассказать тебе о твоей сестре…

***

Утро началось с кофе. Обычно Станнис сам его готовил, но сегодня проснулся от одуряющего запаха. Открыв глаза, он обнаружил на прикроватной тумбочке полную чашку. Это было очень странно. Станнис сел на постели. Однажды он провел бессонную ночь, наблюдая за сыном Давоса, который слег с непонятной температурой. Тогда он глушил кофе литрами. К утру мальчику стало лучше, а спустя пару дней он и вовсе поправился. С тех пор Давос всегда приносил с собой кофе. Пару раз он даже наведывался в клинику без причины и просто дарил Станнису пакетик лучшего кофе, который только можно было достать в городе. Где он его брал, Станнис не представлял, но никогда не отказывался. Для начала он все же сходил в душ, затем с наслаждением сделал глоток. С чашкой в руках он вышел на лестницу. Снизу из кухни доносились веселые голоса и смех. Часы показывали девять утра. Странно. Почему за ним не явилась машина? Квиберн наверняка планировал свой эксперимент на раннее утро. Впрочем, после вчерашнего разговора с Джейме Станнис очень сомневался, что эксперимент состоится. На кухне царил хаос. По крайней мере, Станнису так показалось. Селиса была сдержанной и не допускала суеты. Часто они ели в разное время, она — возвращаясь со своей работы, Станнис — со своей. Сегодня же на кухне стоял гул. Ширен расставляла тарелки. Давос переворачивал оладьи на сковородке. Деван разливал сок и молоко, а младшие мальчишки пытались стащить со стола уже готовые оладьи, за что получали по рукам то от Ширен, то от Девана. Станнис впервые осознал, насколько тесная у него кухня. Давос подложил оладьи в большую тарелку и, заметив Станниса, кивнул на свободное место за столом. Тот уселся, глянул на Ширен: вроде не заметно, чтобы она была больна. — За мной не приезжали? — спросил Станнис. Давос покачал головой в ответ. Станнис успел позавтракать, допить кофе и даже дать Девану несколько советов, какие книги нужно обязательно прочитать в его возрасте. Он уже собирался сам звонить в исследовательский центр, когда в дверь постучали. Однако, к его немалому удивлению, на пороге он обнаружил самого Квиберна. Тот редко интересовался жизнью коллег, а из лаборатории выходил, только чтобы осмотреть место очередной вспышки эпидемии. Сегодня он был мрачен и задумчив. Не спросив разрешения, он прошел внутрь, пару раз прошелся по гостиной взад вперед, потом заговорил: — Как вам это удалось? — Что именно? — уточнил Станнис, хотя догадывался о причине столь странного визита. Похоже, Квиберн понял его мысли. Он скривился, как от зубной боли. За несколько месяцев совместной работы Станнис ни разу не видел его злым или даже раздраженным, но сейчас складывалось ощущение, что Квиберн вот-вот взорвется. — Утром явился Тайвин Ланнистер собственной персоной и запретил любые эксперименты над его дочерью, мне кое-как удалось убедить его оставить ее под нашим наблюдением. — Нормальная реакция отца, — пожал плечами Станнис. — Вчера он был абсолютно за. Что изменилось? — Вот и спросили бы у него. — Не стройте из себя идиота! — не выдержал Квиберн, но тут же взял себя в руки. — Вы были против, вы знакомы с семьей Ланнистер, каким-то образом вам удалось переубедить самого Тайвина Ланнистера, я хочу знать каким. — Вы поэтому явились лично: не смогли разгадать очередную загадку? Вот вам ответ: не всем Ланнистерам плевать друг на друга. Полагаю, Тайвина переубедил его сын Джейме. — А ему сообщили вы, — заключил Квиберн. Станнис не стал отрицать очевидной вещи. Пару минут Квиберн переваривал информацию, потом шагнул к Станнису. — Вы хоть понимаете, что своими действиями лишили человечество надежды на лекарство? — Нет! — теперь уже Станнис начал закипать. — Я лишил вас вашего эксперимента. У вас нет ни наработок, ни теорий, ничего. Вы просто хотите заразить женщину и посмотреть, что будет. Плевать вам и на лекарство, и на человечество. Квиберн поджал губы. — Вы отстранены от работы, — сухо сказал он. — Возвращайтесь к своим прежним обязанностям. Станнис не стал возражать, да и спорить не хотелось. Квиберн еще какое-то время буравил его взглядом, возможно ожидая ответа, но, не дождавшись, ушел. Давос осторожно выглянул из кухни. Он шикнул на детей, которые тоже попытались заглянуть в гостиную, и подошел к Станнису. — Ты правильно сделал, — сказал он и положил руку ему на плечо. — Не уверен, — ответил Станнис. — А если этот эксперимент и правда помог бы найти лекарство? — А если бы на месте той женщины была Ширен? Ты бы колебался? Уверен, нет. Ты бы сделал все, чтобы ее защитить. А теперь и я вместе с тобой. Что-то в его голосе Станнису не понравилось, он пристально посмотрел на Давоса. — Будешь или уже что-то сделал? — Ну… Давос смущенно отвел глаза. — Что?! — Передвинул ее в конец эвакуационной очереди. Теперь ее еще долго не заберут. — Ты хоть знаешь, как это называется? — Забота. — Мошенничество. — Вовсе нет, я же не вычеркнул ее совсем. — И почему же? — Потому что мой приятель в офисе отказался, — буркнул Давос. Станнис закатил глаза. — Да за подобную махинацию тебя могли бы расстрелять. — Вот и он так сказал, но все же сдвинул ее в конец очереди. Кто знает, может, к тому времени, как до нее дойдут, ты уже найдешь лекарство. — Теперь не найду, — раздраженно сказал Станнис. — Меня отстранили. — Значит, ты проведешь день с нами, — улыбнулся Давос.

***

В торговом центре было почти пусто. Одни боялись выходить на улицу, другие просто не привыкли ходить за покупками сами. Станнис принадлежал именно к таким. Покупками всегда занималась Селиса и приходящая дважды в неделю домработница. Давос же чувствовал себя как рыба в воде. Прежде чем отправиться в супермаркет, он провел тщательную ревизию, покачал головой перед пустым холодильником и спросил, сколько он может потратить. Станнис пожал плечами, достал из сейфа две тысячи. Кажется, Давос был в шоке. Шопинг Станнис откровенно не любил, однако в почти пустом магазине это было даже приятно. Давос нагружал тележку продуктами. Младшие мальчишки норовили бросить туда то конфеты, то мороженое. Давос сурово грозил им пальцем и выкладывал ненужное обратно. Станнис же изучал список Ширен — как гласил заголовок, «обновленный и дополненный». Кажется, в нем было все, от носков до зимней одежды. Кое-где стояли пометки «срочно», это означало, что данного предмета у мальчиков нет совсем. Таких было большинство. — Как ты вообще умудрился вырастить семерых сыновей, если не можешь обеспечить их элементарными вещами? — проворчал Станнис. — Рубашки, кроссовки, банные халаты. — Всем необходимым я как раз их обеспечивал, — ответил Давос. — А без банных халатов вполне можно прожить. — Почему? — Ну, просто переодеваешься сразу в пижаму… — Почему ты не нашел нормальную работу? У тебя семеро детей, это должно было поднять твой социальный статус. — К сожалению, есть кое-что, что опустило его на самое дно. — Ты не похож на преступника. — Но именно им я и являюсь, — вздохнул Давос и тут же замолчал, потому что к нему подбежали мальчишки. — Пап, — протянул старший — тезка Станниса. — Смотри, что тут есть. Он протянул Давосу огромный ананас. — Здорово, — кивнул Давос, — а теперь положи его назад. Мальчишка потоптался на месте, а потом перевел просящий взгляд на Станниса. — Мистер Баратеон, можно нам ананас? Станнис вздрогнул. Последний раз у него что-то просил еще Ренли, будучи ребенком. Ширен никогда не просила. Она либо ставила перед фактом: мне нужно это и это, либо просто молчала. — Конечно, — кивнул Станнис. — Возьмите еще виноград. И персики. — Не балуйте их, — покачал головой Давос. — Свежие фрукты необходимы детскому организму, — заметил Станнис. — Пусть привыкают. Мальчишки были на седьмом небе от счастья — настолько, что покорно позволили отвести себя в магазин одежды и примерили все, что Станнис и Давос для них выбрали. Кажется, Станнис не тратился так на одежду никогда. Давос только качал головой и пытался утверждать, что вот эта рубашка им совсем не нужна, можно походить и в старой. От этих разговоров Станнис странным образом распалялся. Ему хотелось выкинуть всю старую одежду и мальчишек, и самого Давоса и купить им новую. Что он, собственно, и сделал. Даже Давосу после недолгого препирания достался свитер. Давос не остался в долгу и заставил Станниса купить кое-что и себе. По пути домой мальчишки уснули на заднем сиденье: Стеффон в обнимку с плюшевым оленем, Станнис — с ананасом, который он наотрез отказался выпускать из рук. Станнис позволил Давосу сесть за руль. — Не хочешь рассказать? — наконец спросил Станнис. — О своем бандитском прошлом? Не особо, но, учитывая, сколько ты сегодня потратил, у меня нет выбора. — Разумеется, есть, — поморщился Станнис. — Не хочешь — не говори. — Да ничего такого, — ответил Давос. — Просто я был молод, глуп и смел. Я считал систему неправильной, пару раз даже участвовал в маршах протеста. — Тебя за это судили? — Нет, что ты. Если бы меня взяли на марше, осудили бы как сепаратиста и остаток жизни я провел бы за Стеной. Я занимался контрабандой. Ну, знаешь, есть люди, которым по статусу не положены некоторые вещи. Ни в одном магазине им не продадут, скажем, микроволновку или кофе с Летних Островов, сколько бы денег они ни предлагали. Что им делать? — Повышать свой социальный статус. — Чашка кофе того не стоит. Так вот таким людям на помощь приходил я и мои товарищи с высоким статусом. Мы покупали вещи в магазинах и перепродавали их втридорога. Это приносило больше денег, чем работа на верфи. А потом в Совет вошел Рейегар Таргариен, само воплощение Воина, и пронесся по городу вихрем солдат. Тогда ликвидировали недовольных подпольщиков, но и мелкие мошенники вроде нас попали под горячую руку. Мой социальный статус упал на самое дно, да так оттуда и не поднялся. Это порочный круг: ты преступник и не можешь найти хорошую работу, значит, приходится раз за разом возвращаться к контрабанде. Меня брали еще дважды, но последние лет восемь я примерный гражданин. Станнис помолчал; когда-то он и сам был поклонником радикальных идей и даже всерьез думал присоединиться к сопротивлению, которому явно не хватало лидера. Тогда он струсил. Выбрал спокойную жизнь ученого с семьей и детьми. — А что ты думаешь сейчас? — спросил он. — О чем? — О системе. Давос пожал плечами. — Я принял систему как законопослушный гражданин. — Уже не считаешь, что люди заслуживают личной свободы и права выбора? — Считаю, что систему не дураки придумали и продержалась она так долго, потому что работает. Вот взять хотя бы сегодняшнюю ситуацию. Старый Ланнистер ведь правду сказал: мы не знаем, что ждет человечество как вид, но общество должно выжить. Станнис лишь хмыкнул. Отличная идея — женить незнакомых людей и пытаться строить на этом общество. Давос вдруг осторожно коснулся его руки, ненадолго задержался и вернулся к рулю. — Знаешь, — негромко сказал он. — Брак с тобой — одно из лучших событий, случившихся со мной за всю жизнь. Мне повезло в первый раз: я любил Марию и она подарила мне семерых сыновей. Когда она умерла, я решил, что моя жизнь закончилась и ничего хорошего в ней уже не случится. Но внезапно система дала мне тебя. Я даже и мечтать не мог. — О чем, обо мне? — удивился Станнис. — Наверное, после бедной жизни рабочего мой дом кажется тебе дворцом, а деньги — целым состоянием, но это не так. Я весьма посредственный ученый и неплохой врач с весьма средним доходом. — Ты трудился в захудалой клинике; да, это давало тебе социальные бонусы, но я видел, как ты отдаешься делу. Ты помогал людям, не жалея себя. Помогал мне и моей семье. Ты ужасно умный, и одно это вызывает во мне восхищение. Ты справедливый. Сколько людей на твоем месте пошли бы против решения Малого Совета, чтобы спасти женщину? Я готов простить системе все только за то, что она дала мне тебя. Станнис и не заметил, как они оказались возле дома. Давос завел машину в гараж и заглушил мотор. Он глянул на все еще спящих детей и повернулся к Станнису. — А еще ты красив. — Глупости. — Правда. Может, не так, как признанные красавцы Рейегар Таргариен или Джейме Ланнистер, но я в жизни не видел таких глаз, как у тебя. Давос потянулся и погладил его по щеке, а потом наклонился к нему и поцеловал. Станнис замер, не зная, как реагировать. Он не спал с Селисой с рождения Ширен, а целовал ее и до этого редко. Ощущение было странным, словно это его первый поцелуй. У Давоса были обветренные губы и колючая борода, он осторожно накрыл губы Станниса своими, и Станнис, сам не понимая почему, подался навстречу и ответил на поцелуй. За спиной заворочались, и Давос отпрянул. Маленький Станнис на заднем сиденье протяжно зевнул, потер глаза кулаком и заявил: — Мы приехали? Давайте есть ананас. Станнис согласился и выбрался из машины. Оставалось надеяться, что дети не заметят, как покраснели его щеки.

***

Первым делом перед сном Станнис проверил Ширен. Она целый день кашляла, а к вечеру поднялась небольшая температура. Станнис тщательно прослушал ее легкие, после чего дал жаропонижающее и таблетки от кашля. Завтра надо будет наведаться в клинику, заодно узнать, можно ли ему вернуться на прежнюю должность. Счастливые мальчишки спали в новых пижамах. За ужином они долго спорили, чья лучше: Станниса с оленями или Стефана с луковицами. Сошлись на том, что больше всего повезло Девану: ему досталась с корабликами. В кабинете горел свет. Станнис заглянул туда и обнаружил за столом Девана, нависшего над книгой. — Мне кажется, тебе пора спать, — заметил Станнис, проходя внутрь. — Ага, — кивнул Деван, но от книги не оторвался. — Что читаешь? — Я изучаю молекулярную биологию, — серьезно ответил Деван. Станнис едва не раскрыл рот от удивления. Подойдя ближе, он бесцеремонно поднял книгу и к своему удивлению опознал «Основы генетики». — Это в университете изучают, — заметил Станнис. — Я знаю, — вздохнул Деван. — Я пробовал читать «От Валирии до Вестероса» Эйемона Таргариена, но ничего не понял. — Неудивительно, даже я у него не все понимаю. Станнис сел в кресло и пролистал книгу. «Основы генетики», конечно, написаны довольно понятно, кое-кто рекомендует их даже для старшей школы, но все же не для десятилетнего мальчика, пусть и смышленого. — Мистер Баратеон, — вдруг сказал Деван. — Вы ведь найдете лекарство от болезни, из-за которой умерла мама? Станнис вздрогнул. — Не уверен, — честно сказал он. — Я не хочу, чтобы кто-то еще умер. Не хочу, чтобы Ширен умерла. — Я тоже, — тихо ответил Станнис. — Поэтому я стал читать книги по биологии. Станнис улыбнулся. В его распоряжении была самая современная лаборатория и множество подчиненных, но он за несколько месяцев не приблизился к разгадке, а мальчишка хочет найти ответ в книгах. Похвальное стремление, но безнадежное. — И к чему пришел? — спросил Станнис. — Кстати, не называй меня мистером Баратеоном. Ты теперь вроде как мой сын. Зови меня Станнисом. — Хорошо, мистер Станнис, — кивнул Деван. — Я думаю, болезнь вызывает какой-то вирус. — Вероятно, — согласился Станнис. Скорее всего, Деван имел в виду, что болезнь вызывает инфекционный агент, но с вирусом он угадал. По крайней мере, Станнис склонялся к этому варианту. Бактерии или грибок можно было выделить из мертвых тканей, однако попытки не увенчались успехом. С вирусами сложнее. Они живут внутри клеток, и только в живых тканях. После гибели носителя погибает и вирус. Либо переходит в капсульную форму, но такую обнаружить еще сложнее. Женщины гибнут слишком быстро, чтобы иммунная система дала ответ, поэтому антитела обнаружить не удалось. В народе ходили слухи о мутагенных веществах, радиации, паразитах и даже о проклятье колдунов, но ученые все же склонялись к версии с вирусом. — Он убивает женщин, потому что у них другой набор хромосом, — продолжил рассуждать Деван. — Значит, нужно углубиться в генетику. Станнис вздохнул. Вывод был очевиден. Женщины умирали в любом возрасте, а значит, дело не в гормонах, а именно в генах. У Станниса даже была теория, которая укладывалась в картину эпидемии. ДНК-содержащий вирус, который встраивается в икс-хромосомы и становится активным лишь при наличии двух хромосом. Поэтому женщины умирают, а мужчины — нет. Однако теория оставалась теорией: ни сам вирус, ни его фрагменты выделить так и не получилось. Возможно, исследование генов Серсеи Ланнистер пролило бы свет на эту загадку, за день Станнис успел лишь начать исследование иммунного состава крови и до хромосом так и не добрался. Вот только его отстранили, и теперь вряд ли он вообще сможет что-то доказать. — Иди спать, — велел он. — Это здорово, что ты думаешь о такой серьезной проблеме и стремишься учиться, но начни с малого. Возьми школьные учебники по биологии. А вирус оставь ученым. Деван поджал губы. — Вы ведь найдете лекарство, мистер Станнис? Станнис хотел сказать, что не сможет больше работать в лаборатории, но встретил полный надежды взгляд мальчишки и не смог сказать «нет». — Я сделаю все от меня зависящее. Деван серьезно кивнул и ушел в свою комнату. Станнис хотел последовать его примеру, но задержался, листая книгу. Как же все-таки интересно устроен человеческий организм. Станнис помнил, с каким упоением поглощал знания в старшей школе, как мечтал стать ученым, изучать неведомый мир микроорганизмов, искать лекарства от болезней. Ради этого он принял систему, отвергнув идеи о борьбе за свободу. Ради этого он женился на Селисе. Увы, обществу были нужны врачи, а не ученые. Отложив учебник, Станнис прошел к шкафу и достал так любимую им «От Валирии до Вестероса». Книгу едва ли можно было назвать научной. Больше половины текста занимали философские размышления профессора Таргариена на разные темы — от равенства полов до евгеники. Наверное, поэтому книга так понравилась Станнису: над ней можно было подумать. Станнис открыл книгу, пробежался по оглавлению и замер, глядя на название одной из глав: «Девочка, которая оказалась мальчиком». В голове словно щелкнуло. Синдром Лиарры Старк. Дефект рецепторов к тестостерону. Нормальная женщина с набором хромосом икс-игрек. Что, если подобное у Серсеи Ланнистер? Это объяснило бы, почему она не заразилась, когда ее дочь умерла. А что, если вирус все еще в ней? Что, если, изучая ее хромосомы, можно найти… хоть что-то найти. Что, если Серсея и Джейме все же однояйцевые близнецы, но у нее возникла мутация во время внутриутробного развития? Тогда можно было бы сравнить их гены и понять, в чем проблема. Слишком много «если», слишком много допущений. Ни в чем нельзя быть уверенным, пока сам не посмотришь. Станнис вздрогнул от прикосновения: он не заметил, как Давос вошел. — Все в порядке? — спросил тот. — Кажется, я нашел ответ, — рассеянно сказал Станнис.

***

Утром Станнис собирался позвонить в исследовательский центр и, проглотив гордость, попросить вернуть его обратно, однако заглянул к Ширен и обо всем тут же забыл. Ей стало хуже. Температура поднялась, и Ширен начало по-настоящему лихорадить. Она лежала в постели мокрая от пота, бледная и слабая. В легких булькало и хрипело. Станнис дал ей кислородную маску, которую приобрел еще после смерти Селисы, и вызвал неотложку. Приехавший врач мгновенно помрачнел, едва увидел девочку. — Давно это началось? — задал он ожидаемый вопрос. — Она кашляет уже пару дней, вчера была небольшая температура. Доктор явно облегченно вздохнул. — Не волнуйтесь так, от эпидемии люди погибают в считанные часы, скорее всего у вашей дочери обычный грипп. Я осмотрю ее, и мы решим… — Мы ничего не будем решать, — возразил Станнис. — Я сам врач и боюсь, что она заражена вирусом. В смысле, смертельной инфекцией. Нужно срочно доставить ее в исследовательский центр. — Исследовательский центр — это не больница, не уверен, что там найдется нужное оборудование и лекарства… — Я сам работник центра и прекрасно осведомлен, какое оснащение и лекарства там есть. Везите! — Существуют протоколы… — И один из них гласит, что все подозрительные и нетипичные случаи должны быть доставлены в научно-исследовательский центр. Я врач и ученый, я говорю, что это — нетипичный случай. Врач открыл рот, чтобы что-то сказать, возможно возразить, но тут Ширен закашлялась долгим, лающим кашлем. На платке остались капли темной крови. Врач не стал медлить, велел санитарам погрузить девочку в машину. Он попытался возразить, когда Станнис последовал за ним, но тот показал пропуск в научно-исследовательский центр, и врач согласился. — Дайте противовирусное, — велел Станнис. — В максимально допустимой дозе. — Какое именно? — уточнил врач. — Все, какие есть. Путь до ворот центра занял почти двадцать минут. Большинство женщин просто не доезжала до больниц, а те единицы, что успевали оказаться в руках врачей, погибали почти сразу. Ширен перенесла дорогу стойко, она оставалась в сознании и даже отвечала на вопросы Станниса, хоть делала это все медленнее, а голос становился все слабее. На контрольно-пропускном пункте Станнис предъявил пропуск. Солдат долго проверял списки, потом заявил, что Станниса в них нет. Однако распоряжение принимать подозрительные случаи действительно было, но что считать подозрительным, решали утвержденные ученые. — Я один из них, — раздраженно сказал Станнис. Драгоценное время уходило. Дежурный проверил: действительно, Станнис значился в перечне ученых, которых нужно было вызвать в непредвиденной ситуации. Дежурный тупо смотрел на два списка, в одном из которых Станнис присутствовал, в другом — нет. Станнис практически слышал, как скрипят его мозги. — Вызовите Квиберна, — наконец подсказал он. Квиберн явился почти сразу. Равнодушно посмотрев на Станниса равнодушным, он забрался в машину скорой помощи, поговорил с врачом, мельком глянул на Ширен. Станнис хотел присоединиться к нему, но солдаты удержали его снаружи. Наконец Квиберн вышел и, бросив небрежное «везите в Королевскую», направился к пропускному пункту. Станнис догнал его, бесцеремонно схватил за локоть и развернул к себе. — Ее нужно госпитализировать! Немедленно! Квиберн смерил его спокойным взглядом, медленно высвободил руку и сказал как ни в чем не бывало: — Несомненно, девочка больна и в тяжелом состоянии. Только это не наша инфекция. Пневмония, полагаю. Доктор Баратеон, я вовсе не мщу вам за сорванный эксперимент, хотя, не стану отрицать, мне ваши действия были крайне неприятны. Однако нет причин полагать, что девочка больна именно нашей болезнью. Я понимаю, она ваша дочь и вы сразу подумали о худшем, но рассудите здраво: симптомы начались несколько дней назад, температура и кашель — с самого утра. Она в тяжелом состоянии, но не при смерти. Поезжайте в Королевскую клинику, там вам окажут лучшую помощь в городе, не тратьте время. Станнис молчал, не решаясь сказать то, что так тщательно хранил в секрете. Квиберн принял молчание за согласие, кивнул и развернулся. Может, и правда послушать его и поехать в Королевскую клинику? Станнис был уверен, что там Ширен ждут самые современные лекарства, вот только он не был уверен, что они помогут. — Она была в контакте, — негромко сказал он в спину Квиберну. Тот замер на месте, затем развернулся и сделал пару шагов к Станнису. — Простите, что? — Ее мать умерла у нее на руках. Квиберн вздернул брови и неверяще уставился на Станниса. В его взгляде читалась смесь недоверия и возмущения. — На руках — это не образное выражение? — уточнил он. — Девочка была с матерью, когда та погибла от инфекции? Станнис кивнул. — И не заболела? — До этого момента — нет. — И вы молчали?! — Как показала история Серсеи Ланнистер — не зря. Не хотел, чтобы Ширен стала подопытной крысой. — Вы хоть понимаете, сколько времени потрачено впустую? Мы уже могли бы работать над лекарством, имея в арсенале такой экземпляр. — Это не экземпляр, это моя дочь! — не выдержал Станнис. — Уже неважно, — сказал Квиберн и обернулся к бригаде скорой помощи, все еще ожидавшей решения: — Внутрь. А ты, — кивок дежурному, — красный код. Сбор ведущих специалистов в течение пятнадцати минут. Станнис направился к машине, желая въехать вместе с ней, но теперь уже Квиберн задержал его. — Даже не думайте, — прошипел он. Таким злым Станнис не видел его даже после отмены эксперимента с Серсеей. — Я и на пушечный выстрел не подпущу вас к исследованиям. Станнис отдернул руку, подался вперед и негромко заговорил. Когда он хотел, то тоже мог быть грозным. — А кто ты вообще такой? Проектом руководит Пицель, курирует Тайвин Ланнистер. Ты такой же ученый, как и я. Хочешь меня отстранить? Попробуй. Из нас двоих просто человек с мозгами — это ты. А у меня есть связи. Рейегар Таргариен — мой кузен. Сам Тайвин Ланнистер дружил с моим отцом, а его дочь замужем за моим братом. Хочешь проверить, как быстро ты вернешься на свою Стену или откуда там тебя вытащили? Квиберн сделал короткий жест рукой, и солдаты вскинули автоматы. — А если и правда проверю? Станнис пристально на него посмотрел. Отступать он не собирался, но у него оставался еще один козырь в рукаве. — Я знаю, как выделить вирус. Вот это Квиберна действительно заинтересовало. Вся злость и надменность мгновенно слетели с него, оставив только блеск в глазах, какой всегда появлялся, когда речь заходила о науке. — Все же вирус? — Вероятно. — Теория, — усмехнулся Квиберн. — Очень хорошая теория, которую я готов подтвердить. Квиберн махнул руко,й и солдаты опустили оружие. — С этого и надо было начинать, — улыбнулся он.

***

Станнис смотрел на распечатку снимка электронного микроскопа и пытался понять, действительно ли его труды наконец увенчались успехом или он видит желаемое в случайном конгломерате белков. Скрип двери отвлек его от мыслей. В кабинет вошел Квиберн, Станнис молча протянул ему листок. Квиберн опустился на кушетку, закинул ногу на ногу и уставился на фотографию. — Похоже, ваши дела идут лучше моих, — вздохнул он. — Возможно, я нашел фрагмент вируса. — Это прорыв. — Ключевые слова «возможно» и «фрагмент». Даже если это и правда так, данных слишком мало. На выделение полноценного вируса и создание вакцины уйдет много времени. — Именно поэтому я здесь, — сказал Квиберн. Станнис перевел на него взгляд. Квиберн редко к нему заходил, и ничем хорошим его визиты обычно не заканчивались. — Тесты противовирусных препаратов провалились, — начал Квиберн. — Максимум, чего нам удалось достичь — это продлить время от заражения до смерти. Наш рекорд — трое суток. Правда, к этому моменту часть крыс погибала от печеночной недостаточности, потому что дозировки приходилось использовать чудовищные. — Для создания лекарства нам нужен вирус целиком, — согласился Станнис. — И для лекарства, и для вакцины, — кивнул Квиберн. — И мы можем его получить. — Каким образом? — Из места локализации вируса. Мы должны провести биопсию легкого. — Нет! Квиберн снова вздохнул, видимо предполагал подобную реакцию. — Послушайте, — сказал он самым миролюбивым тоном, который только мог изобразить. — Я знаю, мои методы… несколько специфичны и не всегда одобряются научным сообществом, но сейчас мы говорим о вполне принятом и используемом методе диагностики. — Это слишком опасно. — Опасно тратить время на сбор информации по крупицам, когда одним движением можно увидеть картину целиком. Мы занимаемся этим вот уже двадцать дней — и какого результата добились? Возможно, нашли фрагмент вируса. Знаете, сколько женщин погибло за это время? Не стану скрывать: меньше, чем могло бы, не предприми Совет меры по изоляции, но тем не менее слишком много. Ваша дочь уникальна, у нее болезнь протекает неделями, в то время как другие умирали за часы. Вот только будет ли исход иным? Если вы не пойдете на крайние меры, она может просто не дожить до изобретения лекарства, как бы вы ни старались. Подумайте, — Квиберн встал и вернул на стол листок с фотографией возможного вируса. — Я начну модификацию препаратов, но это действия вслепую. Нам нужен выделенный вирус. Станнис смотрел на фото и думал. Квиберн был прав: пока он медлил, умирали люди. Квиберну, конечно, было плевать, а вот Станнису — нет. Конечно, Квиберн именно на это и рассчитывал, но ситуацию это не меняло. Станнис подумал, а что бы он сделал, окажись на месте Ширен кто-то другой? Та же Серсея? Без сомнения, пошел бы на риск. Что бы он сделал, будь Ширен больна чем-то другим и ей нужна была бы опасная процедура для диагностики? Пожалуй, то же. Что же удерживало его сейчас? В дверь постучали, отвлекая от размышлений. Спустя пару минут в кабинет заглянул дежурный по этажу. — Вам передали, — коротко отрапортовал он и поставил на стол бумажный пакет. Станнис кивнул. Внутри прятался пластиковый контейнер с едой и записка. С тех пор как Ширен госпитализировали, Станнис в прямом смысле жил в центре, не выходя наружу. Первые пару дней он звонил домой, просто чтобы сообщить Давосу о состоянии Ширен. Как-то Давос спросил, нужно ли Станнису что-нибудь привезти. К немалому удивлению того, вместе со свежими рубашками и бельем Давос привез ему и обед. Это стало чем-то вроде традиции. Давос каждый день приносил еду, хотя в этом и не было необходимости. Впрочем, его стряпня Станнису и правда нравилась намного больше местной. К тому же короткие записки Давоса не давали ему впасть в уныние. Разумеется, все тщательно проверялось службой безопасности. Приходилось довольствоваться общими фразами: у меня все хорошо; в ближайшее время не жди; спасибо за суп. Станнис достал из пакета записку. Есть не хотелось, а вот прочитать послание от Давоса — очень. «Здравствуй, дорогой супруг...» Станнис фыркнул. Он просто видел, как Давос смеется, когда пишет это обращение. «У нас все хорошо. Я нашел твою чековую книжку, и у меня даже принимают чеки. Можешь не торопиться домой». Станнис улыбнулся. Давос был одним из немногих, кто мог заставить его смеяться, даже находясь на расстоянии. «Но если серьезно, мы с нетерпением ждем вас обратно. Вас обоих. Деван каждый день протирает пыль в комнате Ширен, говоря, что хочет, чтобы она вернулась в чистый дом. Я понимаю, что этого может и не случиться, но не мешаю ему. Всем сердцем молю Мать даровать Ширен выздоровление. Знаю, что ты не веришь в богов, но все же. Я буду молиться, а ты ищи выход собственным умом. Верю, у тебя получится. Твой любящий муж». Станнис еще раз пробежался по последним строкам. Давос заканчивал письма только так, и Станнис никак не мог понять, то ли это просто принятый оборот, то ли Давос и правда его любит. Впрочем, любить ведь можно и дружески. Дружески… Станнис провел по губам, вспоминая поцелуй. Сердце пропустило удар. Станнис помотал головой. Сейчас не время думать об этом, есть вопросы поважнее. Он сложил записку в стол к остальным и вышел из кабинета. Бокс, где лежала Ширен, находился на третьем этаже. Станнис вызвал лифт и поднялся. Его пропустили, даже не спросив пропуск. Станнис бывал здесь каждый день. Чаще чтобы проверить показания датчиков и взять очередные анализы, реже — чтобы просто побыть с дочерью. Первые дни Ширен кашляла так, что Станнис боялся кровотечения, однако этого не случилось. Станнис готов был возносить молитвы Семерым, в которых не верил, лишь бы получить еще один день для работы. Состояние Ширен то улучшалось, то ухудшалось. Кашель и лихорадка ее изматывали, приходилось назначать снотворное, чтобы дать ей отдохнуть. Станнис не стал лишний раз нарушать стерильность и заходить в бокс, остановился напротив прозрачной перегородки. Он глянул на показания, отмеченные в карте. Лучше, чем вчера. Однако в любой момент все могло измениться. — Что мне делать? — тихо спросил он. Наверное, если бы Ширен могла ответить, то сказала бы, что Станнис зря беспокоится и все будет хорошо. Она еще пребывала в том возрасте, когда непогрешимость родителей неоспорима. Разве может отец ошибиться? Увы, но Станнис понимал, что может. Он провел пальцами по прозрачной перегородке, раз уж не мог погладить дочь по щеке. — Если с тобой что-то случится, Давос меня убьет, — пробормотал он, беря планшет с картой. Шесть часов на то, чтобы хорошо отоспаться. Час на подготовку. Станнис крепче взялся за карандаш, чтобы руки не дрожали, и вписал в графу назначений биопсию легких.

***

Станнис вернулся домой впервые за несколько недель. В такой момент ему следовало бы остаться в лаборатории, но на это не осталось сил, ни моральных, ни физических. Квиберн начал испытание лекарства. Результаты на крысах были неоднозначными. Выживаемость оказалась меньше ожидаемой, да и некоторые побочные эффекты никак не получалось ликвидировать. Однако Квиберн уже получил зеленый свет и был готов опробовать лекарство на заболевших. Конечно, существовал определенный риск, но выбор межды риском и неминуемой смертью был очевиден. Ширен все никак не шла на поправку. Порой Станнису казалось, что вот-вот. Она уже почти хорошо себя чувствовала, начинала улыбаться и даже просила принести книгу, но спустя пару дней снова поднималась температура, лейкоциты подскакивали до невозможных цифр, и Ширен проваливалась в беспамятство. Давать ей лекарство, пока оно не будет до конца разработано и опробовано на людях, Станнис отказывался. К тому же он вел свои разработки как вакцины, так и противовирусного иммуноглобулина. Последние несколько дней Ширен чувствовала себя хорошо, и Станнис наконец решился покинуть лабораторию. Дома было удивительно тихо и тепло. Не возникало ощущения заброшенности, пахло тостами и почему-то мылом. Станнис прошел в кухню и обнаружил Давоса с чашкой кофе в одной руке и газетой в другой. Тот нахмурившись изучал что-то на первой странице. Станнису тоже регулярно доставляли газеты, большую часть которых занимали поучительные истории, как сильные мира сего поворачивают общество в новое русло, давая понять, что жизнь продолжается. Джон Аррен вновь открыл несколько школ для мальчиков, среди которых были и военные, и для одаренных детей, и самые простые. На торжественных открытиях непременно присутствовал Рейегар Таргариен со своим новообретенным мужем, который из кожи вон лез, показывая, как рад заботиться о его сыне. Впрочем, Станнис немного знал Джона Коннингтона и подозревал, что его энтузиазм не наигран. Даже Джейме Ланнистер, всю жизнь выступавший против системы, дал большое интервью, признав правильность решения Малого Совета и поделившись планами в ближайшее время также обзавестись семьей и даже взять на воспитание пару сирот. Станнис подозревал, что именно сподвигло Джейме на это решение. Подобные статьи Станниса раздражали, однако читающий Давос выглядел прекрасно. Словно почувствовав взгляд Станниса, он поднял голову и вздрогнул. — Я же сказал, что приеду, — возмутился он, откладывая газету. Станнис пожал плечами. — Меня все равно не отпустили бы без охраны, да и хотелось поскорее оказаться дома. Он вдруг осознал, насколько устал. Напряжение, страх за Ширен и бессонные ночи его вымотали. Наверное, Давос тоже это понял, потому что шагнул навстречу и заключил Станниса в объятия. Тот вжался лбом в его плечо. Очень трудно было не сорваться и просто не заплакать, но Станнис давно разучился плакать. Наконец Давос отпустил его и негромко сказал: — Иди в спальню. Тебе нужно выспаться; уверен, ты забывал и о сне, и о еде, работая над лекарством. Станнис невесело улыбнулся. — Где дети? — он попытался перевести разговор на другую тему. — Нашел им учителя. Сегодня отправил к нему, решил, что тебе нужна тишина и покой. А как… — Давос запнулся и замолчал, словно передумал спрашивать. — Ширен? — закончил за него Станнис. — Я не могу рассказывать, это секретная информация, но я бы не был здесь, будь все плохо. Возможно… Впрочем, я не хочу загадывать. Давос кивнул и не стал вдаваться в подробности. — Есть будешь? Я думал, что заберу тебя к вечеру, но есть остатки вчерашней запеканки. — Я не голоден, но от кофе не отказался бы. — Перед сном? Сделаю ромашковый чай. Станнис устало побрел наверх. Очень хотелось завалиться спать прямо в одежде, но он и так делал это каждый день в лаборатории, поэтому пересилил себя, разделся и пошел в душ. Разумеется, в лаборатории душ тоже был, но узкая кабинка годилась разве что чтобы смыть с себя грязь, вода пахла антисептиком, а мыло сушило кожу. Станнис не любил долго просиживать в ванной, всегда экономил воду и время, но сейчас решил послать все к чертям. Он просто стоял и наслаждался упругими струями, омывающими его тело. Он лениво поворачивался, подставляя под воду то один бок, то другой, то запрокидывая голову, то, напротив, опуская ее. За занавеской возник силуэт, и Станнис вздрогнул. Он неловко отодвинул занавеску и помотал головой, пытаясь отряхнуть воду с лица. Напротив стоял Давос с полотенцем в руках. — Я стучал, но ты, похоже, не услышал, — виновато сказал он. — Я принес чистое белье. Станнис кивнул. — Да, оставь тут, я сейчас выйду. — Что ты, — возразил Давос. — Будь здесь, сколько нужно. Представляю, насколько ты устал. Хочешь, я помогу. — Что? — Ну, спину намылю, полотенце подам, прослежу, чтобы ты не упал от слабости. — Не собираюсь я падать, — проворчал Станнис, задергивая шторку. Давос не уходил, и Станнис не знал, чего ему больше хочется: чтобы Давос воспринял его жест как отказ, или понял, что это согласие. Почему-то сказать простое «присоединяйся» не получалось. Силуэт Давоса за шторкой поднял руки, стягивая с себя рубашку, затем потянул вниз штаны. Станнис тяжело сглотнул. Пахнуло холодом, потом в кабинке стало тесно, а Станнису — очень жарко. Давос прижался к нему со спины, обнял за талию, притягивая к себе. Станнис расслабился и откинул голову ему на плечо, устало прикрыл глаза, позволяя воде ласкать его лицо, а Давосу — тело. Свободной рукой Давос вылил на Станниса шампунь и принялся не торопясь массировать его голову. Станнис едва не застонал от удовольствия. Взбив пену, Давос перешел на его плечи и грудь, а затем на живот. Станнис тяжело задышал и замер. Очень хотелось, чтобы Давос продолжил свой путь вниз, однако тот намыливал его живот и бока. Когда ты голый, трудно скрыть возбуждение. Честно говоря, Станнис не ожидал такой реакции от самого себя после всех этих изматывающих дней. Возможно, всему виной была горячая вода и нахлынувшее расслабление, а возможно, горячий, крепко обнимающий его Давос. Станнис и забыл, когда в последний раз был близок с кем-то. Он не допускал даже простых объятий, да и не с кем ему было обниматься, не говоря уж о чем-то большем. С Селисой они не прикасались друг к другу с рождения Ширен, да и до этого делили постель, только чтобы зачать ребенка. Станнис не выдержал. В конце концов, то, что раньше считалось постыдным и едва ли не каралось законом, теперь преподносилось как единственный возможный вариант. Конечно, брак не подразумевал под собой физическую близость, но Станнису было плевать. Он нащупал руку Давоса и двинул ее вниз, заставляя накрыть свой возбужденный член. Давос воспринял это как должное: некрепко сжал кулак и неторопливо задвигал рукой. Станнис не стесняясь застонал и выгнулся, подаваясь навстречу. Он чувствовал возбужденный член Давоса, упирающийся ему в зад, и понимал, что его желание взаимно. В голове пронеслась шальная мысль, что это только начало. Вот-вот закончится полоса трагедий; в городе, их доме, а главное — в душе Станниса воцарится спокойствие. И тогда они с Давосом сполна смогут насладиться друг другом. Станнис представил, что с ним сможет сделать Давос и что он сам сделает с ним. Похоже, Давос оказался прав. Ему пришлось поддержать Станниса, когда тот с громким стоном выгнулся под его руками. На миг в глазах потемнело, и комната закружилась. Станнис очнулся на полу душевой, в объятиях Давоса.

***

Станнис проснулся оттого, что его трясли за плечо. Открыть глаза оказалось очень сложно. — Твой брат звонит, — сказал Давос, виновато улыбаясь. — Пошли его к черту, — пробормотал Станнис. — Уже. Но он говорит, это срочно. Что-то связанное с его женой. — Боги, что там еще приключилось с Серсеей? Станнис нехотя поднялся. Даже не озаботившись халатом, а просто замотавшись в одеяло, он спустился на первый этаж. Давос не сказал ни слова, вроде как даже усмехнулся одобрительно. — Чего тебе? — буркнул Станнис, поднимая трубку. — И я рад тебя слышать, братик. Станнис поморщился, но не от голоса в трубке, а от собственной глупости и бестактности. Звонил Ренли. — Извини, я думал, это Роберт. Доброе утро. — Уже вечер, и насколько он добрый — большой вопрос. Честно говоря, даже не знаю, благодарить тебя или нет. С одной стороны, я предпочел бы остаться без жены и воспользоваться законом о браке. С другой — я все же не Роберт, чтобы желать ей смерти. Я люблю Маргери. — Что случилось? — упавшим голосом спросил Станнис. — Мне только что позвонил твой ассистент. Этот, со смешными ушами. Сказал, что у Маргери начались симптомы, но они дали ей твое лекарство, и она поправилась. — Оно не мое, оно… — Да плевать! — голос Ренли дрожал. — Она могла умереть, но лекарство помогло. Первая выжившая, понимаешь. Лорас рыдает, никогда его таким не видел. В общем… Я просто хотел сказать спасибо. От себя и от него. Если тебе что-то нужно… — Ничего, — быстро ответил Станис. — Поговорим при встрече, сейчас мне надо идти. Он бросил трубку и бегом ринулся в спальню. Нужно было срочно возвращаться в лабораторию. Тестировать лекарство. Наблюдать за Маргери. Возможно, опробовать лекарство и на других. — Все в порядке? — Давос осторожно тронул его за плечо. Станнис замер, глядя ему в глаза. — Кажется, у нас получилось.

Эпилог

Ровно полгода, прошедшие с начала эпидемии, стали отличным поводом объявить о ее окончании. Честно говоря, Станнису не хотелось идти на празднования, он лучше бы посмотрел все по телевизору, но выбора не было. Во всех новостях его позиционировали как изобретателя лекарства, брали интервью, таскали на телепередачи, и уж конечно, он обязан был присутствовать на праздничном выступлении. Сам Станнис не отрицал своих заслуг, но все же настаивал, что проделал работу не в одиночестве. Это никого не интересовало. Стране нужен был герой — гениальный ученый, способный справиться с любой напастью. Порой Станнис даже завидовал Квиберну, которого задвинули на задний план, слишком неоднозначной личностью он был в отличие от Станниса — примерного семьянина с мужем и детьми. Разумеется, Давос с детьми тоже должны были присутствовать, показывая, что новая система работает, а общество важнее биологии. На площади у здания Малого Совета выстроили огромную сцену. Выступление транслировали по всем телеканалам, но и здесь собралась немалая толпа. Все с нетерпением ждали отмены карантина и возвращения немногочисленных женщин в семьи. Станнис попытался спрятаться за спинами других, но его вытолкнули вперед, рядом поставили Ширен. Внимание к ней Станнису не нравилось еще больше, чем к нему самому, но избежать этого не получалось. Еще бы — девочка, благодаря которой было найдено лекарство. Давос встал позади и ободряюще положил руку Станнису на плечо. Хорошо, хоть улыбаться его не просили. Наверное, это был единственный компромисс, на который пошли маркетологи Совета, оставив Станнису образ серьезного ученого. Впрочем, главным вопросом дня стало — как не уснуть прямо на сцене. Все эти люди и так заполняли собой страницы газет и экраны телевизоров, говоря об одном и том же, только теперь они собрались все вместе и каждая речь удлинилась раза в два. Рейегар Таргариен, со своим вечным одобрением нового закона о браке и рассказами о том, как он смог снова обрел семью после смерти любимой жены. Маргери Тирелл-Баратеон — первая выжившая женщина, с речью о страхе и преодолении. Оленна Тирелл — первая женщина, которая опробовала вакцину, и теперь намеревалась вернуться в Малый Совет и заняться женским вопросом. Сам Станнис, в очередной раз рассказавший, как трудно было искать спасение от неизлечимой болезни, но благодаря силе и стойкости все же его найти. Профессор Пицель, Верховный септон и еще пара менее значимых людей. Завершал выступление Тайвин Ланнистер — как и другие, понесший потери, но и разделивший радость возвращения дочери. — Я не буду долго говорить, — начал он. — Я знаю, чего вы ждете больше всего, и я вас не разочарую. С этого момента карантин отменен, а изолированные женщины начнут возвращаться домой с завтрашнего дня. Толпа взорвалась бурными овациями. Тайвин Ланнистер взирал на площадь взглядом победителя. Наконец шум стих, и он поднял руку, призывая к тишине. — Не стану вам врать, — продолжил он, — страна в кризисе. Женщин осталось катастрофически мало. Мы даже представить не можем, сколько лет уйдет на восстановление населения страны. Надежда лишь на наших жен, нашу социальную ответственность и наших гениальных ученых. Впрочем, что такое кризис, когда мы победили смерть? Люди вновь начали кричать, свистеть, аплодировать. На этот раз Ланнистер не стал призывать к тишине, а рявкнул в микрофон, перекрывая шум толпы. — Мы сделали это вместе! И какие бы трудности ни стояли на нашем пути в будущем, мы преодолеем и их! Вместе! Станнис вздрогнул. Он вдруг вспомнил недавний разговор с Тайвином Ланнистером, его холодный взгляд и слова, которыми тот закончил свое поздравление: «Ваш ученый ум нам еще пригодится». Станнис взял Ширен за руку и крепко сжал ее ладонь.