Я свободен

«Я часто думал, был ли у нас хоть один шанс исполнить Клятву, или отец уже сразу, когда мы произносили эти страшные слова, знал о невозможности сказанного. Нет, наверное, он осознал это позже, когда уже совершилась Резня в Альквалондэ и мы отплыли на прекрасных кораблях с лебяжьими рострами, или... Когда он, запалив флот, стоял у самого пламени, грозно глядя на Запад. Ах, Моргот, никогда не забуду этого пожара в Лосгаре, каждый раз, когда вспоминаю отца, передо мной встает его фигура на фоне огня, пожирающего этих белых деревянных лебедей. Словно впечатались мне эти лебеди в сетчатку, сколько всего я видел, а мучают меня эти дурацкие корабли! Но все-таки он понял все на смертном одре! Как там говорят придания? «И предсмертным наитием понял Феанор, что никакой силе нолдор никогда не одолеть твердыни Моргота». Ладно, хватит об этом, как только попаду в чертоги Мандоса, сразу спрошу, что и когда он там прозрел!» -Эй, Нельо,- Макалаурэ тронул брата за плечо,- заснул что ли? -Нет, задумался,- ответил Майтимо,- Что ты узнал? -Я много чего узнал,- с напускной веселостью начал он,- Во-первых, Они хранятся в шатре Эонвэ, а во-вторых, хорошо охраняются. «Придется совершить еще одно братоубийство»,- с горечью подумал Нельяфинвэ. Он взглянул на брата, и увидел в его глазах мольбу: «только скажи, и мы пойдем к Эонвэ не ворами, а кающимися грешниками. Уйдем за море на справедливый суд Валар, снова увидим мать»,- прочитал рыжеволосый Феанарион в глазах Канафинвэ. Майтимо ответил ему столь же красноречивым, твердым взглядом, встал и пошел к лошади, брат покорно последовал за ним. Убивать - уже не в первой, привычным движением полоснуть кинжалом шею, осторожно опустить тело на землю, и путь свободен. Несколько шагов отделяет последних оставшихся в живых сыновей Феанора от исполнения Клятвы. «Сейчас, еще секунда, и я буду свободен,- думает Майтимо,- плевать, что будет потом - пусть меня убьют, но я буду свободен!» Он берет Сильмариль в единственную руку и не чувствует освобождения. Только жгучая боль пронзает его, и в голове громом звучат слова Эонвэ: «вы утратили права». Он бросился прочь, сжимая Камень в обожженной руке, не видя и не понимая ничего вокруг себя. Все казалось ему напрасным и бесполезным, и в первую очередь его жизнь. И, наверное, впервые он испытал раскаяние, глубокое и болезненное, снедающее его изнутри. В отчаяние и безумие он бросился в огненную расщелину, унося с собой Сильмариль. «Я умер?- спросил он сам у себя и тут же ответил,- Да, умер, потому что уже не болит ожог на левой руке, а правая кисть на месте. Как-то не так я представлял себе смерть, ведь говорят, что душа отделяется от тела и уходит на Запад. Что-то я не почувствовал момента отделения фэа от хроа, и перелет тоже не припомню. Странно». Он чувствовал себя умиротворенным и спокойным, как никогда, что-то тяготившее его пропало. «Не может быть,- пораженно подумал он,- неужели с моей смертью Клятва стала не действительной?» Ответ пришел сразу же, но он не мог сказать, его эта мысль, или кто-то послал ему осанвэ: «Раскаяние спасло тебя. Ты осознал свои ошибки и теперь тебе дарован покой». Он открыл глаза и понял, что лежит на спине в темноте, а единственный источник света - это существо в золотистых одеждах, протягивающие ему руку. Он машинально принял помощь и встал, оказавшись лицом к лицу с мужчиной, на величественном лице которого сияла мягкая улыбка. «Ты свободен»,- сказал он, улыбнувшись еще шире, и исчез. «Эру»,- запоздало преклонив колено, шепнул Майтимо в пустоту.