Вечного золота нет (Nothing gold can stay)

— Пошел ты, пес из клана Вэнь. Я вернусь свирепым призраком. И вы никогда не избавитесь от меня, так что вперед, убей меня, если осмелишься. Он смеется, но звон в его ушах звучит куда громче, чем его собственный голос, похожий на очень отдаленный лязг лезвий мечей. Рот Вэнь Чао открывается и закрывается, осыпая его проклятьями, но он не может разобрать ни слова. Словно он лежит в гробу, заполненном лишь стуком его сердца, и смотрит сквозь щели в тонкой деревянной крышке на алеющее солнце. Кровь льется из его рта на землю, красно-белые сапоги отдаляются, лишь чтобы еще сильнее ударить по ребрам, заставляя задыхаться и заходиться мокрым кашлем. Он сжимает пальцы в кулак, изо всех сил стараясь направить поток энергии золотого ядра — но его больше нет, оно не работает, это все равно, что пытаться управлять воздухом. Кто-то тянет его вверх, и мир смазывается. Он чувствует запах сандалового дерева, видит светлые золотистые глаза, прежде чем узнает их обладателя. Лань Ванцзи одной рукой держит его, а другой — меч; он делает резкое движение, и его спокойное лицо оказывается забрызгано кровью. Лань Ванцзи толкает его, вкладывает рукоять меча в его пальцы — уходим, уходим, — а, когда он не двигается, тащит его сам. От ветра волосы лезут в лицо, когда Лань Ванцзи встает вместе с ним на Бичэнь, в то время как его собственный меч бесполезно висит в опущенной руке. Он думает, что это забавно, что не так давно Лань Ванцзи отказывался даже дотронуться до его ладони, а теперь он держит его так близко к себе одной рукой, второй бросая талисман за талисманом позади них. * * * Вэй Усянь просыпается дважды. В первый раз его накрывает паника, и он пытается вырваться из удерживающей его руки, пока обездвиживающее все тело заклинание не окутывает его руки и ноги, заставляя обмякнуть. — Ты в безопасности. Он чувствует вибрацию голоса, ощущает запах сандалового дерева, даже несмотря на сильный ветер вокруг них. Его глаза закрываются. Во второй раз он просыпается в каком-то темном помещении. Его заставляют сесть, и край чаши с горьким лекарством оказывается у его губ. Он пытается оттолкнуть ее, но чашу лишь настойчивее прижимают к его рту. — Это лекарство. Пей. Рука приподнимает его подбородок, заставляет открыть рот, и кто-то вливает в него целебный отвар до тех пор, пока чаша не пустеет. Он отплевывается, но ему, наконец, позволяют лечь снова и заснуть. * * * В третий раз, когда он просыпается, ярко светит солнце, лучи которого проскальзывают в щели тонкой соломенной крыши над головой. Вэй Усянь морщится и садится. Он лежит на куче сена, накрытый двумя мантиями. Одна, его собственная, порванная и тяжелая, отдает запахом железа. Вторая — белая, принадлежащая клану Гусу Лань. Когда он сел, она сползла на его колени, и это первый раз, когда он видит на этих белых одеждах бурые пятна от подсохшей крови. Лань Ванцзи смотрит на него со своего места у входа в сарай, где он стоит без верхних одежд, охраняя их. — Лань Ванцзи… почему ты здесь? — спрашивает Вэй Усянь. Его голос звучит совсем хрипло, а горло пересохло, как будто в него напихали сена. Лань Ванцзи наклоняется за чем-то, что находится снаружи. Когда он снова появляется в поле зрения, Вэй Усянь сразу узнает горький запах лекарства, исходящий от небольшой глиняной чаши. — Нет, спасибо, — морща нос, говорит Вэй Усянь. — Пей, — отзывается Лань Ванцзи, поднося чашу с поднимающимся из нее паром к его губам. — Ладно, хорошо, я сам выпью, — сдается Вэй Усянь. Его руки дрожат, пока он пьет залпом, глотая раз, второй, третий, потом хватает губами воздух, задыхаясь, когда чаша пустеет. На языке все еще ощущается горечь, но внутри вмиг становится теплее. — Как долго… — спрашивает он. — День, — отвечает Лань Ванцзи. Он отходит, чтобы выглянуть на улицу. — Мы все еще недалеко от Илина. Вэй Усянь опускает взгляд на зажатые в своих изрезанных руках запятнанные белые одежды. — Ты можешь уйти, — говорит он. Получается лишь слабый хрип, и он пробует снова. — Ты не должен оставаться со мной. Я тот, на кого охотится клан Вэнь. — Он слабо и смиренно улыбается. — Худшее, что они могут сделать, это пытать и убить меня, а потом я вернусь мстительным призраком и… Лань Ванцзи в два широких шага пересекает помещение и берет его за запястье. Он приподнимает его руку, проверяя большим пальцем пульс. Вэй Усянь широко распахивает глаза и вырывается. — Вэнь Чжулю, — говорит Лань Ванцзи, глядя сначала на запястье Вэй Усяня, потом на его грудь, затем — на его меч, лежащий на земле на расстоянии вытянутой руки. — Твое золотое ядро. — Это был не он, — отвечает Вэй Усянь, прижимая руку к себе и отводя взгляд. — Я попросил Вэнь Цин вырезать его. — Зачем… — Я попросил ее пересадить его Цзян Чэну, — обрывочно произносит Вэй Усянь. — Он единственный… он глава клана Юньмэн Цзян теперь. Он обещал защищать Цзян Чэна ценой собственной жизни, и под его защитой Цзян Чэн лишился своего золотого ядра. — Зачем ты принял такое поспешное решение? — Лань Ванцзи берет его за плечи и тянет вверх, почти заставляя встать на колени. — Вэй Усянь, ты… — Почему тебя это заботит? — спрашивает Вэй Усянь, отказываясь смотреть ему в глаза. — Какое дело до этого постороннему человеку? Пальцы на его плечах сжимаются до боли. — Мне есть дело, — произносит Лань Ванцзи. Вэй Усянь отрывисто и сухо смеется. — Никогда не думал, что услышу подобные слова из твоих уст, Ханьгуан-цзюнь. — Мне есть дело, — медленно проговаривая каждое слово, повторяет Лань Ванцзи, пронзая его взглядом. Он отпускает его, и Вэй Усянь сползает на землю. Лань Ванцзи отворачивается. — Одевайся. Мы идем дальше. Вэй Усянь медленно натягивает на себя свои грязные верхние одежды и крепит бесполезный теперь меч к поясу. Он держит в руках белую мантию Лань Ванцзи, колеблясь, но Лань Ванцзи больше не смотрит на него. Наконец, он набрасывает ее себе на плечи как вторую мантию и поднимается на ноги. Он не знает точно, из-за чего его пальцы такие ледяные, почему они так немеют и дрожат: из-за отсутствия ядра, полученных ран и потери крови или весенней прохлады. Лань Ванцзи бросает на него взгляд, но ничего не говорит про одежду. — Забирайся мне на спину, — произносит он. Вэй Усянь обхватывает руками его шею и позволяет Лань Ванцзи поднять себя. Ему уже не так холодно, так как тело Лань Ванцзи закрывает его от ветра. Он вдыхает аромат сандалового дерева и закрывает глаза. * * * Уже снова темно, когда Вэй Усянь чувствует, как Бичэнь чуть проседает под ними. Это лишь короткое мгновение, но его достаточно, чтобы понять, что что-то не так. Прошло как минимум сорок с чем-то часов с тех пор, как у Лань Ванцзи была хоть какая-то возможность отдохнуть после того, как он сражался, а потом долго летел на мече, держа на себе Вэй Усяня. Даже у Ханьгуан-цзюня силы не бесконечны. — Лань Чжань, — произносит Вэй Усянь. Воздух на высоте такой холодный, что у него немеют щеки. — Нам нужно остановиться на ночь. Тебе надо отдохнуть. — Еще слишком опасно, — говорит Лань Ванцзи, делая длинные паузы между словами. Прижимаясь к нему со спины, Вэй Усянь ощущает его тяжелое дыхание. Проходит еще около получаса, прежде чем меч снова кренится. На этот раз Вэй Усянь чуть не соскальзывает со спины Лань Ванцзи. Тогда Лань Ванцзи начинает постепенно снижаться. Они останавливаются рядом с серебристым ручьем у небольшой рощи, залитой густыми тенями ночного мрака. Лань Ванцзи бережно опускает Вэй Усяня на землю и достает из рукава маленький мешочек, вытряхивая на ладонь все его содержимое. Осталась лишь небольшая горсть, и он возвращает половину обратно, а вторую ссыпает в глиняную чашу, из которой Вэй Усянь пил ранее. Лань Ванцзи срезает мечом зеленые ветви деревьев неподалеку и поджигает их при помощи талисмана. Костер плохо разгорается и сильно дымит, но он все равно начинает готовить лекарство. Вэй Усянь отворачивается от дыма, но продолжает следить взглядом за Лань Ванцзи. Тот подогревает чашу на огне. Время от времени в его глазах отражаются золотые отблески, когда пламя разгорается сильнее, поддерживаемое ветром и заклинанием. Когда огонь перестает так полыхать, он замечает небольшие влажные пятна от пота на налобной ленте Лань Ванцзи. Вэй Усянь, даже завернутый в две мантии, дрожит от ночного холода, и небольшой костер не помогает согреться. Только когда Лань Ванцзи чуть наклоняется, чтобы поднять чашу, Вэй Усянь замечает скованность его движений с левой стороны. — Ты ранен, — говорит он. Лань Ванцзи медленно подходит ближе. — Нет, — произносит он. — Слева, — говорит Вэй Усянь. — Дай мне взглянуть. Когда Лань Ванцзи никак не реагирует, он поднимается на ноги, терпя боль в каждой кости от любого движения, и подходит к нему, чтобы слегка распахнуть его одежды. Нижняя сорочка вся пропитана кровью и прилипла к коже. — Лань Чжань, ты… — Вэй Усянь широко распахивает глаза. Он отпускает край его одежды, чтобы в следующее мгновение приподнять оба слоя ткани вместе с нижними одеяниями, обнажая уже немного подсохшую по краям, но очень большую и глубокую рану, из которой продолжает сочиться кровь. — Когда ты… когда это произошло? Лань Ванцзи издает какой-то тихий и короткий звук. — Когда ты пришел за мной? — спрашивает Вэй Усянь. — Ты дурак! Это… это совсем плохо. Тебе нужен лекарь. — Я могу справиться с этим, — говорит Лань Ванцзи. Должно быть, он использовал силу золотого ядра, чтобы помочь ране затянуться, но долгое отсутствие сна и затраты энергии на то, чтобы удерживать в полете их обоих, наконец, сделали свое дело — силы начали иссякать, и рана снова стала кровоточить. Учитывая высокий уровень совершенствования Лань Ванцзи, он бы никогда не допустил ничего подобного, если бы мог. — Ты не сможешь. Лань Ванцзи берет чашу в руку, но Вэй Усянь мотает головой, когда тот пытается отдать ее ему. — Тебе это нужнее, чем мне, — говорит он. Лань Ванцзи качает головой. — Нет. — Тогда давай разделим на двоих, — предлагает Вэй Усянь. — Хватит только на одного, — произносит Лань Ванцзи. — Тогда приготовь еще, Лань Чжань… Даже раненый, Лань Ванцзи быстр — настолько, что Вэй Усянь не успевает остановить его, прежде чем он нажимает на акупунктурные точки, чтобы обездвижить его тело. Он подхватывает его, не давая упасть на землю, устраивает у дерева, чтобы поднести к губам чашу, надавить на подбородок, заставляя открыть рот, и вливает в него лекарство. Вэй Усянь пытается сопротивляться, но толку от того, что он давится и отплевывается, никакого, поэтому проще сдаться и выпить. Закончив, Лань Ванцзи кивает и отходит к ручью, чтобы сполоснуть чашу. — Лань Чжань, остатки лекарственных трав… приложи их к своей ране, — говорит Вэй Усянь. Он снова может двигаться, так как действие заклятья закончилось, едва он проглотил последние капли отвара. Лань Ванцзи качает головой. — Для тебя. — А что, если станет хуже? — спрашивает Вэй Усянь. — Не станет, — отвечает Лань Ванцзи. Однако Вэй Усянь замечает, как слегка дрожит его рука, как срывается с подбородка небольшая капля пота. — Знаешь, я никогда не встречал никого столь упрямого, как ты. Отдохни хотя бы, — говорит Вэй Усянь. — Я буду на страже. Лань Ванцзи еще сомневается. — Ты уже дважды нарушил режим, — настаивает Вэй Усянь. — Давай. Поспи. Я все равно привык ложиться поздно. — На пару часов, — наконец, сдается Лань Ванцзи. Вэй Усянь кивает. Он на что угодно согласится, если это поможет заставить Лань Ванцзи отдохнуть. Лань Ванцзи садится, прислоняясь спиной к дереву, и закрывает глаза. Через мгновение его дыхание становится ровным. Вэй Усянь ждет, чтобы точно удостовериться, что он спит, а потом насколько может бережно укрывает его двумя мантиями. Лань Ванцзи чуть хмурится во сне, но не просыпается. В ночь у Вэй Усяня начинается лихорадка. * * * На следующий день они снова отправляются в путь на мече Лань Ванцзи. Они летят медленно, так как должны держаться вдали от основных дорог, и не слишком высоко, чтобы их не заметили с расстояния. К ночи они приземляются у другого ручья. Лань Ванцзи готовит лекарство и поит им Вэй Усяня, который слишком изнурен и слаб, чтобы сопротивляться. Вэй Усянь теряется во времени и бреду от лихорадки. Ему снятся сгорающая в огне Пристань Лотоса, ломающийся от рыданий голос Цзян Чэна, боль от пустоты в груди. Его колотит так сильно, что он едва может держаться за Лань Ванцзи. На третий день Лань Ванцзи опускает их на землю, хотя солнце еще высоко. Когда Вэй Усянь приоткрывает глаза, он видит лишь размытые очертания городской границы на горизонте. Лицо Лань Ванцзи так близко, что он может различить маленькие золотые искры на радужке его светлых глаз. У него снова жар, его трясет от озноба, хотя уже почти лето. Несмотря на то, что Лань Ванцзи выглядит, как идеальная статуя из светлого нефрита, его кожа такая теплая, что Вэй Усянь хочет быть к нему как можно ближе. — Оставайся тут, — говорит Лань Ванцзи, устраивая его рядом с большим камнем так, чтобы спрятать от ветра, и кутая в свою мантию. — Куда ты? — бормочет Вэй Усянь. — Лекарство кончилось, — отвечает Лань Ванцзи. Его всегда спокойное лицо едва заметно мрачнеет. Вэй Усянь хочет подшутить над ним по этому поводу, но у него нет сил даже для этого. — Я скоро вернуть. Не двигайся. — Хорошо, — говорит Вэй Усянь. Он не уверен, сможет ли двигаться, даже если захочет. Он то погружается в короткую дрему, то снова просыпается в ожидании Лань Ванцзи. Когда солнце уже почти опускается за горизонт, окрашивая небо в алый, он слышит звук шагов и голоса. Сначала он думает, что это вернулся Лань Ванцзи, так что просто ждет. И это спасает его от риска быть обнаруженным. — Слышал, что клан Вэнь схватил первого ученика клана Юньмэн Цзян. Того, который приемный. Как там его зовут? — Вэй Уцянь, кажется? — говорит второй голос. Это пара путешествующих молодых людей с ослом и тележкой. С места, где прячется Вэй Усянь, слышно, как перекатываются камешки под их ногами, как фыркает осел и скрипит тележка, которую они тащат за собой. Они идут медленно, явно перевозя какие-то товары или что-то в этом роде в город, в который направился Лань Ванцзи. — Точно-точно, Вэй Уцянь, — отзывается первый голос. — Остались лишь двое: Цзян Ваньинь и его сестра. Не так долго осталось до тех пор, пока этот клан окажется уничтожен солнцем, — вздыхает он. — Но я слышал, что клан Вэнь не поймал Вэй Уцяня, — говорит второй. — Моя двоюродная сестра узнала от подруги, которая была в Илине, где его и обнаружили, что Ханьгуан-цзюнь — один из Двух Нефритов клана Лань — вмешался и отбил его. Его сейчас тоже ищут. — Кто-то из Гусу Лань? Я думал, другие кланы не вмешиваются в дела Юньмэн Цзян. — Ты что, не видел объявления о розыске? Обрати внимание, когда доберемся до города Баи, — говорит второй голос. — Вэй Уцяня все еще ищут, как и его Лань Ванцзи. Все, что я знаю, так это то, что, если увидим их, нас ждет большая награда. Первый смеется. — Как будто нам может так повезти! Если Ханьгуан-цзюнь и правда спас Вэй Уцяня, они, должно быть, очень далеко отсюда. — Ты не можешь знать наверняка, — хнычет второй голос. — Нам бы не помешали деньги. Моя мать заболела, дождя было мало. И похоже, что лето будет очень жарким, а лекарства стоят бешеных денег. — Да-да, мы можем заглянуть в храм, чтобы помолиться на удачу, — говорит первый голос. — Пока будешь там, помолись и о более приятной наружности. Слышал, моя младшая сестра опять отказала тебе. Тебе не стыдно просить ее руки снова? Как только они оказываются так далеко, что их уже не слышно, Вэй Усянь вскакивает на ноги. Из-за боли и слабости ему приходится опереться на камень, чтобы переждать головокружение. Если люди знают о них, если повсюду объявления о розыске… Одежды Гусу Лань нельзя спутать ни с чем, а такой красивый мужчина, как Лань Ванцзи, уж точно привлечет внимание. Узнать его не составит никакого труда. Вэй Усянь, содрогаясь всем телом, медленно бредет в сторону города. Он не проходит и половину пути, когда слышит крик. — Вэй Ин! Он оборачивается и видит, как к нему бежит Лань Ванцзи от того места, где он его оставил днем. Он не уверен, что вообще помнит, чтобы Лань Ванцзи бегал вот так, не заботясь ни об изяществе, ни об одеяниях. В следующий миг его обхватывают обеими руками, прижимая к груди так крепко, что он слышит, как бешено колотится сердце Лань Ванцзи. Вэй Усянь слабо усмехается. — Разве бегать не запрещено правилами Гусу Лань? — говорит он. — Тебя не было, — через мгновение отзывается Лань Ванцзи. — У камня. Я думал… Ох. Вэй Усянь осторожно обнимает его в ответ. — Я слышал разговор двух фермеров, которые направлялись в город. Они обсуждали, что тебя тоже разыскивает клан Вэнь. За то, что помог мне, — произносит он. — Я хотел предупредить тебя. — Предупредить меня. — Лань Ванцзи отстраняется. Несмотря на неистово колотящееся сердце, его лицо выглядит ледяным и строгим. — Если бы ты появился в городе вот так… Нет нужды объяснять дальше. Если бы Вэй Усянь таким пришел в город: в этой одежде и в таком состоянии, его бы немедленно обнаружили и сдали за вознаграждение, так как он слишком слаб, чтобы защититься. Вэй Усянь кусает губы. — Это лихорадка, — объясняет его ошибку Лань Ванцзи. В следующее мгновение он поворачивается и обнажает Бичэнь. — Забирайся на спину. Вэй Усянь обвивает его шею руками сзади, пока они снова летят. Он четко понимает, что, даже когда его разум был замутнен, единственным, о ком он мог думать, бросившись в этот город, был Лань Чжань. * * * Вэй Усянь не знает, куда направляется Лань Ванцзи, но замечает, что города, как и дома, начинают встречаться реже. Едят они очень мало, потому что не могут ничего купить, так что, даже когда лихорадка отступает, он все равно постоянно ощущает слабость и усталость. На шестой день Лань Ванцзи нарушает еще одно правило Гусу Лань и ловит двух небольших фазанов. Он готовит их на костре, и от запаха просыпается Вэй Усянь, который чувствует и голод, и тошноту одновременно. Пока Лань Ванцзи ест, его взгляд прикован к земле, где лежит все, что осталось от фазанов: красно-коричневые перья и белые кости. Вэй Усянь коротко смотрит на него и отводит взгляд под гнетом стыда и вины. Лань Ванцзи прекращает есть и слегка поворачивает голову. Вэй Усяню кажется, что он слышит хруст сухой ветки в отдалении. Лань Ванцзи передает ему остатки фазана и поднимается на ноги, сжимая пальцами рукоять Бичэня. Вэй Усянь замирает и ждет, что будет дальше. Из кустов вдруг выпрыгивает кролик и водит подрагивающим носом. Они оба, застыв, смотрят на него, а потом Вэй Усянь смеется впервые за недели. Кролик мгновенно пугается и бросается обратно в кусты, но Вэй Усянь не может остановиться. Он хохочет до тех пор, пока не начинают болеть ребра, а Лань Ванцзи не переводит на него встревоженный взгляд. — Все нормально, я в порядке, — говорит Вэй Усянь, задыхаясь от смеха, который затихает, превращаясь в хихиканье. — Я думал… я думал… а это был кролик… Лань Ванцзи чуть поворачивается и вновь бросает на него взгляд. Вэй Усянь перестает смеяться, но продолжает улыбаться. — Дай мне взглянуть на твою рану, — говорит он. Лань Ванцзи позволяет ему приблизиться и распахнуть его одежды. Лучше выглядеть рана не стала даже по прошествии стольких дней, но ее состояние хотя бы не ухудшилось. — Ее нужно промыть, — говорит Вэй Усянь. Лань Ванцзи замирает под его руками. — Ох, да, я забыл, что ты не любишь, когда кто-то дотрагивается до тебя, — говорит Вэй Усянь и улыбается. — Но ты же прикасался ко мне, Лань Ванцзи. Ты же все эти дни нес меня на своей спине, Лань эр-гэгэ, — поддразнивает он. Он уверен, что Лань Ванцзи оттолкнет его, но тот не двигается, позволяя Вэй Усяню смочить уголок своей рубахи в ручье и прижать ткань к ране. В свете от костра Вэй Усянь видит, как напрягаются его мышцы. Ему явно больно, но он не издает ни звука, пока Вэй Усянь промывает и очищает рану. Раз уж Лань Ванцзи позволяет ему столь много, Вэй Усянь роется в его распахнутых одеждах, извлекая мешочек с травами. Осталось совсем мало. Лань Ванцзи ловит его запястье. — Нет. — Мне лучше. Я правда чувствую себя гораздо лучше, мне больше не нужно, — убеждает Вэй Усянь. Не дожидаясь разрешения, он высыпает лекарство на ладонь и прижимает ее к ране. Лань Ванцзи втягивает воздух с тихим шипением. — Давай я постираю, — говорит Вэй Усянь, сминая пальцами ткань его нижних одежд. — Ты… — Перестань, я уже промыл твою рану, прикасался к тебе… и не забывай, что мы уже даже купались вместе, — говорит Вэй Усянь, продолжая раздевать его. — Я знаю, как ты любишь чистоту, а одежда грязная. Лань Ванцзи хмурится, но дает ему снять с себя нижнюю сорочку. Несмотря на наступившую ночь, света луны высоко в небе достаточно, и Вэй Усянь стирает одежду Лань Ванцзи так тщательно, насколько у него хватает сил. Даже когда он заканчивает, кровь не вымывается до конца, успев за эти дни въесться в ткань. Лихорадка все еще дает о себе знать, и он быстро устает. Когда Вэй Усянь возвращается к Лань Ванцзи, он обнаруживает его спящим. Вокруг разливается тишина, нарушаемая лишь легким журчанием ручья, шорохом деревьев и потрескиванием угасающих углей в костре. * * * На седьмой день болезнь окончательно отступает, но на ее место приходит осознание. Даже полностью восстановившись, Вэй Усянь не может использовать Суйбянь, который теперь бесполезно болтается на поясе. Он не может летать, не может сражаться, не может применять заклинания, не может так же быстро бегать, далеко прыгать и делать все те вещи, которые раньше давались так легко, что ему не приходилось о них задумываться. В этом путешествии только Лань Ванцзи поддерживает его. А он не может ему ничем помочь. Ни ему, ни Цзян Чэну, ни даже самому себе. — Тебе нужно оставить меня, — говорит он, сдаваясь под натиском этих мыслей. Его голос заглушается ветром. Плечи Лань Ванцзи напрягаются под его руками. — Я для тебя обуза. Он должен разжать руки. Они не так высоко летят, чтобы он сильно ушибся при падении — по крайней мере, так могло бы быть в прошлом, — но он лишь сильнее обнимает Лань Ванцзи за шею. — Нет, — говорит Лань Ванцзи как всегда тихо, так что Вэй Усянь чувствует лишь вибрацию его голоса. — Почему? — шепотом спрашивает он. Лань Ванцзи долго молчит, пока, наконец, не произносит: — Я тебя не брошу. Вэй Усянь закусывает губу и утыкается носом в его шею, вдыхая легкий, уже почти исчезающий аромат сандалового дерева от его кожи. * * * Ночью Лань Ванцзи приземляется рядом с маленьким фермерским домиком — единственным, что встречается им в этой округе за последние несколько часов. Скорее всего живущие здесь люди — самая простая семья. В таком отдалении от поселений и городов они вряд ли что-то слышали о Вэй Усяне. Когда Лань Ванцзи стучит в дверь, их принимают со всем радушием и гостеприимством, свойственным сельским жителям. Жена спешит приготовить для них ужин, а муж приказывает двум детям согреть воду, чтобы их гости могли принять ванну. Вэй Усянь догадывается, что, приведя его сюда, Лань Ванцзи пытается сделать все, чтобы ему было лучше. Он не был так благодарен за миску риса и пару простых блюд очень долгое время. Мальчишки очарованы гостями и засыпают их вопросами. Даже несмотря на как всегда такое спокойное лицо Лань Ванцзи, Вэй Усянь понимает, что тот чувствует себя некомфортно, так что берет поддержание беседы на себя, отвечая то относительную правду, то откровенную ложь. — Откуда вы прибыли? Почему у вас мечи? Вы заклинатели? — спрашивает старший сын. Супруги представили своих детей просто как Гэгэ и Диди: старший брат и младший брат. — Ох, я не заклинатель, — говорит Вэй Усянь. И признавать это сложнее, чем ему бы хотелось. — Мы просто торговцы и доставляли кое-какие товары, но нас ограбили по дороге назад. Нам повезло, что мы отбились при помощи мечей. Вэй Усянь бросает взгляд на Лань Ванцзи. Конечно, ложь против правил Гусу Лань, но он уже успел нарушить с полдюжины постулатов. Лань Ванцзи не вмешивается. — Оно и ясно, — говорит хозяин. — Мы здесь так далеко от мира заклинателей, что бы им здесь делать? Но воры и разбойники скрываются в этих местах от преследования закона. Их тут больше, чем фазанов, — смеется он. — Вы не ранены? — спрашивает хозяйка. — До лекаря день пути, но мы можем послать за ним. — Мы в порядке, потому что наслаждаемся вашими прекрасными блюдами, — говорит Вэй Усянь, вызывая у нее польщенный смех. — Давайте я положу вам еще, — предлагает она и наполняет миски, не дожидаясь ответа. — Ешьте. Ешьте. — А вы видели мертвецов по пути сюда? — спрашивает Диди. — Я бы хотел увидеть ходячих мертвецов! — А ну быстро прекрати нести чепуху, Диди! — ругает его мать. — Но… — О нет, ты не хочешь видеть ходячих мертвецов, — говорит мальчику Вэй Усянь. — Они очень страшные, все одеревеневшие, потому что давно мертвы, так что они прыгают только вот так. Он поднимается на ноги и несколько раз подпрыгивает, раскинув руки в стороны, а потом обхватывает младшего мальчика за шею. Диди визжит, когда Вэй Усянь щекочет его, и валится на пол, заливаясь смехом. — Звучит вовсе не страшно, — говорит Гэгэ. Вэй Усянь выпрямляется. — О, ты так думаешь, пока мертвец не попытается выпить все твои жизненные силы, — говорит он уже серьезнее. — Если он поймает тебя, поцарапает или укусит, то ты окажешься заражен трупным ядом, а потом станешь таким же, как они, если вовремя не примешь лекарство. Мальчики слушают, широко распахнув глаза. — А хуже всего то, — шепчет Вэй Усянь, наклоняясь ближе, — что они пахнут очень, очень противно. Один такой мертвец может отбить аппетит на неделю! — Он улыбается и треплет их по волосам. — Так что будьте хорошими мальчиками и слушайтесь родителей. Не гуляйте допоздна и не ходите одни. — Слушайте, что он вам говорит, — вклинивается мать. — Я так понимаю, у вас есть опыт встреч с ходячими мертвецами? — спрашивает хозяин. — Вы точно не заклинатели? Вэй Усянь качает головой. — Нет, просто нам не особо везло, — говорит он. Его улыбка, кажется, заставляет хозяина немного расслабиться, и он продолжает выспрашивать всякие сплетни и новости. Закончив ужинать, супруги отправляют мальчиков спать. После вялого спора с Лань Ванцзи, который Вэй Усянь проигрывает, расстраиваясь из-за этого лишь наполовину, он идет принять ванну и со вздохом погружается в воду. Он отмывает кожу и волосы от грязи и крови. Он весь в разноцветных синяках от желтых до фиолетовых, но, к счастью, ничего более серьезного. Гостеприимная и заботливая семья одалживает им одежду, пока хозяйка забирает их собственную в стирку. Лань Ванцзи отправляется принимать ванну после Вэй Усяня, и тот в это время снова беседует с супругами. Пока его нет, снаружи темнеет, а в этом доме лишь одна лампа. Когда Лань Ванцзи возвращается, его фигуру освещает лунный свет из окна позади, а светлые глаза блестят от зажженного в комнате огня, делая их золотыми. Даже в серо-зеленой одежде, которую им одолжили, Лань Ванцзи выглядит изящно, словно император. Супружеская пара смотрит на него во все глаза, а Вэй Усянь улыбается их реакции. Да, Лань Ванцзи действительно прекрасен. — Готов ложиться спать? — спрашивает Вэй Усянь, поднимаясь на ноги. Лань Ванцзи коротко кивает, и семья начинает суетиться, чтобы подготовить для гостей постели. Дом совсем небольшой, скорее маленькая хижина, так что в нем лишь две комнаты: спальня, в которой ютится вся семья, и один общий зал. Вэй Усяню и Лань Ванцзи дают два соломенных матраца, чтобы лечь на полу, и по тонкому одеялу. Вэй Усянь лежит, глядя в потолок и не видя ни единой звезды через прочную крышу над головой. Он слышит тихое бормотание из спальни, которое вскоре сменяется громким храпом. Он поворачивает голову и смотрит на Лань Ванцзи, который абсолютно без движений лежит на своем месте в идеальной для сна позе. Даже его волосы уложены безукоризненно, ни одна прядка не выбивается из общей копны. Окно приоткрыто, и через него на пол между ними ложится пятно лунного света. Даже несмотря на позднюю весну, по ночам еще прохладно, так что Вэй Усянь ежится от сквозняка и придвигается чуть ближе к Лань Ванцзи. — Лань Чжань… — шепотом зовет он. — Как твоя рана? — тихо спрашивает он. Лань Ванцзи открывает глаза и смотрит на него. — Лучше, — говорит он. Вэй Усянь поднимается и перебирается, озаряемый лунным светом, на его сторону. — Дай я посмотрю. Лань Ванцзи вздыхает, но садится. Вэй Усянь ловит его за руку. — Позволь мне, — говорит он, чувствуя, как колотится сердце. Он не до конца понимает, что делает, когда откидывает с Лань Ванцзи одеяло и тянет за пояс, которым повязаны его одежды, ослабляя узел. Грубая ткань скользит между его пальцев. Лань Ванцзи смотрит на него, и его глаза похожи на расплавленное золото. Он не двигается, когда Вэй Усянь распахивает на нем одежду. Как он и сказал, рана и в самом деле выглядит лучше. Она чистая, а кожа лишь слегка розовая — никакого покраснения от воспаления, увидеть которое так опасался Вэй Усянь. Она почти затянулась и зарубцевалась, но все еще заживает. Вэй Усянь осторожно дотрагивается до кожи рядом с раной, а потом — до живота Лань Ванцзи, чувствуя кончиками пальцев твердые мышцы и тепло. Сердце начинает биться так быстро, что он решает убрать руку. Лань Ванцзи снова ловит его за запястье и тянет на себя так неожиданно, что Вэй Усянь падает на него сверху. — Лань Чжань! Твоя рана! — испугавшись, говорит Вэй Усянь, пока губы Лань Ванцзи не накрывают его собственные. * * * Они мало что могут сделать — не с раной Лань Ванцзи и семьей в спальне за тонкой деревянной стенкой. Лань Ванцзи целует Вэй Усяня, заставляя распахнуть губы и проникая языком в рот, рассыпая горячие искры по телу в тех местах, где его сильные пальцы касаются кожи. Он раздвигает его ноги, подаваясь бедрами навстречу, короткими движениями потираясь об него, и Вэй Усянь, обняв его, прижимается еще ближе, почти полностью забираясь на него, двигаясь вверх и вниз в том же ритме. Эта простая ласка не длится долго. Вэй Усянь кончает первым, умудряясь не проронить ни звука, так как Лань Ванцзи в этот момент целует его, накрывая губами его рот, чтобы заглушить его стоны. Когда Вэй Усянь приходит в себя, Лань Ванцзи продолжает двигаться, глядя на него и кусая губы, чтобы не нарушить тишину. Он с такой силой прижимает к себе Вэй Усяня, что у того точно к утру появятся синяки. Вэй Усянь улыбается, обнимая его крепче, гладит его плечи и просит делать это еще быстрее: «быстрее, еще быстрее, Лань Ванцзи, Лань Чжань, Лань эр-гэгэ, давай же», — пока Лань Ванцзи не кончает, пряча лицо в сгибе его шеи. Когда семья выходит утром из комнаты, изо всех сил стараясь вести себя тише, принимаясь за рутинную работу, они оба лежат каждый на своем месте. * * * Они остаются с семьей. Это происходит непреднамеренно — Вэй Усяню каждый день кажется, что именно сегодня они должны уйти, но в первый день их выстиранная одежда сушится на солнце, так что они с Лань Ванцзи отправляются вместе с хозяином работать в поле, пока ждут. На второй день у хозяйки оказывается запланирована починка одежды, а рубаха Гэгэ уже настолько протерлась, что на локтях зияют дыры, так что пара лишних рук не повредит, и Вэй Усянь вызывается помочь. Он делает все еще хуже, так что они остаются и на третий день, чтобы Лань Ванцзи мог распутать его шитье, а Вэй Усянь отправляется вместо него работать в поле. Три дня превращаются в четыре, четыре — в неделю, неделя — в две. Дни пролетают стремительно, наступает лето, принося с собой жару. Вэй Усянь и Лань Ванцзи почти все время проводят на работах с хозяином. Лань Ванцзи нравится рутинный труд в поле и прополка сорняков по щиколотку в воде, чтобы урожай лучше рос. Вэй Усянь предпочитает ходить на охоту, ставить ловушки и ловить дичь, которую можно принести домой в качестве добычи. Однажды Вэй Усянь проводит день, вырезая лук и несколько простых стрел. Он берет с собой на охоту детей и учит их, как правильно обращаться с луком, целиться и стрелять. Через несколько дней Гэгэ наконец-то удается подстрелить толстого старого фазана, и мальчишки возвращаются домой с видом великих воинов, позже нетерпеливо помогая ощипать и приготовить свою добычу. Вэй Усянь присоединяется к ним и добавляет в блюдо столько специй, что дети обливаются слезами, но все равно продолжают есть, слишком гордые собой. И каждую ночь, стоит семье удалиться спать, он и Лань Ванцзи оказываются под одним одеялом. Лань Ванцзи поцелуями заглушает каждый громкий вздох и стон Вэй Усяня, накрывая его губы своими, но никогда не использует заклинание молчания. Со временем погода превращается из теплой в знойную; боль в груди так и не затихает, но Вэй Усянь свыкается с ней. После ужина он рассказывает всей семье истории, разыгрывая сцены битв и сражений, периодически втягивая в это Лань Ванцзи, заставляя того просто стоять, пока он мечется вокруг него. Истории наполовину правдивы, наполовину выдуманы, и Вэй Усянь отвешивает глубокие поклоны, когда мальчики аплодируют и просят следующую сценку. Лань Ванцзи не начинает больше улыбаться или разговаривать, но что-то в нем меняется, когда уходит прежняя напряженность. Он пахнет солнцем, немного потом и свежей травой, когда возвращается после полевых работ. Однажды днем они заканчивают все дела рано, и Вэй Усянь хватает Лань Ванцзи за руку, смеясь и увлекая его за собой к лесу неподалеку. — Ужин, — напоминает ему Лань Ванцзи. — До него еще пара часов, — говорит Вэй Усянь с улыбкой. Он придвигается ближе, чтобы коротко поцеловать Лань Ванцзи в губы. — Я хочу тебе кое-что показать, — добавляет он. — Я обнаружил это, когда водил мальчиков охотиться на фазанов. Этим оказывается маленькое голубое озеро в получасе ходьбы от дома. Оно окружено деревьями, и единственные звуки, которые нарушают тишину — это плеск струй водопада, наполняющего озеро, крик случайной птицы и шелест ветвей. — Вода здесь не такая холодная, как в источнике в Облачных Глубинах, — говорит Вэй Усянь, глядя то на озеро, то на лицо Лань Ванцзи. — Но здесь красиво, да? — спрашивает он, почему-то начиная нервничать. — Я помню, как ты любил медитировать там, так что, когда я нашел это место, то подумал… — Здесь красиво, — отвечает Лань Ванцзи. Вэй Усянь и не заметил, как еще сильнее сжал пальцы на руке Лань Ванцзи, пока говорил, так что он немного ослабляет хватку и улыбается ему. — Тогда чего ты ждешь? — спрашивает он, развязывая пояс и раздеваясь. Он оставляет Суйбянь рядом со своей одеждой, все еще не в силах избавиться от привычки таскать меч везде с собой, хотя он уже очень давно им не пользуется. — Ты… здесь? — уточняет Лань Ванцзи. Вэй Усянь скидывает обувь и прыгает в воду, вопя от холода. Он оборачивается на Лань Ванцзи и подмигивает ему. — Ох, о чем ты думаешь Лань Чжань, разве я не сказал уже, что привел тебя сюда, чтобы ты мог помедитировать? — поддразнивает он, но, когда Лань Ванцзи присоединяется к нему в воде, обвивает руками его шею. — Что ты делаешь? — спрашивает Лань Ванцзи. — Рядом с тобой теплее, — с улыбкой отвечает Вэй Усянь. — Неправда, — говорит Лань Ванцзи. Улыбка Вэй Усяня становится шире. — Ты говоришь это, чтобы я ушел? — Он начинает отстраняться и смеется, когда Лань Ванцзи удерживает его, обхватив обеими руками за талию. — Так все-таки ты не хочешь, чтобы я уходил? — говорит он. — Хочешь, чтобы я остался? С тобой? Навсегда? Он не ожидает, что Лань Ванцзи кивнет — лишь одно короткое, четкое, уверенное движение головой. Вода уже не кажется такой холодной, и Вэй Усянь не может перестать улыбаться. Он протягивает руку, чтобы потянуть за налобную ленту Лань Ванцзи. — Ты так и носишь ее даже сейчас? — говорит он. Они с тех пор, как оказались тут, носят простую домотканую одежду, которую изготавливает хозяйка, а их старые клановые одежды давно убраны как неподходящее облачение для фермерского труда. И только эта лента так и остается на Лань Ванцзи. — Можешь снять ее. Лань Ванцзи смотрит на Вэй Усяня так, как будто хочет сказать ему что-то, не используя слов. — Правда? Подумать только, ты был так зол в тот раз, когда я сорвал ее с тебя, — говорит Вэй Усянь, снова касаясь ленты. Он осторожно тянет за нее, все еще немного сомневаясь, но Лань Ванцзи не делает ничего, чтобы его остановить. Только его руки напрягаются, а большие пальцы впиваются в бока Вэй Усяня, когда лента соскальзывает полностью. Лань Ванцзи пытается взять ленту, едва она оказывается у Вэй Усяня, но тот не отдает ее, показательно дуясь. — Эй, ты не можешь забрать ее, если отдал мне, — говорит он. — Я не забираю. Лань Ванцзи протягивает руку к ленте снова, и на этот раз Вэй Усянь позволяет ему взять ее. Он с любопытством наблюдает за тем, как Лань Ванцзи оборачивает ленту вокруг его левого запястья снова и снова, пока не связывает между собой кончики, когда она полностью ложится вокруг руки, как повязка. Лань Ванцзи надежно закрепляет ее на запястье Вэй Усяня, но не слишком туго, так что это ощущается так, будто кто-то держит его за руку, и Вэй Усянь разглядывает узоры облаков на ленте. Лань Ванцзи бережно гладит большим пальцем ткань, а потом подносит руку Вэй Усяня к губам и почтительно касается ими ленты. Его светлые глаза прикованы к Вэй Усяню, как будто он вглядывается в самую суть его души — и Вэй Усянь хотел бы отдать ее ему. Он прижимается к Лань Ванцзи еще крепче и целует его. — Лань Чжань, Лань Чжань, — шепчет он и шумно вдыхает, когда Лань Ванцзи подается вперед, сначала касаясь губами его губ, потом подбородка, шеи, пока Вэй Усянь не понимает, что не выдержит ни мгновения больше, если не поцелует его сам. С этого момента они, не отрываясь ни на секунду, глубоко целуются, иногда прихватывая зубами губы друг друга. Вэй Усянь привык заглушать стоны, прижимая ко рту тыльную сторону ладони, когда они занимаются этим в стенах фермерского дома, но на этот раз Лань Ванцзи отводит его руку со своей лентой вокруг запястья в сторону, заставляя Вэй Усяня стонать в голос. Они так и остаются в воде. Пальцы Лань Ванцзи словно играют на струнах гуциня, но вместо струн под его руками сейчас — тело Вэй Усяня, который отвечает на каждое движение рваными стонами, выгибаясь навстречу прикосновениям и требуя еще. Когда Лань Ванцзи делает это, Вэй Усянь испытывает резкую боль и сжимает его в себе. Из его глаз текут слезы, и он говорит, что ему больно, что это его первый раз и что разве это не должно быть приятно и хорошо. Лань Ванцзи, не произнося ни слова, старается успокоить и расслабить его, бережно оглаживая ладонями его тело, целуя в лоб, пока Вэй Усянь привыкает к тянущему ощущению внутри. Наконец, ему это удается — острая боль затихает, оставляя после себя лишь слабый отголосок, а потом Лань Ванцзи находит точку внутри него, заставляя Вэй Усяня вновь громко стонать, и эти звуки эхом разносятся над поверхностью воды. И это хорошо — так хорошо, что Вэй Усянь впивается ногтями в плечи Лань Ванцзи и просит делать это снова и снова, быстрее, медленнее, жестче, пока не забывает все слова, кроме «Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань…» * * * Много времени спустя они идут к дому, держась за руки. Вэй Усянь не может не смотреть на Лань Ванцзи каждые пять минут, даже когда тот начинает гладить внутреннюю сторону его запястья, где бьется пульс, большим пальцем поверх повязанной ленты. — Мы опоздали на ужин, — говорит Вэй Усянь, покачивая их сплетенными руками. — Как думаешь, они оставили нам еды? Даже если нет, я всегда могу что-то приготовить для тебя. Ханьгуан-цзюню ведь нравится моя еда, правда? Лань Ванцзи издает короткий глухой звук в знак согласия. — Даже после того, что ты со мной сделал, ты по-прежнему не любишь говорить? — дразнит его Вэй Усянь. — Тебе не кажется, что сейчас мы достаточно близки, чтобы ты мог сказать на пару слов больше? — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — спрашивает Лань Ванцзи. Вэй Усянь смеется. — Тебе еще и нужно, чтобы я учил тебя поддерживать беседу, — говорит он, придвигаясь чуть ближе и на мгновение укладывая голову на плечо Лань Ванцзи. Они почти одного роста, но Вэй Усяню хочется немного раздразнить его, и он бросает на него взгляд из-под полуопущенных ресниц. — Как насчет спросить, как я себя чувствую? Не устал ли я? Предложить понести меня на руках? Или хочу ли я… — шепчет он пошлости на ухо. И смеется, когда Лань Ванцзи сгребает его в объятья и ускоряет шаг, направляясь в сторону дома. Вэй Усянь продолжает дразнить его, прикусывая мочку уха и нашептывая непристойности, когда они поднимаются на холм, с которого уже видно дом, и Лань Ванцзи вдруг останавливается. Когда его неожиданно твердо придерживают за плечи, Вэй Усянь, слыша голоса внизу, медленно опускает занесенную было для следующего шага ногу на землю. — Закопайте тела на заднем дворе. Мы должны быть готовы, когда Вэй Усянь вернется с этим псом из клана Лань! — Вэй Усянь узнает этот надменный, визгливый голос Вэнь Чао даже с такого расстояния. Перед домом лежат четыре тела в зеленых одеждах: два больших и два маленьких, — и Лань Ванцзи едва успевает зажать Вэй Усяню рот, прежде чем он начинает кричать. Его трясет в руках Лань Ванцзи. — Ты уверен, что они здесь? — спрашивает Ван Линцзяо. — Кажется, только эти деревенщины жили тут. — Принесите одежду, — приказывает Вэнь Чао. Один из адептов клана Вэнь приносит два одеяния из дома: белое и темное: клановые одежды Лань Ванцзи и форму Юньмэн Цзян — Вэй Усяня. Они не надевали их уже несколько недель. — Вместо того, чтобы сдать их, эта семья их прятала? Они заслужили смерть! — Он поворачивается к дому. — Обыщите всю ферму, каждый угол этого поля, не пропустите ничего! Найдите этих предателей! — Я убью его! — с трудом шипит Вэй Усянь сквозь ладонь Лань Ванцзи, наблюдая, как Вэнь Чао и Ван Линцзяо исчезают внутри дома. — Пусти меня! Я убью его! Лань Ванцзи тянет его на себя, пока Вэй Усянь не вжимается лицом в его плечо, пряча горькие слезы, в то время как слуги клана Вэнь начинают убирать тела. * * * Они бегут. Всю ночь Лань Ванцзи крепко держит Вэй Усяня за руку, заставляя его, спотыкаясь, следовать за ним. В лесу чересчур темно, чтобы лететь на Бичэне, и это слишком большой риск быть обнаруженными адептами клана Вэнь. Когда золотые рассветные лучи касаются земли, слезы Вэй Усяня высыхают. Их просто не остается. Даже на краю мира вдали от всего солнце настигает их. Дождь прекращается, и они передвигаются по окольным дорогам, поднимая в воздух желтую пыль. Они ночуют на жесткой земле, вертясь с боку на бок в домотканой одежде от жары и духоты. В один из дней Вэй Усянь, бредя вдоль дороги, чувствует, как по шее струятся капли пота. Ему безумно жарко уже настолько давно, что он больше не обращает на это внимания, даже не осознает, просто переставляя ноги, глядя вниз на собственную тень. В висках пульсирует, дыхание сбивается, а потом мир вокруг блекнет, и он слышит, как Лань Чжань выкрикивает его имя. Он получил солнечный удар. Об этом ему говорит Лань Ванцзи, когда он приходит в сознание. Они решают идти медленнее. К ночи они на последние деньги снимают комнату на постоялом дворе в каком-то безымянном городке. Вэй Усянь выпивает противно-теплую воду, которую им приносят, и спит всю ночь. Утром они не уходят, несмотря на жару и духоту в комнате от поднявшегося высоко в небо солнца. Они занимаются любовью: первый раз быстро, второй медленно, потом в третий раз. Лань Ванцзи, лежа сверху, прячет лицо в сгибе шеи Вэй Усяня, прикусывая кожу на его плече и оставляя на ней отметины и синяки. Вэй Усянь задыхается, цепляется пальцами за спину Лань Ванцзи, прижимая пятки к задней части его бедер и выгибаясь навстречу, рвано выдыхая то ругательства, то похвалу. — Да, — стонет он на ухо Лань Ванцзи, влажное от его укусов. — Да, да, о, небо… да, вот так, Лань Чжань, не останавливайся… не… Пока Лань Ванцзи неподвижно спит, накрывшись простыней, Вэй Усянь стоит у окна, пытаясь разглядеть хоть какой-то оттенок зеленого среди пыли выгоревшей улицы внизу. Он думает о тех временах, когда он был счастлив, когда, пускай все вокруг и не было золотым, солнце было не столь огромным и беспощадным, а люди, которых он любил, были в безопасности. Он отворачивается, когда видит красные одежды адептов клана Вэнь, и закрывает ставни, несмотря на то что в их маленькой комнате слишком душно и жарко. Он возвращается в постель, ложится рядом с Лань Ванцзи, целует его в плечо и вдыхает запах пыли и пота. * * * На третье утро, когда Вэй Усянь просыпается, Лань Ванцзи в комнате нет. Он возвращается через несколько часов с покупками: тонкой мантией, свежими мясными булочками и даже сосудом местного алкоголя, — целый и невредимый, но Вэй Усянь пихает его к двери, слабо толкая и ударяя его кулаками. — О чем ты вообще думал? — кричит он. — Я проснулся, а тебя не было, Лань Ванцзи… Что я должен был думать… как… Лань Ванцзи целует его, несмотря на то что Вэй Усянь сопротивляется и отталкивает его. Он все равно обнимает его, настойчиво приникая губами к губам, пока Вэй Усянь не сдается и не отвечает: отчаянно, жестко и больно. Лань Ванцзи пытается подтолкнуть его к кровати, но Вэй Усянь утягивает его вниз. На грязном деревянном полу Лань Ванцзи держит в ладонях его лицо, целуя и собирая губами его слезы, пока Вэй Усянь цепляется за его одежду и отчаянно рыдает, говоря, что он не стоит всего этого, что Лань Ванцзи знает, что ему самому будет лучше без него, что он так облажался и что он не будет винить Лань Ванцзи, если тот жалеет, что они вообще встретились, что, если бы он только мог умереть еще там, в Илине, он бы… — Все будет хорошо, — обещает Лань Ванцзи, крепко прижимая к себе Вэй Усяня. — Как ты можешь так говорить? — кричит Вэй Усянь, отталкивая его. — Все, к чему я прикасаюсь, умирает! Что мне теперь… Он чувствует, как все его тело немеет, а губы слипаются. Прошли недели с тех пор, как Лань Ванцзи последний раз применял на нем какое-либо из этих заклинаний. — С тобой все будет хорошо, — повторяет Лань Ванцзи в резко наступившей тишине. Он кутает Вэй Усяня в новую мантию, которую купил, осторожно набрасывая ее ему на плечи и накидывая на голову капюшон. Лань Ванцзи несет его, придерживая за талию, но мантия настолько длинная, что со стороны никто и не скажет, что Вэй Усянь не идет сам. Для окружающих все это выглядит так, будто молодой мужчина просто поддерживает выпившего друга. Вот так они спускаются по лестнице и покидают постоялый двор. С опущенной головой, которую он не в силах поднять, Вэй Усянь видит только пыль улиц и обувь прохожих. Через какое-то время он замечает все больше и больше красно-белых сапог клана Вэнь. Он прислушивается, ожидая, что кто-то узнает Лань Ванцзи и остановит их, но этого не происходит. Они поворачивают за угол один раз, второй. Затем Лань Ванцзи переступает порог входа в какой-то двор, приподнимая Вэй Усяня немного повыше, чтобы его ноги не зацепились за ступеньку. — Молодой господин Лань! Это молодой господин Вэй? Вэй Усянь узнает этот голос и пытается сопротивляться с удвоенной силой. Это Вэнь Нин. Лань Ванцзи издает короткий звук, отвечая утвердительно. — Быстрее, сюда, — говорит Вэнь Нин. Вэй Усянь готов сделать что угодно, чтобы остановить это. Он пытается заставить тело двигаться. Если бы он мог пошевелить хотя бы пальцем, чтобы показать Вэнь Нину, что он не хочет этого. Шаги Лань Ванцзи ровные и уверенные, и вскоре они переступают порог внутреннего здания во дворе. — Это он? — звучит голос Вэнь Цин. Лань Ванцзи успел все это устроить, пока отсутствовал те несколько часов? Вэй Усянь изо всех сил старается пошевелить хотя бы мизинцем на левой руке. Он по-прежнему все чувствует: ткань ленты Лань Ванцзи вокруг своего запястья, то, как его тело прижато к Лань Ванцзи, его запах. Он не может позволить ему сделать это. Он так и не смог даже немного пошевелиться, когда Лань Ванцзи опускает его на кровать. Едва капюшон с его головы откидывают назад, он видит, как Лань Ванцзи наклоняется к нему, как бережно убирает волосы с его лица. Вэй Усянь пытается помотать головой, открыть рот, но не может, а вскоре Лань Ванцзи отворачивается от него. — Ты уверен, что ты хочешь именно этого? — спрашивает Вэнь Цин. — Это сложная процедура. С Цзян Чэном потребовалось семь дней. На то, чего ты хочешь, уйдет еще больше времени, а шансы на успех очень низкие. — Она делает паузу. — Я лекарь, но я никогда не пробовала на практике то, о чем ты меня просишь, — говорит она. — Если что-то пойдет не так, вы можете умереть оба. Лань Ванцзи отвечает медленно, будто прикладывая усилия, чтобы проговаривать каждое слово. — Вэй Ин уже и так готов умереть. Вэй Усянь ненавидит тот факт, что Лань Ванцзи знает об этом. Знает, что он всего лишь пытался быть счастливым с Лань Чжанем, но не смог — не с этим тяжелым солнцем, палящим над их головами, делая их тени слишком тонкими и длинными. В этом мире ему никогда не получить того, чего он хочет. — А ты? — спрашивает Вэнь Цин. На этот вопрос Лань Ванцзи отвечает легко: — Я уже поклонился раз. Вэй Усянь не может представить себе, как Лань Ванцзи кланяется кому-либо. Гордый Ханьгуан-цзюнь, который на коленях умоляет Вэнь Цин об услуге. И все же он уже видел многое из того, что никогда не думал, что увидит. Вэнь Цин вздыхает и, наконец, оказывается в поле зрения Вэй Усяня. Вэй Усянь борется, пытаясь пробиться через оковы заклинания, но он не мог освободиться от него даже с золотым ядром, так что и сейчас он не в силах ничего сделать. Вэнь Цин наклоняется к нему, и Вэй Усянь все же пытается покачать головой, сделать хоть что-нибудь, когда видит, как игла, что она держит, неумолимо приближается. Он чувствует укол в центре лба, и все погружается во тьму. * * * Ему снятся Пристань Лотоса, дни, проведенные за сбором лотосов и вытаскиванием семян, как они соревновались с Цзян Чэном и другими учениками, чей воздушный змей поднимется выше всех и улетит дальше всех, но все равно окажется сбитым. Ему снятся нежный вкус супа из корня лотоса с ребрышками, который готовила шицзе, ласковая улыбка Цзян Фэнмяня, приказ Юй Цзыюань защищать Цзян Чэна даже ценой собственной жизни. Ему снятся Облачные Глубины, те спокойные часы, что он проводил в библиотеке в полудреме, чувствуя аромат сандалового дерева и слыша дыхание Лань Ванцзи. Ему снятся турнир лучников, отвратительная вонь Черепахи-Губительницы, груда тел в пурпурных одеяниях, небрежно сброшенных в кучу во дворе, и четыре тела в зеленом, лежащие у порога фермерского домика. Ему снятся нежные прикосновения Лань Ванцзи, их ночи, когда они целовались, задыхаясь и забывая обо всем, его золотистые глаза, от одного взгляда которых кожа Вэй Усяня горела, как от огня. Ему снится, как он стаскивает ленту Лань Ванцзи, как Лань Ванцзи повязывает ее на его запястье, глядя в глаза так искренне, будто принося клятву. * * * Вэй Усянь просыпается в полумраке. В комнате все окна плотно закрыты и не пропускают солнечные лучи. Все тело затекло и одеревенело, будто он слишком долго пролежал в одном положении, и он пытается пошевелиться. Он может повернуться, может двигаться, может… Лань Чжань… Вэй Усянь резко садится, отбрасывая покрывало. Вэнь Нин пугается до такой степени, что роняет отвратительно пахнущую чашу с лекарством, сразу же начиная бормотать извинения и пятиться к выходу из комнаты, но Вэй Усянь не может отвести глаз от человека, который лежит на кровати на расстоянии вытянутой руки от него. — Лань Чжань… Лань… — Вэй Усянь чувствует, как горит внутри энергия ци, как струится по его телу мощным потоком, столь сильным и ярким, каким он его еще никогда не ощущал — между сформированным им самим золотым ядром и годами совершенствования и дисциплины Лань Ванцзи всегда была разница. Вэй Усянь не может вдохнуть. — Ты… Он бросается к нему, едва не путаясь в своих ногах. Лань Ванцзи открывает глаза, и он чувствует, как сжимается, пульсирует, бьется внутри него золотое ядро. Он ощущает тепло, которое зарождается в его груди и распространяется по всему телу, счастье, искреннюю радость и удовлетворение. Чувство такой сокрушительной силы, что колени Вэй Усяня подгибаются, и он падает рядом с Лань Ванцзи. Ощущение внутри на мгновение затихает, сменяясь на растерянность, прежде чем Лань Ванцзи садится и притягивает его к себе, обнимает, и эти чувства возвращаются с новой силой, такие непомерно огромные, их так много… слишком много… — Лань Чжань, — шепчет Вэй Усянь, пытаясь сдержать слезы, застилающие глаза, потому что он не может выдержать столько чувств, которые похожи на огромный океан над головой, столь глубокий, что невозможно дышать. — Ты… — Он смотрит в эти золотистые глаза и впервые понимает все, что Лань Ванцзи никогда не сможет сказать, потому что это невозможно выразить словами. — Поздравляю, операция прошла успешно. Вэй Усянь вздрагивает от испуга, и только кольцо рук Лань Ванцзи спасает его от падения с кровати. Вэнь Цин наблюдает за ними со своего места за столом. Она спокойно попивает чай, но выглядит бледной и уставшей. — Что ты… — голос Вэй Усяня ломается, и он пробует снова. — Как я могу… почему я чувствую… — Твой Ханьгуан-цзюнь умолял меня, стоя на коленях, чтобы я разделила его золотое ядро и отдала половину тебе, — говорит Вэнь Цин. — Это самая рискованная операция, которую только можно придумать с золотым ядром. В теории она возможна, но никогда ранее не проводилась. Вэй Усянь ощущает пульсацию золотого ядра внутри, но не понимает, исходит это от Лань Ванцзи или от него самого. — Так у нас у каждого половина ядра? Как такое возможно? — спрашивает он. — Я могу… я чувствую его. — Его пальцы сжимают край ворота одежд Лань Ванцзи в том месте, где лежит его рука. — Оно такое сильное. Это не… это не может быть лишь половина ядра. Если бы это была половина золотого ядра, с целым Лань Ванцзи мог бы управлять всем миром заклинателей в одиночку. Вэнь Цин вздыхает и трет одной рукой висок. — Очевидно, что невозможно. Золотое ядро всегда должно быть цельным — нельзя иметь лишь половину, — говорит она. — Но можно иметь одно на двоих. У них одно золотое ядро на двоих. У них одно золотое ядро на двоих. Эти слова звучат и звучат в голове, крутятся в сознании, распространяясь, как эхо. Это правда. Грудь снова затапливает волна чувств настолько сильных, что он захлебывается воздухом и не может, несмотря на то что они не одни, не взять лицо Лань Ванцзи в ладони и не осыпать его поцелуями. — Держи себя в руках, — через мгновение говорит Вэнь Цин. На этот раз Вэй Усянь чувствует волну недовольства и нетерпения. Он смеется и отстраняется от Лань Ванцзи, но не слишком далеко, чтобы продолжать касаться его. — Так как ваш случай — первый в истории, побочные эффекты вам придется выявлять самим, однако, полагаясь на литературу, я могу сделать некоторые предположения насчет того, что вы будете испытывать, — говорит Вэнь Цин и добавляет более раздраженно: — Вэй Усянь, ты меня вообще слушаешь? — Да, конечно! — говорит Вэй Усянь, вновь отстраняясь от Лань Ванцзи, к которому прижимался, не в силах сопротивляться этому притяжению. — Для начала, негативные последствия, — говорит Вэнь Цин. — Я не смогла разделить золотое ядро Ханьгуан-цзюня, я чуть не потеряла вас обоих во время операции. И единственным шансом спасти вас — это причина, по которой у вас сейчас одно ядро на двоих — было решение связать ядро и ваши души, — продолжает она. — Однако это значит, что, если один из вас умрет, умрет и второй. Вэй Усянь вспоминает то ощущение беспомощности, страха и паники, что он испытывал, когда Лань Ванцзи принес его сюда. Лань Ванцзи крепче обнимает его, чуть надавливая на плечи и прижимая лопатками к своей груди, так что теперь он может чувствовать его медленное, спокойное дыхание. — Преимущества: велика вероятность, что, если вы оба будете совершенствоваться, ваше ядро будет вдвое сильнее обычного, — говорит Вэнь Цин. — Однако вы из разных кланов, практикующих разные техники, так что вам нужно быть особенно осторожными, чтобы избежать искажения ци, — с этими словами она особенно пристально смотрит на Вэй Усяня. — Остальное вам придется выяснять самим, — продолжает она. — Я попросила Вэнь Нина принести лекарство. Можете остаться на ночь, а утром вы должны будете уйти. Здесь вас никто не потревожит. — Спасибо, — говорит Вэй Усянь, когда она поднимается, чтобы уйти. Вэнь Цин останавливается и бросает на них взгляд, прежде чем покинуть комнату. — И чтобы я больше не видела тебя здесь с подобными просьбами, Вэй Усянь, — говорит она. Вэй Усянь отвечает сияющей улыбкой. — Не могу ничего обещать, — говорит он и чувствует волну беспокойства от Лань Ванцзи. — Но не думаю, что это понадобится, — быстро добавляет он. Даже несмотря на эти его слова, требуется какое-то время, чтобы эта взволнованность внутри утихла. — Я просто шучу, Лань Чжань, — уверяет его Вэй Усянь. — Правда, ты же знаешь, какой я — теперь ты правда это знаешь, так? Ты же можешь ощущать меня так же, как я — тебя, да? — Он прикладывает ладонь к груди Лань Ванцзи и чувствует поток тепла, хлынувший через все тело, как пламя по венам, заставляя задыхаться. Он резко хватает ртом воздух и прижимается к Лань Ванцзи. — Как ты можешь чувствовать так много? — спрашивает он. — И никак это не выражать? — Он дотрагивается пальцем до его лба. — Прости, — говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь смеется. — Ох, так мне гораздо проще понимать тебя, Лань Чжань, — говорит он. — Даже вопреки тому, что ты притащил меня сюда силой. Ты знаешь, я правда думал, что ты собираешься отдать мне свое золотое ядро. Я бы за это тебя никогда не простил. Он чувствует нити ледяного страха, распространяющиеся по телу, и спешит уверить его в обратном. — Но ты же не сделал этого, — говорит он. Лань Ванцзи знал, каким ударом это обернулось бы для него, что он никогда бы не смог себя простить, так что не стал заставлять его проходить через такое. — Смотри, я не злюсь. К тому же так даже лучше: мы будем жить вместе, умрем вместе, сможем совершенствоваться вместе. Может, нам пожениться? — с улыбкой предлагает он. Острое ощущение восторга едва не ломает его изнутри, и Вэй Усянь смеется, с восхищением обнимая Лань Ванцзи за шею. Все это будет нелегко, не сразу долго и счастливо, но они привыкнут к этому всему: у Вэй Усяня перестанут подгибаться ноги от стольких чувств Лань Ванцзи, от такого мощного потока его эмоций, они научатся совершенствоваться так, чтобы избежать искажения ци. Еще нужно найти Цзян Чэна и отомстить за Юньмэн Цзян. Они не могут позволить клану Вэнь и дальше вершить подобные деяния, иначе пострадает слишком много людей, а Вэнь Чао будет продолжать искать их. Но сейчас в глазах Лань Ванцзи теплое золото, и Вэй Усянь чувствует его всего: мучающие его переживания за пропавшего брата и адептов его клана, скрытое отчаяние из-за того, что не смог уберечь своего отца, других учеников, библиотеку Гусу Лань, что слишком много времени не мог найти Вэй Усяня… но среди всех этих эмоций есть одна самая яркая, неуемная, прекрасная — любовь. Вэй Усянь берет это красивое, спокойное лицо в ладони и теперь может читать каждое мимолетное изменение на нем: легкий изгиб бровей, едва заметное подергивание щеки, точеный контур губ, взгляд этих глаз. Он удивляется, как мог не замечать всего этого раньше. — Лань Чжань, ты такой хороший. Ты лучше всех. Ты так мне нравишься, Лань Чжань. Чем больше он говорит, тем больше счастья ощущает, будто эти чувства замыкаются между ними петлей бесконечности. Теперь они и есть — золото.